Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 2, 2003
| К теме: «Армия и военная организация государства» («ОЗ», № 8, 2002) Может ли военное производство быть успешной, т. е. высокоприбыльной, сферой бизнеса? Ответ, казалось бы, очевиден. Достаточно вспомнить, какие цены заламывают за свою продукцию такие частные военно-промышленные корпорации США, как «Боинг» или «Дженерал Дайнемикс». Закупка военным ведомством истребителя стоимостью в двести миллионов долларов (именно столько стоит один истребитель Ф-22, закупаемый Пентагоном партией в 267 машин) уже мало кого удивляет. А бомбардировщик-«невидимка» Б-2 так вообще обходится в два миллиарда долларов за штуку. Да и у нас в России правительство и «Рособоронэкспорт» чуть ли не каждую неделю объявляют об очередных успехах отечественных экспортеров оружия, уступающих по объему продаж только США. В списке двадцати наиболее рентабельных российских компаний за 2001 год, составленном журналом «Эксперт», первое и второе места занимают производители оружия — Иркутское авиационное производственное объединение (боевые самолеты) и Ижевский электромеханический завод «Купол» (зенитные ракетные комплексы «Тор» и «Оса»). По своей рентабельности (соответственно 48 процентов и 46,2 процента) обе компании опережают даже «ЮКОС» и «Сибнефть». И тем не менее тезис о привлекательности военного производства как сферы бизнеса вызывает решительное отторжение у многих отечественных экспертов. Сэтим подходом, как это ни странно на первый взгляд, охотно согласится большинство западных экономистов и военных промышленников. О какой особой успешности военного бизнеса может идти речь, если даже в США с их военным бюджетом в370 миллиардов долларов суммарная капитализация всех крупных оборонных компаний едва достигает половины капитализации торговой сети «Уол-Март» и одной четверти капитализации «Майкрософт»[1]. Все большее число производителей оружия в США уходит из военного бизнеса. Среди них можно назвать таких в прошлом военно-промышленных гигантов, как «Форд», «Дженерал Электрик», «Хьюз» и «Тексас инструментс». Число так называемых системных интеграторов, т.е.компаний, отвечающих за поставку сложных систем оружия, сократилось за последнее десятилетие с более чем сорока до одного десятка. В сущности, в настоящее время в военном бизнесе США доминируют всего пять компаний: «Нортроп Грумман», «Рэйтеон», «Локхид Мартин», «Боинг» и «Дженерал Дайнемикс». При этом уже давно даже этих флагманов военного бизнеса мало кто на Западе рассматривает в качестве технологических, а тем более экономических «локомотивов». Многочисленные исследования показали, что оборонные фирмы инвестируют в производственное оборудование и новые технологии вдвое меньше, чем сопоставимые с ними коммерческие фирмы[2]. В результате в военной промышленности используется немало устаревшего оборудования. Проведенное правительством США в 1987 году обследование показало, например, что корпорация «Грумман» выпускала сложнейший истребитель Ф-14 на оборудовании, средний возраст которого составлял 34 года (основная часть оборудования была закуплена правительством еще в годы Второй мировой войны)[3]. Слабым местом военной промышленности США всегда была большая текучесть рабочей силы, обусловленная цикличным характером военного производства и нестабильной закупочной политикой государства. Примером может служить программа строительства бомбардировщика Б-1. Когда президент Дж.Картер аннулировал эту программу, генеральный подрядчик фирма «Рокуэлл» практически немедленно уволила 17 тысяч рабочих только в районе Лос-Анджелеса и продала свой находившийся там авиационный завод. Затем, когда в 1981 году президент Р. Рейган принял решение о возобновлении производства Б-1, фирме «Рокуэлл» пришлось в спешном порядке нанимать 11 тысяч рабочих и строить новый завод в Палмдейле. Так как число рабочих необходимых квалификаций в районе Лос-Анджелеса было ограничено, то фирме «Рокуэлл» пришлось просто переманивать их у других компаний путем предложения более высокой зарплаты. Еще больше оборонным фирмам приходится переплачивать за ученых и инженеров, доля которых в военной промышленности непрерывно возрастает по мере усложнения военной техники. В целом в оборонной промышленности США зарплата персонала примерно на 20 процентов выше, чем в гражданском секторе. Американские эксперты называют мифом расхожее мнение о высокой прибыльности военного бизнеса. Так, по данным аналитиков Уолл-стрит, в 1985 году отношение цены к доходу у оборонных фирм составляло 50 процентов от показателей сопоставимых гражданских