Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 3, 2003
Сегодня ученые бьют тревогу. Ухудшение демографической ситуации в России — сокращение рождаемости, уменьшение продолжительности жизни, общее старе- ние населения, депопуляция — внушает им самые серьезные опасения. Многие предсказывают скорое оскудение трудовых ресурсов и — как следствие — эконо- мическую катастрофу. Насколько верны эти прогнозы? И что в действительности скрывается за обобщенными показателями демографического спада?
Сколько нас будет через 10 лет?
Сейчас в России насчитывается примерно 145 миллионов жителей, не считая приезжих из ближнего и дальнего зарубежья, число которых, по различным оценкам, колеблется в диапазоне от одного до нескольких миллионов. При этом доля мужчин составляет 47 процентов, а женщин — 53 процента. Но перекос в сторону «слабого пола» наблюдается исключительно в старших возрастах. Если всех жителей нашей страны разделить на две группы по условной линии «середи- ны жизни» — 35 лет, то в более молодой части окажется примерно равное коли- чество мужчин и женщин. В 2000 году мужчин в возрасте до 35 лет насчитыва- лось 34,5 миллиона, а женщин — 33,4 миллиона[1]. «Слабый пол» добирает свое в старших возрастах, когда начинает играть роль фактор меньшей продолжитель- ности жизни мужчин. Женщины составляют сегодня 57 процентов общей чис- ленности этой возрастной группы. Иными словами, на каждого мужчину «от 35 и выше» приходится почти две женщины соответствующего возраста.
А что нас ждет в будущем? Ответить на этот вопрос не так-то просто, и пре- жде всего — из-за невозможности оценить, каким будет демографическое пове- дение поколений, которым только предстоит вступить в репродуктивный возраст[2]. Поэтому демографы составляют многовариантный прогноз. Экстрапо- лируя сложившиеся тенденции, они рассматривают минимальный (худший), максимальный (лучший) и средний варианты. Минимальный, иногда именуе- мый прогнозом-катастрофой, используется для «устрашения» заказчика — представителя государственной администрации. Наиболее тщательно просчи- тывается средний вариант, который, как обычно утверждают авторы, осущест- вится, если правительство предпримет меры по улучшению экономической си- туации в стране и повышению уровня жизни населения. Максимальный же вариант обычно не детализируется. Опыт анализа долговременных демографи- ческих трендов показывает, что сегодня вероятность его реализации пренебре- жимо мала.
Наибольшей достоверностью обладают краткосрочные сценарии, рассчитан- ные на 5, 10 и 15 лет. Для 2015 года Госкомстат России дает два прогноза числен- ности населения страны. Средний вариант (прогноз А. Е. Суриновой)— 134 мил- лиона, прогноз-катастрофа — 125 миллионов. По расчетам Н. М. Римашевской, исходящей из средних показателей, в 2015 году нас будет 132–134 миллиона[3].
Несмотря на солидный характер этих прогнозов, опирающихся на значитель- ный объем расчетов и использующих большое количество показателей, очевид- но, что они во многом играют роль риторических аргументов, служащих полеми- ке отечественных ученых с властью. При этом неявно подразумевается вполне определенная желаемая стратегия развития страны, согласно которой Россия должна сохранить статус великой державы и воспроизводить необходимый для этого демографический потенциал.
Стоит заметить, что до сих пор опасения государственников по поводу депопу- ляции не оправдывались. В середине нынешнего десятилетия на рынок труда выхо- дит сравнительно многочисленное поколение молодежи, родившейся в 1980-х го- дах (см. табл.). По данным Госкомстата, нынешних 15–19-летних насчитывается почти 12 миллионов — в количественном отношении с этим поколением сопоста- вимо только поколение их отцов, появившихся на свет в результате известного по- слевоенного демографического всплеска. Тех, кому сегодня 30–34 года (экономиче- ски самый продуктивный возраст), у нас лишь 9,5 миллиона. Число 35-летних составляет уже 11 миллионов, а сорокалетних вообще больше всех — це- лых 12,5 миллиона! Те, кому скоро будет пятьдесят, также образуют довольно значи- мый сегмент рынка труда: 11,5 миллиона.
