Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 7, 2002
| Действующие лица: Посторонняя — гражданка ФРГ, живет главным образом в Париже, лингвист, Александра — корреспондент одной из московских газет, Вадим — телеоператор негосударственной телекомпании, Федор — матрос срочной службы, высокопоставленный офицер флота, капитан второго ранга, Артем — сержант ОМОН. Жители Мурманска: Евгений — бывший спасатель, ныне таксист-частник, Елена — его племянница, администратор гостиницы, грибники (их двое). Текст 1 Раннее утро. Озеро Семеновское, или просто Семечко, в черте Мурманска. Погода обещает быть великолепной. На другой стороне Кольского залива визжит пила, распиливая невидимый метал, этот звук разносится далеко по акватории… Грибники со стеклянными взглядами и полиэтиленовыми мешочками в руках, не обращая внимания на Елену и Постороннюю, как загипнотизированные, идут к определенному месту на берегу, почти припадают к траве и начинают что-то лихорадочно вытаскивать из нее. Диалог 1 Грибник 1 (второму грибнику, нервно). Ты не пропускай, не пропускай! Вот эти вот все… Давай, по-быстрому, а то щас навалят из страны дураков… Как прошлый раз останемся… Грибник 2 (собирая грибы). Ты слышал, это… Витю Мурманского сделали… в подъезде, в Питере… Охранник выжил, а самого… слышал? Из пистолета… Слушай, а интересно, как там все-таки? Че они там, пытаются что-нибудь сделать или нет? Грибник 1. Кто? Грибник 2. Ну эти. В «Курске». Грибник 1. Что в Курске? Грибник 2. Ну в лодке. Грибник 1. Что в лодке?? Грибник 2. Ты че? Не местный что ли? Наша лодка, видяевская, вон там вон (показывает рукой в сторону Баренцева моря) клюнула носом и лежит. Грибник 1. Че гонишь? Какая лодка? Какой Витя Мурманский? Кто Витю Мурманского может сделать? Шишкаря такого? За ним — сила! Он купил всех давно уже. Грибник 2. Мать говорит, все гостиницы заняты, журналисты едут и едут. А этот, начальник пресс-службы, или как там, из Североморска, сам на этом ушел, на «Петре Великом», и никому документов не делают, журналистам, и они все в баре торчат. Ругаются и бухают. В баре выручка за бухло знаешь, как подскочила, мать говорит. Только успевают новое загружать… Грибник 1. Че гонишь? Грибник 2. …Ну и пошел ты, короче, в жопу… Я уже больше тебя собрал (натыкается на что-то в траве). О… Эти, смотри… Смотри! Грибник 1. Где? (Подходит, смотрит.) Вторичка… Сдадим? Диалог 2 Посторонняя. В этом году я улучшила свой русский язык… Я всегда мечтала побывать в России. Мне говорили: это — «суперская страна». В Париже, в Сорбонне, у меня были знакомые русские. Они так говорили. «Суперская страна». И жили в Париже. Тем летом они пригласили меня в Москву. Я прилетела восьмого августа 2000 года. Я хотела совершенствовать русский язык методом погружения и пробыть там месяц, немножко больше. В семнадцать часов восьмого августа я вышла из дома моих друзей. Они уехали раньше. По делам. Они сказали встретиться возле памятника Пушкину в восемнадцать часов. Пушкин — это на выходе из метро, они сказали. Станция называлась «Пушкинская». Я опоздала… Мой дядя сказал наверное бы, что это сказывается не германская кровь. У меня есть немножко французов от бабушки. Немцы не опаздывают. Я опоздала… Мне было ужасно стыдно, что я опаздываю. И я хотела быстро-быстро. Но там была милиция. И меня не пустили… Я сказала, что там — мои друзья… И там был дым. И я… слушала русскую речь. Я приехала слушать русскую речь. Один русский выбежал оттуда и кричал такой текст: «Дайте бинты, билядь!» Да. И он сам был уже раздет. На нем не было футболки… Я думала, мои друзья погибли. Я поехала к ним домой, думая, что никогда их не увижу больше. Мои друзья были дома. Они пили пиво. Они опоздали на встречу. Они сказали — расслабься! Русские всегда опаздывают. Это защитный рефлекс. Они сказали: «Валить отсюда на фиг». Я поняла, Москва очень неспокойный город для изучения языка методом погружения. Они позвонили подруге. Ее звали Лена. Они сказали: «Тебе надо на русский север. Там спокойно. Там природа. Там люди очень хорошие. Ты там убьешь белого медведя, и все будет очень хорошо». И я поехала к Елене. Она жила в городе Мурманск. Мне сказали, там очень красиво. И спокойно. Двенадцатого августа 2000 года я прилетела в Мурманск. Стояла теплая погода. Елена (Посторонней). Страна дураков — это микрорайон на горе. Там жить нельзя. Дует во все щели. Ужас (пожимает плечами). Построили… Тебе с детьми надо поговорить, с нашими. У них такой словарный запас. Они такие отвязные пошли, оторванные. А я что? Я человек средний. (В восхищенной задумчивости смотрит на город, небо, Абрам-мыс, Кольский залив.) Господи! Сколько ни стараемся, все равно красиво! Куда ни глянь — красота! Да? Россия! И куда ни глянь — все вокруг засрано. В каждом озере — ржавые железки, на берегу стекло… Посторонняя. Что такое вторичка? Елена. В Мурманске побудешь — узнаешь… Едет мой дядя Женя, а ему мичманок какой-нибудь свистнет, покажет железки. Надо? Надо. Прибор какой-нибудь. А там цветные металы. Понимаешь? Дядя Женя деньги и вперед. Потом сам сдаст подороже. Вторичка. И все довольны… Почему французы говорят «Пари», а дорогие рАссияне — «Париж»? Потому что у нас всё через «Ж»… Посторонняя (записывает). Париж. Через «Ж». Текст 2 Фойе гостиницы «Полярные зори». За стойкой — администратор, говорит