Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 6, 2002
| К иллюзиям, которые свойственны человеку, относится и убежденность в том, что такие формы человеческой идентичности, как народ/нация, государство, цивилизация, вера/идеология, вечны. Между тем названные нами сущности рождаются некогда, а затем через определенное (достаточно долгое) время сходят в небытие, превращаясь в историю. Об этом свидетельствует как фундаментальный постулат философии: «Все, что имеет начало, имеет конец». Так и история человечества. Государство как субстанция конечно. Оно возникает однажды, а значит однажды с необходимостью исчезнет. Конечны и конкретные модальности государства. Российское государство, в этом отношении, исключений не составляет. Среди причин распада СССР, напряженно обсуждавшихся в последнее десятилетие, никем не называлась самая базовая и универсальная — Советский Союз конечен, как и всякое государство. Он мог исчезнуть раньше или позже. Единственное, чего не могло быть в принципе, это вечного существования Союза. В этом отношении конец СССР — событие закономерное. РФ — государство молодое. В этом обстоятельстве содержатся некоторые основания для оптимизма. Но одной молодости недостаточно. Как свидетельствует статистика, не всякий грудной ребенок доживает до старости. В настоящих границах и в заданных исторических условиях (после распада империи) наше государство не существовало. Устойчиво ли оно? Казенный оптимизм или априорная вера основаниями для научного суждения не являются. Интегративные и дезинтегративные тенденции присутствуют постоянно в каждом государстве. Доминирование интегративных обеспечивает устойчивое существование государства. Если же берут верх дезинтегративные тенденции, государство распадается. Российская Федерация выстраивается заново. Ее исторические перспективы, прежде всего, связаны с мерой интегративной целостности общества, политической оболочкой которого является РФ. Нет и не может быть политики, которая в состоянии остановить непреоборимый процесс фрагментации государства, если в этом целом доминируют центробежные тенденции. Исследование заявленной проблемы предполагает ответ на ключевой вопрос: является ли РФ целым стратегически? Целым в экономическом, цивилизационном, этнокультурном, ландшафтно-климатическом отношении. Жизнеспособно ли это целое на данном этапе общеисторического развития? Соответствует ли этот исторически сложившийся фрагмент общемирового целого глобальным процессам выделения отдельных локусов, экономических районов, локальных цивилизаций, этнокультурных регионов? [1] Это сложнейшие проблемы, каждая из которых заслуживает развернутого самостоятельного исследования. Сложности подобного анализа усугубляются тем, что теории, которая была бы в состоянии формулировать критерии системности государства и обозначать критические параметры, ведущие к его деструкции, не существует. Мы можем, во-первых, зафиксировать те элементы (блоки, целостности), из которых состоит российское государство. (История свидетельствует, что в случае дезинтеграции государства, распад происходит по границам составных элементов). И во-вторых, высказать экспертное суждение относительно меры интегрированности этих элементов, устойчивости связей и перспектив сохранения целого. Север и Юг российского пространства Итак, из каких блоков состоит Российская Федерация, какие зримые и незримые границы проходят через ее пространства? С позиций цивилизационного анализа РФ включает в себя регионы восточноевропейского, православного по генезису культурного круга. Это этнокультурное ядро страны, доминирующее и территориально и по численности населения. Носители восточноевропейской идентичности — русские — составляют 82 процента населения. Следующий культурный круг — исламский — насчитывает до20–22миллионов человек. Регион представлен двумя крупными анклавами — на Северном Кавказе и в республиках Поволжья. Кроме того, значительные массы мусульман рассеяны дисперсно по европейской и азиатской территории РФ. Далее следуют анклавы буддистского (ламаистского) культурного круга (Калмыкия, Тува, Бурятия). А также культурные провинции не монотеистических (синкретических) цивилизаций Востока, сначала поверхностно христианизованные, затем поверхностно советизованные, разбросанные по всей Сибири и Дальнему Востоку. Заметим, если восточноевропейский культурный круг самодостаточен и мыслит себя как центр православного мира, то все остальные цивилизационные единицы имеют «свои» центры притяжения за рамками РФ. Они представляют собой интегрированные в Россию фрагменты