Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2018
Текст был
написан непосредственно в поезде Москва – Париж 13–15 марта 2018 года. Это был
специальный проект, приуроченный к Парижскому салону книги, на котором Россия
была почетным гостем. Проект придумал французский современный художник Бертран Госселин (Bertrand Gosselin). Идея – в поезде вместе едут
русский писатель и переводчик на французский. Писатель
пишет о своих наблюдениях в реальном времени, а переводчик Жан-Батист Годон (Jean—Baptiste Godon) тоже в реальном времени этот текст
переводит на французский. Таким образом, получилось,
что во время путешествия из России во Францию осуществлялось непосредственное
взаимодействие двух языков и двух культур. Результат этой работы был
представлен на Салоне книги.
Текст «Ночь –
день – ночь» был написан на смартфоне Samsung Galaxy J7, автор
выражает этому устройству свою искреннюю благодарность.
Очень странная
идея – ехать из Москвы в Париж на поезде. Это Бертран так придумал: поехать из
Москвы в Париж на поезде (ночь – день – ночь) и чтобы по дороге делать записи,
фиксировать все, что происходит вокруг, проплывает за окнами. Причем записи
должен делать не Бертран, а автор этих строк. Вот так придумал Бертран. Делать
записи на русском языке и тут же переводить на французский.
Переводить на французский тоже должен не Бертран, а
Жан-Батист. Вот так придумал Бертран.
Посмотрим, что
из этого выйдет.
Вообще, конечно,
не очень понятно, зачем существует поезд Москва – Париж. Наверное,
для людей, которые хотят почувствовать себя кем-то вроде Ивана Бунина, или
европейского аристократа времен, которые принято называть Belle Epoque, или не аристократа, а просто
состоятельного буржуа, или просто для людей, которые страдают аэрофобией, трудно сказать. В любом случае, поезд
Москва – Париж существует, и вот он даже уже поехал.
Слева
промелькнуло Сити.
Слева
промелькнул зловещий дом с двумя башенками рядом с метро «Славянский бульвар».
Вагон не
российского, а какого-то нероссийского производства, новый и блестящий. В купе
трое: Бертран, Жан-Батист и автор этих строк. Четвертое место выкуплено, на
него никто не сможет претендовать.
Институт
перевода привез к поезду огромное количество картонных коробок с
полиграфической и сувенирной продукцией. Все это огромное количество было
размещено в купе, под нижними полками и на свободной
верхней. В Париже Институт перевода извлечет всю эту массу коробок из купе и
увезет ее куда-то вдаль (предположительно на Парижский салон книги).
Вагон
нероссийского производства несколько у́же
вагонов российского производства, поэтому в купе и коридоре слегка тесновато.
Проводница Ирина
вежлива и мила. Спросил: можно ли будет выйти в Бресте и посмотреть, как у
вагонов меняют тележки российской колеи (1520 миллиметров) на тележки
западноевропейской колеи (1435 миллиметров). Ирина сказала, что нельзя, потому
что сейчас Стало Очень Строго.
В купе заглянула
тетенька очень солидного вида и очень солидно спросила, нет ли у обитателей
купе желания заказать на утро завтрак из вагона-ресторана. Обитатели купе
промямлили: «Да нет, спасибо». Тетенька очень солидного вида несколько секунд с
очень солидным видом молча посмотрела на обитателей
купе, а потом понесла свое коммерческое предложение дальше по коридору.
В купе сразу установилась
деловая атмосфера: автор этих строк пишет эти строки путем тыкания
стилусом в виртуальную клавиатуру смартфона,
Жан-Батист переводит эти строки и фиксирует перевод путем нажимания на клавиши
физической клавиатуры ноутбука, Бертран фиксирует Реальность путем фото- и
видеосъемки.
Мимо проплывает
Московская область, погруженная во тьму.
Мимо проплыл
унылый, слабоосвещенный населенный пункт, состоящий из унылых, слабоосвещенных
пятиэтажек. Возможно, это Голицыно (по времени должно
быть оно). У платформы стоит пустая электричка с грязными, тускло светящимися
окнами. С Голицыном связаны не очень приятные воспоминания. В 1987 году автора
этих строк вместе с еще некоторым количеством восемнадцатилетних человеческих
существ привезли на автобусе на Белорусский вокзал,
посадили в электричку, довезли до Голицына, пересадили в грузовой автомобиль
«Урал» и отвезли в Таманскую дивизию с целью прохождения воинской службы в
рядах Советской армии. Если бы тогда автору этих строк сказали, что в будущем
он проедет по маршруту Москва – Голицыно в поезде Москва – Париж, автор этих
строк подумал бы, что говорящий сошел с ума.
