Опубликовано в журнале Отечественные записки, номер 4, 2002
| Я не знаю, почему вербатим привлекает людей так сильно. Это просто технология создания пьесы, одна из многих в современном театре, и технология причудливая, специфическая, не самая перспективная и удобная: пьеса делается из интервью актеров с реальными людьми, дословно расшифрованных драматургом и точно воспроизведенных на сцене. Но после маленького семинара театра «Ройял Корт» в Москве осенью 1999 года вербатим стал символом нового в русской драматургии и театре новой пьесы. Это слово употребляют настолько же шире его точного смысла, как употребляли — с любовью и с охотой — слово «реализм» в шестидесятые годы позапрошлого века. Вот примерные толкования нового слова: «1) технологически продвинутое произведение зрелищного искусства, связанное с новой драматургией, содержащее шокирующие элементы, касающееся социально окрашенной реальности, отражающее нестандартный синтаксис разговорной речи (…); 2) яркий бытовой случай или необычная жизненная история; 3) разговор или ситуация, в которых прослеживается интересный опыт; 4) оригинальное выражение, услышанное в обыденной речи; 5) что-то настоящее, реальное, то, что нарочно не придумаешь». Документальный театр… До первых вербатимных семинаров эти слова казались парадоксом. «В чем перспектива современной драматургии? — Нон-фикшн.» — Этот ответ из драматургической анкеты марта 1999 г. был не столько удачным прогнозом, сколько оригинальничаньем. Часто можно услышать, что вербатим — это хорошо забытое старое: «Так уже делал Станиславский, когда ходил с актерами для «На дне» на Хитров рынок — (вариант: — Это же уже делал Лев Додин, когда жил с актерами для «Братьев и сестер» в деревне)». Когда мы стали знакомиться с английскими вербатим-пьесами, мы узнали в них облик классического «Дознания» Петера Вайса с его монтажом стенограммы суда над нацистами. Опора на документ, основанная на социальном неравнодушии, стремление понять и принять шоковые темы — эти качества сегодняшнего документального театра, конечно, встречались и в театре прошлых лет. Но в вербатиме есть одна маленькая техническая сторона, делающая его новым, никогда не бывшим. На нее указывает само название «вербатим» — латинское «дословно». Единица документальности для вербатима — не факт, а слово. Драматург монтирует речь других людей, не редактируя монологи, не привнося в них ничего своего. Вербатим-пьеса — как скольжение по волнам радио. Вы слышите, как сменяют друг друга обрывки голосов со словами логичными и причудливыми, понятными и необъяснимыми, спокойными и наигранными, но в каждом голосе – убедительность и правда жизни: у себя на волне он — часть логической истории; у вас в приемнике он – часть головоломки, отнятая от целого — и все равно самодостаточная. Английский вербатим — изобретение восьмидесятых, дающее так называемое репортажное представление о социальной проблеме. Таковы моноспектакли Анны Девере-Смит начала девяностых о расовых беспорядках в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе — спектакли, после которых зрители-враги мирились друг с другом. Таковы «Вагинальные монологи» Ив Энслер конца девяностых — где из интервью женщин об их половых органах получилась сложная картина социальной несправедливости общества, дискриминации женщин. Спектакль привел к появлению феминистского культового движения «V-дэй». Искушенные пользователи обходились с вербатимом куда неожиданнее, пусть и не менее бережно. Кэрил Чёрчилл и Макс Стаффорд-Кларк создали в «Ройял Корте» 1987 года скандальный политический мюзикл «Серьезные деньги», вскоре успешно переехавший на Бродвей. Пьеса о лондонской фондовой бирже и приближающихся перевыборах тэтчеристского парламента — то ли мистерия, то ли фарс, где белый рыцарь миссис Биддульф (владелец блокирующего пакета акций) спасает корпорацию «Альбион» от поглощения злодеем-нуворишем, откровенно похожим на Ричарда III. Речь брокеров и топ-менеджеров звучит как чеканные стихи средневековой пьесы: но это вербатим-интервью, в которых драматург Кэрил Чёрчилл услышала энергию молодого средневекового мира и поэтический размер, спрятанный в обыденной скороговорке. Лабораторный спектакль Стивена Долдри «Язык тела» — технологически тончайший монтаж больших и малых фрагментов интервью мужчин о своем теле. Образованные белые лондонцы между 20 и 40 годами, раздевшиеся догола перед одетым актером, рассказывали для аудиозаписи о частях своего тела. Первые семинары в Москве (чуть позже — в Новосибирске) провели Элиз Доджсон, Стивен Долдри, Джеймс Макдональд, Рамин Грэй из лондонского «Ройял Корта». Это было начало русского вербатима. Институт «Открытое Общество» (Фонд Сороса, Россия) поддержал русский документальный театр грантами. В декабре 2000 драматурги провели первый фестиваль «Документальный театр»; в октябре 2001 — первую лабораторию в Горках Ленинских. В марте2002драматурги открыли свой первый театр: маленькую комнату на Патриарших прудах. Не знаю, почему так много людей любят документальный театр и хотят им — каждый по-своему — заниматься. Но видно, что это увлечение не пройдет быстро и незаметно. В речи постоянно происходит творчество — необдуманное, непланируемое, функциональное. Это творческое происхождение вербатим-текста — видимо, главный источник его художественной ценности. Вербатиму нужны новые слова, те, которые человек никогда не говорил; первая формулировка того, что живет в его личности и ждет озвучивания. Для этого и существует система вопросов, в которую исследователь погружает интервьюируемого. Чудом вопроса создается в мире то, чего не было только что. Вербатим-пьеса — это сохранение и раскрытие художественности этого приращения. Первый русский вербатим-спектакль — «Угольный бассейн» кемеровского театра «Ложа». «Ложа» собрала интервью у шахтеров кузбасского города Берёзовский; за три месяца сделанный спектакль существует уже третий сезон; этой весной «Ложа» с успехом показала его в «Ройял Корте». В 2000 году Екатерина Садур и Георг Жено сделали московский «Цейтнот» — из интервью с солдатами, после чеченского фронта лечащимися в травматологическом отделении госпиталя. В2001 году челябинский независимый театр «Бабы» создал спектакль «Солдатские письма» (еще один успех гастролей русского вербатима в «Ройял Корте»). Вербатим — искусство, которому безразлично, была ли в ответе целевая информация и сказана ли правда. Вербатиму важно только одно: творческое качество ответа. Это единственно правильные ячейки для нашего сита. |