Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 2, 2003
| Круглый стол «ОЗ», 5 ноября 2002 года Участники: Сергей Недорослев (президент группы компаний «Каскол»), Виктор Самойлов (генеральный директор ВО «Автопромимпорт»), Иван Силаев (президент Международного союза машиностроителей), Борис Кузык (генеральный директор холдинговой компании «Новые программы и концепции»). Ведущий: Виталий Шлыков (советник генерального директора ОАО «Объединенные машиностроительные заводы (Группа “Уралмаш-Ижора”)»). Вопросы круглого стола: 1.В. Путин: Как сделать производство оборонной техники успешной сферой бизнеса? 2.Государство и ОПК в условиях рынка. Критерии принадлежности предприятий к ОПК. Нужна ли инвентаризация ОПК? 3.Структура государственного управления ОПК. Нужны ли оборонные агентства, миноборонпром или что-то иное? 4.Законодательное регулирование ОПК: — вопросы внебюджетного финансирования госзаказа; — ограничение участия иностранных фирм в предприятиях ОПК; — мобилизационные мощности и мобилизационные требования к качеству гражданской продукции (суда, самолеты). 5.Вопросы ценообразования в ОПК. 6.Должен ли ОПК оставаться обособленным от остальной экономики? 7.Как обеспечить реформированную армию России оружием нового поколения? 8.Должен ли ОПК оставаться самодостаточным или ориентироваться на кооперацию с другими государствами? Иван СИЛАЕВ: Я проработал 30 лет в оборонной промышленности и 15 лет — в гражданской. Поэтому у меня есть свои взгляды на вопросы, которые здесь обозначены. Но я хотел бы себе позволить сделать некоторое вступление. В любом современном государстве, в «семерке», на которую мы равняемся, машиностроение играет ведущую роль. Удельный вес машиностроительного производства в ВНП — от 45 до 50 процентов у ведущих стран (например, Японии). У нас сегодня ВНП — 19 процентов. Еще один интересный показатель — это экспорт. Сегодня экспорт машиностроительной продукции в России составляет примерно 10 процентов, в США–92 процента. Это очень серьезные показатели. Это — с одной стороны. С другой стороны, и президент Борис Ельцин, а за ним и президент Владимир Путин поставили своей стратегической целью повышение жизненного уровня граждан. Уровень жизни граждан, как мы знаем, определяется ВВП надушу населения. По этим показателям мы в четыре-пять раз уступаем ведущим странам «семерки». В этих странах господствующее положение занимает гражданское и оборонное машиностроение, именно поэтому у них такой высокий уровень жизни. Следовательно, пока машиностроение не займет должное место в нашей экономике, российскому народу не видать достойного уровня жизни. А ситуация в этой области продолжает усложняться. Машиностроительные отрасли пришли в полный упадок. Что же произошло? Произошел, говоря языком Маркса — Энгельса, глубочайший разрыв базиса и надстройки. Условно, унас была планово-распорядительная надстройка. Сейчас надстройка — рыночная. А базис у нас как был планово-распорядительным, так таким и остался. Я говорю о глубокой специализации производства. Только — станки. Это завод фрезерных станков, завод токарных станков. Только — тракторы. Только — самолеты. Один продукт. На мировом рынке с одним продуктом делать нечего. Япроработал много лет в авиационной промышленности, могу привести кое-какие примеры. Воронежский авиационный завод сделал ТУ-144 во времена, когда французы делали «Concord». На заводе сделан ИЛ-86 и сейчас — ИЛ-96, который находится на уровне «Boeing». Он стоит 30 миллионов долларов. Но эксплуатирующие организации, «Аэрофлот» например, предпочитают покупать «Boeing», потому что там— продажа на условиях лизинга с двенадцатилетней рассрочкой. Они платят небольшую сумму и через два-три года ее гасят, а дальше — получают прибыль. У нас нет лизинговой системы. Но другого воронежский завод ничего не может сделать, он делает только пассажирские самолеты. Я когда-то руководил Горьковским авиационным заводом. Только самолеты СУ-27 в стране делают три завода, и нет никакой кооперации. МИГ-29 делают два завода. В результате этого в стране создалось колоссальное количество избыточных мощностей, они используются всего процентов на тридцать. В три раза сократилась численность персонала. Во