фирм, а доходность продаж (критерий, который использует Пентагон в расчетах прибыльности своих подрядчиков) в военном секторе промышленности составляла не более одной трети доходности гражданских фирм[4]. Немногие примеры успешных военно-промышленных компаний на Западе — это компании национальных военно-промышленных комплексов, опирающиеся на солидные государственные заказы. Действительно, только мощная экономика может дать финансовые ресурсы, необходимые для содержания современной военной промышленности. Однако до того времени, когда у России будет ВВП в четыре триллиона долларов (по расчетам некоторых экспертов — это порог для возможной успешности российского военного бизнеса) — пройдет не одно десятилетие (сегодня ВВП России составляет 300 миллиардов долларов). А значит, остается без ответа вопрос, как в условиях существующих экономических ограничений обеспечивать вооружением и техникой нашу более чем миллионную армию. И при этом сделать это так, чтобы наша «оборонка» не просто поглощала ресурсы, как в советские времена, но и по возможности способствовала здоровому экономическому росту.
Прежде чем пытаться найти ответ на этот вопрос, надо, на мой взгляд, сделать две вещи. Во-первых, перестать оглядываться на советский ВПК и ностальгировать по былым привилегиям «оборонщиков». Это время ушло, и ушло безвозвратно. Во-вторых, понять, что в нынешнем бедственном положении оборонки нет ничего уникального с точки зрения мирового опыта и потому требующего каких-то экстравагантных решений типа сплошной ее «холдингизации» сверху. Ссылаясь в своих рассуждениях на опыт США, я не случайно привожу данные в основном 1970–1980-х годов. Дело в том, что этот период развития американской военной промышленности поразительным образом напоминает то, что происходит в российском ОПК в последнее десятилетие. А это значит, что те шаги, которые предпринимали США по выводу своего оборонного комплекса из кризисного состояния, могут представлять для России практический интерес. Во-первых, с конца 60-х и до середины 70-х годов в США (как и в России в90-х годах) произошло резкое падение военного производства. С 1968-го по1975 год закупки вооружения и военной техники министерством обороны США уменьшились с 44 миллиардов долларов до 17 миллиардов долларов (в сопоставимых долларах 1977 года). В 1976 финансовом году закупки вооружения Пентагоном упали до самого низкого с 1951 года уровня[5]. Что касается России, то, по заявлению президента В. Путина, объем производства в оборонной области с 1992 года упал как минимум в три раза[6]. Во-вторых, на длившееся почти десятилетие падение производства американская военная промышленность прореагировала примерно так же, как и российская в 90-х годах, — уходом многих предприятий из военного базиса, замедлением обновления производственного оборудования, старением рабочей силы. Только в авиационной промышленности США с 1967-го по 1980 год число поставщиков сократилось с 6 000 до 3 000. В одной лишь Южной Калифорнии впервой половине 1970 года объявили о банкротстве 1 200 оборонных субподрядчиков. Резко упала доля военного производства у подрядчиков Пентагона. Падение производства привело к большой недогрузке производственных мощностей. Так, боеприпасная промышленность в середине 1970-х годов была загружена всего на 10 процентов, а остальные отрасли — не более чем на 30–50 процентов. Большинство машин и оборудования не обновлялось со времен Корейской войны (1950–1953 годы). Возраст основной части оборудования превышал 15 лет, а 45 процентов оборудования было старше 20 лет. В 1976 году средний возраст производственных рабочих на авиационных заводах фирмы «Локхид-Мариетта» составлял 62 года, фирмы «Фейрчальд» — 56 лет. Это означало, что большинство этих рабочих были наняты еще в годы Второй мировой войны. В России в период с 1996-го по 2000 год возраст работников предприятий оборонного комплекса увеличился с 47 до 58 лет. В ОПК сохраняется большое количество устаревших производственных мощностей и поддерживается низкий уровень их загрузки. Доля нового оборудования с возрастом до пяти лет составляет всего 4,6 процента. В-третьих, США начали наращивать экспорт вооружений с целью повышения загрузки своей промышленности. С 1970-го по 1975 годы американский экспорт оружия вырос с полутора миллиарда долларов до 14 миллиарда долларов, так что объем экспорта почти сравнялся с объемом закупок для собственных вооруженных сил (17 миллиардов в 1975 году), а по рядам категорий вооружения даже превысил его. Произошло также качественное изменение американского экспорта. Если раньше на