Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 8, 2002
| Ни автор, ни его герой дневников на войне не вели, им по службе этого не полагалось. Если вдруг кто-то узнает себя под чужой фамилией или не будет согласен с изложенными фактами, то это надо отнести только на счет плохой памяти указанных выше лиц. Всем героям этой статьи большой поклон и восхищение их мужеством и самообладанием. Наш герой, кадровый разведчик (назовем его Дед) прибыл к новому месту службы в Разведывательное управление Туркестанского военного округа в 1978 году. Ташкент — город хлебный, но немногие туда рвались. Округом командовал генерал-полковник Степан Ефимович Белоножко, бывший командир танковой дивизии, в которой — тогда еще молодым капитаном — служил Дед, и бывший главный военный советник в Сирии, где Дед вместе с сирийскими танковыми войсками проиграл шестидневную войну израильтянам. Степан Ефимович Белоножко относился к своим бывшим сослуживцам с большой любовью, невзирая на их чины. Поэтому принял Деда сразу, несмотря на болезнь, которая через несколько месяцев унесла его жизнь. Степан Ефимович порекомендовал Деда как настоящего боевого офицера своему начальнику штаба, а тот — начальнику разведки. Дед воспользовался этой рекомендацией и с поощрения начальника разведки стал учить дари и пушту (языки сопредельных стран Афганистана и Ирана). Начальник разведки, почувствовав в Деде пишущего и работоспособного офицера, стал брать его с собой при выездах на границы сопредельных государств и поручать ему анализ военно-политической обстановки в Афганистане. Все перипетии развития апрельской революции в Афганистане, борьба за власть между двумя группировками «Хальк» и «Парчам», устранение Тараки и воцарение Амина — все детально анализировалось Дедом и докладывалось по команде. Дед во всех довольно разрозненных событиях «учуял» запах наркотиков, потоки грязных денег, хотя борьба с наркотиками в задачи военной разведки не входила. Вот тогда его послали вместе с отрядом войск специального назначения Туркестанского военного округа (ТуркВО) на охрану президента Демократической Республики Афганистан (ДРА) Файзуллы Амина. На самом деле отряд должен был помочь спецподразделениям КГБ СССР совершить государственный переворот в Афганистане. Вот как это было. Кабульский дворец Тадж-Бек Дед прибыл в Афганистан под легендой советника по военной связи. Умея объясняться на дари, Дед приобрел себе помощника — начальника связи охраны кабульского дворца Тадж-Бека, где находилась резиденция президента Амина. В руках Деда была практически вся информация об обстановке в резиденции и ее охране. Подразделения спецназа ТуркВО несли круговую оборону холма, на котором возвышался дворец Тадж-Бек. Афганская охрана была многочисленна и состояла из подразделений трех пехотных и одного танкового батальона. Дворец защищали от нападения с воздуха 27 зенитных пушек и 12 спаренных пулеметов. Три средних танка, стоявших в окопах у единственного въезда во дворец, простреливали подступы к президентской резиденции. Операцию по государственному перевороту и устранению президента Амина проводили спецподразделения КГБ «Гром» и «Зенит». Вход в резиденцию президента Амина обеспечивал 154-й отряд специального назначения ТуркВО. Курировал работу этого отряда (а практически руководил им) во время всей операции Василий Васильевич Колесник, в то время старший офицер 5-го управления Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба в звании подполковника. Сегодня он — Герой Советского Союза, генерал-майор запаса, возглавляет Московское городское отделение фонда социальных гарантий военнослужащих. Дед проинформировал В. В. Колесника об обстановке вокруг объекта и его охране, т. к. получал информацию от своего афганского помощника регулярно. Итак, все шло по плану: 27 декабря 1979 года группа спецназа ТуркВО под командой капитана Сахатова нейтрализовала батальон, охранявший дворец. Были захвачены ничего не подозревающие афганские офицеры, которых уложили в кузов автомобиля. Затем были расстреляны с близкого расстояния оставшиеся без офицеров солдаты. Часовые, выставленные у танков, были сняты снайперами. Колесник дал команду начинать операцию, запустив серию ракет. Две зенитные самоходные установки «Шилка» своими «счетверенными» крупнокалиберными пулеметами открыли огонь по дворцу, а еще две — по расположению