всем мире, если брать за 100 процентов все производство, то 20–25 составляет промышленность, небольшая часть приходится на сельское хозяйство и еще на что-то, а 70 процентов — это сфера услуг. У нас картина иная. При советской власти и сейчас — 70 процентов — промышленность, 8–10 — сельское хозяйство, около 15 процентов — сфера услуг. Существует 20 машиностроительных министерств (11 гражданских и 9 военных)— целая индустрия промышленности. Не нужны промышленные гиганты. У нас уже сейчас есть предприятия численностью 30–50 человек, и это хорошо. Должна быть специализация. Литейку пусть делают одни, штамповку — другие предприятия и т. д. А сборщики пусть только собирают. Как это и должно быть по международной схеме. Разделение на оборонное и гражданское производство в корне неверно. Это ведет опять же к появлению избыточных мощностей. Оборонный объект рождается из заготовительных, механических и прочих работ. Штамповка, литье, механообработка, парк оборудования тот же у гражданского завода, что и у оборонного. Рядом стоят оборонный завод и необоронный. У одного все свое, и у другого— все свое. Во всем мире специализированные работы, например литье, выполняют малые предприятия на условиях контракта. В США существует очень интересный закон по поддержке малого предпринимательства в машиностроении. Когда объявляется конкурс на госзаказ, то обязательным условием участия в нем является контракт, заключенный с малым предприятием. Я пять лет проработал зампредом у Николая Рыжкова по гражданскому машиностроению. Наше машиностроение можно охарактеризовать двумя словами— блеск и нищета: колоссальные средства, ордена и золотые звезды и нищенские условия на производстве. Я тоже внутри этой ситуации. Если ты сел в кресло министра, то ты уже член ЦК со всеми вытекающими. А самые лучшие исследовательские, производственные кадры в простом машиностроении — это нищета. Мировых передовых технологий оборонных предприятий для нас не существовало. Срок амортизации технологического оборудования и для оборонщиков, и для гражданских предприятий — 17 лет. Что такое 17 лет для сегодняшних технологий? На Западе массовое производство — это три года, крупное серийное производство — пять лет, малосерийное и штучное производство — семь лет. Вы все, наверное, знаете место, которое называется «Горбушкой». Это рынок на территории завода Минрадиопрома имени Горбунова. Очень серьезного завода, который делал локаторы для оборонки и телевизоры. Сегодня на этой «Горбушке» продают 15 тысяч предметов самых разнообразных наименований: бытовая техника, мебель и т. д. Завод делает только телевизоры «Рубин». Станкозавода имени Орджоникидзе по существу уже нет, висят только три ордена. Там — гарантийное обслуживание «Volkswagen», мебель и т. д. И это — по всему фронту гражданских предприятий. И наконец, наша самоизоляция от рынков, естественно, работала против нас. Рынка не было. Рынком у нас были Госснаб и Госплан. Сделал, поставил и— забыл. В США в 1999 году — 284 тысячи заявок от изобретателей, в Японии — 360, в России — 24. Как видите, в двенадцать раз меньше. Внедрение инновационных направлений составляет в Японии, США и Германии — от 70 до 82 процентов, а у нас — около шести.
Сергей НЕДОРОСЛЕВ: Главный вопрос: как сделать производство оборонной техники успешной сферой бизнеса? Это практически невозможно. Производство оборонной техники нигде не является коммерческим. Оборонная техника имеет особый сбыт. Это все глубоко политизировано и, соответственно, нестабильно, еще более нестабильно, чем рынок натуральных ресурсов — нефть и прочее. Очень мало успешных компаний на этом рынке. Вы можете возразить и сказать, что есть успешные. Все эти успешные компании объединяет одно — они являются компаниями национального военно-промышленного комплекса. У нас ВПК вообще нет, а есть некая сеть предприятий, выпускающих оборонную продукцию для различных армий: Индии, Китая и т. д. Нам нужно иметь хотя бы половину от военного бюджета США, тогда можно разработать успешную программу развития ВПК. Если есть кто-то, кто сидит каждый год на заказе в 370 миллиардов долларов, и вы с ним хотите конкурировать, то у вас должны быть ресурсы, сопоставимые