Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2019
***
Все ближе созвездий живой виноград,
и гроздья его над грозою стоят.
Бинтуются главные глины рекою,
и вниз головою березы летят.
Распустишь глаза – и увидишь такое,
что падает с неба светящийся взгляд.
И дом превращается в сад,
и сад превращается в лес, и рукою
его не раздвинешь, и листья болят…
***
К.
Всё моросит ресницами укропа,
ручной листвой, капелью в два прихлопа –
зашевелился обморок звезды:
в сосуде влаги важные сады,
вселенная из яблок и воды –
и шепот призраков потопа.
Здесь воду гнут, ломают и несут –
все серебро, упавшее оттуда,
где изумлен собою изумруд,
где небеса лицо с ладошки пьют,
как зрение, разбившееся в чудо.
***
Как память в сердце темноты,
в тебе качаются кусты,
и всё, что вечно, знаешь ты –
любовь, и жизнь, и смерть, и небо –
живут в сосуде пустоты:
сума, тюрьма, и корка хлеба,
и звезды черствые вполне,
язык неслышный – в тишине,
и песнь твоя, и сладкий опыт,
и мухи первой на окне
потусторонний детский топот.
***
В небе лопнула бадья,
и по щучьему везенью
с каждой горстью вознесенья
капля штучнее гвоздя:
вот земля – и плачут в землю
все, кто сделан из дождя.
Дышим, вечные вполне,
что-то слышим в тишине
и еще увидеть можем
свой мизинец на окне –
на стекле в скольженье божьем.
***
Во чистом поле звезды залегли,
и тьму небес в себя вдувает бездна.
Дым от костра, как зрение земли,
распространяется отвесно.
И между оком, вечностью и мглой
спит пустота, и в бесконечность чудо
вонзается иглой
и возникает в сердце ниоткуда…
***
Видишь, капает, не попадая в рот, –
капельница в тебе растет,
как заледенелое древо,
если посмотришь выше и влево,
то увидишь, как собирает Бог
каждый твой предпоследний вдох,
и рыдает дежурная дева,
и готовит в бинтах для посева
кислородный хрустальный горох…
Ночью светлой кладешь больницу –
всю – на одну ресницу,
в каплю слезы вмещаешь
и за окном качаешь.
Снежинки слетаются к мертвецу,
к духу святому, сыну, отцу –
к любому заплаканному лицу.
***
Ящерица ледка –
первого – убежала
вверх по теченью, встала –
вмерзла в себя, легка.
Тонкая, как финифть,
выпьет звезду любую –
проще с небес вслепую
вправить в иголку нить.
Тряпочкой ледяной
холод цепляет – цаплей,
в небо с земли родной
каплет живой слюной –
медленно, по одной:
море – огромной каплей,
озеро – всей страной.
***
Хрустнула стрекоза.
Все мы уходим за
зренье, где смерти нет.
Нужно вернуть глаза,
чтобы оставить свет
в мире, где мы глядим
прямо в живой мороз,
и деревянный дым
сладок без наших слез.
***
Птичье вымерло дворянство –
крепнет голос пустоты:
воют волосы пространства,
вьются, свищут сквозь кусты.
Выхожу глазами трогать
иней, выпивший сады,
и на ветке первый коготь
замерзающей воды.
Все божественно – и дико
жечь печные кирпичи
и глаза сжимать до крика,
до свечения в ночи.
***
Тяжелой от соли ресницей
скользить за собою, слезиться:
ресница длиннее реки,
Сибири, ладони, щеки,
когда расширяешь десницей
незримой любви угольки,
когда на горячие очи
голодные очи кладет
Господь, отпирающий ночи,
как плач, отпирающий рот.
***
Ночью зрение спит и творится,
ночью настежь, как зверь и звезда,
книги сада открыты всегда
и видна отовсюду любая страница:
это в жажде чужая вода
прочитается и переснится.
Осязается буква и звук,
и зазоры меж ними шершавы…
Отпусти меня, Господи… Рук
не отнять от печальной державы.
***
… и плыву сквозь себя, упираясь, скользя,
вот и в жизнь повернуть мне обратно нельзя –
муравьи моих глаз облепили язык листопада,
где открыта на каждой странице и вся
книга леса и сада.
Содрогнуться нет сил – и земля в кулаках невесома,
словно лодка по мне золотая плывет, –
все прозрачно и ясно, я молчу потому, что я дома…
Наполняется звездами рот.
***
Ласточка в голове,
ласточка в рукаве,
словно рука в траве,
в угольной синеве
дерево осязанья
ищет себя в листве
до потери сознанья:
волю, простор и путь –
вырваться, изогнуться,
горькую смерть сглотнуть,
выпорхнуть как-нибудь –
и оглянуться…
***
Памяти Гр. Д.
Всё улетаешь – во сне тяготенья нет,
боги вжимают в шарик любой предмет:
вот пузырек кислорода и водорода –
каждой кровью божья болит свобода.
Солнце зароют в море – взойдет луна.
Море зароют в солнце – взойдет волна.
Землю зароют в небо – увидишь тело,
чтобы душа пустоты из очей летела
прямо на свет, нестерпимый от света свет –
долгий, темнее которого в мире нет.
***
Бог виднее в грозу из подвала,
словно смерть сквозь слезу целовала
осторожно и мало – как мало –
целый мир и глаза на лету.
Застекли стрекозой темноту –
и услышишь монетку во рту:
прозвенит от резца до резца,
от когтей до орла, до лица
за решеткой державной свободы,
за глазницами черными звезд,
где встают перезревшие воды
в синеоких цепях непогоды
во весь рост.
***
Плачет в окне кулик,
в озере ходит Будда
с сетью. Живой мужик.
Тень твоя – проводник
бедной души отсюда –
в эхо, где умер крик,
где, прикусив язык,
чудо живет без чуда.
Тело твое ушло,
небо, как смерть, немного
тронув – веслом весло, –
выплеснув на стекло
очи бога.