других локальных цивилизаций. Их конфессиональная, цивилизационная и этнокультурная идентичности выталкивают эти пространства из РФ. Еще недавно советская идеология соединяла страну в единое целое, предлагала общие идентичности и маскировала цивилизационные различия регионов. С крахом марксизма как основания новой цивилизации исторически первичные базовые идентичности переживают расцвет. Регионализация РФ по признаку традиционной принадлежности к мировым религиям обретает особое значение. При том, что в РФ проживают более ста народов и народностей, можно выделить две ведущие языковые семьи: славянскую (русские, украинцы, белорусы) и тюркскую (татары, башкиры, якуты, карачаевцы и др.). Общеславянская или общетюркская идентичность — существенная реалия этнокультурного самосознания граждан РФ, значение которой растет в последние годы. Разделение на славян и тюрок подкрепляется конфессионально/цивилизационно. Славяне по преимуществу христиане. Тюрки — мусульмане. Но это далеко не все. Согласно устойчивому стереотипу, русский народ мыслится как нерасчлененная целостность. Между тем при всем бесконечном разнообразии местных особенностей население России распадается на две большие группы — южан и северян. В двадцатые годы выдающийся русский этнограф Д.К.Зеленин[2] делает принципиально важный вывод о существовании двух близких, но тем не менее разных русских народностей: северорусской (окающий диалект) и южнорусской (акающий диалект). Ученый предлагает следующее деление восточных славян: украинцы, белорусы, северорусские и южнорусские. По сей день Север и Юг устойчиво сохраняют свои качественные отличия. Причем, на разных этапах истории постоянно воспроизводится не только не тождественность, но и своеобразное противостояние Севера и Юга России. Последствия этого малоосознаваемого феномена не так давно сказывались на актуальной политике страны. Одним из факторов, постоянно мешавших Горбачеву, была неисстребимая южнорусская идентификация этого лидера, характерный и неустранимый акцент. Как известно, русские возникли в ассимиляции славянами угро-финских племен, а также других народностей, населявших зону расселения славян. Однако сама зона расселения распадается на две — лесную и степную. Соответственно, разделялись и потоки этногенеза. Прежде всего, во взаимоассимиляции славян и угрофиннов складывалось население лесной зоны. С земледельцем лесной зоны соседствовал и противостоял ему кочевник южнорусских степей. Продвижение в степь отрывало русского человека от материнского ландшафта и погружало в совершенно иной мир. На юге формируется этнос, органически вписанный в лесостепную зону. Процесс ассимиляции южнорусских славян с бесчисленными племенами степной зоны шел веками. В результате складывается самостоятельная этническая целостность, идеально адаптированная к жизни в южных степях и способная противостоять любому природному кочевнику. Проблематика южнорусского субэтноса выводит нас на проблему этногенеза казачества. Эта проблема отечественной истории одна из самых запутанных и более всего пострадавших по идеологическим основаниям. Я придерживаюсь той точки зрения, что помимо этнической взаимоассимиляции, в которой вырабатывался тип вписанного в лесостепь южноруса, шел и процесс культурной ассимиляции степняков, то есть сопровождавшийся принятием православия процесс обрусения торков, берендеев, половцев. Так появились казаки. Безусловно, в этническом типе казака присутствует и славянский компонент, но природно-степной, этнокультурный комплекс явно доминирует. Различия между Севером и Югом многообразны. Это не только разительное отличие диалектов. Существенно отличается бытовая культура, северная и южная кухня, обрядовый и песенный фольклор. Северо- и южнорусы различаются по антропологическому типу, темпераменту, стилю общения, особенностям хозяйственной деятельности. Существенны различия в традициях социального устройства. Казачество сохранило основной институт военной демократии — Войсковой круг. На севере как политический институт он исчезает в XIII–XIV веках. На юге Войсковой круг решал вопросы войны и мира еще в эпоху Гражданской войны. Наконец, отчетливо различается ментальность. На юге сохранился этос военной демократии. Для казака мужчина — воин. Война — инициация, сакральное испытание. Все вместе это формирует особый характер. Перечисленные различия суммируются в самосознании. Север и Юг отделяют себя друг от друга. Все эти моменты зримы для простого наблюдателя. Когда едешь с севера на юг, то в какой-то момент обнаруживаешь, что оказался в другой стране.