с названной цифрой. Европа таким путем и пошла. Они в оборонной отрасли начали говорить сегодня об объединении рынков, чтобы набирать 100 миллиардов каждый год. Только тогда эти страны смогут как-то с США конкурировать. Как сделать производство оборонной техники успешной сферой бизнеса для российских компаний? Первое. Получить валовый национальный доход до четырех триллионов. Из чего он складывается? Как вы знаете, восемь триллионов ВНД — в США, при экспорте американских вооружений на сумму 22 миллиарда долларов. Масштабируем на российские цифры — соотношение должно сохраниться, только тогда мы будем в равных условиях. Поэтому сначала надо сделать экономику могучей, выделить определенный бюджет, порядка 150 миллиардов долларов на все это. И возникнут очень успешные российские компании в области производства вооружений, которые будут обладать мощным экспортным потенциалом, тем более на внутреннем рынке. А просто так в голой и нищей стране, у которой всего 300 миллиардов долларов объем реализации, сделать успешной оборонную промышленность в принципе невозможно. Весь ответ кроется в постановке задачи, как в физике. Кто-то задачу задал, а уже ясен примерный ответ. Если так ставим задачу, то ответ такой. Виктор САМОЙЛОВ: Вы оцениваете задачу, поставленную президентом, как некорректную? Или это все же скрытое непонимание? Сергей НЕДОРОСЛЕВ: Я думаю, что здесь — скрытое непонимание. Президент — такой же человек, как Вы, как я, с психологической точки зрения. Он точно так же подвержен некой пропаганде. Если, например, Вам говорить при всем понимании Вами ситуации, что ВПК — это локомотив экономики, то начинаешь и в самом деле так думать. Иван СИЛАЕВ: Так будет, если появится государственный оборонный заказ, который формулирует и стимулирует работу предприятий, выгодный, устойчивый, гарантированный, поэтому за него будут сражаться. Сергей НЕДОРОСЛЕВ: Остается добавить только, что тогда будет полтора завода ровно. Бюджет известен. В этих условиях надо отойти от озвученного ранее тезиса, потому что ВПК нигде и никогда не являлся локомотивом. Не надо забывать, откуда собирается налог. Мощь государства заключается в том, что оно собирает много налогов. На эти деньги финансируются фундаментальные исследования и оборона в том числе. Сегодня просто недостаточно собирается налогов. На чем развитые страны делают деньги? Как США делают деньги? Прибыль приносят информационные продукты, например Microsoft. Если ваше конкурентное преимущество весит более одной тонны, то оно уже сегодня ничего не стоит. Оно должно быть невесомым. Надо спросить Германа Грефа, на что мы будем содержать ВПК, сколько он планирует собрать налогов. Второе. Государство и ОПК в условиях рынка. Критерии принадлежности предприятий к ОПК. Нужна ли инвентаризация ОПК? Инвентаризация, безусловно, нужна. Мы каждую субботу инвентаризуем свою компанию, где у нас что. Тут, я считаю, государство ничем не отличается от любого нормального вменяемого собственника. Другой вопрос — это техническая инвентаризация. Мало выяснить, что у нас есть, надо понять, как распорядиться тем, что у нас есть. Что касается критериев принадлежности предприятий к ОПК, то тут нет четкой границы. Есть заводы, производящие, например, стрелковое вооружение. Это — предприятия ОПК. Вот, например, стрелковый завод, существующий в Швейцарии, выпускает лучшее в мире стрелковое оружие для офицеров. Его закупает даже израильская армия, которая сама великолепно все это делает. В Швейцарии состоялся референдум, и не хватило всего 1,5 процента голосов, чтобы выселить военно-промышленный комплекс из страны. Швейцарцы считают производство вооружения неэтичным. Общественность там обсуждала, какие предприятия относятся к военно-промышленному комплексу. Решили, что это предприятие надо считать входящим в ВПК. У него есть подразделение, которое делает для молока упаковку. Этому разрешили остаться. Мы с ними стали говорить о том, что когда их начнут выселять, то у нас есть куда их поместить. Но у них есть мощные полигоны в Италии по скорострельным пушкам, туда они и решили перебраться в случае выселения. Есть много предприятий в Швейцарии, которые производят высокоточные станки. Они что-то