Обсудили с
Бертраном и Жан-Батистом
особенности различных районов Парижа и Москвы. Юг Парижа лучше, чем север, а
запад лучше, чем восток. Из этого напрашивается несложный логический вывод:
самое лучшее направление в Париже – юго-запад, а самое плохое – северо-восток.
И Жан-Батист, и Бертран как раз живут на северо-востоке. Относительно Москвы
можно сказать, что запад лучше, чем восток. Автор этих строк как раз живет на
дальней восточной окраине Москвы. А вот между севером и югом Москвы
принципиальных качественных различий нет.
Мобильное
приложение Maps.me
предлагает загрузить карту Смоленской области. Значит, поезд Москва – Париж
едет уже по Смоленской области. Скоро Вязьма, первая остановка.
В соседнем купе
едут два ребенка в сопровождении взрослых. Один ребенок поменьше второго,
второй побольше первого. Дети издают звуки. Например,
ребенок побольше прошел по коридору, произнося
«ступ-ступ-ступ».
Вязьма, первая
остановка. Вязьма – крупный железнодорожный узел.
Взрослый
человек, в сопровождении которого едут дети, произнес: «Сына, айда обуваться, сейчас на улицу пойдем».
Обитатели купе вышли из вагона с целью постоять на платформе. Рядом стоит
на платформе взрослый человек и ребенок побольше.
Происходит смена
локомотива. Один электровоз покидает поезд, другой электровоз сливается с
поездом в единое целое.
Ребенок побольше спрашивает о смене локомотива. Взрослый человек
отвечает: «Это паровоз».
Ребенок побольше хаотически перемещается по платформе. Взрослый
человек говорит: «Сейчас мы прицепим тебя к столбу наручниками».
Обитатели купе
возвращаются в купе. Взрослый и ребенок поменьше возвращаются в соседнее купе.
Дети издают
звуки. Ребенок поменьше издает менее осмысленные звуки, ребенок побольше издает более осмысленные звуки, хотя и ненамного.
На одном из
параллельных путей стоит грузовой состав, состоящий из цистерн.
Взрослый человек
из соседнего купе произносит: «Ёшкин кот».
В
вагоне-ресторане поезда Москва – Париж нет крепкого алкоголя, только пиво. Это
очень удивительный факт. Официантка сказала, что в Варшаве к поезду будет
прицеплен польский вагон-ресторан и в нем будет крепкий алкоголь.
Интерьер
вагона-ресторана оформлен в стиле американских дайнеров – красные пластиковые столы, красные стулья с
белыми элементами. В этом есть что-то в плохом смысле детское. Может быть,
именно из-за этого в меню вагона-ресторана нет крепкого алкоголя.
В меню
вагона-ресторана есть раздел «снековая продукция».
Около полуночи в
вагоне-ресторане присутствуют четыре человека: обитатели купе и еще один
человек, тихо пьющий светлое пиво за соседним столиком.
В Смоленске
ночью виден только гигантский зеленый кафедральный собор, стоящий на высоком
берегу Днепра. Собор подсвечивается, поэтому его видно. Больше в Смоленске
ничего не видно.
Бертран уснул
сидя.
Обсудили с
Жаном-Батистом уровень религиозности населения России и Франции. Уровень
религиозности населения в обеих странах низок. То ли дело, например, в Польше,
Ирландии или Греции. В этих странах уровень религиозности населения высок.
В купе
установилась атмосфера труда и сна.
Поезд Москва –
Париж въехал в Белоруссию и через некоторое время прибыл на крупную
железнодорожную станцию Орша. Ночь, в Орше тихо. Бертран проснулся и сказал,
что в Орше всегда тихо.
Половина пятого
утра. В Минске туман. Вокзальный диктор произносит: «Железнодорожная колея – не
место для прогулок». Все объявления двуязычны – белорусские и русские. Тишина и
малолюдность. Несколько пассажиров курят на платформе, и всё.
На выезде из
Минска в окно было видно огромное поле железнодорожных путей, освещенных
оранжевыми прожекторами. Свет оранжевых прожекторов боролся с туманом, было
тревожно и красиво.
Проехали
маленькую станцию Птичь. Вспомнился журнал, который был популярен среди
продвинутой молодежи девяностых.