экспорт предлагалось, как правило, устаревшее оружие, то в 70-е годы США начали продавать и новейшее вооружение с предоставлением странам-покупателям лицензий на его производство и даже поставкой целых военных заводов «под ключ». У нас ситуация аналогичная. Оружейный экспорт вырос с менее чем одного миллиарда долларов в 1992 году до 4,7 миллиарда в 2002 году и уже более чем вдвое превысил объем закупок (55,2 миллиарда рублей, т. е. менее двух миллиардов долларов), запланированный в бюджете на 2003 год. Как и в США в 1970-е годы, у нас на экспорт часто идет новейшее вооружение, закупить которое российская армия просто не может себе позволить. В-четвертых, американское правительство, как и российское, перенесло центр тяжести своих усилий по оснащению армии с закупок военной техники на НИОКР, оправдывая сокращение текущих закупок намерением переоснастить армию новым поколением вооружений где-то в будущем. Постепенно доля расходов на НИОКР по отношению к расходам на поставки оружия в войска возросла с пяти процентов в конце 1940-х годов до более чем 50 процентов в середине 1970-х годов. Подобное мы наблюдаем и у нас. Начальник вооружения ВС РФ, заместитель министра обороны генерал-полковник Алексей Московский на вопрос, предполагает ли министерство обороны приступить в 2003 году к массовым закупкам новой боевой техники, ответил следующим образом: «Нет, мы, как и раньше, будем закупать только единичные экземпляры. И не только потому, что не хватает денег… Основная причина в том, что на первые пять лет в ГПВ-2010 (Государственная программа вооружений до 2010 года. — В. Ш.) запланированы в приоритетном порядке расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. <…> Если в 1996–1998 годы мы тратили на НИОКР от 8 до 12 процентов от всего оборон заказа, то теперь на эти цели мы тратим 40–42 процента[7]. Действительно, в принятом федеральном бюджете на2003 год на НИОКР выделены 45,5 миллиарда рублей, т. е. почти столько же, сколько на закупки оборонной техники (55,2 миллиарда рублей). В-пятых, в рассматриваемый период в США были предприняты шаги по увеличению доли государственной собственности в военной промышленности и активизировались сторонники ее национализации. У нас почему-то распространено мнение, что вся американская военная промышленность является частной. На самом деле значительная ее часть принадлежала и продолжает принадлежать государству. До Второй мировой войны практически вся военная промышленность США принадлежала государству. Внутренний рынок вооружений был слишком мал для того, чтобы сделать военный бизнес привлекательным для частных промышленников. В 1933 году армия США насчитывала 132 тысячи человек, занимая по численности 16-е место в мире после Чехословакии и Румынии. В 1939 году, к началу Второй мировой войны, американские войска имели всего 20 средних танков, к тому же построенных еще в 1918 году. Остальные танки числом 283 были пулеметными. Фактически военная промышленность США была создана в годы Второй мировой войны почти с нуля, в основном за счет государственных инвестиций под руководством специально созданной для этих целей государственной корпорации. После войны большая часть вновь построенных государственных заводов была продана по весьма умеренным ценам частным компаниям. Впоследствии доля государственного сектора сократилась, с 70 процентов в 1950-х годах до 55 процентов в 1963 году и 35 процентов в 1976 году[8]. Несмотря на относительное снижение доли госсобственности, в абсолютных цифрах размеры ее весьма велики. В конце1970-х годов государству принадлежало 146 военных заводов и около500тысяч единиц производственного оборудования общей стоимостью в100миллиардов долларов. Часть этого оборудования находилась на государственных арсеналах, а около 60 процентов производственных площадей и почти половина оборудования были переданы в эксплуатацию частным военным подрядчикам[9]. Некоторые из государственных заводов относятся к крупнейшим оборонным предприятиям США. Так, на заводе ВВС ‹ 4 в Форт-Уэрте (штат Техас) в 1968 году насчитывалось свыше 30 тысяч занятых, а в 1985 году — свыше20 тысяч. Находящийся в управлении фирмы «Дженерал Дайнемикс» и построенный еще в 1942 году завод выпускал бомбардировщики Б-24, Б-32, Б-36, Б-58, Ф-111 и истребитель Ф-16[10]. Другой государственный завод ВВС, ‹ 42 в Палм-дейле (Калифорния), освоил в1980-х годах выпуск стратегических бомбардировщиков Б-1. Государству принадлежит вся танковая и боеприпасная промышленность, основная часть производственных площадей и оборудование по выпуску стратегических ракет и одна