делают и для военных предприятий. Но их было решено не считать. Пришли к выводу, что кто производит само оружие — однозначно является предприятием ВПК, а кто производит платформы для оружия — нет. Я не считаю, что государство через собственность должно регулировать предприятия ОПК. Это не потому, что у меня есть пара пакетов военных заводов. Даже если бы я был государственным чиновником, то я бы так же считал, исходя из простого логического посыла. Государство имеет ряд серьезных рычагов, через которые оно легко может регулировать все, что ему надо, в том числе поведение менеджеров предприятий ОПК. Все время ссылаются на Америку. Можно сослаться на Италию, Германию и других. Им плевать, кому принадлежит предприятие. У них есть Госдепартамент, который может запретить поставку на целую страну всего, включая воду, разлитую в бутылки. У них есть Госдепартамент, который может запретить поставки в любую страну определенных отдельных технологий. Например, технологию разливки горячей стали. Госдеп США вдруг решил, что это — никому, ни Англии, ни Северной Корее. И — все. И ничего страшного не происходит. Никакого воя в газетах по этому поводу нет. На то он и Государственный департамент. Администрация Президента РФ может взять на себя такую функцию — запрещать поставки отдельных технологий в целые страны, безотносительно к форме собственности предприятий (частные, кооперативные, унитарные). А регулировать через форму собственности — это древний способ и опосредованно долгий. Зато я, как государство, не стал бы себя обременять такими сложными задачами, как управление предприятием: уменьшение себестоимости продукции, привлечение долгосрочных инвестиций и т. д. Это все очень сложно и требует большого количества высокопрофессионально подготовленных кадров. У государства совершенно другой бизнес, и оно должно сосредоточиться на функциях, свойственных только ему. А остальное — отдать. Что касается структуры управления, то нужно сначала поставить стратегическую задачу: чем она должна заниматься. Например, создадут какое-нибудь Агентство по авиапрому. Если оно всерьез будет думать, как на Нижегородском заводе «Сокол» сократить издержки в инструментальном цехе, и выпускать в соответствии с этим инструкцию, то мы точно время потеряем и проиграем. Окажется, что на Востоке нужно будет одним способом действовать, чтобы сократить издержки, в Сибири — другим, в средней полосе — третьим. Решение должно приниматься точно на месте. Эти агентства должны заниматься другим — взаимодействовать с органами государственной власти, смотреть, что нужно делать в интересах государства. Например, нужно продать в Малайзию технику или не нужно, и т. д. Они должны решать серьезные вопросы, а не рассылать инструкции о подготовке к зиме. А серьезных вопросов много, например об ограничении участия иностранных фирм в предприятиях ОПК. Безусловно, такие ограничения должны быть, это государственная политика. Другой вопрос, что на сегодняшнем этапе у нас недостаточно средств, технологий управления и т. д., чтобы самим решать какие-то вопросы. Я считаю, что в данной области участие иностранного капитала должно быть лимитировано, агосударство должно за этим внимательно смотреть и оперативно реагировать. Где-то можно разрешить 100 процентов, где-то — 10. Мы этим вопросом очень серьезно занимались, когда получали лицензию. Мы создаем инженерно-технический центр совместно с «Airbus». Это новый огромный двухпалубный гражданский самолет. Я вижу огромные перспективы в работе с «Airbus military». Это дивизион «Airbus», который создает военно-транспортные самолеты. Но, в принципе, это тот же гражданский самолет, который возит танки и войска. Там мы можем здорово поучаствовать. Но почему бы не дать конструкторскому центру рисовать, конструировать для того самолета? Чем здесь нашему государству будет нанесен ущерб? Непонятно. Другой вопрос, если приходит иностранное государство и покупает 100 процентов НТК «Туполев». У нас вся документация лежит на Ту-160, Ту-22 и т. д. В соответствии с Законом об акционерных обществах к компетенции общего собрания акционеров относится и ликвидация в том числе. Я не говорю о каком-то заговоре. А если завтра будет принято решение о ликвидации этой собственности для акционеров? Правление решило продать. Никто не купил. И решили просто ликвидировать. Таким образом может быть уничтожено что угодно. Яимею в виду документацию, которая необходима государству для ремонта, развития, модернизации этих машин.