В купе
установилась атмосфера сна, но в то же время и небольшого одинокого труда. Горит
тихий синий свет – ночное дежурное освещение. За окном темнота и редкие
огоньки. Почему-то не хочется спать, почему-то приятно ехать в тишине, темноте
и тихом синем свете.
И все-таки сон.
Восемь утра.
Поездное радио сообщило, что через полчаса поезд прибудет в Брест и что надо
приготовить документы и личные вещи для пограничного контроля.
В Бресте на
платформе очень много белорусских пограничников. Сейчас они проникнут внутрь
поезда и начнут проверять документы и личные вещи.
К вагону
подходит блондинка с сумкой, стучит в окно, показывает картонку с надписью «драники» и получает отрицательный ответ на языке мимики и
жестов. Еще раз стучит, и еще раз получает отрицательный ответ, и еще раз
стучит, и еще раз получает, и только после этого цикла предложений и отказов
уходит к другому окну.
Пограничники
проникают внутрь поезда и начинают проверять документы и личные вещи.
Пограничник заглядывает в купе, просит обитателей купе предъявить паспорта,
сличает лица обитателей купе с фотографиями в паспортах и уносит паспорта.
Другой пограничник заглядывает в купе и спрашивает, что это за коробки, что это
вы везете вообще, как это вообще, что это, почему. Следуют объяснения насчет
Салона книги. Делегация, Институт перевода, большое
мероприятие, культурный обмен, Россия – почетный гость, вы кто, я писатель, а
вы кто, а я не писатель, я сопровождаю, ну ясно, вообще-то, вас можно было бы
снять с поезда, ладно, посмотрим, я еще зайду.
Как-то тревожно.
Поезд куда-то
поехал. Наверное, для замены колесных тележек с российских (колея 1520
миллиметров) на западноевропейские (колея 1435
миллиметров).
Поезд медленно
въехал в помещение типа ангара. Вдоль пути стоят подъемные устройства. Поезд
остановился, еще немного подвигался туда-сюда и замер. Выяснилось, что весь
процесс замены тележек можно наблюдать из окна тамбура. Оказывается, поезд
расцепили на отдельные вагоны и манипуляции совершаются с каждым вагоном по
отдельности. Вот только что у вагона поменяли сцепной механизм (они тоже разные
в России/Белоруссии и Западной Европе).
Видно, как
домкраты медленно подняли соседний вагон. Колесные тележки при этом остались на
рельсах. Через несколько минут под вагонами проехала длинная вереница тележек.
Ненужные (российские) тележки уехали, а нужные (западноевропейские) приехали и
встали под вагонами. Вагоны очень медленно и плавно, практически незаметно,
опускаются на грешную землю.
Неожиданно среди
подъемников и колесных тележек появляется блондинка с сумкой и снова показывает
картонку с надписью «драники» – с тем же результатом.
Упорная, всепроникающая женщина и ее вездесущие драники.
Таков процесс
смены тележек в Бресте. Еще в детстве слышал об этом загадочном процессе и
очень хотел его увидеть – и вот увидел. Осуществляются мечты.
В вагон зашел
другой белорусский пограничник, более важный. Разговор о содержимом коробок и
цели их перемещения повторился, была вскрыта одна коробка (там были бейджики), белорусский пограничник сказал: «Ладно, все
нормально» – и ушел.
Поезд Москва –
Париж еще примерно час стоял на Варшавской стороне Брестского вокзала, а потом
медленно поехал в сторону Польши.
Поезд Москва –
Париж медленно переполз по мосту через неширокую реку Буг, за окном перестала
проплывать территория Таможенного союза и начала проплывать территория Европейского
союза.
Станция Тересполь. Сейчас в поезд проникнут польские пограничники и
начнут проверять документы и личные вещи.
В поезд проникли
польские пограничники. Польский пограничник (женщина) вошел
(вошла) в купе и проверил (проверила) паспорта. Польский пограничник
(мужчина) вошел в купе, спросил о коробках, но сильного интереса к ним не
проявил, зато проявил сильный интерес к огромному баулу Бертрана, попросил
открыть, все там разворошил, сказал: «Нормально» – и ушел. Другой польский
пограничник (мужчина) просканировал электронным устройством паспорта
Жана-Батиста и Бертрана, задал несколько вопросов автору этих строк,
просканировал большой палец правой руки и поставил в паспорт автора этих строк
штамп с надписью Terespol.
Это означает, что Европейский союз принял автора этих строк в свои временные
объятия.