танкового батальона. Расчеты автоматических станковых гранатометов АГС-17 «Пламя» начали обстрел расположения второго батальона охраны, не давая никому высунуть носа из казармы. Вторая и третья группы спецназовцев на броне выдвинулись для блокирования афганских батальонов, а первая группа совместно с группами спецподразделений КГБ устремились к Тадж-Беку, расположенному на холме. К нему вела серпантинная дорога и пешеходная лестница шириной метра полтора. Охрана дворца открыла по наступающим ответный огонь. Головная боевая машина пехоты (БМП) была подбита. Десант и экипаж покинули ее и продолжали выполнять задачу пешим порядком. Вторая БМП столкнула подбитую машину, освобождая дорогу атакующим. Все девять БМП спецназа через десять минут после начала штурма были уже у входа во дворец Тадж-Бек. Зенитные самоходные установки «Шилка» должны были бы прекратить огонь, как только спецназовцы войдут во дворец. Но, как всегда бывает, рабочая частота была забита, «Шилки» команду не услышали и вовсю вели огонь уже по своим. Только пеший посыльный смог доставить приказ о прекращении огня. Через двадцать минут Тадж-Бек пал. Во дворец вместе со спецназовцами ГРУ вошли какие-то бородатые вооруженные люди. Это были спецподразделения КГБ «Зенит» и «Гром». Они и ликвидировали Амина и его окружение. ГРУ к этой части операции отношения не имело. Во время штурма погибли пять спецназовцев ГРУ и пять человек из «Зенита» и «Грома». Награждение участников А рядом случаи летают, словно пули, Шальные, запоздалые, слепые, на излете. Одни под них подставиться рискнули, И сразу — кто в могиле, кто в почете. Указ о награждении участников операции был подписан 28 апреля 1980 года. Нескольким присвоили звание Героя Советского Союза, главным образом посмертно. Орденом Ленина отметили семерых. Около шестидесяти получили ордена Красной Звезды и еще почти триста — медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Всего же было награждено триста семьдесят участников операции. Но никто тогда не вспомнил слова Марка Аврелия: «Не теряйте мужества — худшее впереди». Все, кто знал, забыли, что награжденные были в ДРА гостями президента Амина и не вызывали у охраны объектов подозрений, по ним велся или ответный, или свой «дружественный» огонь. Кабульский разведцентр Посмотрев, что сделали с Амином, Дед вернулся в Ташкент, не дожидаясь развертывания ограниченного контингента советских войск в составе 40-й армии (40 А) в Афганистане. Он принял деятельное участие в создании на территории ТуркВО разведывательного центра (РЦ) и ввода его в Кабул. В теории существовало мнение, что живущие в приграничных районах СССР люди, привлеченные и обученные местными органами военной агентурной разведки, будут решать разведывательные задачи самостоятельно на территории противника. Практика показала обратное. Эти люди не смогли стать разведчиками в связи с отсутствием скорее моральной готовности, чем разведывательной квалификации. Настоящими разведчиками стали офицеры, не знающие ни одного языка Афганистана, но имеющие специальную подготовку военного разведчика и опыт работы. А те, кого готовили на разведчиков из местных жителей, стали у них переводчиками. Разведцентр в Кабуле стал обеспечивать информацией советские войска с января 1980 года и сначала размещался в нескольких палатках недалеко от штаба 40 А, дислоцированного во дворце Тадж-Бек. Дед мотался по всему Афганистану (благо вертолеты тогда не сбивали), размещая в крупных центрах оперативные агентурные группы (ОАГ), которые должны были начать действовать почти во всех провинциях Афганистана. Они стали самыми надежными, но не единственными источниками сведений о вооруженных формированиях противника (у противника было до дюжины официальных и неофициальных названий — война официально объявлена не была; их называли душманами, духами, мятежниками и пр.). Простые крестьяне были основными источниками информации, поступавшей в ОАГ. В ней сообщалось о передвижениях банд, их вооружении и дислокации, грузах и маршрутах караванов. Если быстро представить полученную информацию, то ее можно было «реализовать» или артиллерийским налетом, или бомбовым ударом. Для этого надо было иметь тесные контакты с местными командирами: «Надо, Иван Семенович (Ваня, Ванюха), по квадрату XY осколочно-фугасным 120-го калибра, да побыстрее, пока не разбежались». — «Бу