Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2018
Алексей Саломатин родился и живет в Казани. Кандидат филологических наук. Пишет стихи, критику, занимается переводами.
***
– Да не с маньяком, а с маникюра! –
снимаю, видишь ли, стресс, – я что
звоню: Семёнова – ну не дура? –
сегодня выдала – нет, грешно
по ней и плакать – мол, кое-кто
забыл, что завство не синекура
при кафедре (ей-то – не смешно?),
и требует – это мне! – бессрочной
самоотдачи – а ничего,
что я ночую там? – да, с чего
все заверте: электронной почтой
на общий адрес спустили – так,
дескать, растак, по причине резкой
неуспеваемости в рядах
участников университетской
спортивной сборной (а в сборной – сын
известно чей) ряду дисциплин
рекомендовано совмещенье
и вынесенье в факультатив
во исполнение директив
оптимизации обученья –
культреч, короче, объединить
с монгольской литературой – нить
и красная, а белым-бела; –
летят часы и трещат нагрузки,
ну сом д́ля мерд, говоря по-русски,
такие вот, господа, дела –
сидят, уткнулись в свои тетрадки,
и вдруг Петров, вы скажите прям –
сам без мозгов, а при аспирантке, –
ой, вот не надо! – уж было б там
чему завидовать – две баранки
на минус пять, рюкзачок с хвостом,
когда не вьется за ним хвостом –
нашел карманного Эккермана! –
стреляет подписи там и тут
не против стройки, так за приют
и негодует, почто тирана
всё не выносят, – так вот, Петров:
ведь есть, – заводит, – предел терпенья! –
что эти? – те наломают дров,
а стружку снимут-то с нас – всё звенья
одной цепи, только я не кот
ученый, лучше – как Фемистокл,
пусть – (аспирантка не сводит стекол) –
с волчьим билетом, чем мирный скот,
крепчая задним умом и местом… –
и в том же духе что было слов,
тут поднимается Иванов –
ну просто кочет перед насестом! –
ботинки с лаком – хоть губы крась! –
наш по Европам ездец, проездом
из Риги в Рим, золотой карась-
космополит, сям и там вась-вась,
не Иванов уже, а Иванофф:
вы знаете, вот в Болонье мне
за ужином один из деканов
заметил – может быть, не вполне
дословно – путь, если он был начат,
чреват для путника, что влачит
свой рок, преградами – вот основа, –
сел (аспирантка уже готова
забыть Петрова), Петров молчит,
тут, значит, Сидоров… нет, что значит
какой? – тот самый, ужо себе –
сперва в генетиках подвизался,
потом насиживал стаж в КБ,
как началось – перекантовался
в философах, а, остепенясь,
подался к нам, а посмотришь – князь,
и пишет что-то «концепт как дискурс»,
но рот откроет – где сел, там слазь
(какого дался мне этот искус?):
давайте – (с места) – без этих драм,
да, храм науки давно не храм,
а мастерская, – (куда пришли!) –
так бог и в помощь: строгай-пили! –
Петров аж взвился: каждый отпетый
начетчик будет кроить уклад
под свой оклад, оттого-то в этой
стране… – а Сидоров: кандидат
еще артачится! – ну, разбойник!
сказал как срезал! не спасовал
(а ведь за мной увивался, звал
в такойтовский, между прочим, сборник), –
и все-таки – попрошу не хором,
а то все сливки – да в молоко,
и мы должны обеспечить кворум,
что, мне, вы думаете, легко? –
тут сетку режешь – как по живому! –
а сокращать? – подступись к любому:
кто не питомец, тот научрук –
и не хватает ни зла, ни рук… –
не рук, а твердой руки! – конечно,
Семёнова, кто ж еще? – пошла
и в синекуру, и в стыд кромешный:
горазды умничать, а нашла
свобода ваша на ваш свободный
рынок, довольны теперь? народный
что демократам голос? – соха
и бомба! нет, ну какие речи! –
а как раскинуть на жениха
да на подругу наслать покрепче –
ищи ее материализм
и веру в лучшую из отчизн! –
и чем прищучишь ее такую? –
одна надежда и есть… мой бог!