по телефону. Посторонняя, сидя в кресле, внимательно слушает. Диалог 1 Администратор (по телефону). Нет. Вообще. Ни одного… Спросите в «Моряке», в«Арктике». У нас пока нет. Звоните дня через три. Спрашивайте (кладет трубку). Все наш Мурманск так полюбили. Как родной. Александра (обращается к администратору). Два дня назад из Москвы вам заказывали номер на мою фамилию. Администратор. Мест нет. Александра. Поднимите записи, посмотрите. Администратор. Мне не надо смотреть. Я знаю, что заказано. Но мест нет. Нет. Я же русским языком говорю. Мне кого выселить на улицу? Немцев или шведов? Или финнов? Александра. Мне все равно. Я за интернационал. Мне просто нужен номер. Администратор. Вам объяснили, девушка. Александра. Спасибо. У меня сыну четырнадцать… Девушка. Администратор. Вам объяснили. Идите в «Арктику». По проспекту Ленина, не доходя до памятника Бредову. Это наш Матросов. Тут недалеко. Александра. В «Арктике» нет горячей воды. Мне нужен номер здесь. Понимаете?.. У вас есть горячая вода? Администратор. Есть. Горячая вода… А номеров нет. Свободных… Зачем вам вода? Вы что сюда, мыться приехали? Александра. Поздно мыться! Уже не отмоемся. Администратор. Да… У вас четырнадцать. А у меня тринадцать. Сыну… Да, армия, армия. Флот, флот… Конечно, хочется, чтобы мальчишка вырос не какой-нибудь. Чтобы отслужил. В красивой форме… Но я вот собираюсь… на постоянное место жительства в Швецию. Из-за сына, главным образом. Там все-таки стабильность социальная, правда? Из-за сына собираюсь. Но вот я посмотрела, какие у них подростки (качает головой). Ужас. Все какие-то… цветные. Наркотики. Ужас. Еще приучат его. Уж лучше в армию. Но не в нашу, конечно… Вот не знаю, как у них там насчет этого дела? Военного. В Швеции. Есть там уних армия? Александра. В Швеции все есть. Администратор. Мне кажется, у наших форма — красивее. Вот когда он идет по улице. В черной форме. Думаешь, а что? А потом, вспомнишь… (Подает листочек.) Заполняйте. Немка (кивком головы указала в сторону Посторонней) сегодня выехала. Приехала собирать русскую речь. В семье будет жить. Погружаться, говорит, в среду надо… Рядом с энтэвэшниками будете. Или нет? Тэвэцешниками. Ну,разберетесь… Все равно днем мотаться будете. А ночью — все ваши в баре. Вон. Хоть раскладушки ставь… Звонит телефон за столом администратора. Администратор (берет трубку, говорит по телефону). Да?… (негромко) Легок на помине. Ты ел? Что?.. Какие грибы?.. Что смешного?.. Ты учебники к школе собрал? Твоей школе! Какой школе?.. Горячую воду дали?.. Диалоги 2, 3 Посторонняя. В гостинице «Полярные зори» я записала монологи. Человека с мобильным телефоном и журналистки Александры. Я услышала от них новые слова: «бабки» и «тын-дын». Человек с мобильным. Ну как же так-то, ё-моё? Будем пятьсот грин поднимать, решать проблемы… Налетаем из-за этих бараноидов, я бы их всех мочил в сортире. Просто оху-охренеть можно. Так он меня подставил, су-собака позорная. Неотжать мне этих бабок уже. Такие бабки легли на дно… Как же так, ё-моё? Такие бабки… (Посторонней.) Что я делаю в Мурманске? Да пытаюсь отжать свои бабки. Занимаюсь я чем? Поставками. Оптом. Из Сибири и Севера, вожу. Но с Сибирью у меня проблем меньше. Они отзвонились и красота. Уже в Москве. Да и с Кольским тоже проблем не было. У вояк же этого барахла. Тут округ и флот. Железа — завались. И черного и цветного. Все прикатано… А вот пожадничал бараноид один. Не отстегнул продавцам полосатых палочек. Которые всегда на посту. Решил с федеральной трассы съехать. И на дно. А мне теперь его доставать. Как мне все это не нравится! Александра. Я по образованию вообще историк. У меня даже кандидатская лежит сделанная… Когда все это началось?.. В Кизляре, кажется… Нет, в Гудермесе. Да,там такая местность равнинная. И мне знакомая с телевидения, Машка, сказала: — «Самая нужная вещь на войне — это подгузники. Возьми побольше». Я не послушала. Привезли меня в одно чудное место. Я целый день с ребятами разговаривала, нормально в общем все. В сыром блиндаже сидела с земляным полом. Все нормально. И к концу дня я подумала, а где же у них туалет? Думаю, попрошу сержантика, посторожит. Гляжу вокруг — а нету! Никакого сарайчика с дверцей. А в лесок не прогуляешься. Вот так — минное поле, по сторонам— растяжки, сзади — группа прикрытия и окопчики-окопчики такие по пояс. Я отозвала сопровождающего. Тын-дын, товарищ майор. Он говорит, давы здесь,— мы отвернемся. И правда, — отвернулись… Я стою и чувствую — не могу. Слава те господи, с той стороны начали минометный обстрел. И я под этот грохот так весело зажурчала… У меня есть пунктик. Горячая вода, теплый туалет, биде. Это с психикой, наверное, что-то. Или с почками. А лет восемь назад могла полдня пролежать в канаве, близ села Колбасное, в Приднестровье. Типично молдавское название. Склад 14-й армии Юго-Западного направления. Долбили так, что в огородах рыли могилы. И лежала в обнимку с могилой чуть не сутки. Текст 3 Дорога между пожелтевших сопок. Справа виден Кольский залив… Диалог 1 Посторонняя. Евгений и журналист Александра поехали за город. Елена и я поехали с ними вместе. Я увидела русского контр-адмирала и много ягод. Евгений. Налево — Норвегия. Направо — Финляндия. Вот эта отворотка пошла на Ура-Губу и на Видяево. Там тоже красиво. Но