сде…». Потом этот артиллерийский удар оформляется более длинным разведдонесением. А до этого была встреча с информатором, который не мыслит категориями квадратов ХY, и информацию из него клещами приходится тащить. Постановка задач — это отдельная тема. В Афганистане всегда существовал языковой и интеллектуальный барьеры между информатором и офицером ОАГ. Если полученную информацию нельзя было изложить в виде ясного разведдонесения, то информатор превращался в наводчика. Его камуфлировали, чаще всего в солдатскую форму, а однажды это была… паранджа. Прятали его в подготовленном месте и бежали выколачивать вертолет и авиацию, чаще всего с помощью РЦ, но иногда все решалось на месте. Наводчик и офицер ОАГ усаживались в вертолет, чаще всего на основном аэродроме, но бывали и запасные, и поднимались в воздух, чтобы встретиться с бомбардировочно-штурмовой авиацией над целью. Если, увидев с помощью наводчика цель, оперативный офицер смог переложить эту информацию в краткий язык целеуказания, то работа облегчалась. Если нет, то по цели из вертолета шла красная ракета. Затем работала авиация. Иногда воронка была на месте цели, иногда совсем в другом месте, а иногда от всего кишлака ничего не оставалось. Затем выявлялись результаты бомбометания: или посадкой вертолета у уничтоженного объекта (вероятность объективности 100 процентов, риск больше никогда не взлететь — примерно такой же степени), или вторым, более безопасным, но менее объективным способом — обследованием попадания незаинтересованным информатором. Проводники играли ту же роль, что и наводчики, но использовались и в качестве заложников в наземных операциях войск. Деятельностью ОАГ руководили подразделения РЦ, которые назывались направлениями. Зона ответственности первого направления включала Кабул и «дорогу жизни»: Термез — перевал Саланг — Кабул. Второе отвечало за юго-восточную границу Афганистана с центром Джелалабад. Третье прикрывало иранскую границу и южную границу с центром Кандагар. Вся разведывательная и оперативная информация от разведгрупп поступала в направления, там обрабатывалась и докладывалась выше. Задачи разведгруппам шли в обратном направлении. В Советской армии коллегами оперативных агентурных групп Кабульского разведцентра были спецназ разведки Туркестанского военного округа, радио- и радиотехническая разведка, войсковая разведка и воздушная разведка. Кроме того, в Афганистане действовали разведгруппы КГБ «Каскад» и МВД «Кобальт». В 1985 году они были возвращены в СССР, а часть их оперативного состава перешла в качестве советников в соответствующие органы ДРА. ХАД в ДРА был аналогом советского КГБ, а Царандой — МВД. Чтобы не навлечь на себя ненужных неприятностей, офицеры РЦ оказывали большому разведывательному сообществу в Афганистане внимание, уважение и понимание. В любом профессиональном сообществе существует здоровый дух соревнования, который всегда при несоблюдении определенных правил превращается в соперничество, сопровождаемое неспортивными приемами. Деда все время преследовал запах наркотиков и грязных денег. Он неоднократно становился свидетелем того, как афганские мальчишки предлагали нашим солдатам, оказавшимся вне расположения части, покурить опиум в самокрутках. Потом видел исколотые вены солдат. К нему поступали сведения об изощренных способах контрабанды наркотиков в Союз. В своих докладах он неоднократно указывал, что надо включать в цели наших войск уничтожение маковых плантаций и подпольных цехов по переработке растительного сырья в опиум. Но, как сегодня у американцев, никто тогда не ставил задачу военным по борьбе с наркотиками, а у других служб не было на это ни сил, ни средств. Поэтому сегодня Афганистан — один из крупнейших производителей сырья для героина, а Россия потребляет наркотики в количествах, не снившихся Советской власти. Дед пробыл в этой круговерти до августа 1980 года и благополучно вернулся в Ташкент. Здесь его ждали крупные неприятности. В Москве очень неодобрительно отнеслись к его выводам об опасности проникновения наркотиков в СССР и об организации транзита их через СССР на Запад. Его сначала разжаловали под предлогом неоправданных потерь, которые понесли войска в результате якобы неправильных разведданных, предоставленных Дедом. Дед потом шутил: хорошо еще, что его шпионом Тамерлана не назначили. Это был первый случай серьезного