Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 2, 2003
| Судебная реформа в России близка к завершению или даже завершена. Но только если под судебной реформой понимать перестройку судебной системы. Если под судебной реформой понимать создание необходимых условий для повышения эффективности судебной защиты, вообще эффективности правосудия, то едва ли этот процесс когда-нибудь завершится, потому что жизнь постоянно ставит новые задачи. Тем не менее я согласен с позицией, выраженной президентом на последнем съезде судей. Самостоятельная судебная власть в России все-таки состоялась. Концепция судебной реформы 1991 года была составлена хорошо и профессионально. Авторы имели четкие представления о том, какой должна быть судебная система. По сути, это был взгляд на нашу судебную систему исходя из мировых и европейских стандартов в области правосудия. Прежде всего было необходимо, чтобы судебная власть стала самостоятельной. Судья, как говорили древние, — это говорящий закон. Были приняты законы по реализации концепции правосудия, заложенной в Конституции 1993 года: Федеральный конституционный закон «О судебной системе», Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах», «О военных судах» и так далее, — где были закреплены критерии и основы независимой и самостоятельной судебной власти. Речь идет о порядке назначения судей, сроке их полномочий, порядке прекращения полномочий, уровне материального обеспечения судьи, финансовом обеспечении судов. Я думаю, первые три критерия у нас довольно хорошо работают, остальные нуждаются в дальнейшем совершенствовании. Финансирование должно быть достаточным и предоставляться по процедурам, исключающим попадание судов и судей в зависимость от руководителей, от других структур власти. В этом смысл продолжения судебной реформы. Проблем еще много, но это не повод для очередной коренной ломки судебной системы. Полезнее довести до конца начатое, добиться эффективной работы того, что уже действует. По-моему, это более конструктивный путь. Так что революция закончилась, эволюция продолжается. Появление судебной системы в экономической сфере было обусловлено чрезвычайно быстрыми изменениями нашей экономики, преобразованиями отношений собственности. Как только государственная собственность перестала быть единственной или господствующей и появилась частная собственность, органы государственного арбитража стали не в состоянии разрешать экономические споры. Ведь они были предназначены для разрешения споров внутри государственного сектора между различными субъектами государственной собственности, где собственник был один. Карман был один — государственный. Как только появились частные карманы, которые принялись спорить с государственным и между собой, стало ясно, что госарбитраж к новым условиям непригоден. Должен быть суд. Только суд может разрешать экономические споры. Тогда был выбор: передать коммерческие споры в систему судов общей юрисдикции или создать отдельную систему экономических судов (или хозяйственных судов, или торговых, или коммерческих — их по-разному можно было называть). Выбрали второй вариант и назвали суды арбитражными. Я думаю, для такого решения было несколько причин. Суды общей юрисдикции у нас испокон веков рассматривали только общегражданские споры. Коммерческих споров они никогда не разрешали. До революции 1917 года в России существовала отдельная система коммерческих судов. В начале XIX века эта система была распространена повсеместно: Николаем I был издан Указ о создании коммерческих судов. Был утвержден Кодекс торгового судопроизводства. Коммерческие суды развивались и очень хорошо функционировали до 1917 года. Революция смела всю судебную систему царской России, включая коммерческие суды. По сути дела, в 1991–1992 годах мы воссоздали систему коммерческих судов, существовавшую до революции. Это было правильное решение, потому что основные преобразования происходили в экономической сфере. И происходили они катастрофически быстро. А ведь этот процесс должен проходить в рамках закона. Если бы в то время эти споры были переданы в суды общей юрисдикции, то было бы во много раз хуже. Ведь в специализированной системе коммерческих судов споры разрешались намного быстрее, потому что мы не были загружены уголовными и общегражданскими делами. Кроме того, мы разрешали эти споры профессиональнее, потому что это наша специализация. Коммерческие споры очень специфичны, там масса сложных вопросов, с которыми судьи судов общей юрисдикции не соприкасаются. Мы рассматриваем дела о банкротстве, налоговые