под каждым кустом кэгэбэшник. Вопросы задают всякие… ЗАТО — закрытое административное территориальное объединение… Как по этой дороге еду, так все негров вспоминаю. Африканцев. У них там на родине, видно, тоже не очень. И они что придумали? Липовые визы в Москве шлепают — и в Норвегию. Довези, говорят, до границы. Ну мы везем до КПП. Деньги платят, что не довезти? А они не понимают, что от КПП еще несколько километров по пурге. Думают — все, Норвегия! Ну и идут пешком. Их находят потом. По весне, когда снег сходит. Милиционеры говорят — подснежники оттаяли. Фиолетовые. А они все едут. Мы уже, чтоб грех на душу не брать, довозим их и по телефону пограничникам. Встречайте, а то замерзнут. Вот такие у нас в Мурманске проблемы с африкозами… О природе еще что можно сказать? На это озеро завезли корюшку. Вроде как эксперимент. А она хищная рыба. Всю икру пожрала. Теперь здесь никакой рыбы нет… Вот проезжаем источник. Его забили железной трубой. Чтобы вода шла через трубу. А вода взяла и ушла. Теперь нет источника.
Александра. А это что? Железная дорога? Евгений. Да по ней никто не ездит! Это так. Военные что-то построили. Хотели, видно, атомные боеголовки или что подвозить к базе. Протянули ветку. Не поленились. По вечной мерзлоте… А потом передумали. Считай, пошутили… Александра. Скоро долина Славы? Далеко еще? Евгений. Смерти. Никто не говорит «Славы», все говорят — «Смерти»… Официально — долина Славы, но никто не говорит… Вот там дальше — Западная Лица, река. И рубеж. С одной стороны наши, с другой дивизия Эдельвейс. Сейчас тут обелиски пойдут. Через каждые сто метров… Мне отец рассказывал. Такая фигня приключилась. Сюда привезли много солдат. И пошел дождь. Осень была. А они в шинелях. Так. А потом мороз… Большие потери… Некоторых, конечно, похоронили. Александра. Ну да. Здесь же бои были… Находят? Кости? Евгений. Находят. Их же полегло-то… Сейчас тут совхоз. Или колхоз. Полярные эти. Зори. Не помню названия… А вот сам-то монумент. Александра. Останови. Диалог 2 Монумент защитникам Заполярья возле трассы на Киркенес. Возле танка-памятника молча стоит высокопоставленный офицер флота. Евгений, Посторонняя и Елена, выходя из машины, проходят мимо него, Александра останавливается. Евгений. А это вот разрыто… пахнет силосной ямой. Тут у них кормовая смесь. Горох и этот, овес. У них коровы, куры… Александра (офицеру). Добрый день. Высокопоставленный офицер флота. Добрый. Александра. Этих пятьдесят лет достать не можем. С «Курском» быстрее разберемся? У нас сейчас другая военная доктрина?.. Я спрашиваю, вам ребята с«Курска» спать не мешают? Высокопоставленный офицер флота (не поворачивая головы). А вам? Диалог 3 В стороне от Александры и офицера. Евгений. Ну а Мурманск, он же на этом, Гольфстриме стоит. Чувствуешь, тепло? Вот. Незамерзающий порт. Поэтому англичане когда в шестнадцатом, что ли, веке зашли — смотрят, поселок Кола. Поселок так называется. Кола. И река Кола. Детишки зачерпнут возле камней и орут — кому колу? Ну вот, англичане зашли, видят — Кола. Хороший порт. Но не английский. Взяли, сожгли из корабельных пушек… А немцы тоже сразу нарисовали себе, что Мурманск взят, понимаешь? И тут вот был рубеж. Там, дальше, немецкие блиндажи. Сохранились до сих пор. Генеральский один там есть. Вот, проехать за сопку. Противогазы там, все. Кладка из камня. Ржавые водопроводы. Немцы себе тянули. Кофе, наверное, варить, все. Блиндажи. Каменная кладка. Еще сто лет простоят. Посторонняя. Это могут быть русские блиндажи. И водный провод. Евгений. Откуда у русских компрессор? Это ж долбить скалу надо было. У нас какие техсредства? Кирка и лопата. Посторонняя. Вы же были первые, которые космос! Евгений. Так то космос. А то Заполярье. (Об офицере.) Шишка, судя по погонам… Посторонняя. Русский адмирал. Евгений. Контр. Посторонняя. Что он здесь делает? Евгений. Ну не знаю. Водку пьет… Пацанчик, морячок, в робе, видишь, побежал, понес тарелку. Закуска. А без водки кто закусывает?.. Или просто, может, ехал, решил сигареты положить… Тут обычай. С куревом было плохо. У наших в войну. Так говорят. И все достают сигареты и кладут здесь на мраморную плиту. Обычай. Даже норги, норвеги проезжают, выйдут, сфотографируются. Лопочут. Кая сума— оле-фикса? Крахтенен-мартахтунен. И сигареты обязательно достанут. Возле Т-34 положат. Понимаешь? Диалог 4 Высокопоставленный офицер флота. Что, суки-журналюги, слетелись, черные вороны, нашей кровью упиться? Александра (опешила, но не надолго). Кто суки? Мы — суки?… Да, мы суки, мы — журналюги, но если бы вы, суки в погонах, не прощелкали своим сучьим…, нас бы здесь вообще не было… Читали книжку «Белая гвардия» Булгакова? Нет? Там один офицер распускает полк, чтобы сохранить жизнь своим подчиненным. Высокопоставленный офицер флота. У нас так не принято. Александра. У нашей гвардии принято выпрашивать банку тушенки у начпрода и выходить в море с удочкой после похода. И стреляться с запиской «Стыдно, что не могу прокормить семью». Высокопоставленный офицер флота. Так точно. Вы в курсе?.. Могу еще рассказать о гвардии. Много чего. Александра. Раньше надо было рассказывать. Где вы были до 12 августа? С рассказами. Высокопоставленный офицер флота. Служил… Александра. Вышли бы в знак протеста в нейтральные воды, на самой малю-юсенькой лодочке… Вас