наказания Деда, да и вообще разведчика, по такому поводу. Из ТуркВО Деда быстро убрали в Читу, офицером информационного подразделения. Дед прошелестел бумажками до 1983 года, совсем собрался уволиться из армии, но тут ему предложили заработать третью звезду, вернувшись в Афганистан. Тришин, Громов и Омели Племянник видного партийного деятеля В начале 1985 года в Москве все ждали смерти неизлечимо больного Генерального секретаря КПСС. Среди ожидавших были претенденты на этот пост. Их было немного, и среди них был видный партийный деятель Тришин. Одна его должность открывала дорогу к блестящей карьере любому из его родственников, а его просьба делала этого родственника небожителем. Деду пришлось встретиться в Кандагаре с генерал-лейтенантом Тришиным, племянником всесильного партийного деятеля. Тришин-младший был большим советником у начальника штаба ВС ДРА, загребал деньги лопатой, пользовался вовсю складами 40 А и пил по-черному. Заканчивался трехлетний срок его пребывания в Афганистане, и Главный военный советник сказал ему: «Надо тебе удачно провести операцию, тогда в России тебя будет ждать очень хорошая должность». Войсковая операция коалиционных вооруженных сил СССР и ДРА под командой советского генерала должна была уничтожить живую силу, вооружение, склады и базы противника и надолго обезопасить Кандагар и его окрестности. Дед должен был снабжать разведанными Тришина и советские войска, участвующие в операции. Недалеко от Кандагара с запада протекала река Аргандаб, образуя одноименное широкое ущелье и уезд. Там росли чудесные гранаты, пользующиеся спросом в Пакистане, и располагались полукустарные мастерские по переработке наркотиков. В каждом населенном пункте (а их было там множество) в большинстве домов сосредоточились вооруженные люди с пулеметным вооружением, охранявшие Аргандаб, своеобразную житницу мятежников. Удар по Аргандабу решал многие вопросы. Все это и доложил Дед Тришину. В ответ услышал мат и заявление, что мы туда не пойдем. Пришлось Деду напрягать свои извилины, чтобы понять тришинскую реакцию, а в это время вокруг Деда стали увиваться разные личности из числа советских советников, обслуживавших штаб ВС ДРА, в том числе и афганскую военную разведку. Лейтмотивом всех речей, которые вели эти люди, была якобы ошибочная позиция Деда, которую следовало немедленно пересмотреть. В случае отказа называлась и разведка боем, которая вскроет всю несостоятельность позиции Деда. Дед дожидаться не стал, а послал пару вертолетов над Аргандабом в качестве авиаразведки. Тут из-за каждого бугра поднялась стрельба из крупнокалиберных зенитных пулеметов советской конструкции ДШК по вертолетам, которые пилотировали асы и на достаточной высоте. Дед их уверил, что зенитных ракет там не было, чтобы они не волновались при полете. Наличие мощной ПВО было вскрыто и предъявлено. Тогда личности стали заходить с другого бока, спрашивая, а знает ли Дед, чей племянник Тришин. Дед отвечал: «Бог не выдаст, свинья не съест». Но Центр с Тришиным ссориться не захотел, и Деду это дали понять. Громов Борис Всеволодович И вдруг, «как бог из машины», в Кандагаре в первый раз появляется генерал для особых поручений при начальнике Генерального штаба молодой генерал Громов Борис Всеволодович, да-да, — теперешний губернатор Московской области и прочая, и прочая. Тогда он внимательно выслушал Деда, почему-то безоговорочно ему поверил. Властью начальника Генерального штаба заставил переработать операцию и учесть соображения Деда. И вот тогда Дед понял, откуда у этой операции ноги растут и что есть большая вероятность самому не унести ноги. Феодал В Кандагаре стоял второй армейский корпус ВС ДРА, командовал им генерал-лейтенант Омели, верный сын Народно-демократической партии Афганистана, но бай и феодал по своей сути. Весь Аргандаб принадлежал ему, бандиты были его вассалами, а Тришин — за то, чтобы никто не смел трогать феод Омели — от него всё, что полагается в таких случаях, уже получил. Командование проявило мудрость и приняло решение операцию отложить, войска, прибывшие под Кандагар, вывести, а РЦ отозвал в Кабул Деда. Идет Дед по штабу 40 А, по РЦ, все от него нос воротят и норовят глазами не встречаться. Что за этим последует? В голове у Деда тысяча вариантов, но одного он не учел. Из грязи да в князи «11 марта 1985 года состоялся