споры, таможенные, валютные, земельные споры в области предпринимательской деятельности, споры по поводу ценных бумаг, акций, займов и так далее. Кроме того, мы разрешали споры, связанные с приватизацией. Тут возможны были два крена. Можно было махнуть рукой: пусть все происходит по закону джунглей — побеждает сильнейший. Можно было, напротив, ухватиться за формальности и считать, что вся приватизация незаконна и ее надо через судебные решения опрокинуть. Приходилось выбирать между этими крайностями. Думаю, мы провели достаточно четкую линию. Если приватизация была проведена с очевидными и явными нарушениями закона и существенно страдали интересы большого числа лиц, то подобные акции приватизации признавались недействительными. Это обстоятельство в значительной степени способствовало утверждению законности в приватизации. Однако многие до сих пор не считают приватизацию правовой акцией, но это связано не с недостатками судебной практики, а с оценкой законодательства о приватизации. Тем не менее объективные предпосылки для создания специализированной системы коммерческих судов, несомненно, существовали и продолжают существовать. И именно это позволяет нам достаточно быстро осваивать экономические и правовые реалии новой рыночной экономики. Арбитражный процессуальный кодекс за 11 лет неоднократно изменялся. Хочу подчеркнуть, что мы сохраняли при этом преемственность нововведений. Все три кодекса представляют единую линию. Принципы кодекса 1992 года полностью сохранены в кодексе 1995 года, а принципы 1995 года — в кодексе 2002 года. Юридические правила должны быть стабильными, но не должны быть мертвыми, отстающими от жизни. В противном случае они становятся тормозом. Мы осуществляем правосудие в очень динамичной сфере, где происходят быстрые изменения. Поэтому мы старались поддерживать стабильность, продолжая развиваться.
На Западе удивляются, как мы могли за десять лет пройти такой большой путь. Первый закон об арбитражных судах и первый Арбитражный процессуальный кодекс 1992 года утвердили судебную систему в сфере экономики. Далее началась работа по совершенствованию процедур. Опираясь уже на собственный опыт, мы готовили изменения в законодательстве. В 1995 году появился новый Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах» и второй Арбитражный процессуальный кодекс. С помощью закона «Об арбитражных судах» мы оптимизировали структуру арбитражных судов. Ведь до 1995 года арбитражные суды имели два уровня. Первый уровень — арбитражные суды субъектов РФ, второй — Высший арбитражный суд РФ. Двухуровневая судебная система не может работать эффективно. Она должна иметь три уровня. В 1995 году было создано 10 судебных округов и 10 федеральных арбитражных судов, которые стали выполнять функции кассационной инстанции. Это было необходимое промежуточное звено, и, таким образом, наша судебная система стала трехуровневой. Кроме того, с помощью нового кодекса мы впервые ввели в нашу судебную систему подлинную состязательность, усовершенствовали процедуру. Еще одной задачей было оптимизировать систему обжалования и пересмотра судебных решений в соответствии с европейскими стандартами. С тех пор прошло семь лет, и был принят следующий кодекс. Ведь за эти семь лет накопилось немало проблем, которые надо было решить. Во-первых, несмотря на то что линия разграничения подведомственности дел судам общей юрисдикции и арбитражным судам была проведена достаточно четко, выявились две сферы, где такой четкости не было. В нашу компетенцию входили споры, связанные с деятельностью хозяйственных субъектов — акционерных обществ, обществ с ограниченной ответственностью, — где обе спорящих стороны являются юридическими лицами. Когда же гражданин, акционер, не являющийся предпринимателем (физическое лицо), спорил с акционерным обществом, то это уже компетенция судов общей юрисдикции. Таким образом, правосудие оказалось посажено на два стула. Стали появляться казусы и конфликты: как только появлялся спор в арбитражном суде, тут же в порядке реакции на него искусственным образом возникали дела в судах общей юрисдикции. И начиналась вакханалия. У суда, в принципе, одна задача — внести в неопределенную, конфликтную ситуацию определенность с помощью судебного решения. А происходила, напротив, полная дезорганизация деятельности хозяйственного общества. Новый же кодекс передал все эти споры в арбитражные суды. Вторая сфера — это споры с участием иностранцев, которые обладали невиданной привилегией. У них была возможность выбирать место решения споров с российскими предпринимателями между судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Теперь коммерческие споры с участием иностранцев разрешаются только арбитражными судами. Во-вторых, в предыдущем кодексе мы не смогли до конца избавиться от некоторых рудиментов советскости. В частности, Высший арбитражный суд рассматривал дела по протестам руководителей — председателя Высшего арбитражного суда, его заместителей, генерального прокурора и заместителей. Сейчас заявления лиц, обращающихся в надзорную инстанцию, рассматривает не генеральный прокурор, не председатель Высшего арбитражного суда, а судебная коллегия, состоящая из трех судей. То есть утверждены нормальные судейские стандарты. Четко определены категории дел, по которым прокуроры могут предъявлять иски. В основном это иски либо в защиту неопределенного круга лиц, когда прокурор опротестовывает незаконные акты органов государственной власти, либо иски в защиту государственной собственности, когда прокурор выступает по существу в качестве государственного адвоката. В-третьих, нужно было придать нашей судебной защите большую оперативность. Допустим, идет спор в отношении корабля, самолета или морского судна. В таких случаях часто используются не правовые трюки, например судно уводится за границу одной из спорящих сторон, а вторая — остается без защиты. Чтобы обеспечить реальную защиту, новым кодексом введены предварительные меры обеспечения будущего иска в тех случаях, когда это необходимо. Наконец, самая главная задача, которую решает новый кодекс, — обеспечение доступности правосудия. Число обращений в суды ежегодно резко возрастает. В арбитражной системе ежегодный рост дел составляет 15–20 процентов. Таким образом, каждые пять лет объем работы удваивается, а число судей за это время увеличивается незначительно. Суды перегружены, что создает не только тяжелые условия для судей, но и препятствия для тех, кто ищет судебной защиты, т.е.ограничивает доступность правосудия. Мы изучили мировой опыт, свою собственную дореволюционную историю и учли их в новом кодексе. Первое — это использование альтернативных, несудебных, методов разрешения коммерческих споров. К ним относятся переговоры сторон, переговоры сторон с использованием советчика, посреднические процедуры и третейское разбирательство. Третейские суды— негосударственные суды, по выбору самих спорящих сторон, когда они доверяют разрешение спора третейскому судье или группе третейских судей. Второе— более широкое использование примирительных процедур, заключение мировых соглашений в самом судебном разбирательстве. Не случайно одновременно с принятием нового АПК был принят закон о третейских судах в России. Наконец, еще очень важный момент — это дифференциация процедур. Плохо, когда все дела независимо от их категорий, от их содержания, от их масштабов, от их сложности рассматриваются по одной и той же судебной процедуре. Мы постарались, используя мировой опыт, дифференцировать судебную процедуру. Теперь у нас есть гражданское и административное судопроизводство. В рамках АПК мы определили особенности разрешения споров между предпринимателем и государством. Мы сделали, по существу, первый шаг по пути введения особых судебных процедур — процедур разрешения административных споров. Административное правосудие — это разрешение споров между гражданином-предпринимателем, предпринимательскими структурами и государством. То есть это возможность судиться с государством. Суд стоит над спорящими гражданином и государством. Вот конструкция административного правосудия. У нас в стране его не было. Впервые оно появилось в конце 1980-х годов. С тех пор у нас граждане имеют возможность в судебном порядке обжаловать незаконные действия государственных органов. Конституция 1993 года является базовым актом в деле создания административной юстиции. Поскольку у нас две основных судебных системы (не считая Конституционного суда, имеющего особые функции), то административная юстиция оказалась разделенной между судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Если гражданин обжалует действия органа государственной власти, он идет в суд общей юрисдикции. Если предприниматель обжалует действия государственных органов, касающихся его предпринимательской деятельности, то он идет в арбитражные суды. Таким образом, административная юстиция у нас осуществляется двумя судебными системами. Еще в 1995 году, накопив определенный опыт административного правосудия, мы в арбитражных судах создали две коллегии — по гражданским делам (споры между предпринимателями) и по административным делам (споры между предпринимателями