треть по производству военной авиационной техники. В собственности государства находятся также практически все ремонтные заводы сухопутных войск, ВВС и ВМС. Кроме того, государство содержит огромную собственную базу НИОКР, состоящую из сотен лабораторий, в большинстве своем военных, на содержание которых в конце 1980-х годов затрачивалось18миллиардов долларов в год[11]. Американское законодательство отдает предпочтение государственному сектору. Согласно ему, например, каждый второй корабль должен строиться на государственной верфи, за исключением тех случаев, когда президент США обращается в конгресс с ходатайством о передаче строительства того или иного корабля частной верфи в национальных интересах. Используя Закон об арсеналах армии от 1853 года, также предписывающий отдавать при распределении контрактов предпочтение государственным заводам (арсеналам), Пентагон построил в конце 1970-х годов второй государственный танковый завод стоимостью в несколько сот миллионов долларов. Целый ряд известных в США экономистов, политиков и даже военных выступали с прямым требованием национализации военной промышленности. Так, в середине1970-х годов легендарный руководитель программы создания атомных подводных лодок с ракетами «Полярис» адмирал Хайман Риковер потребовал национализации судостроительной промышленности. Поводом стал отказ владельцев частных судостроительных фирм выполнять заказы ВМС до тех пор, пока военное ведомство не рассчитается со своими долгами перед ними. В ноябре 1979 года влиятельный экономист Джон Гэлбрейт опубликовал нашумевшую статью под заголовком «Крупные оборонные фирмы в действительности принадлежат обществу и должны быть национализированы»[12]. В ней он доказывал преимущества национализации. В России, похоже, национализация приватизированной части оборонной промышленности тоже ставится в повестку дня. Министр промышленности, науки и технологий Илья Клебанов говорит: «Мы вместе с Мин имущества и независимыми оценщиками провели исследования по ряду частных оборонных предприятий и выяснили, что весь их капитал, станки, недвижимость и прочее составляют всего лишь десять-пятнадцать процентов от той суммы, которую это предприятие стоило бы вместе с интеллектуальной собственностью. <…> мы восстановим справедливость. Просто еще одним крупным акционером российских оборонных компаний станет государство. Это и будет наш следующий шаг в реформировании ВПК. <…> Я считаю большой ошибкой, что во время приватизации оборонных предприятий государство не оценило свою интеллектуальную собственность. По сути оно перестало владеть правами на разработки, которые создавались на госсредства и всегда принадлежали государству. <…> Я глубоко убежден, что эту собственность надо оценить и вернуть государству»[13]. И, наконец, в-шестых, и американское руководство в 1970–1980-х годах, и российское правительство в последние годы видели основной путь вывода своей оборонной промышленности из кризиса не в структурных реформах, а главным образом в увеличении гособоронзаказа. В США оборонный заказ начал расти (примерно на 25 процентов в год) с 1976 финансового года (после назначения министром обороны Дональда Рамсфельда) и продолжался до 1987 года. В России гособоронзаказ растет с2000 года, примерно на 30 процентов в год (без учета инфляции).
А теперь я попытаюсь изложить оценку военно-промышленной политики США в 1970–1980-е годы, которую дает ей наиболее, пожалуй, известный знаток американской «оборонки» Жак Гэнслер и на работы которого я уже ссылался[14]. Оценки Ж. Гэнслера интересны прежде всего тем, что, с одной стороны, он выступает как жесткий, а иногда и беспощадный критик военно-промышленной политики США в 1970–1980-е годы, а с другой, он имел возможность проверить свои реформаторские взгляды на практике, когда руководил в конце ХХ и начале ХХI века всей закупочной и научно-исследовательской деятельностью Пентагона. Ж. Гэнслер считает, что резкое увеличение оборонного заказа в 1976–1987 годах принесло оборонному комплексу больше вреда, чем пользы, заблокировав на долгие годы столь необходимое, по его мнению, реформирование военной промышленности. «Если бы не было этого большого вливания финансовых ресурсов, — считает он, — то проблемы военной промышленности, скорее всего, привлекли бы к себе более пристальное внимание со стороны правительства. К сожалению, щедрое финансирование привело к тому, что экономическая неэффективность и низкая мобилизационная готовность военной промышленности полностью сохранились»[15]. Возросшее финансирование оборонного заказа не привело к заметному