Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 6, 2002
Идеи Карла Хаусхофера все знали понаслышке и пересказывали через пересказы, что сделано во всех виденных мною учебниках по геополитике. (Вопрос, каким образом удалось внедрить в нашей стране во многих высших учебных заведениях преподавание геополитики, учитывая то, что ее база — география— в нашей стране фактически не преподавалась. А география— основа геополитики, так считали все классики геополитики, в том числе и рецензируемый автор.) Наконец-то есть перевод оригинала работ классика геополитики. Карл Хаусхофер (1869–1946) — генерал-генштабист, дипломат, профессор — был искренне лоялен всем властям германского государства; сложность его судьбы и биографии поэтому очевидны, как и их многослойная мифологизация. А что еще могло быть при таком сочетании должностей и званий в Германии первой половины прошлого века… * * * Теперь о книге, рассчитывая, прежде всего, на тех из нас, кто не знает немецкого языка и не имеет вдобавок доступа в спецхран хорошей библиотеки. Каким же был образ геополитики в нашем представлении и чем оказался оригинал? Мы ожидали совсем иного — образ был много богаче и обширнее оригинала. Во-первых, К. Хаусхофер стал (или прослыл) классиком геополитики, написав совсем немного теоретических работ — еле-еле набралось статей на единственный томик, да и в них собственной «геополитической концепции К. Хаусхофера» — на десять страниц стремя картами. Иные же его работы почти не были известны. Хотелось понять, что именно позволило судить об авторе как о признанном в данной области мэтре. Книга не дает ответа на этот вопрос. Во-вторых, это отнюдь не концептуальная геополитика, а довольно простое совмещение немногих, в основном чужих, схем и обильной, но очень фрагментарной «фактуры» разнородного эмпирического материала. Все это сшито (хотя для Хаусхофера, несомненно, сращено) патриотически-националистическими властно-государственными интенциями. Иной геополитика бывает редко, скажу из осторожности, скорее, — никогда не бывает. Эти интенции подчиняют себе и концептуальные схемки, и эмпирию. Уменьшительное «схемки» — так как схемы малы по содержанию, потому что и не требуется сколь-нибудь сложных карт, о чем ниже. В разных работах схемы и эмпирия разные, а интенция — одна и та же: благо Германии как овладение ею большими пространствами. Однако пространствами — совершенно разными и чуть ли не полярными географически: или Европа, или Африка, или Западная Россия. Со все нарастающим удивлением я искал— и так и не нашел — географо-геополитической концепции самой Германии как страны. Пример такой концепции, погруженной в материал, — книги Фернана Броделя о Франции[1]; но характерно, что это отнюдь не геополитика. По-видимому, другой пример концепции страны как целого (что так же не является геополитикой) — на ином материале и в ином подходе — дает отечественная теоретическая география[2]. Однако то, что выдается, преподается и продается ныне как «отечественная геополитика» — все равно слабее и гаже; хотя уже до революции было сформулировано несколько достаточно разных(!) имплицитно и эксплицитно геополитических доктрин, и евразийцы ничего нового не выдумали. Достаточно назвать лишь несколько — из многих — имен по алфавиту: Н. Я. Данилевский, В. И. Ламанский, Д. И. Менделеев, В.П. Семенов-Тян-Шанский… (И еще не все созданные геополитические доктрины известны.) А идейные и казенные или наемные патриоты вечно не хотят и не умеют знать собственной страны, — кстати, ее собственной великой географии; двусмысленность сознательна, — оба смысла годятся. В-третьих, я не думал, что геополитика К.Хаусхофера носит столь экстенсивный и конъюнктурный характер. Душой болея за Германию, стесненную, как он полагает, стиснутую и сжатую врезающими в ее тело рубежами (хотя Германия вграницах1914 года включала немало территорий, где большинство населения не было немцами), К. Хаусхофер непрерывно оперирует чисто количественными показателями плотности населения, считая и естественным и желательным присоединение к густонаселенным районам территорий, населенных редко. Безвкусного морализаторства тут в изобилии. При этом в тех же текстах он указывает, что и при высокой плотности населения могут быть обеспечены все средства к существованию. Рецензенту трудно окончательно решить, избрал ли он этот параметр, исходя из соотношения заселенности Германии (и любимой им Японии) и иных территорий — или, наоборот, Хаусхофер просто искал любой параметр, способный доказать ущемленность Германии. Представим себе, каков именно будет сегодня рецепт Хаусхофера, если даже Европа в сравнении с Японией, Бангладеш, Явой и (собственно) Китаем выглядит недонаселенной: оказывается, заселение Европы не европейцами — просто альтернатива присоединения Европы к более населенным регионам мира, к тому же с более древней культурой. Как самоочевидное благо Германии подается овладение ею смежными и несмежными пространствами, нужными и для выхода на естественные границы, и для самореализации стесненного германского народа, и для осуществления (восстановления) справедливости путем передела мира, расчлененного