бы даже не расстреляли. Кортик отобрали бы, и — в дурдом. Норебята могли остаться в живых. Высокопоставленный офицер флота. На погранкатерах Каспийской флотилии. Мичманами. Александра. А! Карьера! Кортик! Честь соединения! Мы не молчим, мы терпим! Даже мертвый самурай должен выполнить приказ… То, что вы должны были вместе со штабом идти на К-149-й, соответствует действительности? Высокопоставленный офицер флота. Так точно. Александра. …Со мной рядом в гостинице живут здоровые румяные немцы. Ветераны дивизии Эдельвейс. Приехали хоронить останки. Своих и наших. Наших, естественно, больше. Высокопоставленный офицер флота. Больше хотели победить… Выпьете? Диалог 5 Посторонняя (с какими-то бумагами в руках). Здесь нельзя делать охоту. Написано в книге: «На акватории… заливах и прибрежной зоне… Белого и Баренцевого морей». Елена. Не смотри ты вообще на эти бумажки. Тебе же сказали. Белого так белого. Медведя так медведя. Только я тебе скажу, лучше его просто посмотреть. Вот так вот. В глазки ему посмотреть. Обкакаться от восторга и живьем отпустить, понимаешь? Чем мочить из ружья. Я тебе точно говорю. Если кайф ловить— то от живых. Посторонняя. В России законы — разговорные. Везде — письменные. В России говорят — наплюй. Мы тебе сами скажем, как надо. Везде на бумаге написано, как надо. Тут закон — устная речь. Суперская страна. Елена. У меня справка, что я из северного народа. Поэтому мне послабления. Могу круглый год на всех зверей и птиц, кроме занесенных в Красную книгу. Посторонняя. Этих — нельзя, я знаю. Елена. Этих — только за деньги… А так — годовая путевка и вперед. Ну я как бы чукча, понимаешь? Евгений. Дед белорус, бабка из-под Архангельска. А она — чукча. Сначала она хотела стать финкой. Поехала в Финляндию учиться на фермера. Всю жизнь в многоэтажке прожила, поехала коров доить. Ну выучилась, все. Все ее подружки за финнов замуж вышли. В домиках живут. И за ней там ухаживали. Она говорит, нет, дядь Жень, страшные они какие-то, финны. Теперь вот вроде проводника по нашей природе. Как ты говоришь, Ленка? Экологический туризм? Елена. А я вообще считаю, что человек — существо лишнее. Жила природа в гармонии. Появился человек и все испортил. Мне животных просто жаль. Без нас бы им жилось прекрасно. Ели, порхали, тут мы появились — все только сосем, нам чего-то всем надо. Зачем? Все равно умирать… Все ходят, ноют, «где бы денег достать». Достать! Не заработать! Как в сказке. Щучка-рыбка появилась — на, все что хочешь, дорогой. Все само придет, а ты лежи… Что-то не складывается. Может, мы пятно на этой земле? Когда человек болеет, печень очищает, мозги там думают, сердце кровь толкает… Может, у нас Россия функцию прямой кишки выполняет на этой земле, я не знаю? Евгений. А тут бляха такая была из бронзы, между фамилий, — «Вечная память героям» было написано. Ну ее сдали. На вторичку. Украли и сдали в переплавку. Вот че им будет за это? Диалог 6 Посторонняя. Лена. А когда… дивизия Эдельвейс… когда… эсэс делали оккупацию в Мурманске… много мирных жителей пострадало? Елена. Какая оккупация, родная? Ты еще скажи, Москву взяли… Да их не пустили дальше вон той речки. Западной Лицы. Ты что? Александра. А после войны еще кусок Норвегии присоединили к СССР. Для ровности. Как историк говорю. Елена. В Мурманске всю войну клуб работал, киношку крутили, бабуля рассказывает. Поправится — сама расскажет. Тут караваны ходили. Американские, английские. Конвой. Моряки были. Бар. Дискотека. Все дела. Какая оккупация? Кто их сюда пустит? Евгений. Мне рассказывал один генерал, я его вез сюда. Он здесь воевал. Такой дядька бравый, в унтах. Что в самые страшные бои здесь продолжали ловить рыбу. Рыбаки, понимаешь. В Лице — там же севрюга. Севрюгу ела? Во-от. И ловили по очереди. Один день немцы. Один день наши. И рыбаков никто не убивал. Елена. Кто их сюда пустит, ты что? Знаешь, у нас какая армия? Ты что?.. (Смотрит по сторонам). Сколько ягод, а! Грибов! Бабуля расклеилась, а то бы уже все горки оббежала, такая шустрая. Всегда наготовит-насолит. Евгений. Да, август в этом году! А то обычно — ждешь лета, ждешь. А лето — дождливое. Опять не слава богу. Александра. Красиво у вас, правда, курорт!.. Жень, а ты всегда таксистом работал? Евгений. Нет, раньше спасателем. Александра. А ушел чего? Евгений. А кого спасать? Судоверфь в Норвегию ушла. В рыбном порту — одни вороны… Текст 4
Диалог 1 Двор жилого дома в районе улицы Челюскинцев. Детский кораблик с надписью «Титаник». Матрос срочной службы Федя и Посторонняя сидят на его корме. Посторонняя. От моряка Федора я узнала слово «гражданка», но не в значении «гражданин женского рода», а в другом, а также названия рек: Енисей и Каменная Тунгуска. Федор. Вот мне вчера сестренка родная звонила, переговоры заказывала… Ходил. Вот там, дома, вообще паника ужасная. Там мама говорит: посмотри, может в списке, может, типа командировать на подлодку могут или еще что-нибудь, посмотри, может, там в списке погибших. Сестре говорит, а сама не может даже смотреть. Я сказал, что все хорошо, волноваться незачем. Сейчас вот приеду домой. В отпуск… А ты русский изучаешь? А в Германии живешь? Посторонняя. Франции. Федор. Чего так? Посторонняя. Ску-ко-ти-шша. Скукотиша. Федор. В Германии? Ну я не знаю. Я там не был… А может, в кино пойдем? Кинотеатр «Родина». «Идеальный шторм». На семь. Посторонняя. Нет, давай разговаривать… А где твой дом? Федор. Ну в этом, Красноярском крае. Знаешь, где это? Нет? Ну как? Красноярский край! (Берет пачку папирос «Беломор», рисует сверху.) Это мы, это — Париж. Все остальное (заштриховывает) — Красноярский край. Посторонняя. А где Германия? Федор. Не вошла… Посторонняя. В Красноярском крае есть море? Федор. Океан. Северный Ледовитый. И реки. У нас там — Енисей. Ну и множество притоков. Каменная Тунгуска. Я по ней ходил… А здесь вот только один раз в Атлантику ходили. А так все в Баренцевом море крутимся… Я на «Адмирале Чебаненко» служу. На большом противолодочном корабле. Второй год. Пятнадцать месяцев прошло… Щас в отпуск. А в октябре-ноябре, может, пойдем в Средиземное море. Ты была на Средиземном море? Посторонняя. Да. Федор. А в Красноярском крае? Посторонняя. Нет. Федор. Что ж ты? Посторонняя. Федор, ты маме звонил, а подруге? Девушке. Она волнуется? Федор. Ну как сказать? Служба срочная, два года срок немалый. Девушка была, но пятнадцать месяцев… Служба срочная. Посторонняя. Ты мог оказаться на лодке? Федор. Я до армии тоже на корабле же работал. Только по реке ходил. Моя профессия — стоять за штурвалом. Рулевой. По профессии пошел на службу. На надводный флот… Но рулевые везде есть. Посторонняя. Опасная служба, Федор. Очень страшно. Я бы боялась. Федор. Страха в принципе тут нет никакого… Просто нужна уверенность, и все. И никогда не падать духом… Ну на учениях мандраж берет, мурашки по коже. Везде ракеты там, дым. Страшно, если это было бы по-настоящему… Практически боевых торпед нам не загружают, настоящих, а учебная — только боишься, что она упадет и не всплывет. Тогда все учения насмарку. И тогда все получат. Ну не в смысле отпуск. А наоборот. И вот беспокоишься – всплывет — не всплывет. Посторонняя. Почему она может не поплыть? Федор. Ну проводок там какой-нибудь отвалится. Посторонняя. Надо проверять! Федор. Не, ну проверяют, наверное, кому надо. Моя профессия — за штурвалом стоять. Для меня, по крайней мере, флот — это призвание вообще. Море. Корабли. Романтика. В штормах побывали тоже. Семь баллов. Ну вот. И потом. Ну как? (тихо) Ну я… вообще… Родину люблю. Посторонняя. А за что? Федор. Ну не знаю. Привык… Ну как? Друзья, родственники, отец, мать. Посторонняя. Я тоже люблю Россию, Федор… Мой родной город стал очень богатый. Небольшой. Сорок минут от Кельна. Наш Гумасфахт известен своей командой ханбол. Из моих одноклассников многие в банк пошли, получили образование. Стали, как называется, юристами. Ходят два раза в неделю в гольф-клуб. Пьют пиво. Не так, как в России, но после спорта… Они смотрят новости. Но им сложнее, наверное, обсуждать, какие они, как они себя чувствуют, что они любят. У них подпольчики дома, отопление автоматически днем отключается, все регулируется. У каждого свой маленький садик. Цветочки или просто газон, на котором можно играть в бадминтоний. Кофе пить. Погода обычно дождливая. От того все зеленое. Люди чувствуют себя обязанными что-то делать, зарабатывать деньги. У меня есть друзья, талантливые как музыкант или художник, но они все получили там профессию — частные страховки, педагог по английскому языку. Так дальше… Лично я чувствую, что там деревней пахнет. Как называется? Что такое от коровы. Свежий деревенский воздух. Федор. Навоз? Посторонняя. Да, вот именно этим. Гумасфахт пахнет навозом… У них там главная проблема — не тот сок или не тот йогурт. У них там целые ящики в доме для фотоаппаратиков, зонтов запасных. Федор. Я звонила в Германию. Они все так чувствуют. Что в Мурманске застряли в подводной лодке. Почему их не достали? Они все спрашивают. В Германии не хотят говорить о себе, личной жизни, поэтому все говорят про других. И все говорят: «Почему?» Почему? Федор? Ты там был. Почему? Федор. Двое суток мы их искали. По крайней мере нашли, когда там еще были перестукивания… Да, вот практически сегодня, наш корабль пошел в море уже в десять часов. Как раз только с трапа сошел — корабль в море. К лодке… Еще один мичман мне сказал, земляк. Он в военно-морской институт поступил. У них практика была. Но на «Курск» курсантов не посылали. Он сказал, что офицер из Штаба взял сына. На лодку. Первый курс — курсант… В списках нету его. Царствие небесное… Что еще сказать?.. Ты, знаешь, ты не стреляй по птицам. Ладно? Я видел, как ты в чаек это… вот так пальцем — пуф. Не надо. Посторонняя. Мне сказали, что у вас все делают сафари, охоту на боровую дичь, медведя! Федор. Не, ну я понимаю. У нас в Красноярском крае — тоже, сафари. Но чайки! Это типа поверье, что это души моряков. Текст 5 Железнодорожный вокзал «Мурманск-Главный». Диалог 1 Посторонняя. Вадим работает камерменом на TV и он очень беспокоился, что не сделает профессиональное задание в Мурманске. И он часто вспоминал в Мурманске своего товарища. Вадим и Александра стоят на некотором возвышении над перроном. Вадим (Посторонней). Его звали Женя Молчанов. Вот такая шевелюра!.. Его убила камера. Она просто продавила ему грудь. В Чечне. В автомобильной аварии. Оно ехал в обнимку с камерой… Не то чтобы я завидую, или что? Не в том дело, что я переживаю, что я не Урусевский. Что я не сниму «Летят журавли». Конечно, когда начинаешь — всегда есть какая-то эйфория. Я и Эйзенштейн. Ты