| Численность населения России на 01.01.2001 (в тысячах человек) | |||
| Возраст, лет | Мужчины | Женщины | Всего |
| 0–4 5–9 10–14 15–19 20–24 25–29 30–34 35–39 40–44 45–49 50–54 55–59 60–64 65–69 70 и более | 3 237 3 916 5 884 6 062 5 471 5 242 4 834 5 587 6 145 5 491 4 356 2 165 3 631 2 251 3 508 | 3 066 | 6 303 7 639 11 524 11 946 10 848 10 316 9 487 11 230 12 589 11 501 9 385 4 955 8 808 5 866 12 422 |
| Всего | 67 780 | 77 039 | 144 819 |
Как видим, в трудовую жизнь приходит многочисленная когорта молодежи; в то же время перестает трудиться относительно малочисленное поколение «эха войны», появившееся на свет в «роковые» 1940-е годы. Так что с экономической точки зрения нынешней возрастной состав населения России весьма благоприятен. Детей уже мало, стариков — еще мало. Доля же людей трудоспособного возраста ос- тается практически неизменной с 1960 года — это почти 60 процентов жителей.
Несколько иная ситуация будет складываться в середине 2010-х годов. Из рабо- чего возраста начнут выходить те, кто родился в 1950-х годах, — самое многочислен- ное поколение. А на смену им придут родившиеся в 1990-х, число которых, напро- тив, невелико. Если возраст выхода на пенсию останется тем же (для мужчин — 60 лет, а для женщин — 55 лет), то нас ожидает некоторое уменьшение абсолютной численности работоспособных граждан. Причем они окажутся в значи- тельной степени взрослыми. В 2015 году молодых людей в возрасте 15–19 лет будет менее шести миллионов, а в возрасте 20–25 лет — чуть больше семи миллионов.
Впрочем, даже в этом случае до демографической катастрофы будет еще да- леко. Относительная численность работающих сохранится на прежнем уровне — около шестидесяти процентов. Да и возрастная структура трудоспособного насе- ления окажется не просто сбалансированной, но близкой к оптимальной: чуть больше 24 процентов (более 19 миллионов) составят двадцатилетние, поч- ти 29 процентов (около 23 миллионов) — тридцатилетние, примерно 25 процен- тов (или 19,8 миллиона) — сорокалетние, а те, кому будет на тот момент более пя- тидесяти лет, — лишь 22 процента (чуть больше 17 миллионов).
В середине следующего десятилетия в трудоспособном населении страны будут устойчиво преобладать мужчины. Причем их станет больше не только в старших и средних, но и в «молодых» возрастах. Если сегодня имеется устойчивый дефицит женихов, т. е. на 11 девушек приходится примерно 10 юношей, то на нисходящей демографической волне, с которой вступит в жизнь молодежь 2010-х годов, будет наблюдаться обратная картина. На 100 девушек будет в это время приходить- ся 142 юноши, что непременно скажется на брачной стратегии будущих женихов и невест и их поведении в других сферах жизни, включая и рынок труда.
Рынок труда в середине следующего десятилетия
Трудности, с которыми сталкиваются составители прогнозов, во многом объясня- ются отсутствием у них сколь-либо четкого представления о перспективной страте- гии развития общества. И это легко объяснить: мы по существу не знаем, с какими социальными реалиями имеем дело сегодня, после десяти с небольшим лет реформ и перемен. Отечественная социология в последние годы занимается разработкой специальных проблем. Социологи переквалифицировались в преподавателей или ушли в коммерческие структуры, где интересуются не обобщениями, а скрупулез- ным сопоставлением социальных показателей. Самопознание общества — то, чем и обязана заниматься теоретическая социология, — было передоверено политикам и журналистам, обычно не обладающим профессиональными знаниями.
В этих условиях приходится обращаться к опыту зарубежных исследователей, причем тех, кто работал в относительно схожих социальных, политических и эко- номических условиях. Здесь едва ли могут пригодиться модели американских ученых с их опытом свободного рынка, информационного общества и культуры постмодерна. Более применимы, по-видимому, концепции европейских социо- логов, особенно представителей тех стран, для которых в недавнем прошлом был характерен высокий уровень коррупции, значительная социальная дифференци- ация и тоталитарное устройство общества.
