(Александр Турханов. За горами, за лесами. Грустный гном, веселый гном)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2018
Евгения Степаненко (р. 1985) – филолог, кандидат филологических наук,
переводчик. Выпускница отделения западной филологии Института
филологии Киевского университета им. Т. Шевченко. В 2012 году защитила
диссертацию по теме «Неоисторизм в современной прозе
Нидерландов». Преподает нидерландский язык в Военном университете Министерства
обороны России. Автор ряда материалов по проблемам современной нидерландской
художественной прозы.
АЛЕКСАНДР
ТУРХАНОВ. ГРУСТНЫЙ ГНОМ, ВЕСЕЛЫЙ ГНОМ. ПОВЕСТЬ. – М.: ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, 2017.
АЛЕКСАНДР
ТУРХАНОВ. ЗА ГОРАМИ, ЗА ЛЕСАМИ. ПОВЕСТЬ. – М.: ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, 2017.
Хорошая детская книга – верный
способ для взрослого человека проверить свои «взрослые» настройки: как у меня с
состраданием, не сбились ли за тоннами постмодерна координаты добра и зла,
по-прежнему ли я умею сопереживать героям, понимать их и следовать за ними. Пусть
самая высокая точка планеты – гора Джомолунгма, в человеческой вселенной главный
пик – Гора Жизненного опыта, высоту которой измерить тем сложнее, что, однажды
забравшись на самый верх, человек рискует уже никогда оттуда не спуститься. Для
взрослых детская книга – страховка на время восхождения и одновременно
предохранитель, подающий сигнал всякий раз, когда те забираются слишком высоко
и не могут разглядеть внизу тех, кто только начинает подъем.
Критически
разбирать книги Александра Турханова «Грустный гном,
веселый гном» и «За горами, за лесами» трудно, во-первых, потому что нужно
говорить о текстах и персонажах, а хочется о живых людях и, во-вторых, потому
что, открыв обе повести, кубарем летишь с горы вниз, в свои шесть – двенадцать
лет, и статья-анализ превращается в письмо самому себе. Здесь можно добавить, что обе
повести отмечены Конкурсом им. Сергея Михалкова, то есть это – детская
литература со «знаком качества». Но так ли это важно, когда события книги
становятся частью жизни читателя и глуповатый затасканный вопрос из Книги для
чтения «как бы ты поступил на месте NN?» разрастается до масштабов
«быть или не быть»? И когда, уже дочитав книгу, долго еще ходишь и думаешь: а и
в самом деле, что бы сделал я?
Маленький музыкант Антошка
(«Грустный гном, веселый гном») поступает в музыкальную школу, сочиняет музыку
и учится играть написанные пьесы, выигрывает конкурс юных композиторов. А в его
комнате висит голографическая картинка: улыбающийся гном, который, если подойти
к нему ближе, сразу же грустнеет. Грустный и веселый гном, портрет Дориана Грея
наоборот – чередование удач и неудач, – есть метафора жизни по Александру Турханову, и именно эта метафора обыгрывается в финале
повести: Антошка и его коллеги-музыканты проваливают сочиненную Антошкой пьесу,
но эта же пьеса получает главный приз. Москвич Лешка из повести «За горами, за
лесами» совершает немыслимый с точки зрения взрослых поступок – отправляется за
помощью больному отцу, теряется в тайге и чуть не погибает. И можно сколько
угодно спорить, считать ли поступок Лешки глупым или геройским: мало того что
не помог отцу, еще и сам чудом жив остался. У меня после прочтения повести нет
ответа. Но нет ответа и у автора: однажды в разговоре Александр Турханов признался, что не знает, как сам поступил бы на
месте своего героя. Книги, написанные о детях, ставят перед юными и зрелыми читателями
вопросы уровня поистине шекспировского.
