(Элен Дельфорж. Квентин Гребан. Мама)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2018
Наталья Медведь – обозреватель портала «Rara
Avis. Открытая критика». Публикуется на интернет-порталах «Папмамбук», «Журнал о детской литературе “Переплет”» и др.
Создатель интернет-портала о чтении детям «Маленький
читатель». Живет и работает в Беларуси.
ЭЛЕН ДЕЛЬФОРЖ. МАМА: ПЕР. С ФР.
АЛИНЫ ПОПОВОЙ; ИЛЛ. КВЕНТИНА ГРЕБАНА. – М.: ПОЛЯНДРИЯ, 2018.
Мамы, их дети, формат
книжки-картинки, детский иллюстратор, детское издательство – многое
подсказывает, что перед нами книга для детей. Между тем альбом «Мама» автора Элен Дельфорж и художника Квентина Гребана если и можно
отнести к детскому чтению, то только к набирающей популярность категории книг,
развивающих эмоциональный интеллект.
Тридцать один разворот – вольный
или невольный календарный месяц – выглядит как ода материнству в акварельных
портретах и дневниковых заметках. На каждом – полосная иллюстрация, максимально
полно раскрывающая характер героини, и рядом небольшой фрагмент внутреннего
материнского монолога, а местами – подходящая цитата.
Имя Элен
Дельфорж российскому читателю до выхода «Мамы» было
незнакомо, а Квентин Гребан
известен хорошо, по большей части как автор малышовых книжек-картинок. Его
узнаваемый стиль обычно уже с обложки сигнализирует, что внутри рассказ или
простенькая притча, обыгрывающие типичные для первого чтения темы: от страха
потерять маму до важности взаимовыручки и дружбы. Европейские критики, с
энтузиазмом воспринявшие первые работы молодого бельгийского иллюстратора, по
мере выхода его книг начали задаваться вопросом: собирается ли Гребан выходить из комфортной, но далеко не новаторской
ниши? Создание серии образов для «Мамы» выглядит весомым ответом.
Макет художественного альбома
соседствует с жанровой принадлежностью книжкам-картинкам. Последними порой
ошибочно называют вообще любые детские книги с иллюстрациями, тогда как для
таких изданий важно, чтобы между иллюстрациями и текстом возникал симбиоз. Это
когда картинки не работают без слов, а слова – без картинок. Смысловую нагрузку
они могут делить пополам или в любых других пропорциях. В «Маме» очевидна
ведущая роль иллюстраций. Созданные образы сильны почти до автономности. И все
же с помощью нескольких предложений Элен Дельфорж достраивает свою легенду и усложняет оптику.
Налицо успешный сплав двух компонентов жанра, когда один усиливает эффект
другого.
Эффектность едва ли не первая
ассоциация, возникающая в связи с книгой. Увеличенный формат издания со старта
готовит читателя к тому, что рассматривание и чтение потребуют стопроцентного
внимания и эмоционального погружения. Эмоциональность же можно назвать второй
существенной характеристикой «Мамы». Альбом набирает десять из десяти по шкале
воздействия на эмоции основной целевой аудитории – взрослых читателей,
преимущественно женщин.
Авторы заходят на зыбкую
территорию исследования образа материнства в сознании современного человека и
выходят оттуда победителями. Одно из главных достоинств предложенной
ими картины – легкость читательской самоидентификации с героинями. Каждая из них несет в себе индивидуальность и самобытность, но
выраженные так, что с ними легко соотнестись.
Героини очень разные, непохожие
друг на друга. Будто присмотревшись к актуальной теме национального
многообразия, Квентин Гребан
создает едва ли не атлас матерей. Женщины из Африки и Центральной Азии, Индии и
американского Юга, зоны вечной мерзлоты и средиземноморья несут на лицах и в
мыслях свои культуры. Для кого-то размышления о будущем
ребенка – это сомнения, будет ли он жить в традиционном обществе или обратится
к благам цивилизации: «Проживешь ли ты жизнь в наших краях, отведаешь молока и
крови горбатых зéбу? Станешь ли спать под
открытым небом и расписывать тело свежей глиной?» Другие героини, которых можно
условно отнести к представителям традиционных обществ, говорят о менее
специфических вещах. Их мысли могли бы принадлежать абсолютно любой женщине
независимо от ее происхождения: «Жизнь нелегка, но оба они довольны. Гм…
Банальность? А разве плохо лишний раз повторить, что мамы, которые сражаются с
невзгодами, – героини?»
Связывая характерные признаки
места и общечеловеческую рефлексию, авторы тем самым подчеркивают, что ощущения
матерей во многом вне контекста. В попытке продвинуться в этом направлении
дальше они создают исторический персонаж, обращающийся к читателю из портрета в
золоченой раме. «Едва родишь, ребенка отнимают, кормилице малютку отдают. Она
его растит, она и нянчит, и слезы утирает. Это ей дано увидеть первые улыбки и
первые шаги. А знатной даме дитя раз в месяц можно навестить». Из всех
предложенных типажей этот выглядит наиболее искусственным. Детство как значимый
для окружающих взрослых период жизни – феномен не настолько старый, как может
показаться современному человеку. Историческая реконструкция психологии
взаимоотношений матери и ребенка здесь весьма условна и говорит больше о
желании авторов перенести современное мировоззрение в символический XVIII век.