и государством). За эти семь лет мы, может быть, сделали самое главное: создали структуры административного правосудия и сформировали корпус судей, специализирующихся на разрешении административных споров. Одни только налоговые споры чего стоят, а они составляют 80 процентов административных дел. Число административных споров ежегодно удваивалось. Сегодня это около 50 процентов всех дел. В системе судов общей юрисдикции есть только уголовные и гражданские коллегии, административных нет. Подготовлен закон о создании административных судов и коллегий внутри судов общей юрисдикции по делам, подведомственным этим судам. Но административная юстиция и судопроизводство требуют особых процедур и процессуальных законов. Новый Арбитражный процессуальный кодекс уже определил особенности разрешения административных дел и споров. Таким образом, внутри арбитражной судебной системы появляются элементы административного правосудия. Это и возможность обращения в суд, и специализированные судебные подразделения для разрешения этих споров, и соответствующая специализация судей, и теперь вот особая процедура. В системе судов общей юрисдикции еще предстоит создать эти подразделения. Пока в Гражданском процессуальном кодексе особенностей разрешения административных споров нет. Сейчас готовится отдельный Административный процессуальный кодекс. Возможен вариант подготовки единого Административного процессуального кодекса для судов общей юрисдикции и для арбитражных судов с тремя частями: общая часть и две специальные части, определяющие разрешение административных споров в системе судов общей юрисдикции и арбитражных судов. А если у государства появятся деньги и возможность создать отдельную систему административных судов, то я думаю, это может стать следующим этапом. Пока же административная юстиция пусть вызреет организационно, процессуально, в кадровом отношении в двух наших судебных системах. Самое главное — чтобы административное судопроизводство в принципе было, а в каком виде, это не так важно. В праве вообще есть общепризнанная проблема сильной и слабой стороны. Когда судятся между собой гражданин и государство, то проблема усиливается, потому что государство, несомненно, сильный субъект, это во-первых. Во-вторых, сам суд является частью государства. И для того, чтобы гражданин мог на равных перед судом спорить с государством, нужны специальные юридические правила. Это и есть особенности административного судопроизводства, которые мы заложили в новый Арбитражный процессуальный кодекс. Первая особенность. Допустим, гражданин обжалует законность акта или действия государства. Как тут быть — гражданин должен доказать незаконность акта государства или государство должно доказать законность своего акта в споре? В Арбитражном процессуальном кодексе четко и ясно записано, что бремя доказывания лежит на государстве. Гражданин предъявляет требования, суд вызывает «на ковер», например, налоговую службу, и она должна суду доказать, что действия ее соответствуют закону. Таким образом, в какой-то степени выравнивается положение сторон. Кроме того, суд наделяется дополнительными властными полномочиями по отношению к государственному органу. Суд имеет право обязать государственный орган представить все доказательства и направить своего представителя в суд. Когда мы начинали, рассчитывать на добровольное исполнение судебных решений было трудно. А эффективной специализированной службы просто не было. Так называемые судебные исполнители состояли при судах общей юрисдикции. Они еще могли исполнить судебные решения, когда судились между собой две соседки из-за курицы. Но когда судятся мощные экономические структуры, когда надо действительно разыскать имущество в России либо за рубежом (оно может быть быстро переведено в другой вид имущества — в деньги, в ценные бумаги и т. д.), — тогда появляется необходимость в хорошо оснащенной службе исполнения судебных решений, настоящей исполнительной власти. Попытки разрешения споров и исполнение государственных решений негосударственными структурами — это была компенсация государственной немощи. Бизнес брал эти функции на себя. Известны факты, когда предприниматель проиграл спор в арбитражном суде, к нему являются «братки», говорят: вот судебное решение, почему не исполняешь? Назначали срок для исполнения. Таким образом, этот вакуум был заполнен самодеятельными, криминальными структурами. Тогда мы долго и настойчиво бились за создание службы судебных приставов, которая существовала в дореволюционной России. Именно суды были инициаторами создания