который ноготь уже толкую,
а дело-то на два пальца, – ох,
уже полнейший, ни взять ни выдать,
содом с бедламом в дыму войны
(когда взглянуть бы со стороны –
век этой кафедры да не видеть):
набил карманы – и будь здоров?
без перегибов! позвольте! нате! –
прошу спокойствия! да, и кстати,
коль скоро речь о деньгах, Петров,
что с алиментами? – (аспирантка –
в обморок) – в общем-то, если кратко:
единогласно – а что, прости,
что я могла? накатать обратку? –
тут бьешься, вьешься – и не снести
эти ужимки, да шут бы с ними –
знай руки тянут – «принять! принять!» –
а ты сидишь тут, как труп в пустыне,
печет вовсю – не голосовать,
а голосить бы – какой-то средний
ищешь найти, и горит провал,
держишься-то кое-как – последний
палец остался – а кто бы взял,
взял на себя, ты пойми – не квиты,
нет, лишь свое, ведь вина – и то
одна на всех – весь огонь, пойми ты,
весь на меня – ведь никто, никто! –
ну-ка, герои другой науки,
так, мол, и так, выношу свою
кандидатуру под запись… руки
закончились. Я перезвоню.
***
– Ведь про Иова, поди, и не слышала, а поди ж ты! –
да и откуда бы ей, райкомовской дочке,
в пятилетки состряпанной, под колосьями повитой,
при женихе режимном – верная партия
(а такие по ней, между нами, вздыхали!) –
светлый путь молодым да спецраспределитель! –
да вот перспектива-то вышла обратной,
как мужа и брата подряд увели –
что, называется, славили – то и словили –
вины никакой за ними и помыслить не могла,
пустыми надеждами – образуется, разберутся – не страдала,
а приняла как должное – если в смысле не долга, а доли,
с какой-то даже, грубо говоря, гордостью –
по вчерашним ухажерам не хлопотала,
высокими дверьми не хлопала –
ни тот, ни другой не пришел назад,
отец не пе́режил, а детей не прижили –
всё одно б не жильцы – и ей в свой срок
довелось по баракам помотаться, казенных казней хлебнуть,
воротилась – на просвет видать… и не видать просвета –
а от уставных идеалов не отвернулась, напротив,
пуще прежней в ледяных теплушках верность закалила –
стокгольмский синдром? – не знаю, не знаю,
только ни по развенчании, ни с распадом
реабилитации не искала,
век под серпом-молотом отходила,
крест безбожный несла, не роптала
и лет не торопила, теперь не к спеху –
воскресенье, небось, когда еще упразднили,
а свиданья за гробом в пережитки списали, –
и потом, когда церквей настало на любой вкус,
не искусилась, не изверилась в безбожии своем,
но каждые ноябрьские (уже трудовые) являлась –
нет, видали? – и страны ведь уже в помине,
вечно живого-то, почитай, похоронили –
при затасканном параде и неизменных гвоздиках,
горевала по всей строгости о рае своем рукотворном,
бесчеловечном царстве братства людского,
не то (эмпирически невозможный) ад на земли длила –
вера, знать, вперед человека родится,
неосознанная, скажем, необходимость в точке опоры,
хоть в звезду, хоть в черта лысого,
а зубы стиснуть – и на своем, чтоб ни шагу! –
и что дает, если последнее отнимает? –
но иначе к чему этот пост бессрочный
и на что ей, мученице вероломной,
в безвозмездной аскезе своей надеяться,
в каких палестинах, по истечении белкового тела,
посмертной жизни присмотреть? –
иконостас разве в красном уголке, да и то,
не мавзолей же, в самом деле, хотя он бы как раз пришелся –
доживала – сама себе – ни сесть ни стать – мумия,
слегла в канун, чтобы не подняться,
как самого бытия отреклась, не то что мира –
уж какая бы «смерть пенсионерки» с нее удалась! –
и раньше-то рта не разинет, а теперь вовсе замкнуло:
не узнавала никого и знать не желала,
только глаза в потолок упрет,
будто письмена какие по засиженной извести следит,
а какие там письмена? –
МУХИ МУХИ МУХИ
п
в д о л ь
п
е
р
ё
к