До Варшавы еще
примерно час. Польские пейзажи не лишены унылости. Плоские серые бесснежные
поля, перелески. То и дело мелькают небольшие поселочки
и городки, состоящие из небольших симпатичных домиков. То и дело мелькают
небольшие аккуратные железнодорожные станции. На одной из небольших аккуратных
станций была замечена величественная водонапорная башня – таких очень много в
России.
Бертран купил у
проводницы за 800 рублей железнодорожный сувенир – чрезвычайно уродливую флешку в виде зеленого
тепловоза. Емкость флешки – восемь гигабайт. Бертран
совершил эту покупку, повинуясь внезапно возникшему иррациональному порыву,
практических целей покупка не имела.
Поезд Москва –
Париж проехал Минск. Не столицу Белоруссии, а город Минск Мазовецкий.
Рядом со станцией депо, в депо – много небольших трехвагонных
электричек.
Промелькнуло
скопление мертвых деревьев, торчащих в небо голыми стволами. Деревья растут
(росли) из болота. Мужик в кепке заготавливает дрова. Унылость этого вида может
соперничать с лучшими российскими образцами.
Промелькнул
небольшой город Сулейовек. На доме написано:
«Стоматология». На доме написано: «Деликатесы».
Небольшой
ребенок орет. Поезд Москва – Париж приближается к Варшаве.
Промелькнула
группа из трех четырехэтажных домов невероятно унылого вида. Торцы домов
украшены росписью, имитирующей работы выдающегося
нидерландского художника Пита Мондриана.
Поезд Москва –
Париж прибыл на станцию Варшава Всходня (Восточная),
большую и пустынную. Почти пустой поезд на Краков. Почти пустой поезд на
Берлин. От поезда Москва – Париж отцепили электровоз, зато прицепили с другой
стороны другой электровоз, еще два вагона и долгожданный польский
вагон-ресторан, предположительно с крепким алкоголем. Теперь поезд Москва –
Париж насчитывает восемь вагонов, населенных пассажирами, и вагон-ресторан.
Выяснилось, что
вагоны поезда Москва – Париж произведены компанией Siemens.
На станции
Варшава Всходня было серо, дождливо, пустынно и как-то
хорошо. Если бы не нужно было продолжать путь и если бы на платформе были
скамеечки, можно было просидеть на этой станции часов двенадцать в тишине,
безлюдности и мелькании электричек.
Из коридора
донеслось: «Да он парень молодой».
Один из пассажиров
вагона практически до степени неразличимости похож на писателя Анатолия
Гаврилова.
Из Варшавы
выехали в час дня с небольшим,
Познань будет только полшестого вечера, до Познани остановок не будет. Мимо
проплывают однообразные плоские польские пейзажи, мелькают маленькие городки и посёлочки с симпатичными домиками, вот, например, прямо
сейчас промелькнул небольшой городок с черепичными крышами и с церковью, своей
архитектурой напоминающей русские церкви XVIII–XIX веков. И снова – серые поля,
перелески, серое небо.
Унылость
польских пейзажей приятна. Хочется смотреть и смотреть на нее, ехать сквозь эту
сероватую зеленоватость, так же как приятно было
прогуливаться по перрону пустынной станции Варшава Всходня
под серым небом и моросящим дождем.
Ближе к трем
местность стала более холмистой. Трудно сказать, что это означает. Наверное,
это означает, что поезд въехал в более холмистую часть Польши.
Поезд Москва –
Париж сделал техническую остановку на крупной станции Илава
Гловна (Главная, судя по всему). Рядом со станцией
два завода: заброшенный и незаброшенный.
К станции Илава Гловна примыкает депо. На
путях стоит множество олдскульных красно-зеленых
электричек, старых, ржавых, раздолбанных, списанных в
утиль. Они имеют жалкий и смиренный вид.
Техническая
стоянка на станции Илава Гловна
закончилась, и поезд Москва – Париж поехал в обратном направлении. Это уже
вторая смена направления движения. Первая состоялась на станции Варшава Всходня.
Продолжается
монотонное движение среди приятно-унылых польских пейзажей.
В расписании
движения поезда Москва – Париж обнаружилась ранее не замеченная станция Жепин. С учетом того, что буква ё уже в значительной
степени вышла из обихода и вместо нее в большинстве случаев пишут букву е,
стало интересным, как же на самом деле произносится название этой станции
(города). Прибытие в Жепин ожидается в 18:55. Еще три
с половиной часа (а перед Жепиным будет Познань).