делаешь — и тебе все аплодируют. Потом оказывается, что единственное место, где реально нужны операторы, — это телевидение. У которого есть такая вещь, как информационная составляющая сюжета и художественная. Телевидение, ты питаешь его, вкладываешь в него какой-то эмоциональный восторг, а на следующую съемку получаешь ту же кассету, чтобы ее затереть. Что-то в архив сгоняется особо ценное, но, как правило, художественное не составляет архивную часть… Я перестал брать с собой на съемки фотоаппарат… Есть изобразительная стилистика телекомпании. Выдерживать ее не составляет никакого труда. Для меня или для Жени Молчанова. От и до. Западный стандарт. Ничего больше не вкладывая. Но не ради этого я поступал во ВГИК! Не об этом же мечтал! Никто из нас не планировал стать оператором коммерческой телекомпании, когда мы бегали с фотокарточками при поступлении… В Мурманск я взял с собой два кофра оптики… Во мне все как-то сладко заныло. Я понял, что увижу здесь Кадр. Ияего увидел. И не снял. (Александре) Я от этих «обой» с пресс-коонференций скоро на стену полезу. Александра. Ты заметил, что мы с тобой в нормальных местах не встречаемся. Последний раз — где? На похоронах Старовойтовой? Вадим. Когда гроб медленно поехал вниз, я увидел тебя на втором плане. Ты сейчас где? В Известке или Общей? Александра. Там же… Заповедник мужской красоты. Во-во, смотри. В черной форме с красной розой, а? Ой, держите меня. Из репродуктора на перроне начинает звучать музыка. Александра. Знаешь, что это? Это гимн Мурманска. «Я люблю мое Заполярье. Ну а тебя я тоже люблю». Слова гимна. Представляешь? Вадим. Потрясающе. Александра. Женька великолепно играл на фортепиано. Всегда находил какие-то необыкновенные мелодии. Вадим. Я тоже о нем думал… (Посторонней) Я думал о Молчанове и увидел ее. Я увидел ее раньше Сашки. Молодую женщину на перроне, отбывающую поездом «Мурманск — Санкт-Петербург». Она была без вещей. И было понятно, кто она…. Всего несколько дней назад мы снимали этих людей, приезжающих в Мурманск. Они сходили на перрон группами. Были встречающие офицеры, было всеобщее внимание, которое как бы косвенно доказывало, что ситуация обязательно повернется к лучшему. Всем тогда казалось, что не могут не сбыться надежды такого количества людей. Что чудо вот-вот произойдет. Не имеет права не произойти… И вот началось обратное движение. Поодиночке. Так буднично… У нее были светлые распущенные волосы, какая-то немножко провинциальная, но в хорошем смысле, безыскусная женственность. В изгибах волос застревал контровой свет. Плотное северное небо абсолютно точно обозначало атмосферу. Это был Кадр-подарок.. Природа сработала гениально. Она иногда умеет это делать. И такие кадры нельзя пропускать. Это преступление… Она стояла без вещей. На перроне. К вагонам спешили разные люди. В том числе, моряки. Кто-то кого-то провожал. Студенты на учебу. Дети от бабушек. Август заканчивался. Женщина время от времени оглядывалась назад, на буквы на здании вокзала «МУРМАНСК». Ее плечи не вздрагивали, но по лицу текли слезы. Выразительные кинематографические слезы. Она была уверена, что ее никто не видит, и не растирала их ладонями. Как это чаще всего делают другие женщины, обезображивая образ своей печали… Роскошный крупняк. За которым стоило ехать за полярный круг. Александра (Посторонней). Я видела ее в Видяево. Молоденькая совсем девочка. Я не знаю, с какого возраста женщина готова быть вдовой, но эта была слишком зеленой. Сначала я полезла за своей супермыльницей, а потом подумала — ну почему я? Пусть снимают мужики. Она все время оглядывалась на надпись«МУРМАНСК». На эти буквы, поставившие на ее жизни штамп — «вдова». Ее видел весь вокзал, и к ней никто не смел подойти. Ей кто-то поднес вещи, но последние минуты на перроне она проживала одна. Вадим (Александре). В восемьдесят лохматом году. В Верховном Совете. Тебя прятали за фикусом и в нужный момент выпускали с диктофоном. И ты детским голосом лепетала: «Бори-ис Николаевич, не могли бы вы прокомментировать…» Александра. Борис Николаевич шарил взглядом в районе своего пупа и по-отечески объяснял, почему он не согласен с этим постановлением. А из засады вылетала компашка журналюг и устраивала брифинг… Ты не снимешь ее? Вадим. Свет ушел. Человек с мобильным (проходит, говоря по мобильному). Кто забил? Кто забил?.. А навесил? Калиниченко? Счастье есть, короче. Негры дагерам забили — победила дружба! А кто их тренер? Гаджиев? О! Тут тоже свой Гаджиев. Типа Подводник… Спартак чемпион. Ясен пень. У «Локомотива» нет шансов. Диалог 2 Посторонняя и капитан второго ранга. Посторонняя. Сначала этот моряк очень не хотел со мной говорить, а потом он рассказал мне о принцессе Диане и о своих дочерях.