Так, итальянский социолог Ф. Ферраротти в 1986 году предложил несколько сценариев общественного развития к 2000 году[4], рассмотрев наряду с либераль- ным, национально-замкнутым, «коммунистическим» и другими так называемый «корпоративный» сценарий, который, по его мнению, мог осуществиться в обществах, имеющих не преодоленный и не отброшенный массовым сознани- ем тоталитарный опыт. Используя один из ключевых терминов итальянского фа- шизма, он описал общие черты «корпоративных» социальных структур и соот- ветствующих общественных отношений.
Под «корпоративными» структурами Ферраротти понимает замкнутые обра- зования, «плавающие» во враждебном социальном пространстве. Для них харак- терна высокая внутренняя организованность, хорошая техническая оснащен- ность. Взаимоотношения с социальной средой «корпоративные» структуры строят не столько на обмене, сколько на высасывании и потреблении ресурсов, используя при этом механизм, аналогичный социалистической экономике, где универсальным регулятором, ресурсом является дефицит[5].
Подобные социальные образования и отношения широко представлены в на- шей сегодняшней ситуации. И это неудивительно. Когда начинались реформы, предполагалось, что всеобщая либерализация позволит обществу самоорганизо- ваться на капиталистической основе. Реформаторы считали, что отношения обме- на и взаимности являются естественными, что либерально-капиталистическая экономическая антропология сама собой воспроизведется после отпадения «ко- мандно-административных» скреп. Однако «невидимая рука» упорядочила соци- альную среду на привычной для ее агентов дефицитарной основе. Были воспроиз- ведены структуры и механизмы, соответствующие ее социально-экономическому генотипу[6]. В них лишь обращаются новые социальные ресурсы (кредиты, акции и иные виды финансов), распределяются новые общественные блага. В результате образовались некие конгломераты: экономические структуры, с одной стороны, сращенные с органами власти, которые легитимируют их деятельность, и с дру- гой — использующие, потребляющие какой-либо ограниченный ресурс.
Сегодня в нашем обществе происходит все большее укрепление «корпоратив- ных» структур. Наиболее крупные из этих структур органично вписались в новый мировой глобальный экономический порядок. В связи с этим, думается, следует весьма пессимистически оценивать возможность развития российского общест- ва и его экономики по иному сценарию, нежели «корпоративный». Соответст- венно можно охарактеризовать и общую картину рынка труда в середине второго десятилетия XXI века. Для этого воспользуемся предложенной Р. Г. Громовой классификацией населения по роду социально-экономической деятельности граждан[7]. Исследователь выделяет шесть укрупненных групп:
1) бизнес-слой (сюда относятся все те, кто в той или иной форме занимается предпринимательской деятельностью, за исключением наемных менеджеров);
2) управленцы (директоры, руководители подразделений на предприятиях, менеджеры, а также работники госаппарата); 3) работники преимущественно умственного труда (квалифицированные про- фессионалы, в том числе творческие работники; интеллигенция — преподавате- ли, учителя, врачи и пр.; служащие);
4) рядовые работники торговли и сервиса (за исключением управленцев);
5) работники преимущественно физического труда (рабочие разной квалифика- ции и крестьяне);
6) военные (все работники силовых структур).
Эта классификация имеет целый ряд недостатков. Она не учитывает отрас- левые различия, в значительной степени определяющие дифференциацию ста- тусов внутри социально-экономической группы, лишь косвенно отражает уро- вень образования и степень урбанизированности населенного пункта, в котором живет и трудится соответствующий работник. В ней, естественно, не могут быть отражены и такие существенные факторы общественного разли- чения, как размеры социальных ресурсов, «капиталов», которыми располагают представители разных групп и социальных слоев. И все же она обладает доста- точной эвристической силой, позволяющей изучать рынок труда нашего общества
. Рассмотрим каждую из укрупненных групп.