Поезд Москва –
Париж проехал мимо не совсем маленького города. Его название состоит из двух
слов. Первое разобрать не удалось, а второе – Поморске.
То есть Что-то Поморское. Но если оно Поморское, значит, поезд заехал куда-то
на север Польши, а зачем, зачем? Вроде бы есть прямой путь на Познань, но вот,
Реальность в очередной раз оказалась сложнее, чем люди (в частности, обитатели
купе) о ней думают.
В соседнем купе
едет очень активная и голосистая женщина, которая села в Бресте. Она все время
что-то говорит. Сначала о каком-то судебном процессе, потом о том, что по
прибытии в Париж собирается ехать сначала в Реймс, а потом в Штутгарт. Сейчас
активная и голосистая женщина говорит: «Вот, помню, раньше, когда я на этих
поездах ездила, тут радио играло».
Что-то вроде
хутора (дом и хозяйственные постройки) посреди огромного поля и – рядом –
одинокое раскидистое дерево.
Проехали большой
по польским меркам город Торунь. Здесь проходит
крупный международный театральный фестиваль KONTAKT.
В мае этого года на фестивале планируется показ спектакля «Человек из
Подольска», к которому автор этих строк имеет некоторое отношение.
Проехали город
Иновроцлав. Иномарка, иновещание, иноходец,
Иновроцлав. Альтернативный Вроцлав.
Удалось
сориентироваться по гугл-картам. Поезд Москва – Париж
очень сильно отклонился от прямого и простого пути из Варшавы до Познани, с
востока на запад. Поезд зачем-то ушел далеко на север (Илава),
потом поехал в обратном направлении. Сейчас поезд движется на юго-запад, к
Познани. Почему он не поехал прямо – непонятно.
Холмистость исчезла,
опять пошли ровные поля.
Поезд Москва –
Париж проехал крупную станцию Гнезно с красивым
старым полукруглым депо и очень красивой старой водонапорной башней. На одном
из путей стоял одинокий, очень старый серый электровоз, смиренный и печальный.
Поезд Москва –
Париж прибывает в Познань почти по расписанию, всего с десятиминутным
опозданием. Значит, все эти блуждания поезда по Польше были плановыми или почти
плановыми. Про Познань трудно сказать что-то определенное. Были увидены: собор
с высокой колокольней, скопление красивых старых зданий, скопление промышленных
объектов, несколько красивых новых зданий, большой современный вокзал с
торговым центром Avenida.
Стоянка четыре минуты.
17:45 – вроде бы
время далеко не позднее, но уже темнеет, тем более что день серый, облачный.
Понравилась Польша в этот серый, сумрачный день. Это было красиво.
Скоро станет
темно и ничего не будет видно. Хотя что-то все же будет видно. Кое-что.
Наверное. Посмотрим. Или, можно еще сказать, увидим (или не увидим).
Прошло совсем
немного времени – и вот уже совсем мало что видно. Поле, темное серое небо,
скопление домиков на горизонте. Когда поезд прибудет на станцию с неизвестно
как произносящимся названием Жепин, будет совсем
темно и удастся увидеть только часть платформы и, может быть, силуэты
станционных зданий.
И Германия будет
во тьме, с обоими ее Франкфуртами, маленьким и
большим. И Страсбург будет во мгле. И только на подъезде к Парижу снова можно
будет что-нибудь разглядеть.
Прошли ровно
сутки с момента, когда поезд Москва – Париж отправился в свой не очень короткий
путь от Белорусского вокзала. Поездка постепенно движется к своему завершению.
Тем более что, как уже было сказано, за окном стремительно темнеет.
18:30.
Окончательно стемнело. Вернее, не окончательно, а до утра.
Поезд Москва –
Париж прибыл в Жепин и по причине опоздания простоял
в Жепине всего две минуты. В Жепине
действительно ничего не было видно, только часть платформы, силуэты станционных
зданий и смутные очертания огромного красивого паровоза, который
то ли служит памятником, как принято в России, то ли используется по
прямому назначению.
Во
Франкфурте-на-Одере неожиданно вошел немецкий пограничник и попросил паспорта.
Долго изучал паспорт, не нашел визу. Показал. «Карашё», – сказал немецкий
пограничник и ушел. А поезд Москва – Париж начал продвигаться вглубь Германии.