внеочередной Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Пленум отметил, что Коммунистическая партия Советского Союза, весь советский народ понесли тяжелую утрату. Ушел из жизни Константин Устинович Черненко — выдающийся партийный и государственный деятель, патриот и интернационалист, последовательный борец за торжество идеалов коммунизма и мира на земле…» Генеральным секретарем Центрального Комитета КПСС Пленум единодушно избрал тов. Горбачева М. С., а его соперника из Политбюро вывел. Поехал из Афганистана генерал-лейтенант заведовать военной кафедрой в заштатном гражданском вузе. А Деду — подарки от командующего, заискивающие улыбки от тех самых личностей. Все с ним первыми здороваются. Но никогда не слыхал Дед, чтобы кто-нибудь касался Аргандаба, и он выкинул его из головы, хотя перед этим туда сам съездил и живой вернулся. Дед из головы выкинул Аргандаб, но не наркотики. Уж сильно они били по той части советской молодежи, которая была тогда в ограниченном контингенте. Без малого 700 тысяч человек прошли через Афганистан, а сколько из них пристрастилось к наркотикам?! Афганистан всегда держал одно из первых мест в мире по выращиванию мака и снабжал сырьем для производства героина Меделинский и Калийский картели в Колумбии. Взамен афганские душманы (местные феодалы), контролирующие посевы мака и распространяющие их по всей стране с юга на север, получили от картелей до 20 миллиардов долларов (по сведениям американской разведки). Пользуясь разрухой, оттоком беженцев с орошаемых земель и поддержкой Меделинского и Калийского картелей, душманы стимулировали военными приемами и экономическими методами переход афганских крестьян на опийный мак и отказ от традиционных культур и животноводства. Во время советско-афганской войны выстраивались инфраструктуры выращивания, заготовки и переработки опийного сырья, его скрытой транспортировки, оптовой продажи и завоевания новых рынков. Особенно была развита инфраструктура в провинциях Гильменд, Джелалабад, Кандагар и Пагман. В то время наркокоролем Афганистана считался Гульбеддин Хекматияр, руководитель Исламской партии Афганистана, но были и другие наркобароны, некоторые из них занимали ответственные посты в армии, разведке, партийных и государственных органах ДРА. Такой огромный поток грязных денег не мог не коснуться чиновников, политиков, спецслужб разных стран. Провалившаяся операция ЦРУ по использованию наркоденег из Колумбии для финансирования своих операций по поддержке «контрас» в Никарагуа известна всему миру. Но мы ничего не узнаем об использовании ЦРУ и другими спецслужбами наркоденег из Афганистана. Сейчас, по данным ООН, в районах, примыкающих к границе Афганистана с Пакистаном, появились и стали работать подвижные заводы по производству героина в связи с ростом производства опиума в Афганистане. Ежегодно, начиная с конца ХХ века, Афганистан держит первое место по производству опийного мака. Основным источником доходов в Афганистане является контрабанда наркотиков. Переход с опиума на героин увеличит эти доходы во много раз. Ашабур 18 сентября 1984 года после восьми вечера, когда небо уже было покрыто южными звездами в кулак величиной, а в нескольких метрах от кончика носа трудно разглядеть на земле фигуру, одетую в прыжковую форму песочного цвета (песочку), на одной из троп, ведущих через границу в районе пакистанского города Чаман и афганского населенного пункта Спинбальдак, группа 3-й роты 3-го батальона спецназа устраивала засаду. До этого группа по одному была десантирована с идущих на большой скорости бронетранспортеров (БТР). Потом каждый член группы в одиночку, где быстрым шагом, где бегом, а где и по-пластунски, старался как можно быстрее и незаметнее покинуть место десантирования. Через час они встретились парами в условленных местах. Через другой — вся группа была в сборе. И только командир группы знал, куда и зачем они пойдут. Сам он узнал об этом за десять минут до прыжка с машины командира роты капитана Василия Степановича Шараевского. — Аман, через перекресток, с которого я тебя снял в прошлый раз, повезут очень важную птицу. Ей нельзя дать пролететь. Если не сможешь все сделать сам, дашь зеленую и красную ракеты. Я приду всей бронегруппой, и мы раскатаем всех, сколько бы там их ни было. Тебе продержаться пятнадцать минут. Ну, пошел… ни пуха! Аман Нурасулмагомедов был татарин, воевал в Афганистане