Мы сейчас работаем над тем, чтобы изменить Закон об авиации. Мы предложили не создавать ограничения в части владения и управления иностранными специалистами во вновь создаваемых предприятиях. Вот когда у нас будет бюджет в 250 миллиардов, тогда и можно вводить ограничения. А пока у нас вместо такого бюджета 300 депутатов. Мобилизационные мощности. Это старый и болезненный вопрос. Нужно иметь совершенно четкое понимание того, что такое мобилизационные мощности. Делать по 80 тысяч танков, которые будут сжигаться лазерным оружием из космоса, или еще что? Тут нужна серьезная работа. Надо произвести ревизию, потому что сегодня многие мобилизационные мощности фиктивны. На предприятие «Марс» в Ступино каждый год приходят документы о мобзадании. Они должны делать галеты для пехоты. А завод был куплен, когда все это было уже ликвидировано. Ценообразование в ОПК ничем не отличается от любого ценообразования. Мобилизационные мощности, фундаментальные исследования — все в цены закладывается. «Hughes», например, заказывал и фундаментальные исследования. Все это вкладывалось в цену продукции. Источник финансирования всегда один. Не надо создавать десять источников. Плати налоги — живи спокойно. Надо увеличивать прозрачность предприятий, чтобы налоги нельзя было не платить. Если есть с чего, то почему бы и не платить. Не будет денег — не будет никакого нового оружия. ОПК должен ориентироваться на кооперацию с другими государствами. Сегодня преимущества интеграции очевидны. Если десять лет назад все государства считали, что сами справятся, то теперь, после взлета американской экономики, государства Европы начали объединяться. Строительство Соединенных Штатов Европы за последние двадцать лет — это не воплощение в жизнь идеи общеевропейского братства. Речь идет о выживании. США начали процесс объединения 100 лет назад. А в Европе речь об этом зашла только после войны. Сегодня мы видим результат послевоенных идей. А нам, если мы будем строить что-то особенное, надо вырабатывать стратегию Объединенных Штатов России, которая может стать третьей экономической силой. На огромной территории можно построить Америку. Но пока неплохо бы присоединиться к Европе, в том числе и по ВПК. При этом мы потеряем определенную политическую самостоятельность, как и другие участники соглашения. Но все — французы, немцы — жертвуют этим, чтобы не зависеть от американского ВПК, который представляет собой еще большую проблему. Если на эту тему порассуждать, то можно увидеть еще кое-какие выгоды. Если нам выгодно, то почему бы и не поучаствовать. Иван СИЛАЕВ: Владимир Путин сформулировал вопрос так: как сделать производство оборонной техники успешной сферой бизнеса? Это значит, что государственный заказ должен быть более весомым, чтобы предприниматели сразу бросились по конкурсу завоевывать право делать оборонку. Для этого нужно, чтобы были частные предприятия. Должен быть контроль за деятельностью предприятий в сфере оборонки, но совершенно не нужны ни оборонные агентства, ни Миноборонпром. В мире этого нет. У нас это было отменено не без моей инициативы. А сейчас вместо министерств — вновь эти агентства. Это просто вредно. Предприятиями, частными фирмами, концернами надо управлять исходя из политических, стратегических целей соответствующими международными рычагами. Совсем другой вопрос, что, учитывая положение с машиностроением и его роль в развитии экономики, надо создать Госкомитет по преобразованию и реструктуризации машиностроительных предприятий в целом, оборонных и необоронных. Главный заказчик военной продукции — Министерство обороны. И если Министерству обороны нужна оборонная техника, то оно и должно платить из государственного бюджета. Это — первое. Если кто-то в инициативном порядке хочет что-то разработать, построить и продать Министерству обороны, то этот кто-то опять договаривается с министерством, представляет свой проект. Министерство