Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 4, 2003
| «Как я люблю эти чудные новости!» (реплика героини фильма «Охота на бабочек») |
Теоретические пособия по PR наотрез отказываются дать строгое определение «новости», что неудивительно, если принять в расчет как деликатность предмета PR, так и необходимость не быть в этих учебниках слишком циничными. Тем более сложно дать определение «новости» человеку постороннему. Потому ограничусь лишь беглым наброском определения «новости» как литературного жанра: «Сюжетный прозаический текст, повествующий о только что произошедшем значимом событии. Такие тексты создаются для недолгого, если не одноразового, использования; основные их характеристики — краткость, синтаксическая и грамматическая простота. Сюжет новости строится по нисходящей; каждый следующий абзац менее значим, нежели предыдущий. Новости пишутся с использованием специальной лексики, которая должна быть понятна максимальной части потенциальной аудитории». Я понимаю ущербность и недостаточность этого определения; стоило бы коечто пояснить по поводу «значимости» события, степени его, события, свежести, необходимой для создания новости, и проч. Но для начала достаточно и такого.
Еще относительно недавно, лет 600–700 назад, когда бедные, а не богатые ели хлеб грубого помола, никаких новостей не было. Точнее, не было жанра «новостей», не было «мира новостей», собственно, не было мира, нуждающегося в «новостях». Сами новости, конечно, возникали и циркулировали; в основном это были события местного, коммунального характера — рождения, смерти, свадьбы, стычки. Изредка доходили известия и большего масштаба — их приносил графский герольд на загнанной лошади, посеревший от пыли паломник, земляк, вернувшийся с войны. Иногда эти новости вызывали реакцию, и крестьянин поджигал господский амбар, ремесленник вооружался алебардой и бежал на ратушную площадь, священник прибивал к дверям церкви свою инвективу, а рыцарь отправлялся невесть куда за море, искать владения пресвитера Иоанна. Но в целом новостями никто особенно не интересовался, и неудивительно: они были частью бытового циклического времени, что же до линейного христианского, то там все новости либо уже произошли, либо давно предсказаны. Впрочем, тревожные ожидания Второго Пришествия и последующего конца света все же придавали некоторым известиям, особенно из далеких земель, истинную актуальность. Да, время, казалось навсегда нарезанное на ровные кусочки сельскохозяйственным циклом и звоном церковных колоколов, не предполагало в любых событиях, кроме событий Священной истории, особой ценности. Жителю графства Чешир не пришло бы в голову интересоваться подробностями землетрясения в Персии или перипетиями интриг при византийском дворе.
Впрочем, именно в европейские Средние века был создан жанр, ставший прообразом «новостей». Это были хроники (летописи), которые велись в монастырях. Внешне погодные записи хроник очень напоминают нынешние самые свежие новости — те же политические события, войны, договоры, смерти вождей, природные катаклизмы. Та же избирательность и политическая ангажированность, тот же регионализм: в южноваллийской «Хронике принцев», например, даже не упоминается об окончательном подчинении в 1282 году Уэльса английской короной — только потому, что центром валлийской независимости был не Южный, а Северный Уэльс. Но на самом деле при всем сходстве продукции монаха и нынешнего ньюсрайтера сами их жанровые стратегии были разными. Хроники были призваны сохранить в памяти знаменательные события, они создавали ретроспективную модель мира, «новости» же работают не с прошедшим временем, а с настоящим и создаются специально для скорого забвения.
Падение ценности священного времени, его секуляризация, окончательное вытягивание секуляризованного времени в линию, рост городской экономики, усиление государства и — конечно — «открытие мира» Западом создало условия для появления «новостей». Вскоре появились и первые их носители — газеты. В газетах печатали манифесты и указы государей, публиковали новые законы, сообщения о вояжах первых лиц, размещали сводки военных действий, не считая, конечно, известий о различных курьезах и объявлений. С тех пор изменилось немногое. Радио, телевидение, Интернет практически устранили временной зазор между событием и сообщением о нем. Звук и картинка обогатили информацию и дали возможность сильнее воздействовать на ее потребителя, создавая иллюзию непосредственного участия. Сама государственная воля, доносящая до подданных постановления и распоряжения, ослабла и перемешалась с интересами и прихотями вполне партикулярных господ, преследующих свои разнообразные цели: от экономических до воспитательных. Но, тем не менее, и «новостная стратегия», и сам характер жанра существенно не изменились за последние три века, мы по-прежнему живем в обществе, которое непостижимым, почти мистическим образом связывает свою жизнь с последними известиями. Или, наоборот, в обществе, одной из культурных функций которого является производство новостей.