увеличению поставок новой военной техники в войска. Военные промышленники, утратившие за долгие годы спада военного производства многих субподрядчиков, ответили на рост госзаказа удлинением сроков выполнения заказов и удорожанием своей продукции. Более чем десять лет непрерывного роста госзаказа убедительно показали, по мнению Ж. Гэнслера, что без радикальных реформ оборонного комплекса простое увеличение финансирования военной промышленности приносит больше вреда, чем пользы. Из 118 тысяч фирм, поставлявших в 1982 году свою продукцию Пентагону, к 1987 году свыше 80 тысяч или перешли полностью в гражданский сектор, или вообще прекратили свое существование. В 1988 году обанкротились еще четыре тысячи оборонных фирм[16]. Весьма скептически относится Ж. Гэнслер и к увеличению расходов на создание новых образцов оружия за счет сокращения текущего производства военной техники в расчете на то, что в будущем, когда у государства появятся достаточные средства для перевооружения армии или возникнет срочная необходимость в закупке вооружения, промышленность сможет быстро освоить производство новых систем оружия. Ибо может оказаться, что новую технику просто некому будет выпускать. Ж. Гэнслер критиковал правительство не только за искажение пропорций между расходами на НИОКР и производство. Он утверждал, что и сами расходы на НИОКР используются все более и более неэффективно. Все большая часть их направляется на разработку новых дорогостоящих систем оружия в ущерб развитию технологической базы на уровне компонентов, материалов и технологий. Он приводит официальные данные, взятые из заявления заместителя министра обороны США У. Перри в конгрессе в 1981 году, согласно которым с 1964-го по1977годы расходы на технологическую базу были урезаны вдвое. Более того, даже в период огромного увеличения расходов на НИОКР при президенте Рейгане программа финансирования науки и технологий была сокращена с 1983-го по1985 годы с 3,5 миллиарда долларов до 3,1 миллиарда[17]. Серьезный недостаток роста расходов на разработку крупных систем оружия заключается в том, что основная часть ассигнований на НИОКР достается крупным компаниям в ущерб малым инновационным фирмам, которые, как показывают обследования, дают гораздо большую отдачу на каждый доллар НИОКР, чем гигантские корпорации. Критично настроен Ж. Гэнслер и к форсированию экспорта вооружений как средства поддержания загрузки военной промышленности. Он считает, что политика поощрения экспорта не только «лакирует» действительное положение оборонного комплекса и затягивает принятие назревших решений по его реформированию, но и ставит в неравное положение с экспортерами предприятия, работающие на нужды национальных вооруженных сил. Особое место в работах Ж. Гэнслера занимают вопросы национализации американской военной промышленности. Надо сказать, что в сущности все его труды периода 1970–1980-х годов были направлены в первую очередь на предотвращение подобного развития событий, которое Ж. Гэнслер считал вполне вероятным. В этот период национализацию своей оборонной промышленности интенсивно осуществляли западноевропейские страны. И делалось это по достаточно простой причине: они стремились спасти ключевые оборонные отрасли от финансовых затруднений. В Англии правительство сначала национализировало отделение авиационных двигателей компании «Роллс-Ройс», а затем объявило государственной собственностью все авиастроение и всю судостроительную промышленность. Во Франции была национализирована крупнейшая компьютерная фирма «Машин Булль». Италия еще ранее огосударствила основную часть своей оборонной промышленности. К идее национализации оборонного сектора промышленности Ж. Гэнслер относился сугубо отрицательно не из идеологических, а из чисто прагматических соображений. Во-первых, отмечал он, многочисленные обследования американских государственных и частных военных предприятий показали, что государственные предприятия примерно на 30 процентов менее эффективны, чем частные. Во-вторых, государственные предприятия гораздо хуже поддаются контролю, чем частные, потому что находящиеся в собственности Пентагона предприятия менее прозрачны для общества. Кроме того, их труднее закрыть в случае ненадобности, так как для их ликвидации требуется, как правило, санкция конгресса. Думаю, что российским противникам национализации оборонки может быть интересна альтернатива, которую выдвигал Ж. Гэнслер взамен национализации. По его мнению, такой альтернативой является поощрение конкуренции в оборонном секторе. «Правительство в качестве единственного покупателя военной