обороны заинтересовалось, согласно. Тогда можно в долг вести научно-исследовательские работы с тем, чтобы потом получить деньги за поставку новой техники. Если Министерство обороны не хочет это брать, то продукт пойдет в Индию, Китай, но только в том случае, если соответствующий департамент даст разрешение на продажу. Должны быть ограничения участия иностранных фирм в предприятиях ОПК. Здесь, безусловно, необходимым является разрешение правительства. Консультантом в этом вопросе выступает Минобороны. Как обеспечить реформированную армию России оружием нового поколения? Я не представляю, реформированная у нас армия или нет. Если дело обстоит так, как описали недавно в «Независимой газете» ситуацию в Чечне, то это какой-то кошмар. Наши солдаты там — бомжи. По много времени не получают зарплату, а они — контрактники. Ходят почти босиком, небритые, обросшие. Нужна новая военная доктрина. Когда сформируется доктрина и соответствующая ей программа вооружения, тогда появятся и производственные задачи, которые будут решаться обязательно на многопрофильном предприятии. Возьмите «Boeing», который делает вертолеты, военно-гражданские самолеты, стратегические ракетоносители. Он — многопрофильный. Индия и Китай — владельцы наших технологий. У них кадры воспитывались и обучались в Советском Союзе. У них — наша техника и технология. А почему бы нам не организовать нечто похожее. Может быть, пригласить сюда Узбекистан, потому что они сегодня делают военно-транспортный самолет ИЛ-86. Это было бы рационально и политически очень важно. Такое сотрудничество выгодно с экономической точки зрения, особенно, например, с Китаем. Виктор САМОЙЛОВ: Я согласен полностью с Иваном Степановичем. С ним вообще трудно не согласиться, поскольку за последние десять лет это единственный человек, который говорит о «реструктуризации» в машиностроении. А все, что делает государство в лице правительства в этой области, — это размазывание манной каши по широкой и длинной тарелке, начиная от г-на Кокошина, первого автора такой политики, и кончая всеми новыми комитетами, агентствами, которые сами ничего не решают. Я думаю, все идет так, как должно идти. Идет смена поколений, смена собственника, появились так называемые олигархи. Если олигарх или лидер мировой промышленности рождается в результате конкурентной борьбы, когда он использует новейшие системы маркетинга, какие-то новейшие достижения, это понятно, но у нас не было никакой конкурентной борьбы. Произошел первый начальный этап — перераспределение собственности. Нынешние владельцы слепо копируют многоплановый уклад так называемой интегрированной компании. Это повторение структуры, существовавшей в период социалистического хозяйствования, с элементами натурализации, поскольку они хотят быть независимыми, с какими-то объединениями, с ориентацией на многопрофильность, которая на самом деле латает собственные дыры, чтобы уменьшить издержки производства. Ничего другого не произошло. Поэтому я боюсь, что наш разговор или тема, которая вдруг заострится, послужит инициативой еще какой-то большой реформы. Надо быть по-хорошему консервативными, не надо никаких резких прорывов. Нам требуется заменить промышленный парк оборудования, где, как уже говорилось, были издержки семнадцатилетнего амортизационного срока. Мы страшно отстали в технологиях, потому что проморгали энергетический кризис 60–70-х годов. Мы прозевали электронную революцию. Сейчас мы просто не можем жить без элементов западной базы. Если нужна будет простейшая модернизация обычных систем вооружений, автоматизация процессов — не солдат механик-водитель крутит ручку, а какой-то прибор, — то мы уже оказываемся в тупиковой ситуации, так как наиболее существенные элементы силового привода на сегодняшний день отечественная промышленность производить не в состоянии. Мы работаем на электромеханических гироскопах, чего в мире давно уже нет. Везде — лазерные, неинерционные, скорость приведений которых составляет секунды. Поэтому для того, чтобы говорить о подъеме, нужно прежде всего вернуться к понятию «конкуренция», которое подразумевает рынок в полном смысле этого слова. Мне кажется, что сейчас задача российского интеллектуального сообщества, тех людей, которые формируют общественное мнение, — это грамотно определиться, где мы находимся, и не гнать эту ситуацию. Она идет совершенно нормально.