Тем не менее
отношения со временем благодаря иллюстратору находят в альбоме заслуживающее
внимания преломление. Большинство образов отсылают к прошлому веку. Героини в
элегантных шляпках тридцатых годов играют с детьми в фотокабинках,
отправляются на фронт Второй мировой, оказываются в
машинах послевоенной Америки, ютятся на задних сиденьях автобусов в пятидесятые
и путешествуют автостопом в свободные шестидесятые. Это удачный и
предусмотрительный ход художника. Характерный до однообразия стиль Квентина Гребана выигрывает от
приложения к предметному миру разных десятилетий. Благодаря такому решению
книга выигрывает не только визуально. Она получает дополнительный смысловой слой.
Когда ретрообразы
снабжаются текстом, возвращающим читателя к современному кругу вопросов о
материнстве, создается полифонический эффект. Скрещивание настоящего времени с
историей ХХ века работает в качестве мостика для разных поколений, откликается
мыслями о связи между ними. Учитывая разницу исторического контекста, это
больше касается читателей из Европы, а скорее, даже США, и все же такой подход
к историчности выглядит намного убедительнее сюжета с портретом.
Какими бы разными ни были героини
Квентина Гребана, у них
есть общая характеристика, которая быстро обращает на себя внимание, – за парой
исключений это все молодые мамы. Это женщины, переживающие перерождение,
сживаясь с новой для себя ролью. Они знакомятся с новой собой: «Мне придется
перестроить себя. Шаг за шагом, каждую капельку крови. Вспомнить то мое тело,
каким оно было. Учиться заново быть собой». Смотрят в
будущее: «Впереди твой первый шажок и первая книжка, неуклюжий первый рисунок.
Первый метр, который ты проплывешь». Пытаются остановить настоящее: «Мое
сокровище, мой бесценный, моя душа, побудь хоть
немного в тепле, под прикрытьем моих ладоней». Накапливают благодарные
воспоминания о прошлом: «Неказистые снимки: передержанные, нечеткие, просто
брак. Но на них – правда. Бесценная правда. Там, на
них, ты остался, там я могу тебя отыскать, сынок, мое сокровище, мой
безобразник».
Элен Дельфорж
словами и мыслями персонажей легко, как пунктирной линией, отмечает путь
трансформации, который проходит женщина, ставшая матерью. Что немаловажно –
современная женщина. Рядом с сентиментальными переживаниями и саморефлексией нашлось место и многим точкам напряжения,
начиная от грудного вскармливания и дестигматизации
матерей-одиночек, заканчивая правом женщины не отказываться от собственной
жизни или призвания и профессии.
Исследование идеи материнства
приводит авторов к созданию самых разных ситуаций. Здесь на страницах мамы
играют со своими детьми и поют для них, испытывают приливы нежности и утомление
от чрезмерной энергичности младенцев. Они бдят и восхищаются, учатся
оказываться рядом, когда необходимо, и отступать на шаг назад, когда приходит
время.
В заслугу в равной степени Квентина Гребана и Элен Дельфорж можно поставить то,
что они посчитали возможным в ряду историй,
воспевающих связь матери и ребенка, упомянуть тему смерти. Вот младенческая
ручка держится за руку пожилой женщины, громоздкие этнические браслеты
рифмуются с детской пластмассовой биркой. Иллюстрация сопровождается явно
бабушкиными или даже прабабушкиными мыслями о том, как приятно раствориться в
ком-то, передать эстафету, подойдя к финалу. А дальше фрагмент о трагическом
нарушении естественного хода вещей – женщина в трауре: «Получается, я больше не
мама? – Тут уже плачу я: – Ты всегда будешь его мамой. – Мать без ребенка? – Нет.
Мать своего сына». Это изображение опыта горевания, а
главное, утверждение, что материнство необратимо, что невозможно перестать быть
матерью, – ценные, пусть и экстремальные кусочки пазла.
В то же время можно отметить, что авторы, дойдя до предельных переживаний,
опустили значительный кусок современной социологии семьи: что значит растить
детей с особыми потребностями.
Правомерность ожиданий более
полной антологии типажей от художественного альбома – вопрос открытый. Однако
стоит признать, что авторам удалось создать пеструю картину на тему «быть мамой
сегодня». Картину с высокой силой воздействия на зрителя и читателя, которая
возвышает материнский труд, ставит ударение на той его части, что дает
эмоциональную отдачу, и напоминает, что любовь к детям не имеет национальности.
Возможно, стоит пойти еще дальше
и наравне с художественными достоинствами издания подчеркнуть его осязаемый
терапевтический эффект. Для читательниц, знакомых с предложенными образами
изнутри, книга может стать способом дистанцироваться и сравнить собственные
впечатления с авторскими. Если же вернуться к выходу «Мамы» в детском
издательстве, то стоит ожидать, что дети станут частью читательской аудитории.
Наблюдение за многообразием отношений между мамами и детьми – повод соотнести это
с собственным опытом, протестировать эмпатию и
расширить багаж эмоциональных переживаний.
Экскурс в интимную область
материнского самопознания может оказаться полезным в
том числе и непричастным к происходящему читателям. Может, кто-то даже решит
задуматься, а все ли у нас благополучно с отношением общества к матерям.
Возможно и такое. Книга Квентина Гребана
и Элен Дельфорж мастерски
пробуждает возвышенные и благородные чувства. С амбициозной
задачей добавить свои штрихи к современному содержанию слова «мама» она,
кажется, тоже справляется.