этой службы. Мы убеждали правительство, что надо найти деньги на эту службу, которая очень скоро окупится. Но у правительства каждый раз денег не находилось, и это годами все оттягивалось, откладывалось. Наконец, приняли два закона — об исполнительном производстве и о службе судебных приставов одновременно. Теперь она создана и работает в структуре Министерства юстиции. Сейчас уже особых проблем с принудительным исполнением нет, если есть имущество. Дело в том, что исполнение судебного решения имеет две стороны: юридическую и экономическую. Юридическую мы решили, а вот экономическая… Но если ты, коммерсант, проводишь крупную сделку, не проверяя реальные финансовые и материальные возможности партнера, ты сильно рискуешь. Никакой суд не поможет, никакой судебный пристав ничего сделать не сможет, если у твоего контрагента ничего нет. Я помню первые контакты с иностранными предпринимателями. Они всегда спрашивали: есть ли в России какие-нибудь структуры, которые могли бы посоветовать, с кем можно заключать договор, а с кем нельзя; кто добропорядочный и законопослушный, а кто нет. На западе есть такие службы. А у нас все вслепую. Вот, собственно говоря, откуда взялась проблема неисполнения судебных решений. Она в значительной степени носила экономический характер. Сейчас наши предприниматели стали осторожнее, опытнее. Да и сам бизнес становится все более открытым. Конечно, будущее за честным бизнесом. Однако деятельность судебных приставов нуждается в дальнейшем совершенствовании, необходимо развитие этой службы, подготовка кадров, контроль. У нас ведь в судебном порядке могут обжаловаться незаконные действия судебных приставов тоже. Каждый год мы рассматриваем (наша судебная система в целом) несколько десятков тысяч дел, связанных с оценкой законности действий судебных приставов. Их деятельность находится под судебным контролем. И надо отметить, что с каждым годом снижается процент удовлетворенных исков по приставам, т. е. они стали работать на более законной основе. Мир знает различные модели организации служб судебных приставов. Во многих странах мира исполнение судебных решений — это функция, находящаяся в системе исполнительной власти. В США очень сильная служба, которая находится в системе Министерства юстиции. Во Франции другая система: функция вроде бы государственная, но выполняют ее негосударственные структуры. У них существуют частные компании по исполнению судебных решений. Чтобы заниматься деятельностью по исполнению судебных решений, необходимо получить лицензию. Там достаточно требований, критериев, малейшее отступление от закона повлечет за собой как минимум лишение лицензии, а то и привлечение к уголовной ответственности. Работают эти частные структуры за процент и делают это в строгом соответствии с законом, а государство получает налог от деятельности исполнительных структур. Но мы пока не готовы к этому. У нас пока такое невозможно. Поначалу нам было очень сложно. Не было законодательства, соответствующего новым экономическим отношениям, а споры уже были. И надо было их разрешать. Больше всего мы ощущали отсутствие нового Гражданского кодекса. Налоговое законодательство было несовершенным и очень жестким, менялось ежегодно. В земельном законодательстве мы вообще создали вакуум — отменили то, что было раньше, и ничего нового при этом не приняли. В общем, положение спорящих сторон и судов было очень тяжелым. Но с тех пор ситуация изменилась. По всем основным направлениям экономической деятельности приняты законы, которые неоднократно пересматривались. Вот закон о банкротстве у нас уже третий. Это неизбежная нестабильность. Новая реальность порождает новые проблемы. Первый закон о банкротстве действовал плохо, потому что дел о банкротстве в судах было очень мало — было затруднено возбуждение дел о банкротстве. Приняли второй закон. Он стал работать вовсю, но банкротить стали хорошо работающих. Вот сейчас третий закон. Разработчики обычно делают так — изучают опыт Франции и Германии. Берут их модель и к нам переносят. Но надо всегда учитывать реальную среду — экономическую, социальную, психологическую. Да, к сожалению, международный опыт хоть и используется, но путь собственных проб и ошибок тоже исключить нельзя. Но все-таки за эти десять лет сделано много. У нас есть прекрасный Гражданский кодекс. Немножко пока не доделан, потому что нет четвертой части — по интеллектуальной собственности. Но в остальном, и это общепризнано, хороший кодекс. Налоговое законодательство неплохое. Земельный кодекс появился. Трудовой кодекс принят. Я думаю, что