между главными колониальными державами. В этом ряду стоит и знаменитое представление о «панидеях» — меридиональных макрорегионах, ядра которых лежат в умеренном поясе северного полушария, а периферия — на юге. Однако, принимая Германию за центр своей волюнтаристической интерпретации земного мирового пространства, Хаусхофер несколько раз совершенно по-разному задает периферию этого региона=центра. Объективно обосновываемый естественно-исторически мотивируемый раздел мира является у Хаусхофера функцией текущей политической конъюнктуры. Всего за один год пишется работа, полностью опровергающая прежний рисунок панидей с разделом России (СССР) между Германией и Японией. Из поля дележа Россия вдруг — 1939 год! — становится одним из центров панидей с собственной периферией на юге (Индия и Персия), связующим центральным звеном континентального блока «Германия — Россия — Япония». Наконец, в отличие от того, что происходит в «отечественной “геополитике”», немецкая геополитика конца XIX — первой половины ХХ века действительно вырастает из географии и прорастает через географию, каковая и сама по себе может быть вполне тенденциозной и интенционально насыщенной. Карл Хаусхофер не сочиняет фактов и не играет в мистику Земли: факты он тщательно избирает (благо их очень много) и тенденциозно интерпретирует[3]. Именно поэтому в сочинения Хаусхофера проникает масса географической конкретики, иногда чрезвычайно ярко продуманной и прочувствованной — что и делает книгу интересной совершенно независимо от содержательной обоснованности и этической приемлемости подхода автора. Существенно пространное и подробное (более половины всей книги) учение о границах как рационально-эмпирическое истолкование и развертывание самого духа ландшафта границы и души пограничных общностей[4]. Концептуально не оформленное, противоречивое, тенденциозное, но содержательное, яркое и личностно прожитое учение— основа всей книги — заслуживает места в географических хрестоматиях. Но мы-то думали, что труды Хаусхофера интересны, прежде всего, дерзкими концепциями и целостными интерпретациями всего лика Земли. Наша фантазия домыслила, так сказать, намыслила (ср. — намыла) очень многое. Не потому ли, что чувствовалось (кто-то, наверное, и знал), что мы живем в стране величайших геополитических экспериментов[5], именно в силу их размаха и повлекших столь оглушительно быструю катастрофу громаднейшей империи, но не — величайшей, поскольку даже империи не атрибутируются исключительно или преимущественно размахом и размером. Величие империи определяется тем, что остается после исчезновения государственных структур; пока не видно — что же именно останется… * * * Карл Хаусхофер — государственник, милитарист, империалист, германский националист (однако никак не шовинист и отнюдь не расист), он конъюнктурен и тенденциозен, — но не лжив, его схемы могут быть просты, но они насыщаются содержанием, он знает и любит своей материал; его геополитика — это географическое знание, пронизанное властными интенциями, пропитанное ценностями, проектно организованное — не замененное ими. Для меня такая трансформация географии методологически несостоятельна и этически неприемлема; давно пора поставить вопрос о географической инженерии как методологической и этической альтернативе геополитике. Такая геополитика Карла Хаусхофера доверия не заслуживает — заслуживает резкого ответа, острой дискуссии, вдумчивого анализа. В географо-геополитических трудах К.Хаусхофера есть над чем думать и на что отвечать. Не оказалось крупных концепций, — а могут ли вообще в геополитике (как и в реальной политике вообще) быть крупные и сложные концепции? В нашей ли стране, пережившей реформы, мотивированные ирреалистическими схемами, не понимать, что концептуальная основа политического действия (независимо от его успешности) должна быть простой, а вопрос о ее соответствии реальности вообще не обязан стоять. Так как у концептуальных основ много других функций, например консолидация самого политического действия. * * * Очень показательны картосхемы К. Хаусхофера. В переведенной, наконец, геополитической классике карты не пересоставлены, алишь очень плохо скопированы — и потому почти не читаемы; но зато есть сам оригинал карт. Для этих «карт» почтовой марки было бы достаточно (по размеру) — столь низок уровень детальности, столь мало подробностей содержат карты. Но вот издательство «Мысль», включившее в себя прежний «Географгиз», раньше такого с картами себе не позволяло; неужели дело в том, что издание готовила редакция исторической литературы? Пренебрежение пространством при издании труда по пространству. Кстати говоря, эти «карты» осмысленнее интерпретировать не столько как примитивные карты, сколько как выражение определенных идеальных пространственных форм в материале конкретных территориях, т. е. как индивидуальные картоиды[6]. Но такого рода комментариев в книге, увы, нет — а их нужно немало. К. Хаусхофер писал по-немецки, но перевод просто заставляет думать, что, зная языки иные, родным он владел плохо, хотя одно из основных требований к генштабисту — ясный родной язык… И перевод вполне не русский — масса неологизмов, загнанных и теряющихся в придаточных предложениях. Затрудняют прочтение фразы длиною в десяток строк. Комментарии — неудобные, громоздкие, откровенно тенденциозные — проевразийские. Комментарий странен чрезвычайно, упуская важное, он (комментарий!) содержит десяток страниц, посвященных исключительно захоронению и перезахоронению трупов японских солдат, павших в боях на Халхин-Голе — с соответствующими подробностями. Комментарий дан по многочисленным главам и злоупотребляет отсылками отпримечания к примечанию, что сильно затрудняет его использование. Книгу придется заново перевести и добросовестно заново издать, научно откомментировать, а карты — пересоставить. Книга представляет значительный интерес и вне предмета геополитики (если таковой и есть). Необходимо приложить полную биографию и библиографию работ К. Хаусхофера и указать хотя бы основные из многочисленных работ о нем. Полагаю: неизбежно придется призвать к работе над изданием специалистов в ряде разных смежных областей: истории немецкой географии, методологии географии, немецкой политической истории ХХ века и истории «ментальности» определенного времени и круга (все такие специалисты есть). Очевидно, что и к переводчику будут серьезные требования,— но заведомо не придется ориентироваться на стилистику современной российской геополитической литературы; перевод сам должен ее формировать — ведь книга, даже ее искаженный образ и само ее ожидание, формировала стиль размышлений и писаний о геополитике. Книга стоит того, чтобы к ней были приложены определенные усилия; она уже подействовала на влиятельные умы и важные решения века; так дайте же играющему в ней der Geist der Zeit, духу времени, быть нами понятым. [1] Бродель Ф. Что такое Франция? М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1994. Кн. 1. Пространство и история.
[2] См.: Каганский В. Л. Концептуальное путешествие по земному ковру // Кентавр. Методологический и игротехнический альманах. Вып. 28, март 2002; Каганский В. Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: Новое литературное обозрение, 2001.
[3] Фактов очень много, выбор огромен, и это просто поражает; может быть, потому, что этот этап немецкой географии обычно привлекает мало внимания, — великие и просто большие немцы-географы жили раньше, определив, кстати, и методологический профиль русской географии, долгое время бывший привитым и прижившимся отводком географии немецкой. В этом и только этом смысле К. Хаусхофер, рассуждая о континентальном блоке «Германия — Россия (СССР) — Япония», был совершенно прав: география и вообще, кажется, все науки о земле континентальной Евразии испытали сильнейшее влияние немецкой географии (вообще землеведения), и до сих пор эти ландшафтно-физиономические основания, уйдя под свежие наносы англоязычной географии, вполне живы, действенны и при всякой возможности прорастают на поверхность.
[4] Мне искренне жаль, что соответствующая работа К. Хаусхофера касательно границ не была мне известна при написании собственных сочинений в этой области; похоже, что введенное мной (и распространившееся вплоть до учебников и энциклопедий) представление одвойственности главных функций границ — барьерной и контактной — вполне содержится у рецензируемого автора, хотя и не вполне эксплицировано. То, что в научной географической литературе касательно границ я не видел ссылок на работы К. Хаусхофера, — не извиняет меня, но представляется вполне примечательным и свидетельствует о двойственном статусе самой геополитики, в которой одни авторы восходят от географии, а иные нисходят…
[5] Они — несомненно — были. Но вот литературы о них я просто не вижу (хотя специального поиска не вел). Так, я не видел ничего, что связало бы вместе мощную программу создания океанского флота, безудержную накачку ресурсами и оружием Кубы, попыточку Гренады, дестабилизацию всей Центральной Америки, особенно острый и капитальный интерес к Никарагуа — единственной стране Центральной Америки, чрез которую можно было провести второй Панамский канал (даже без шлюзов — уже были какие-то разработки в«Гидропроекте»), явную подготовку к советизации Чили (на географическом факультете МГУ уже готовились «передать Чили» на кафедру экономической географии социалистических стран с кафедры географии стран капиталистических), которая имела командный остров в центре южной части Тихого океана — остров Пасхи, как-то разговорами связанный с возможной посадочной площадкой советского космического челнока «Буран»…. Не была ли то неописанная доселе океанская — или космически-океанская, невиданная прежде геополитика СССР? Если и так, то мы найдем здесь подтверждение тезисам классической геополитики с ее детерминантой одной-единственной практически реализуемой схемы. СССР же, по-видимому, проводил сразу несколько глобальных геополитических доктрин (как, впрочем, и Германия времен Хаусхофера).
[6] Родоман Б. Б. Географические картоиды // Теория и методика экономико-географических исследований. М.: МФГО, 1977; краткое изложение теории картоидов в более доступном издании см: Родоман Б. Б. Поляризованная биосфера. Смоленск: Ойкумена, 2002 |