второй год, имел немыслимое число поощрений, орденов, медалей и досрочно присвоенное звание капитана (в спецназе все штатные категории должностей были на одно звание выше). Аман бегом направился к упавшему в нескольких десятков метров от него тяжелейшему снаряжению. Он в голове уже составил план засады и ночного боя. Группа профессионально выбрала места огневых позиций, ориентиры и стала ждать, желая, чтобы все закончилось побыстрее. Видимо, их сильные желания были где-то поняты, и почти сразу вся группа услышала работу двигателей двух автомашин. Спецназовцы словно вдавились в землю, уже успевшую отдать дневное тепло, зорко наблюдая за окрестностями. Наконец на фоне неба четко нарисовались два силуэта пикапов с зенитными пулеметами на турелях, идущие почти параллельно друг другу. Командир понял, что важная птица уже попала в сети, образованные намеченными им линиями огня пулемета, двух гранатометов «муха» и пяти автоматов. Сейчас рельеф местности заставит пикапы перестроиться в колонну. И тогда выстрел «мухи» поразит корму первой машины, а вторая «муха» четко пройдет между фарами второй. Потом начнется стрельба. Если повезет, то стрелять будут только его солдаты. Ему повезло. После первых выстрелов взревели восемь мощных моторов БТР на северо-западе от засады. Это командир роты спешил к своей группе, ведущей бой. Бронегруппе надо было пройти двадцать километров. Через пятнадцать минут навстречу головной машине роты выбежал человек в традиционных афганских широких штанах и длинной рубахе, без чалмы; размахивая руками, он что-то кричал. Ротный велел заглушить двигатель и взять его на мушку пулемета. Пленный, а им уже стал человек без чалмы, кричал не по-русски и не на одном из восточных языков. Он кричал по-французски. Ротный, если бы мог предвидеть свое будущее, должен был бы сказать одно слово в ларингофоны: «Огонь!» Но вместо этого он приказал взять пленника и дать ему бушлат (не потому, что земля быстро остывала, а для того, чтобы белый афганский наряд пленника не выделялся среди солдат). Пленника обыскали (у него были обнаружены личные документы) и заставили пройти весь путь пешком по своим следам до сгоревшего пикапа, Сопровождавшие его внимательно оглядывали местность вокруг. Метрах в десяти от тропы нашли желтый иностранный пакет с бумагами. Ротного больше интересовало содержимое пикапов. Командир группы несколько отклонился от первоначального плана: он сжег первую машину и расстрелял экипаж и пассажиров второй. Никто не заметил бегства француза, может быть потому, что все были увлечены осмотром трофеев. В машине были трупы душманов, оружие, боеприпасы, фото- и телевизионная аппаратура. В отчете об этом бое ротный напишет, что все сгорело в машинах. Вторую машину он потом тоже расстрелял и сжег все ненужное. С пленником ротный расстанется через несколько часов, отдав его немолодому человеку в прыжковой форме. Для того чтобы не возвращаться к спецназовцам, сделавшим свое дело, коротко расскажем об их судьбе. Командира отряда Исламской партии Афганистана, отвечавшего за переброску француза в Афганистан, и его нескольких подручных казнят после изощренных пыток по приказу самого Гульбеддина. Друзья казненных устроили за Васей Шараевским настоящую охоту. Он получил ранение в голову — выжил, долго находился на излечении в госпитале им. Бурденко, никого не узнавая. Нурасулмагомедов, заменивший Васю в роте, перед отъездом в Союз сказал Деду, как бы между прочим: «У третьего батальона пленных, наверное, больше не будет, а в моей роте — никогда». Уж очень сильно различные инстанции тягали личный состав, желая узнать место нахождения материальных ценностей, фигурировавших в протоколах допросов француза. Шифротелеграмма По информации агента «Хоп» силами 3 мсб была устроена засада в точке (координаты опускаются). В результате уничтожено 18 душманов, две автомашины Симург с оружием, боеприпасами и телеоборудованием. Взят пленный. По его показаниям, подкрепленным захваченными документами, выявлено: пленный — Ашабур Эдмонд, 1933 года рождения, уроженец Парижа, выступает под легендой журналиста французской телекомпании Антенн труа, имел задачу провести репортаж по своему сценарию о налете душманов на международный аэропорт «Кандагар». По съемочному плану удалось установить огневые точки и фугасы (координаты опускаются). Силами отдельной мотострелковой