сейчас мы должны использовать то, что уже есть. А для этого требуется определенная человеческая среда. Надо, чтобы предприниматели, работодатели, работники были сориентированы на закон. Бизнес становится все более прозрачным. Предприниматели договариваются между собой о выработке определенных норм поведения, предпринимательской этики. Я думаю, что все это будет развиваться и дальше. Мне кажется, что количество дел в арбитражных судах достаточно четко это отражает. Когда мы в1992году начинали, дел было много. Потом количество дел сокращалось — шел развал экономики. В судах мало было споров. Либо их вовсе не было, либо споры разрешались криминальными методами тогда. И арбитражные решения исполнялись этими же «структурами». В 1993–1994 годах был пик падения коммерческого судопроизводства. В 1995 году начался подъем, который до сих пор не прекращается. В нормальной экономике всегда присутствует спор: кто-то разоряется, кто-то нарушает договоры. Это нормальная ситуация для рыночной экономики. Важно, чтобы она разрешалась цивилизованным образом, чтобы через разрешение споров подводилась правовая база под предпринимательскую деятельность.
Нынешняя судебная реформа является преемницей великой судебной реформы XIX века. Обе они комплексные. В комплексной судебной реформе все должно быть определено: и задачи, и пути, и способы финансирования. Нам долго не хватало программы инвестиций в судебную реформу. Инициатива подготовки целевой Федеральной программы развития судебной системы[1] принадлежит Высшему арбитражному суду. Мы ближе к экономике, некоторые экономические реалии воспринимаем лучше, чем наши коллеги из судов общей юрисдикции. В годовом бюджете есть текущее и инвестиционное финансирование. При составлении годовых бюджетов инвестиции в основном выделяются по тем направлениям, по которым имеются целевые программы. Поэтому мы решили, что нужна Федеральная целевая программа развития судебной системы. Было внесено предложение президенту. Президент дал поручение правительству подготовить. Подготовили. Правительство ее утвердило на 2002–2006 годы. После этого бюджет на судебную систему на 2002-й, на 2003 год стал существенно отличаться от бюджета предшествующих лет. Появились деньги на строительство, реконструкцию зданий, на капитальный ремонт, оборудование, создание системы информационного обеспечения деятельности судов. Этой же программой предусмотрено повышение заработной платы судьям и специалистам. В этом году опять предусмотрено Федеральной целевой программой увеличение заработной платы судей с 1-го октября на40процентов. К 2006 году заработная плата судей должна составлять 28 с половиной тысяч рублей в ценах 2001 года, т. е около тысячи долларов. Мы не будем останавливаться. Лучшие исходные решения были приняты в1992году. Как бывший министр юстиции Союза, могу совершенно определенно констатировать, что если бы не было закона о статусе судей 1992 года, то судебная система России в том же 1992 году рухнула бы вообще. Судьи просто ушли бы. Зарплата мизерная, объем работы колоссальный, ответственность огромная. В 1992 году судебная система была спасена. Во-первых, благодаря закону о статусе. Во-вторых, были приняты государственные решения относительно обеспечения судей. И мы этими решениями гордились, я часто рассказывал своим иностранным коллегам, и они удивлялись и завидовали. Было установлено, что заработная плата председателей трех высших судов — Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного — равна заработной плате президента, председателя правительства. Но эта мера касалась узкого круга лиц. Важнее была вторая: заработная плата всех остальных судей исчисляется в процентном соотношении от заработной платы председателей высших судов. Судья районный имел 55 процентов от зарплаты председателя Верховного суда. Судья областной имел 65 процентов, и так далее. И судьи почувствовали, что они нужны государству, у них появилась уверенность в будущем. Они знали: как только повысится зарплата президента — повысится зарплата любого районного судьи по всей России. Вот принцип. Правда, теперь работает он только в смысле зависимости зарплаты судей от зарплаты председателей высших судов. Но зарплата председателей высших судов уже не поставлена в зависимость от зарплаты президента. Эта связка была незаметно как-то потеряна, к сожалению. Далее, раньше единственная в то время система судов общей юрисдикции обеспечивалась Министерством юстиции. И суды постоянно жаловались, что Министерство юстиции плохо о них заботится, недофинансирует, мало пробивает их