За окном
какие-то огоньки пролетают в темноте. Впереди Берлин, Франкфурт-на-Майне,
Страсбург. Ну и Париж, конечно
Вспомнилась
восьмилетней давности поездка на поезде во Владивосток, по итогам которой был
написан текст «146 часов» (именно столько длилась та поездка). Там тоже было
наблюдение с мгновенной фиксацией. Подумалось об объеме внимания, если так
можно выразиться, который дается наблюдателю в зависимости от длительности
предстоящего наблюдения. В той давней поездке ресурса напряженного внимания
хватило примерно до Читы. Это было время, когда в поле внимания постоянно
попадало что-то интересное и даже удивительное. А потом ресурс внимания
исчерпался, и дальше было просто «доигрывание». Последние сутки перед
Владивостоком были, по сути, формальностью. В этой поездке, которая происходит
сейчас, ресурс внимания оказался достаточен для суток поездки из общих полутора
суток. Это нормальная пропорция. В целом понятно, что объектов для наблюдения
почти не осталось. За окном ничего не видно. В коридоре шумят
какие-то дети, уже новые (один из этих детей даже заглянул в купе и спросил:
«Вы что, уснули, что ли?»), но они это делают как-то
нормативно, если можно так выразиться. Даже активная и голосистая дама
утихла, и не слышно больше ее реплик.
В общем-то, на
этом месте можно было бы и закончить. Но все-таки впереди еще пригороды Парижа
и сам Париж, так что…
Проснулся среди ночи:
поезд Москва – Париж переезжает по мосту какой-то водоем. Выяснилось, что это
река Рейн. Германия кончилась, началась Франция.
Проснулся в семь
утра. Поезд Москва – Париж стремительно приближается к Парижу (можно было бы
добавить «и отдаляется от Москвы», но это, наверное, лишнее).
Заводское здание
угрожающего вида, без окон. Кажется, его построили в XIX веке.
Заброшенное
серое вокзальное здание. Его, кажется, тоже построили в XIX веке.
Маленькое
деревенское футбольное поле.
Небольшой элеватор
и скопление пятиэтажных жилых домов, почти хрущевских.
Огромный
элеватор и рядом целая толпа промышленных зданий угрожающего вида.
Небольшая речка
ядовито-зеленого цвета.
Небольшой полузаброшенный замок с двумя низенькими цилиндрическими
башнями.
Небольшая
простая и красивая готическая церковь.
Небольшое
лесопильное производство, штабеля досок.
Водонапорная
башня в виде перевернутого конуса.
Водонапорная
башня обычного вида.
Несколько чрезвычайно
помпезных старых зданий с многочисленными надписями Champagne.
Красивый замок
на высокой горе.
Сельский стадиончик с маленькой трибуной, футбольное поле высокого
качества.
Меньше часа до
Парижа, в вагоне тихо, даже дети не орут, хотя, по идее, должны были бы уже
заорать. Возможно, дети вышли в Карлсруэ или Страсбурге.
Стоило это
написать, как в соседнем купе запищал ребенок, а другой ребенок заорал, или,
может быть, это был один и тот же ребенок.
Проехали город
Мо с огромным готическим собором и узкими улочками в центре.
Поезд Москва –
Париж идет вдоль берега реки Марны.
Странное
фабричное здание с тремя низенькими трубами.
Очень низенькая
и толстенькая водонапорная башня высотой с двухэтажный дом.
Поезд
пробирается сквозь толщу парижских пригородов.
Промелькнул
высокий старый дом с узким глухим брандмауэром – таких много в Петербурге.
Мелькают домики
разной степени прекрасности и убогости.
Длинное
складское здание, очень облезлое и красивое.
Вообще много
облезлого и красивого.
Конструктивистское
здание депо, множество электричек, разрисованных граффити.
Очень красивое
современное здание банка BNP Paribas.
Целое скопление
красивых современных зданий. Стекло, металл, хай-тек, вот это вот всё.
Поезд въехал в пределы
Парижа. Описание заканчивается.
Поезд Москва –
Париж прибыл на Восточный вокзал Парижа (gare de l’Est). Это
конечный пункт. Как говорят в таких случаях в московском метро, поезд дальше не
пойдет, просьба выйти из вагонов. В этом месте можно было бы
написать какую-нибудь красивую фразу, например, «вот и закончилось наше
необычное железнодорожное путешествие по Европе», или «как жаль, что
закончилась эта наша прекрасная поездка», или «вот и вся наша жизнь, как эта
короткая поездка от Москвы до Парижа», но от написания и произнесения подобных
фраз лучше воздерживаться.