продукции, — писал он, — должно использовать свое монопольное положение для такого структурирования оборонной промышленности, которое будет поощрять, а не заменять естественные рыночные силы с тем, чтобы добиваться ее эффективности, инновационности и мобилизационной готовности. По сути, правительство должно отойти от практики издания детальных инструкций и перейти к использованию мер, влияющих на структуру и конкурентоспособность промышленности. Целью должно стать сокращение излишних мощностей и устаревшего оборудования везде, где они наличествуют. Но достигаться это должно через развитие рыночных сил, а не путем издания директив и предоставления субсидий. То, что я предлагаю, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ “национальным планированием”, при котором не понимающие рыночных сил или равнодушные к ним бюрократы перекачивают капиталы из отрасли в отрасль с целью создания режима наибольшего благоприятствования для своих постоянных клиентов»[18]. Я подробно останавливаюсь на взглядах Ж. Гэнслера еще и потому, что это, как я надеюсь, позволяет подвести читателя к пониманию сути сложной и радикальной реформы всего оборонного комплекса США, к которому руководство страны приступило во второй половине 1980-х годов. Сами американцы считают эту реформу даже более важной, чем военная реформа президента Д. Эйзенхауэра 1958 года и реформа Пентагона Р. Макнамары 1964 года, которые считаются поворотными пунктами в развитии американской военной системы. Толчок новой реформе дала президентская Комиссия по управлению обороной под руководством крупного промышленника и бывшего первого заместителя министра обороны Дэвида Паккарда, созданная исполнительным указом президента Р. Рейгана в июле 1985 года и представившая свой доклад в июне 1986 года. Доклад (вместе с приложениями) охватывал практически весь спектр оборонных вопросов, от планирования национальной безопасности, структуры военной организации и высшего военного командования до военного бюджета и системы закупок. Детально были рассмотрены и столь волнующие российский ОПК вопросы интеллектуальной собственности на военный НИОКР. Наиболее важными с точки зрения поднятых в данной статье вопросов были рекомендации о необходимости сближения гражданских и военных секторов промышленности и создания максимально благоприятных условий для привлечения гражданских фирм к выполнению военных заказов. «Вместо того чтобы полагаться на чрезмерно жесткие военные спецификации, — докладывала президенту комиссия, — министерство обороны должно в гораздо большей степени использовать компоненты, системы и услуги, уже имеющиеся в наличии. Оно должно разрабатывать новые или закупать сделанные по специальному заказу изделия только в тех случаях, когда оно в состоянии убедительно доказать, что имеющиеся в наличии изделия не соответствуют военным требованиям»[19]. Надо сказать, что данная рекомендация комиссии (как, впрочем, и большинство других) весьма жестко выполнялась и выполняется до сих пор, несмотря на смену президентских администраций. Нынешняя военная промышленность США в большей мере обязана своим нынешним относительным процветанием выполнению рекомендаций Комиссии Паккарда, чем простому росту закупок Пентагона. Более того, объясняя успех предложенной комиссией программы реформирования оборонного комплекса США, Ж. Гэнслер делает парадоксальный для российских «оборонщиков» и политиков вывод о том, что успеху реформ способствовало в том числе и драматическое сокращение военного бюджета, которое произошло в заключительный период работы администрации Рейгана. Он пишет следующее: «Тот факт, что пятилетний план развития вооружений пришлось полностью пересмотреть ввиду сокращения бюджета, поставил министра обороны Карлуччи перед дилеммой: пойти по традиционному пути растягивания сроков выполнения ранее принятых программ (и тем самым повышения их стоимости) или аннулировать часть из них с тем, чтобы стабильно и эффективно профинансировать оставшиеся. Начиная с 1989 финансового года, министр обороны Карлуччи предпочел пойти по второму пути, а его заместитель Роберт Костелло стал строить отношения между правительством и промышленностью на более естественной и деловой основе покупателя и продавца» (выделено мной. — В. Ш.)[20]. Действительно, со второй половины и до середины 1990-х годов США аннулировали свыше ста крупных военных программ, включая такие крупные, как штурмовик А-ХВМС США, истребитель Ф-16, систему залпового огня MLRS и другие.