Бизнес-слой сегодня состоит из трех больших подгрупп: предпринимателей, имеющих свое дело, бизнесменов, занимающихся индивидуальной трудовой де- ятельностью, и, так сказать, полупредпринимателей. Очевидно, что этот слой 196 чрезвычайно неоднороден. Он включает и тех, кто владеет мощными заводами и корпорациями, сетями магазинов и супермаркетов, самолетами и теплоходами, и тех, кто имеет небольшой доход от торгового места на вещевом рынке, и тех, кто предпринимательством занимается лишь время от времени, совершая «чел- ночные» поездки за товаром в другие города и страны или выращивая на собст- венном огороде овощи на продажу. Как бы то ни было, к нему принадлежат срав- нительно обеспеченные граждане. В то же время бизнес-слой наименее стабилен. Он постоянно «выбрасывает» из себя обанкротившихся и рекрутирует новых лю- дей, стремящихся обрести финансовую независимость.
К середине 2010-х годов ситуация в области предпринимательства вряд ли кардинально изменится. В результате действия механизма, воспроизводящего и поддерживающего «корпоративные» структуры, можно даже ожидать некото- рого сокращения этого слоя — прежде всего за счет более слабых его подгрупп, которые будут испытывать усиливающуюся конкуренцию со стороны крупного бизнеса. Кроме того, этому слою будет все труднее рекрутировать новых предпринимателей, поскольку конкуренция с крупным капиталом ведет к повыше- нию порога первоначальных инвестиций. В середине 1990-х годов население на- шей страны еще обладало достаточно большим инвестиционным потенциалом (отсюда возникшие в то время многочисленные финансовые пирамиды). Сегод- ня, по мнению экспертов, этот потенциал, накопленный предыдущими поколе- ниями, практически иссяк. Тем более ему неоткуда будет взяться через 10–12 лет.
Бизнес-слой создает рабочие места для представителей других социально- экономических групп, однако среди них в наиболее выгодном положении оказы- ваются управленцы и работники преимущественно умственного труда. Управ- ленцев можно разделить на четыре крупные подгруппы: это директоры и руководители подразделений крупных и средних предприятий; сотрудники го- сударственных и административных органов; менеджеры, занятые в госсекторе; менеджеры, занятые в частном секторе. Сегодня их привилегированное положе- ние обеспечивается даже не столько уровнем доходов, сколько возможностью участия в «серой» экономике и получения не облагаемой налогом прибавки к за- работной плате.
В середине следующего десятилетия ситуация, думается, существенно не изме- нится. «Корпоративные» структуры отнюдь не заинтересованы в финансовой и юридической «прозрачности» своей деятельности и широко воспроизводят «се- рую» экономику. Для этого они рекрутируют соответствующих представителей го- сударственных и административных органов, которые легитимируют их деятель- ность и лоббируют их интересы в сферах управления. Думается, что положение этих групп в социальной иерархии в перспективе по крайней мере не ухудшится.
В то же время могут относительно ухудшиться позиции квалифицированных профессионалов. Общемировой тенденцией является сокращение высокоопла- чиваемых рабочих мест для этого слоя. Доминирующей экономической стратеги- ей становится частичная занятость[8]. Профессионал будет вынужден трудиться одновременно на нескольких средне- и низкооплачиваемых работах, чтобы иметь возможность прокормить себя и свою семью.
Еще худшее положение ожидает другие большие подгруппы этого слоя — интеллигенцию и служащих. Особенно осложнится ситуация в образовательном секторе — из-за уменьшения численности молодого поколения, поступающего в учебные заведения. Работу потеряют десятки тысяч воспитателей, учителей и преподавателей. В армию безработных придет многочисленное и при этом обладающее достаточно высокой квалификацией пополнение.
Группа рядовых работников торговли и сервиса принадлежит сегодня к сред- ней по доходам экономической страте. Не в последнюю очередь их сравнительно неплохое положение обусловлено широким участием в «серой» экономике. К 2015 году следует ожидать увеличения этого слоя. Но поскольку в этой области практически не требуется высокая квалификация (за исключением отдельных профессий сервиса), здесь можно ожидать усиления конкуренции со стороны гастарбайтеров.