Недавно критик Юлия Селиванова,
рассуждая на своей странице в фейсбуке о Лавкрафте, использовала термин «точка входа в автора»,
определяя его как программное произведение, концентрирующее проблематику всего
творчества. Если существует «точка входа в автора», то существует и «точка
входа в текст» – отправной эпизод, задающий ритм и композиционно выстраивающий
все произведение. Александр Турханов задает «точку
входа» в первых же главах. В повести «Грустный гном, веселый гном» такая точка
– подарок Антошке старого маминого кукольного пианино и папин рассказ о войсах – жителях музыкальных инструментов. Лешкины
приключения («За горами, за лесами») начинаются, едва он выходит из самолета и
встречается с отцом. «Точка входа» – одновременно и точка на прежней жизни,
завершение «до» и пауза, вдох-выдох перед тем, что начнется «после». Как машина
времени в «Сто лет тому вперед» Кира Булычева –
пограничье между настоящим миром 4 «Б» класса и недостижимым в два прыжка (а
только «своим ходом, год за годом») будущим, где можно сгонять на пару деньков
на Марс в отпуск.
Но как героям Булычева
приходится гонять на машине времени туда-сюда, соединяя, казалось бы,
несоединимые прошлое и будущее, так и «точка входа» в повести Александра Турханова не только разделяет, но и объединяет два мира. «Двоемирность» – определяющий элемент композиции и в
«Гноме», и в «За горами, за лесами». Антошка, получив пианино и узнав, что он – гениальный музыкант,
начинает создавать свой собственный мир и, взрослея, ощущает несоответствие
между идеальным миром музыки, где он сам себе творец, и повседневностью, населенной
ворчащей бабушкой, папиными переломами, заносчивым и трусливым Алдониным, но
где есть и любящие родители, учитель композиции в музыкальной школе и даже
стеклянный дождь. Пьеса «Стеклянный дождь», которую Антошка вместе с
Алдониным и девочкой Катей должен сыграть как «фотографию», – попытка
объединить идеальное музыкальное и противоречивое человеческое. В финале
«Гнома», напоминающем сонатную коду (отголоски этой музыкальной формы легко
узнаются в повести), слышится долгая нота: Александр Турханов
не «закрывает» вопрос, могут ли объединиться два несопоставимых мира, но
оставляет его звучать. Для Антошки, для Алдонина. И, конечно же, для читателя.
Музыка неявно присутствует и в
повести «За горами, за лесами», в ее названии, построенном на аллитерации.
Здесь «двоемирие» ощущается еще сильнее, уже нет
места идеальному, конфликт мировоззрений однажды уже оторвал друг от друга
родителей Лешки: отец не смог стать москвичом, мать не смогла освоиться в мире
таежных охотников. Лешка едет навестить отца в глухой таежной деревне, не
будучи готовым к встрече с иным для него миром. И этот мир, жесткий и простой,
так же, по-простому, не спрашивая, настигает Лешку, подвергает его испытаниям,
в которых московскому комфортному бытованию нет места. Конфликт повести «За
горами, за лесами» экзистенциален по сути, взросление
героя происходит в обстоятельствах выбора без выбора: рискнуть отправиться в
тайгу и, вполне возможно, погибнуть или рискнуть остаться с отцом и, вполне
возможно, его похоронить. В этой повести Александр Турханов
примиряет миры, но делает это по-сартровски:
заставляет Лешку не выбрать один из миров, а выйти из обоих, подняться над ними
и из двух предлагаемых возможностей остановиться на третьей.
К повестям Александра Турханова хочется возвращаться. Интересный опыт обращения к
обеим книгам – в ожидании и после рождения собственного ребенка. Восприятие,
конечно же, разное, разнится глубина понимания того, как несопоставимы и хрупки
оба мира, идеальный и реальный, как сложно, но как необходимо бывает в детстве
подружить их между собой и как больно, вырастая, понять, что это – как Запад и
Восток, которые «с мест не сойдут». И как аккуратно и деликатно нужно подбирать
слова, чтобы подготовить юного еще человека к постижению и осознанию обоих
миров. Уверена, когда подрастет моя дочь, мы откроем и «Гнома», и «За горами,
за лесами». И нам будет о чем поговорить.