Капитан второго ранга. Я сейчас уезжаю в Москву. Учиться. Это даст мне новые возможности по службе. Это шанс. Жена меня поддержала, хотя получать буду в два раза меньше и пока непонятно, предоставят жилье, нет? Потом, скорее всего, вернусь на Северный флот. Но как вам объяснить? Шел вот тут, в Мурманске, увидел— режут корабль. Шаровая краска. Флаг. Знаю, что не мой, но как-то… Я по национальности — украинец, отец — белорус, сестра уехала жить в Киев. Я изъявил желание служить на Северном флоте, как самом мощном на тот период, да и сейчас… Для меня Родина — это мой корабль. Как объяснить? В Баренцевом море с осени по весну условия сами по себе не очень. И как-то попали в шторм. Рядом с нами был эсминец, он практически потерял управление. А наш не подвел. Запас прочности у техники все-таки очень большой. Корабль не новый. Ему 23 года. А сейчас нет денег на модернизацию. И его просто разрежут. Выведут из боевого состава… А мне обидно. Вернусь, а его нет. Мечты, в принципе, у меня простые. Приземленка, можно сказать. Чтобы не резали корабли и чтобы можно было жену свозить в Лондон. Я когда служил срочную в Советском Союзе, то побывал на Мальте, Сирии, Норвегии, в охранении Кузнецова мы ходили. Курсантом ходил в Ливию, Тунис. Очень большие впечатления от Англии. Это последний наш визит. В 97 году. Ну, во-первых, страна сама очень интересная. Неплохой прием, который оказали англичане. Они устроили офицерам и мичманам экскурсию в Лондон. То есть мы целый день в Лондоне. Пешие экскурсии. Трафальгарская площадь, Букенгемский дворец, королевские гвардейцы, чудесное пиво. Только нас предупредили, что нельзя говорить о леди Ди. Тонкий вопрос. Она была замужем за офицером королевского флота, но ушла от него. К арабу… Я вообще не понимаю, как женщины соглашаются давать интервью в такой программе, как «Я сама». Рассказывают о себе все самое сокровенное, личное. Ну вот как это?.. По правде говоря, у меня уже была одна семья. Но первая жена не захотела уезжать из Петербурга. У нее там квартира. От первого брака у меня есть дочь. Ей шесть лет. А второй дочери у меня год исемь месяцев. Маленькая. Вообще, служба в военно-морском флоте одна из самых престижных во всем мире… А что у вас за друзья в Москве? Посторонняя. Очень хорошие. Очень любят Москву. Хорошие друзья. Капитан второго ранга. А чем они занимаются? Посторонняя. О! Всем подряд. Капитан второго ранга. А чем именно «подряд»? В том смысле, что им случайно не нужен работник на вечернее время? По инженерной специальности или грузчик… Нет, это нормально, что придется подрабатывать в Москве, это нормально. Те, кто служил ради денег или что-то там, сейчас ушли, произошел естественный отбор. Мечты простые. Только корабли не надо резать. Человек с мобильным телефоном (подходя к капитану второго ранга и Посторонней). Че ж вы, мужики, классный крейсер утопили?.. А я тебе скажу, что сейчас будет! Будет подъем с построением. Поднимать лодку, а строить меня… Вован вызовет командиров таможни. И скажет, че, бакланы, пришло время худеть? Настало время делиться? А им чем делиться? У них все деньги давно в офшорах крутятся. Они ж тоже не бешеные. И что? Они начнут с реальных людей драть. Вован поставит на счетчик таможню, а таможня поставит на счетчик весь конкретный бизнес. В следующий раз, мужики, просите деньги заранее. Дешевле будет. Текст 6 Один из дворов в районе улицы Челюскинцев с детским корабликом под названием «Титаник». Артем, Елена и Посторонняя. Диалог 1 Посторонняя. К Елене приехал родственник. Это был очень грустный человек. Он собирался уезжать на Кавказ. В служебную командировку. Артем. Нет, зря расстрел отменили. Это неправильно. Надо, чтобы расстрел был. Сначала зарплату сделали полторы тыщи, мужики все в Норвегию уехали, специалисты-водолазы, потом охрану сняли. Через полгода глянула комиссия — а там уже не подлежит восстановлению. Вот че им будет? Которые знали, что нету спассредств. С февраля уже был голяк. Голый флот. Вот че им будет за это? Как всегда?.. Бабулю нашу встретили, из магазина, по голове тюкнули, сдачу отобрали. Че им будет? Ниче. Посторонняя. Артем говорил, что любит собак. И я узнала, что он охотник. Артем. Я и с женой познакомился, чисто собаку хотел. Пришел с армии. Захотел собаку, овчарку. И пришел в клуб. Она же руководитель клуба. Взял щенка, все. А тут я поехал в командировку. Приезжаю, родители мне — щенок заболел. Сначала ветеринар пришел. А у нас ветеринар-то там, смех. Он говорит — усыпляй. Я говорю — не фига. Вот вам деньги, что хотите делайте. Ну они там укол сделали. Я пошел в клуб, ну че, говорю, девчонки, все? Собаку говорят усыплять. В общем, она отходила собаку мою за милую душу. Ну и мы как-то познакомились. Ну и она ушла от мужа… Щас живем. Купили квартиру шестикомнатную, ну коммуналку бывшую. Двое детей. Ну у жены моей. Вот — Лена. А мальчик сейчас одиннадцать классов заканчивает. В Питер будем устраивать. Он по компьютерам все больше… Я, конечно, его в армию настраивал. Но он не хочет… А самого большого зверя я подстрелил в командировке. Я как-то просто, ну как? Я индуса застрелил. Мы в засаде сидели. А ребята ушли наши. ОМОН. И зачистили плохо. А гранатометчика не было. А я выйти никак не мог. Потому что снайпер обстреливал. Во-от. Я — токо, и три выстрела в меня. Я ушел, перебегаю, смотрю, ага. Вычислил. Я его не вижу, но в середине комнаты где-то… Я так чисто сел, покурил, листочек взял, карандашик, давай схему рисовать… Вечером опять начали охотиться. Друг на друга. Я чисто случайно его застрелил, конечно. Повезло… И у меня такая благодарность в этот момент была! Я один остался и еще пацан. И сделал бы он нас. И еще много бы положил. А так вот я его завалил. Мне ребята потом сказали. Я сам не видел. Потому что, когда выстрел делаешь, сразу отходишь на левую позицию. Ложную. Заранее все так простраиваешь. Палочку