бригады выявленные цели реализованы. Охрана аэродрома переведена на вариант «АА». Предлагаю пленного, находящегося в очень хорошем состоянии, имеющего опыт работы в Бейруте, Вьетнаме, опыт шестидневной войны с Израилем, направить в РЦ для дальнейшей разработки. Прошу выслать за ним самолет к 8.00. Дед. Самолет был выслан. Зачем француз понадобился разведке? Это, очевидно, был человек, опытный как в отношении PR-акций, так и в военном отношении. Поэтому он и получил такое важное задание. Иностранная разведка снабдила его картами и материалами, находившимися в ее распоряжении с момента строительства аэродрома, которое проводилось иностранными специалистами. Но во главу угла ставилось не разрушение аэродрома (хотя и это не исключалось), а эффективная PR-кампания, демонстрирующая, что афганский народ борется как с советскими оккупантами, так и с режимом Бабрака Кармаля. С ним можно было бы установить сотрудничество и использовать после его возвращения в Европу. Интермеццо За внутренней стеной крепости Спинбальдак, где был расположен афганский погранбатальон, стояли два БТР. — Николай, кажется, началось. Скажи радисту, чтобы слушал очень внимательно. Через тридцать минут последовал доклад: «Сообщение для Сокола, у нас сова с перьями» (что означало: взяли француза с документами). Теперь не надо ломать себе голову, где взять переводчика, если бы попался немец. — Коля, теперь нам никто не нужен, сами справимся. Вперед за орденами. Через пятнадцать минут на фоне неба возникли силуэты БТР, идущих колонной. Подкатив к головной машине, Николай принес Деду документы, из которых следовало, что Ашабур афганской визы в паспорте не имел, а в пакете лежала карта кандагарского аэродрома и покадровый сценарий репортажа на французском языке. В принципе все было ясно: требовалось определить начало репортажа. Потом Николай привел Ашабура. В тесном и темном чреве БТР кое-как удалось организовать мизансцену: поставить спезназовца с ножом слева от Ашабура, в лицо которого бил свет фонаря, и другого с автоматом, нацеленным ему между глаз. — Bienvenu (добро пожаловать), господин Ашабур. Я посмотрел документы, и сейчас меня интересует только время начала репортажа и возможности его срыва, а также несколько значков на карте. Далее мы пробежимся по сценарию. Если я получу всю информацию быстро и без уловок, то у Вас появится шанс увидеть Париж. Если мои коллеги будут помогать Вам искать ответы, то я уже не смогу предъявить Вас мировой общественности. Как специалист, Вы знаете, что я получу информацию и в этом случае достаточно быстро. Стоит ли Париж мессы? Париж мессы стоил. Зашифрованные радистом РЦ шифрограммы ушли в течение часа в РЦ и штаб мотострелковой бригады. А через три часа все были уже дома на аэродроме Кандагар. Самолет приземлился в 9.00, там были люди из РЦ, которые сопроводили Ашабура в Кабул. Ашабур, прощаясь с Дедом, просил уведомить французское посольство о своем пребывании в Афганистане. Ему было обещано, что его новый сопровождающий сделает все возможное, чтобы Ашабур увидел Париж как можно быстрее. Командующий 40-й Армией решил по-своему, а может, ему подсказали передать Ашабура афганцам, объявив, что он был пленен ВС ДРА. Его передали в ХАД, где с ним работали советские советники из КГБ. Потом состоялся показательный суд, который приговорил Ашабура к 18 годам тюремного заключения. 29 октября 1984 года Ашабур был уже в Париже. Помиловал его президент ДРА. О своих страданиях он снял фильм «В лапах казаков». Потом он получит важный пост главного редактора «Антенн труа» в Нью-Йорке, на котором будет находиться десять лет. В девяностых годах будет готовить арабских журналистов в Дамаске, Каире и Тунисе. После крушения «империи зла» Ашабура пригласят в Москву, и он это приглашение примет. Он станет гостем ребят, которые смогли удачно добиться его помилования в Кабуле. Вот и все об этом человеке (Ашабуре), как сказала бы Шахерезада. А командир афганского погранбатальона, он же агент «Хоп», был убит через три дня после успешной засады. Заявка на выделение сил и средств для усиления охраны Кандагарского аэродрома была отклонена. Дед получил заклятых «друзей» в лице как авторов заявки, так и многих других, кому эта история почему-то не понравилась. Одна из крупнейших в мире диверсий Поздней весной 1985 года на Шинданском аэродроме противник провел одну из крупнейших