Однако ключевым для успеха начатых после рекомендаций Комиссии Паккарда реформ был все же жесткий контроль за их выполнением сверху и продуманный подбор людей, которым поручалась их реализация. Уже после первого промежуточного доклада комиссии в марте 1986 года президент Р. Рейган дал публичное обещание реализовать ее рекомендации, «даже если они находятся в противоречии с укоренившимися бюрократическими структурами и особыми интересами», и издал директиву, обязывающую министерство обороны проводить в жизнь рекомендации комиссии. Не ограничившись этим, после завершения работы комиссии президент Р. Рейган попросил Д. Паккарда проинформировать его о том, как министерство обороны выполняет его рекомендации. Но и этого мало. Президент решил, по-видимому, что надежнее всего проведение реформ поручать самим их авторам. Поэтому У. Уайнбергера, загнавшего военную промышленность в тупик примитивным наращиванием военных расходов и закупок вооружения, заменил на посту министра обороны Фрэнк Карлуччи, член Комиссии Паккарда. Важность сохранения преемственности при проведении реформ понимали, похоже, и последующие президенты США. Так, президент У. Клинтон назначил министром обороны еще одного члена Комиссии Паккарда, Уильяма Перри. Именно Перри издал 29 июня 1994 года директиву, обязывающую вооруженные силы использовать вместо военных только коммерческие спецификации и стандарты. Любое исключение из этого правила допускалось только при наличии специальной санкции министерства обороны. Влиятельные посты в различных администрациях заняли и другие члены Комиссии Паккарда. Я сознательно воздерживаюсь от каких-либо рекомендаций по использованию в наших российских условиях американского опыта вывода военной промышленности из кризиса 1970–1980-х годов. И так слишком часто в ведущейся у нас полемике по поводу реформы ОПК делаются ссылки на опыт США, причем нередко для аргументации прямо противоположных позиций. Позволю себе некоторые выводы из изложенного выше. Американский опыт перестройки оборонного комплекса в последней трети ХХ столетия убедил меня, что в нынешних трудностях российского оборонного комплекса нет ничего уникального и тем более трагического. Речь идет всего лишь о приведении его в соответствие с глубокими переменами, произошедшими в стране за истекшее десятилетие. Любая страна с рыночной экономикой, выделяя ресурсы на оборону в мирное время, стоит перед тяжелым выбором: направить эти ресурсы на содержание и оснащение многочисленной армии постоянно устаревающим и нуждающимся в обновлении вооружением в ущерб своей гражданской экономики и ее конкурентоспособности — либо направить их на создание потенциала по производству новейшего вооружения, который может понадобиться в условиях войны или ее угрозы. В последнем случае страна довольствуется содержанием небольшой армии мирного времени и стремится не допустить технологического разрыва с развитыми государствами. Одним словом, нужны не громоздкие вооруженные силы и не изолированная от остальной экономики кадровая военная промышленность, а единая самонастраивающаяся оборонная система, обладающая потенциалом своевременного реагирования на возможные угрозы. Нельзя допускать повторения прошлого опыта, когда советский ВПК навязывал армии необработанные или ненужные ей системы оружия, а маршалы и генералы требовали все больше и больше устаревающих танков, самолетов, кораблей и увеличения мобилизационных мощностей по их производству. России необходима решительная деспециализация военной промышленности и ее интеграция с гражданской экономикой как основной мобилизационной базой для производства вооружения. В тех случаях, когда подобная деспециализация и интеграция в гражданскую промышленность невозможны или сильно затруднены (производство ракетного вооружения, артиллерийских систем, боеприпасов и т. п.), должна осуществляться передача этих предприятий в собственность и на полное финансирование Министерства обороны (по типу армейских арсеналов, танковых и боеприпасных заводов США). Все остальные предприятия оборонной промышленности (авиакосмическая техника, средства связи, радиоэлектроника и другие высокотехнологичные отрасли) должны функционировать в соответствии с законами рыночной экономики без директивного вмешательства со стороны государства. Основой для отношения государства с промышленностью должен стать государственный оборонный заказ с многолетним циклом планирования. Нужна также принципиально новая система мобилизационной подготовки экономики, ориентирующаяся на способность гражданской промышленности выпускать в случае необходимости новые системы оружия, не требующие длительных сроков изготовления и содержания в мирное время