Как культурный космос и историческая стратегия степь качественно противостоит лесной зоне. Территории степи оказываются лоном вызревания бунтов, антигосударственных движений, самозванчества, пристанищем религиозных диссидентов. Поэтому Север и Юг веками связывают драматические отношения. Классическое противостояние Руси и степи завершается лишь в XVIII веке с покорением Крыма. Степь вошла в рамки русского государства и превратилась веще один источник внутренних конфликтов. Полная социально-культурная интеграция Севера и Юга не состоялась и вряд ли возможна вообще. Между Москвой-Петербургом и казачеством идет глухая, не прекращающаяся ни на один день борьба, которая лишь временами взрывается всплесками явных столкновений. Отметим, что во всех карательных акциях центра — от разгрома степняков в XII веке до расказачивания в XX — прослеживается задача придушить процесс естественной самоорганизации казачьего мира и на этих условиях включить его в мир общероссийский. Самый яркий, травмирующий историческое сознание эпизод доминирования Юга над Севером — Смута. Победа досталась «земщине» непросто и оставила смертельный страх перед стихией казачества. За Смутным временем следует гражданская война. Казачество еще раз переживает расцвет и на короткое время превращается в фактор, определяющий судьбы России. Традиционные казачьи земли оказались базой Белого движения. Внимательный взгляд на карту гражданской войны показывает, что белые сильны до тех пор, пока оперируют на Юге, на территории бывшего Дикого поля, но терпят поражение на границах Московского княжества. Казачество и население Юга в целом привычно выступило на стороне сил, противостоящих центру и обещавших сохранить традиционную автономию. Возникает ощущение, что проблема двух субэтносов русского народа табуирована и спрятана в подсознание русской культуры. Между тем наличие качественно неоднородных Севера и Юга России — реальность. В эпоху распада прежних интеграторов и кризиса государственности активизируются исторически предшествующие структуры. В этой обстановке нетождественность Юга и Севера становится значимым фактором. Между Севером и Югом России существует граница, уходящая в глубь веков. В одной из бесед Е. Б. Рашковский обратил внимание автора на то, что границы оледенения, расселения скифских племен и южнорусского говора (фрикативного «г») совпадают. В свете всего этого демонстрируемая лидерами Краснодарского края оппозиция центру утрачивает элементарно-политологическое звучание и вписывается в существенно более глубокий контекст. Межконтинентальная граница России Следующая внутренняя граница — межконтинентальная. Известно, что Россия евразийское государство, его территория распределяется между Азией и Европой. Граница между континентами проходит по Уралу и спускается к Каспийскому морю. Из этого выросла целая идеология евразийства. Об особой евразийской миссии и неисчислимых преимуществах евразийского статуса нашей державы исписан ворох бумаги. Но РФ не единственное в истории евразийское государство. Посмотрим, как складывалась история других.
Евразийскую империю безуспешно пытались создать персы. Поражение Персии в греко-персидских войнах (480–449 годы до н. э.) похоронило первый евразийский проект. Его реализовал Александр Македонский (333–323годыдон. э.). Гигантская империя начала фрагментироваться еще при жизни завоевателя. После смерти Александра в 323 году просуществовавшая менее 10 лет империя распадается на африканский (Лагиды), азиатский (Селевкиды) и европейский (Антигониды) фрагменты. Несколько веков, до раздела империи в 395 году, евразийской была Римская империя. Причем, чем шире римские владения в Азии и Африке, тем чаще войны на дальних окраинах, тем больше малоразрешимых проблем, меньше стабильности и ближе закат империи. Периодами в разной степени евразийской была Византия, которая то расширяет свои владения в Европе, то теряет большую часть, а в последние три века утрачивает все азиатские территории и сжимается до анклава в Европе. Халифат Омейядов так и не смог стать устойчивой евразийской империей. От арабского завоевания Испании (711 год) до создания Кордовского эмирата (756 год), независимого от арабского халифата, прошло менее полувека. Практически же испанские провинции и до обретения независимости лишь номинально принадлежали халифату. Евразийской империей пять веков были Османы. И это были пять веков беспрерывных войн. Сначала XIX века Османы последовательно теряют свои владения в Европе и вытесняются в Азию. Турецкая республика и сейчас имеет пятачок в Европе и формально является евразийским государством. Золотая Орда была евразийским государством (не столько в строго географическом, сколько в цивилизационном смысле) с момента возникновения и до утраты «русского улуса» в 1480 году. С Ивана Грозного евразийской империей становится Московия. Она переживает распад сразу после смерти создателя, в эпоху Смуты. Далее следует глубокий кризис в эпоху Петра. На фоне Северной войны реализуется попытка отделения Украины и вспыхивает охватившее огромный регион восстание Кондратия Булавина. Затем следует распад на фоне социальной революции, поражения и сепаратного выхода из Первой мировой войны. Наконец, распад в результате поражения в «холодной войне». С распадом СССР евразийский статус наследуется РФ. Как мы видим, евразийность оказывается фактором неустойчивости. Оборачивается разделами, периодической деструкцией, слабой интегрированностью ткани государства. В новое время евразийство оборачивается неспособностью государства как целого пережить модернизацию. Европейские и азиатские регионы по-разному входят в модернизационные процессы, и это буквально раздирает государство на части. На этом рассыпались Османская империя и Российская империя/СССР. Сегодняшние процессы на Северном Кавказе в конечном счете заданы той же асимметричной реакцией на модернизационные процессы в европейских (христианских) и исламских обществах РФ. Сибирь как особое пространство России Всякий раз говоря о Сибири, мы должны помнить, что речь идет о регионе, отстоящем на тысячи километров от Европы и непосредственно граничащем со Средней Азией, Китаем, Кореей и Японией, то есть, не только с формально географических позиций, но геополитически, цивилизационно и экономически не европейском, экономически принадлежащем Азиатско-Тихоокеанскому региону, составляющем северную периферию среднеазиатского культурного круга и китайской цивилизации, с коренным населением, тяготеющим к этим культурным центрам.