в мире диверсий, на земле взрывами была уничтожена авиационная дивизия Вооруженных сил (ВС) ДРА. Что сделали со службой безопасности аэродрома, военно-воздушных сил и всех ДРА, никто не знал, но догадывались; ни к кому из состава ограниченного контингента в Афганистане по этому случаю претензий не было. Но в Шинданде стоял штаб мотострелковой дивизии, ее командир — новоиспеченный генерал, зять начальника Главного управления кадров (ГУК) МО СССР, генерал-майор Ласперович — вдруг захотел отличиться, или ему это кто-то подсказал. К зоне ответственности Деда ни Шинданд, ни Ласперович отношения не имели. Но когда без приглашения к тебе в резиденцию в Лашкаргахе приходит генерал в сопровождении своего начальника штаба, надо быть дураком, чтобы не оказать им достойного гостеприимства. Никто не говорит о накрытом столе, о щелканье каблуками, но надо понять и разделить заботы и желания гостей. Давным-давно — все уже забыли, когда это было — получили ОАГ в Лашкаргахе информацию, что в провинции Гильменд, в месте, которое ни бомбой, ни снарядом не достанешь, в карстовых пещерах, иностранные специалисты построили для душманов склады, куда поместили неприкосновенный запас на случай непредвиденный и нереальный. Лететь, а тем более идти туда никто не собирался. Так и осталась эта информация нереализованной и всеми забытой. Зять начальника ГУКа МО СССР Когда Дед понял, что туда можно протащить всю дивизию, он важно сказал гостям, что в течение недели нужный для них объект постарается найти. Расстались друзьями, хотя Ласперович был очень заносчивым малым. Всю неделю старались выйти на объект с разных сторон, найти наводчиков и проводников. К концу недели забрезжило что-то положительное, надо было решать со своим руководством. Руководство, скорее понимая, что такое ГУК, чем замысел операции, который на деле заключался в поступлении командира дивизии в Академию Генерального штаба, дало Деду карт-бланш. Тогда по капельке, но часто, Дед стал выдавать информацию Ласперовичу, дублируя ее в Центр. В результате получилась крупномасштабная войсковая операция с привлечением и дивизии, и бригады. Кроме того, в Гильменд пошел весь афганский второй армейский корпус. Вот здесь Дед с Омели очень тесно и познакомился. Складов никто из наших в жизни не видел; если это оказалось бы дезинформацией, да еще с засадами и потерями, своих костей Деду не собрать, не говоря уже о чужих. Ласперович ложным маневром сосредоточил все войска у Мусакалы, выделил оперативную группу, которая, разделившись на три части, прилетела и подошла к пещерам. Высадили десант, там никто опомниться не успел, как все было захвачено. «Разве такое бывает?!» — удивлялись приезжие генералы. Дед без ложной скромности всем объяснял, что такое бывает только раз, и всем присутствующим повезло. Но так как войск было много, тащить их надо было по незнакомой местности, понадобились и проводники, и наводчики в немереном количестве. Саперы сделали с пещерами что-то неузнаваемое, а начальник артиллерии, по фамилии Макаров, сделал из Мусакалы очередную «Макаровку». В общем, все прошло хорошо, но противник был, и он стрелял, были потери, наши артиллерийские снаряды взрывались рядом с командным пунктом. На войне как на войне. Ласперович, поняв, что уже схватил жар-птицу за хвост, напрямую позвонил командующему ТуркВо, второму зятю начальника ГУКа, своему свояку, и получил разрешение убыть «на зимние квартиры», оставив разблокирование электростанции бригаде и Деду. Деда, правда, он представил к ордену, который нашел Деда зимой. Дед встречал молодого генерала в московском театре, когда тот учился в Академии Генерального штаба. Сейчас он — очень большой начальник в Российской Армии. Москва Всему приходит конец. Наступил день прощания Деда с разведцентром. Присутствовал новый начальник разведки ТуркВО генерал-майор Будько, с которым очень давно Дед вместе в один день принимал военную присягу. Это было последнее застолье Деда в Афганистане. В Москве деревья готовят мне парад, Салют будет дан грозой, И фейерверком сверкнет листопад В честь возвращенья домой. Это четверостишье было написано Дедом задолго до возвращения, но он очень хотел вернуться. И он вернулся. Сейчас Дед — пенсионер, живет в Москве, у него внуки, которым он о наркотиках в Афганистане ничего не расскажет. Так как у них с внуками в лексиконе таких слов нет. |