интересы. Поэтому они добивались самостоятельности, которую стремились обеспечить через самофинансирование. Так был создан Судебный департамент при Верховном суде. Генеральный директор департамента назначается председателем Верховного суда. У арбитражной системы такой проблемы не было. Мы сразу были созданы как отдельная, самостоятельно финансирующаяся судебная система. Теперь финансирование на судебную систему в целом идет в бюджете. Там сумма распределяется по судам общей юрисдикции, арбитражным судам и конституционному суду. В системе арбитражных судов существует тоже две строки: Высший арбитражный суд отдельно и арбитражные суды в целом — отдельная строка. У нас нет проблемы распределения денег между арбитражными судами. В соответствии с законом существует орган самоуправления, которого нет в судах общей юрисдикции, а именно Совет председателей судов. Когда мы получаем бюджет на следующий год, у нас собирается Совет и определяет нормативы распределения средств. Абсолютно демократическая, нормативная система. Нет никакого произвола и субъективизма. Председатели сами определяют критерии. Вот недавно мы утвердили критерии распределения средств из бюджета2003года. Потом наше финансовое управление, исходя из этих нормативов, считает, какому суду сколько причитается. Учитывается количество дел, количество судей, количество специалистов— все исходные данные. Деньги идут напрямую из бюджета через наше финансовое управление. Дальше суды уже сами распоряжаются. Плюс в том, что мы дешевле как судебная система, и все деньги идут на судебную работу. Минус — нашим председателям приходится выполнять очень большой объем работы. Еще один вопрос удалось решить. У нас всегда были проблемы, связанные с сокращением расходной части бюджета. Мы попадали под эту систему. Вместе с Верховным судом мы добились принятия отдельного закона о финансировании судов. Этот закон запретил Министерству финансов производить неполное финансирование судов. Вот сколько выделено по бюджету для того, чтобы нам не приходилось ходить и снимать шляпу и попадать в зависимость от чиновников, столько дайте. Это общий закон. С тех пор мы бьемся только за то, чтобы в бюджете было первоначально заложено больше денег. Другое дело —в законе записано, что мы расходуем эти деньги самостоятельно, но казначейство все время пытается нас контролировать. Оно считает, что у него есть такая функция. Ну, пусть проверяет. Существует практика ежегодных конференций председателей высших судов стран Европы, Азии, Африки. Там мы обсуждаем общие проблемы. Один из этих вопросов — это доверие к судам. Есть страны с более высокой степенью доверия. Чем выше статус судьи, тем выше доверие со стороны общества. Высокий статус судьи — это, прежде всего, высокое социальное положение. В Великобритании, в Соединенных Штатах Америки традиционно статус судьи очень высокий. Скажем, в Англии судьей может стать только очень хороший адвокат, который пользуется репутацией профессионала высочайшего класса, честного, надежного человека. Когда они идут на должность судьи, они совершенно сознательно идут на снижение своих доходов. Но они не в обиде, поскольку очень высок престиж профессии, должности судьи. Когда я был в последний раз в Англии уже после11сентября, там был введен повышенный контроль за безопасностью. Прежде чем сесть в автобусы, всех граждан просветили, проверили вещи и так далее. Одного меня не тронули, сказали: «Проходите. Судья». Меня не проверяли и вещи мои не смотрели. Когда я рассказал об этом одному известному человеку здесь, он начал прикидывать: «Получается, что в Англии судья может пронести с собой на самолет все что угодно?» Я ответил: «Нет. Это означает, что англичанам даже в голову не приходит, что судья это может сделать». Вот такая у английского судьи репутация. Судья — это немножко небожитель. Судебная система в России растет, развивается, набирает силы. Судьи должны зарабатывать доверие ответственностью, честностью и профессионализмом. В нашем обществе зарабатывать доверие трудно. У нас запросто могут запачкать любого судью, объявить его взяточником, и он в значительной степени морально беззащитен. Я не хочу сказать, что судьи абсолютно безгрешны, но я уверен, что подавляющее большинство судей — это порядочные, честные люди. Многие наши судьи, слава богу, избавлены даже от попыток дачи взяток. И никто, в том числе и самые богатые люди, не смеют даже заикнуться об этом. [1] Подробнее см. об этом в статье В. Максимова «Федеральная целевая программа “Развитие судебной системы России” на 2002–2006 годы» на сайте «ОЗ». |