У меня есть дочернее предприятие, структура, где мы владеем промышленным производством. Это мощный цех, где 300 человек работают. Из них 50 действительно эффективно трудятся, а остальные представляют из себя балласт. И никаких рычагов на сегодняшний день нет: ни моральных, ни социально-экономических, ни каких-то других, чтобы с этим балластом как-то работать или от него избавляться. По сути, в мире остались три страны, которые могут делать вооружение, начиная с пистолетного патрона и заканчивая космическим кораблем: США, Франция и Россия. Никакие другие страны это просто не умеют и не смогут. Их интеграция выбила из этого комплекса. Военная доктрина, о которой мы говорим и которая должна задавать энергию для преобразования ОПК, должна строиться с учетом того, что происходит в этом тысячелетии. Самым эффективным средством борьбы с терроризмом является рота спецназа. Вооружение роты спецназа не требует никаких особых условий, за исключением транспортировки этой роты в какой-то район. Но средства технического обеспечения, информационного, разведки и т. д. — необходимы. Официальная доктрина устарела. Здесь нужна следующая рекомендация, намой взгляд, для государства — совершенствовать ту законодательную базу, которая просто развивает рыночные отношения в экономике. Иван СИЛАЕВ: Наш очень сильный козырь — это уровень жизни населения. Даже когда президент вел предвыборную кампанию, он сказал, что его главная цель — это чтобы наши россияне жили лучше. Для этого мы должны удельный вес ВВП в машиностроении сделать. Там 40 процентов добавленной стоимости. Рыночная экономика — это не самоцель, а средство достижения цели. Согласны с этим? Виктор САМОЙЛОВ: Согласен. Но у меня вопрос. Почему Союз машиностроителей, у которого есть хорошие в этом смысле наработки, не был привлечен к реформе, которую правительство имитирует в области автомобилестроения? Иван СИЛАЕВ: А я вообще считаю это неправильным. Должна быть программа, стратегия машиностроения в целом. Виктор САМОЙЛОВ: Что касается дальнейшего развития отечественной промышленности, то никакого ВПК и ОПК в стране быть не должно. Должна быть военно-промышленная комиссия, которая могла бы использовать весь опыт организационной деятельности, который был в советское время. Она может регулировать в полном объеме и вопросы военно-технического сотрудничества. В Италии, Германии, Франции, США государственное регулирование далеко от совершенства, но вполне приемлемо. Борис КУЗЫК: Совершенно очевидно, что реформирование российского оборонно-промышленного комплекса — это сложный и многоэтапный процесс. Сегодня принят целый пакет документов, определяющих пути реформирования ОПК. Суть принятых документов — создание в оборонке интегрированных структур, способных эффективно работать в условиях современного рынка. Теоретически все верно. Однако практическая реализация «холдингообразования» проходит сложно и противоречиво. Как ни странно, одно из противоречий связано с самой идеей интеграции, о которой так много говорят в последнее время. В истории нашей страны уже были случаи, когда провозглашенный в высших эшелонах власти лозунг применялся повсеместно и бездумно, дискредитируя важное и полезное начинание. Концептуально важно понять, что интеграция не может быть высшим приоритетом, она — лишь способ достижения главной цели, в которой можно вычленить две составляющие. Во-первых, оборонный комплекс должен удовлетворять потребностям безопасности страны, если можно так сказать, «материально» обеспечивать доктрину национальной безопасности и систему реформирования вооруженных сил. Эта идея отражена, по крайней мере, в трех основополагающих документах: Государственной программе вооружений на период до 2010 года, Основах политики РФ в области развития ОПК на период до 2010 года и дальнейшую перспективу и Федеральной целевой программе «Реформирование и развитие ОПК на 2002–2006 годы». Механизм реализации этих документов и его финансовое обеспечение — это ключевой вопрос, требующий отдельного рассмотрения. |