Точно такую же конкуренцию предстоит выдерживать представителям другой группы — работников преимущественно физического труда. Правда, не всем. Сравнительно большая подгруппа квалифицированных рабочих — так называе- мая «рабочая элита» — окажется в несколько лучшем положении. Что касается других подгрупп — полуквалифицированных и неквалифицированных рабочих, а также работников без профессий, — то на их места в недалеком будущем также станут претендовать высвобождающиеся в других секторах безработные и ми- гранты. К тому же здесь возможно существенное сокращение рабочих мест за счет нерентабельных производств и неконкурентоспособных предприятий.
Что же касается близких к ним по характеру труда крестьян и фермеров, то в этом секторе экономики можно ожидать определенного увеличения занято- сти. Дело в том, что интенсивный процесс урбанизации, характерный для всего по- слевоенного периода развития нашего общества, фактически привел к заброшен- ности многих деревень (по данным последней переписи, в деревне в настоящее время живет чуть больше четверти населения страны) и, соответственно, земель- ных и лесных угодий. Все это должно привести к частичному восстановлению почв, состояние которых столь катастрофически ухудшилось во времена советских колхозов и совхозов. Такие почвы позволят выращивать экологически чистые про- дукты, которые будут пользоваться все большим спросом.
Нелегкой, по всей видимости, будет участь довольно многочисленного слоя кадровых военных. Переход силовых структур на контрактную основу вызовет существенное сокращение численности постоянно служащих офицеров. Уволен- ные будут стремиться пополнить престижные слои предпринимателей, управ- ленцев и высококвалифицированных специалистов, еще более увеличивая кон- куренцию и, как следствие, уменьшая размеры доходов и заработных плат.
Как уже отмечалось, в середине следующего десятилетия в трудоспособном населении страны будут устойчиво преобладать мужчины. В этой связи можно ожидать довольно любопытного и нехарактерного для нашей страны явления — маскулинизации традиционно женских профессий, прежде всего таких как педа- гог, воспитатель, бухгалтер, рядовой конторский служащий. Популярный же в 1980-90-е годы образ бизнес-леди — красивой «супервумен», с легкостью заты- кающей за пояс коллег-мужчин, — может отодвинуться на задний план, уступив место более привычному образу хранительницы домашнего очага.
***
Демографические процессы неумолимы, как законы природы. Нынешний демо- графический спад едва ли может быть остановлен, а рождаемость — резко увели- чена, как бы того ни желали некоторые политики. Уменьшение в долговремен- ной перспективе населения России является частью более общего процесса — «демографической революции», в той или иной степени затронувшей все стра- ны[9]. Сравнительно с Западной Европой, где число жителей старше 65 лет в неда- леком будущем составит 1/5 населения[10], положение нашей страны еще выглядит более-менее сносным.
Так что не стоит плыть против мощного и стремительного течения, которое от нас не слишком зависит. Лучше сосредоточить усилия на изучении постепен- но складывающихся новых требований рынка труда и создании механизмов, ко- торые позволили бы различным категориям российских граждан успешно к ним адаптироваться.
[1] Российский статистический ежегодник: Статистический сборник. М.: Госкомстат, 2001. С. 87.
[2] Демографическое будущее России. М.: Права человека, 2001. С. 39.
[3] Крухмалев А. Е. Демографический кризис: механизм преодоления // Социс. 2001. № 6. С. 143.
[4] Ferrarotti F. Five scenarios for the year 2000. New York, 1986.
[5] Ср.: Корнаи Я. Экономика дефицита. М.: Экономика, 1990; Левада Ю. А., Левинсон А. Г. «Похвальное слово» дефициту // Горизонт. 1988. № 10.
[6] О понятии «генотип общества» см.: Майминас Е. З. Социально-экономический генотип общества // Постижение. М.: Прогресс, 1989. С. 93–113.
[7] Громова Р. Г. Вертикальная мобильность в России // Социологический журнал. 1998. № 1/2. С. 16, 19–20.
[8] Бек У. Что такое глобализация? М.: Прогресс-Традиция, 2001. С. 109.
[9] Diczfalusy E. The demographic revolution // European review. Vol. 7. No. 2. May 1999. P. 263–276.
[10] World Population Prospects: The 1996 Revision. N.Y.: United Nations, 1997.