там и очки. Или труп подтаскиваешь. Ну это… так. Тяжело… А чтобы как в кино, смотреть, как он там умирает или что, на это времени нет… Собаку дадим на охоту — не вопрос. У меня жена, вообще, кинолог. Она магазин держит. Ну такой. Зоо. Диалог 2 Посторонняя. Елена. Я не хочу стрелять. Елена. Скоко мы живем в Мурманске, а ездим в Сочи дебильные. Вот народ взять— вернулись с отпусков все недовольные. Почему? Потратили денег, хотели одного — получили совершенно другое, погоды не было или еще что-то там, цены кому-то не позволили оторваться… Ну что, пошли? Артем. А вы куда? Посторонняя. В гостиницу к Александре, принимать душ. Артем. А мне завтра в командировку, а я даже перед дорогой не помылся… Все лето горячей воды не было. Надоело. Каждый год. Елена. Мы с тобой еще в Хибины съездим. Там такие места есть. И водопады, и ветер в лицо, и такая высота. Кажется, ух ты, ну все, крылья — вот они… Посторонняя. Пойдемте с нами! Принимать душ. Артем. Да нет. Спасибо… Расстреливать надо. Чтоб порядок был. Диалог 3 Александра в гостиничном номере, говорит по телефону. Александра. Соедините, пожалуйста, с контр-адмиралом. Не можете? В таком случае передайте…Тоже не можете? Нет, все-таки передайте, что самурай должен держать слово (смеется). Даже данное врагу… Вышел в море на подводном ракетоносце?.. А когда ждать? Всегда? Военно-морская шутка? Текст 6 Квартира Евгения. В доме Евгений и Артем. Диалог 1 Евгений. Летишь ты в свою Чечню? Артем. Не знаю. Вызвать должны в течение суток или дать отбой. Евгений. Чего тебе не живется? Чего охранником не пойдешь? К жене. Артем (стучит папиросой по столу, закуривает). Я ж солдат… Ребята, смотришь, совсем молодые пацаны. Азарт. Хочется чего-то экстравагантного. А погибают из-за глупости. Кто на своей растяжке, кто нечаянно гранату выдернул. Из-за водки мрут… Я не поеду. А кто поедет?.. Тяжело это. Тяжело. Устал. Сердчишко не то. Принимаешь сердечные. Чтобы не уснуть на позиции. Потом отходишь три месяца. Не знаю… Не знаю… Ну а кто? А может, я еду, чтобы вас всех не видеть… Че Серега твой? Евгений. Рукоположили, звонил. Черное духовенство. Теперь не женится. А мы с Риммкой внуков хотели. И никто его не учил этому. Как так получилось? Какой из него священник?.. Все виноватым себя считал. А не был виноват. Что друга зарезали. Шпана. А он — в монастырь… Но, может, еще уйдет, будет расстрига? Артем. Да, дети… Да… мы бы, может, еще девочку родили с супругой? Так-то она еще не старая же, еще может… девочку. А я щас что? На содержании жены живу. Фактически. С такой зарплатой. А ребенок? Его надо самому поднимать. Мужчина должен сам… Все сам. Все сам… Строишь свою жизнь, добиваешься, ломаешь… Маленький был — в Бога верил. Бабушка на Украине меня в церковь водила. Я даже перед обедом крестился. До армии — верил. А в армии — четко все сам. Носки стирать, кушать. Себя защищать. И теперь и на Бога рассчитывать — как-то уже не то… и сам че-то… устал. Так как-то все… Устал. Евгений (Артему). Римма тут звонила. С мамой совсем плохо. Не ехал бы ты… У нее после обеда память совсем отшибло. Ленку не узнала. Два раза скорую вызывали. Не взяли в больницу. Говорят, все и так ясно. Готовьтесь… Сердце плохое. Незачем везти. Не взяли в больницу… Сказали… малейшее потрясение… Артем. Да. Бабуля… Не езжай. А кто поедет? В квартире раздается телефонный звонок. Евгений (берет трубку). Алло. Мама?!. Мы щас приедем к тебе… Что, мама?.. Газету видела? Какую? «Мурманскую правду». За какое число? За четырнадцатое?.. И что там?.. Ну, да. Авария. У подводников… Их-то?.. (помолчал) Их, мама… их спасли… (твердо) Да, всех… Да. Помнишь, мы видели с тобой в девяносто шестом году в Североморске? Я тебе показывал. Лодка. Марии Сергеевны сын там служил. Она самая совершенная в мире. Универсальная. Вот. На этой штуковине спустились. Пристыковались. И все люди, мама, помогали. И наши. И все страны. Норвегия, Англия. Ну все-все. Вот, взялись и сделали… Ты телевизор не включай. Не включает Римма? А правильно. Там нет шас ничего. Их не показывают. Ребят-то. Их в госпиталь сразу. На несколько месяцев. Может, даже на полгода. И не пускают никого. Их берегут от нас, мама. Они же и так настрадались. Их нам не показывают. Ты не включай… Что там сейчас? (По трубам несется звук прорвавшейся воды.) Артем (негромко). Горячую воду дали. Сцена погружается во тьму. Где-то кружит и подает голоса стая чаек. Их может быть сто восемнадцать. Или больше. Эпилог Диалог 1 Посторонняя. Извините за мою по верхнюю точку зрения. Я не знаю, это имеет отношение или нет? Стихотворение русского поэта. Парус. Белеет парус одинокий в тумане моря голубом. Что ищет он в краю далеком, что кинул он в краю родном? Под ним волна — светлей лазури, над ним луч солнца голубой, А он, мятежный, просит бури, как будто в буре есть покой. От автора к возможным постановщикам События, описанные в пьесе, взяты из реальности. ВСЕ герои пьесы имеют прототипов, а при создании диалогов использованы документы — диктофонные записи, сделанные в Мурманске в августе 2000 года. Пожалуйста, отнеситесь к героям пьесы с той щепетильностью, которую заслуживают живые люди. Мурманск — Москва. 2000–2001 г. Над сбором материала работали: Анна Трифонова, Олег Кочубей, Валентин Донсков, Татьяна Колесникова, Мария Кузьмина, Екатерина Нарши. |