специальных мобилизационных мощностей по производству вооружения с длительными производственными циклами. Всякое участие в ней негосударственных (частных) предприятий и компаний должно быть делом сугубо добровольным и финансироваться (в случае согласия предприятия на участие в ней) из бюджета Минобороны, а не по отдельной статье федерального бюджета, как это практикуется сегодня. Разумеется, все государственные унитарные предприятия по-прежнему обязаны выполнять все мобилизационные предписания правительства (также за счет бюджета Минобороны). Сегодня в России по сути дела есть одна реальная сила, объективно заинтересованная в развитии высоких технологий. Это сами вооруженные силы. Ибо если Россия останется без высоких технологий, то вооруженные силы перед лицом новых вызовов безопасности окажутся без современного вооружения отечественного производства. Поэтому, на мой взгляд, контроль над состоянием и развитием ОПК, а также все финансовые ресурсы, выделяемые на оборону (включая, в том числе, средства на мобилизационную подготовку, развитие технологической базы, НИОКР и т. п.), должны быть переданы в полное распоряжение Министерства обороны (как это принято в тех же США), разумеется, при условии радикального изменения его структуры, функций и задач. Вряд ли необходимо объяснять, что в своем нынешнем виде Минобороны не готово к решению подобных задач. Передача ответственности за состояние ОПК военному ведомству приведет в конце концов к появлению в России полноценного гражданского министерства обороны. Ввиду очевидной нехватки подготовленных кадров на первом этапе следовало бы передать в штаты Минобороны соответствующие подразделения Минэкономразвития и Минпромнауки, а также все оборонные агентства. В последующем для подготовки гражданских специалистов для Минобороны следует создать специализированные учебно-исследовательские учреждения Минобороны типа институтов и академий оборонного менеджмента, давно уже существующих в основных военных державах мира. Очень хочется надеяться, что подписание президентом Владимиром Путиным 11 марта сего года указа о создании Государственного комитета по государственному оборонному заказу при Министерстве обороны РФ положит начало трансформации российского ОПК в соответствии с вызовами ХХI века. И последнее замечание. В ходе ведущейся у нас полемики по поводу реформирования ОПК ее участники часто отсылают друг друга к опыту США, причем нередко для аргументации прямо противоположных позиций. Учитывая, что за последние 40 лет на русской языке не опубликована ни одна книга по военной экономике США (как, впрочем, и других стран Запада), ссылки на этот опыт в письменных дискуссиях должны, на мой взгляд, подтверждаться по крайней мере сносками на источники. Вот почему ими так изобилует данная статья.
[1] http://www.ausa.org/RAMPnew/TDIoverview.htm. [2] Jacques S. Gansler, Affording Defense (Cambridge, MA: MIT Press, 1991), 251. [3] Wall Street Journal, October 8, 1987. [4] Jacques S. Gansler, 252. [5] Jacques Gansler. The Defense Industry. (Cambridge, MA: The MIT Press, 1980), 21, 26. [6] Выступление В. Путина на заседании Госсовета 22 марта 2001 года (Сегодня. 23.03.01). [8] Jacques Gansler, Affording Defense, 163, 363. [9] Jacques Gansler, The Defense Industry, 54. [10] Jacques Gansler, Affording Defense, 164, 249. [11] Ibid., 236. [12] The New York Times Magazine, November 16, 1979. [13] «Эксперт», 13 января 2003 года. [14] Его перу принадлежат книги «Военная промышленность» (The Defense Industry), «Оборона по карману» (Affording Defense), «Оборонная конверсия: Трансформация арсенала демократии» (Defense Conversion: Transforming the Arsenal of Democracy), сотни брошюр и статей по проблемам военной промышленности. Жак Гэнслер работал в промышленности (в том числе в компаниях «Зингер», «Рэйтеон», «IТТ»), в аналитических структурах (в качестве вице-президента «Аналитик Сайенсиз Корпорейшн» и в Пентагоне, где он занимал, в частности, должность первого заместителя помощника министра обороны по закупкам. С 1997-го по 2001 годы в администрации президента Клинтона он был заместителем министра обороны по закупкам, технологии и тыловому обеспечению. [15] Jacques Gansler, The Defense Industry, 27. [16] U. S. News&World Report, February 12, 1990, p. 43. [17] Aerospace Market Outlook, 1984, p. 3. [18] Jacques Gansler, Affording Defense, 284. [19] A Quest for Excellence. Final Report to the President by the President’s Blue Ribbon Commission on Defense Management (The Packard Commission). June 1986, p. 60. [20] Jacques Gansler, Affording Defense, 324. |