Территории земного шара естественным образом распадаются на экономические регионы. Сибирь могла быть частью европейского государства либо до начала модернизационных процессов в Азии (до 1917 года), либо во внерыночной командной экономике в условиях «железного занавеса». В открытой экономике Сибирь будет замыкаться на Азиатско-Тихоокеанском регионе. Имманентные экономические интересы сибиряков рано или поздно вступят в конфликт с европейской ориентацией края. Сибирь это не просто часть Азии, но весь север азиатского целого. Последовательно покоряя наследников Орды, Россия колонизовала эти пространства. Обгоняющая Китай и Среднюю Азию в разворачивании модернизационных процессов, Россия не только закрепилась в Сибири, но и обеспечила первоначальное освоение региона, принесла зрелую государственность и цивилизацию. И в этом всемирно-историческая заслуга нашей страны. Однако с началом модернизации соседних азиатских стран Россия утрачивает свое временное преимущество в регионе. В действие включаются устойчивые цивилизационные факторы. И в широкой исторической перспективе Сибирь выпадает из европейской сферы влияния. Наблюдатели из среды православной церкви с беспокойством пишут об успехах в Сибири и на Дальнем Востоке так называемых «нетрадиционных» для России, а на самом деле абсолютно традиционных и органичных для этих территорий синкретических культов и религиозных движений. Родина этих движений — культура Азии. Если миграцию из соседнего Китая и Кореи можно, по крайней мере пытаться блокировать полицейскими методами (хотя в открытой рыночной экономике это практически недостижимо), то как остановить продвижение идей и утверждение иного мироощущения? Вся история человечества убеждает в бесплодности любых административных мер противодействия подобным процессам. Ибо здесь мы сталкиваемся с детерминантами неизмеримо более мощными, чем любое государство. В словаре Брокгауза и Ефрона за 1896 год в статье «Россия» читаем: «Русских в Сибири и Средней Азии — 19,2 процента». Сегодня к русским относит себя большинство населения сибирского региона. Но это не чистый результат миграции. Побольшей мере мы имеем здесь дело со сменой идентичности в результате культурной ассимиляции местного населения. Последняя происходила на фоне метисизации с приезжими, однако масштабы колонизации были значительно скромнее. А такого рода идентичность неустойчива. Мы знаем это по опыту русских, которые вспоминали о своих еврейских корнях перед дверью ОВИРА в70–80годыXX века. Русская колонизация, а также культурная ассимиляция туземного населения Сибири в сколько-нибудь значимом масштабе шла около трехсот лет. Предшествующие же тысячелетия регион был периферией Китая и Средней Азии. Для того что бы прояснить макроисторическую логику происходящего, спросим себя: каков цивилизационный итог белого заселения юга Африки (Капская колония, Родезия, Трансвааль, Оранжевая, ЮАС/ЮАР), которое восходит к XVII веку? Речь идет не об этнических, но о цивилизационных процессах. Можно ли говорить о том, что юг Африки уверенно отошел к региону протестантизма. Либо мы присутствуем в начале процессов самовосстановления цивилизационных характеристик африканского континента, корректирующих результаты временной асимметрии, вызванной агрессией стадиально продвинутой европейской цивилизации. Цивилизационная активизация Азии, скорее всего, поглотит Сибирь. Конкретные сценарии этого процесса многообразны и зависят от массы неподдающихся учету факторов. Так, в самом спокойном варианте можно предположить, что в результате разворачивания процессов конфедерализации РФ разделится однажды по Уралу. Возникнет, к примеру, Федерация Сибири и Дальнего Востока. В целом она будет сохранять европейскую цивилизационную идентичность, ориентироваться на регион, балансировать между Россией, Китаем, Японией и США, замыкая кольцо стран Севера.
Далее, неизбежно постепенное этническое и культурное врастание в регион. Если же говорить об отдаленной перспективе, то русских в Сибири ждет судьба греков во владениях Селевкидов. Это ни хорошо, ни плохо. Ровно так же складывается судьба турок или арабов в Европе. Народы могут пересекать границы континентов; цивилизации — нет. Выходец из Европы в Азии и выходец из Азии в Европе закрепляется ценой утраты своей исходной цивилизационной идентичности. <…> [1] Подробнее см: Яковенко И. Г. Российское государство: национальные интересы, границы, перспективы. Новосибирск, 1998.
[2] Зеленин Д. К. Избр. Труды. Очерки русской мифологии. Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995. <…>
|