Мысль о том, что в новостях «искажаются события» или «неправильно расставляются акценты», кажется мне не очень продуктивной. Ибо в каждой отдельно взятой новости событие создается; без нее — события просто нет, а есть еще один из миллиардов феноменов, не имеющих так называемого «смысла». Только новость придает феномену этот смысл и, тем самым, создает «событие». В Перу автобус с пассажирами падает в пропасть — это есть безусловный повод создать «событие» для жителей страны, быть может, — для жителей Латинской Америки, иногда — для американского или европейского потребителя новостей. Перуанский ньюсрайтер создаст событие «трагическое», европейский и американский скорее всего сочинит эдакую шестистрочную аллегорию отсталой страны с плохими дорогами, неисправными автобусами и сомнительными водителями. Но, скажете вы, автобус действительно упал! Конечно, только в тот же день наверняка перевернулся автобус в Новой Зеландии, взорвался трейлер в Нигерии, а в Финляндии дерево упало на бригаду лесорубов. О чем-то напишут, о чем-то — нет, что-то из этого станет «событием», что-то нет; вне «мира новостей» все эти весьма прискорбные происшествия имеют отношение только к их участникам и ничего не значат для остальных.
Итак, задача новостей — создание мира с определенной иерархией, динамикой и — если угодно — эсхатологией. Что касается иерархии, то здесь все понятно. Достаточно проанализировать сам отбор фактов и взглянуть на порядок новостей в выпуске — и эта иерархия предстает во всем своем величии. Выпуск новостей — не передача «искаженной» или «правдивой» информации, это — серийное воспроизводство назидательно-торжествующей парадигмы, демонстрирующей свои железные правила на старательно отобранных примерах. Главная задача мира новостей — социально-педагогическая: напомнить о том, что важно, а что нет, и заставить зрителя, слушателя, читателя еще раз присягнуть на верность этим ценностям. Неважно каким — коммунистическим, либеральным, экологическим; главное, что мир новостей каждый час (полчаса, пятнадцать минут) структурирует бесформенное сознание потребителя. В этом смысле предшественник «новостей» — средневековый часослов.
Безумная динамика новостей — совершенная фикция. Несмотря на ежесекундные происшествия, в жестко иерархизированном новостном мире ничего не происходит, ибо события не накапливаются, чтобы дать возможность потребителю проследить эту самую динамику, они «уходят в песок»; неизменной остается только иерархия, эта структура смыслонаделения, фабрика по производству «событий» из мирового хаоса. Единственная ее цель — воспроизводство самой себя.
«Мир новостей» обречен. Он, будучи порождением определенного историкокультурного контекста, умрет вместе с этим контекстом. Важнейшим условием существования «мира новостей» является представление о более или менее «едином мире», исповедующем более или менее универсальные ценности. «Мир новостей» видит себя неким отражением, «информационной картиной» этого «единого мира» и, в то же время, именно «единый мир» есть адресат «мира новостей». Но западные просвещенческие универсалистские концепции уже утратили претензии на всеобщность и превратились в один из сугубо частных языков. Только глобальные СМИ, прежде всего — новости, еще претендуют на то, чтобы «держать вместе» мир. Не получается. Мы видим, как трещат по швам выпуски новостей, повествующие обо всем: от Ирака до вручения Оскара. Ни «пикейный жилет», ни кинофил не найдет в них того, чего бы хотел. Скорее всего, каждый будет вкушать свои, специальные, новости. «Мир новостей», претендующий на всеобщность, распадается на все большее количество миров, а те — в свою очередь — на совсем уже узкие мирки, и так до бесконечности. Кто же будет тогда напоминать нам, европейцам, что в Перу падают автобусы? Приятель, из любопытства посещающий тамошние сайты? Не думаю, что лет через 50 это будет кого-то интересовать.