Материалы круглого стола «Современная российская социальная проза: основные тенденции и ключевые фигуры» Участвуют: Валерий АЙРАПЕТЯН, Андрей АСТВАЦАТУРОВ, Евгения ДЕКИНА, Евгений ЕРМОЛИН, Сергей КИБАЛЬНИК, Борис КУПРИЯНОВ, Наталия КУРЧАТОВА, Александр МЕЛИХОВ, Андрей РУДАЛЕВ, Ольга СТОЛПОВСКАЯ, Мария ЧЕРНЯК. Вступление Андрея АСТВАЦАТУРОВА
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2018
ЧТО ТАКОЕ СОЦИАЛЬНЫЙ РОМАН?
3
ноября 2017 в Санкт-Петербургском государственном университете состоялся круглый
стол «Современная российская социальная проза: основные тенденции и ключевые
фигуры», в рамках которого прошло обсуждение главных проблем текущего
литературного процесса. Круглый был организован Андреем Аствацатуровым
и Ириной Барметовой и объединил усилия писателей
(Александр Снегирев, Александр Мелихов, Ильдар Абузяров,
Ольга Столповская, Дмитрий Данилов, Валерий
Айрапетян, Евгения Декина), литературных критиков
(Ирина Барметова, Андрей Рудалёв,
Наталия Курчатова), филологов (Мария Черняк, Евгений Ермолин, Сергей Кибальник,
Анна Владимирова) и деятелей книжного бизнеса (Борис Куприянов). Участники
обсудили ситуацию, сложившуюся в современной российской прозе, с разных точек
зрения и очертили круг актуальных проблем и перспектив, связанных с
эстетическими и этическими поисками ведущих российских литераторов.
Андрей Аствацатуров родился и живет в Санкт-Петербурге. Писатель,
филолог. Автор трех книг прозы, трех монографий и около ста научных статей,
посвященных проблемам английской и американской литературы XIX–XX веков, а
также многочисленных предисловий, комментариев к изданиям англоязычной классики
на русском языке.
Разговоры о социальной прозе – неотменимая часть, а возможно, на сегодняшний день одна из заглавных тем критики, литературоведения, писательских
круглых столов и семинаров. Количество рецензий, литературоведческих и
лингвистических статей, эссе, написанных о ней, впечатляет. Нельзя сказать, что
эти поля (критика, литературоведение и собственно литература) как-то фатально
разъединены. Пересечения происходят внутри отдельных фигурантов литературного
процесса. Дмитрий Быков, к примеру, одновременно мастер прозы, критики и
блестящей литературоведческой интерпретации. Алиса Ганиева и Майя Кучерская –
превосходные писательницы и сильные критики. Евгений Водолазкин,
Михаил Гиголашвили, Андрей Геласимов,
Владимир Березин известны в равной степени как авторы художественных и филологических
текстов. Захара Прилепина, Александра Мелихова,
Германа Садулаева, Сергея Шаргунова,
Вадима Левенталя – перечислять можно долго – знают не
только как писателей, но и как блестящих эссеистов.
Писатели в силу насущной необходимости
интересуются литературной историей, интерпретационным литературоведением и, как
показывает практика, неожиданным образом оказываются способны переигрывать
профессиональных филологов, причем на филологическом поле. Я не знаю недавних
чисто филологических сочинений, написанных у нас, которые бы пользовались такой
популярностью, как, скажем, проект «Литературная матрица», где активно
работающие российские писатели (Андрей Рубанов, Ольга
Славникова, Всеволод Емелин,
Сергей Шаргунов, Герман Садулаев,
Сергей Носов и другие) выступили в нетипичной для них роли историков литературы.
Биографии классиков, написанные современными писателями (Алексеем Варламовым,
Валерием Поповым, Захаром Прилепиным, Сергеем Шаргуновым), тоже куда больше обсуждаются, нежели
исследования филологов, написанные научно-популярно.
Это неудивительно. Писатель игнорирует или не придает принципиального значения
«истории вопроса», составляющего неотменимую, но
подчас скучноватую основу филологических рассуждений и нередко подменяющую
живую мысль. Он полагается на свою интуицию, на силу чувственной, эстетической
реакции, на вкус, который есть механизм, сформированный чувством литературной
традиции, и, как правило, оказывается в состоянии эту реакцию артикулировать
внятно, сильно, куда сильнее филолога, оказывается в состоянии прочитать текст
«как таковой».
Что касается филологии, то ее статус в
рамках литературного процесса за последние сто лет принципиально изменился.
Сильные филологи, те, что создавали новые теории, были неразрывно связаны с
современными им эстетическими практиками. Их филологическая мысль рождалась из
осмысления этой практики, из необходимости по-новому артикулировать ее
специфику. Именно так в науку входили Фридрих Гундольф,
Мэтью Арнольд, Уолтер Пейтер,
Виктор Жирмунский, Виктор Шкловский, Юрий Тынянов,
Томас Стернз Элиот, Аллен Тейт и другие. В свою очередь современная филология, замкнутая на себе, на своих
проблемах, теоретических, организационных, коммерческих, связь эту, похоже,
утратила. Она больше не подпитывается литературным
процессом, не продуцирует заряженных им теорий и вообще никаких теорий не
продуцирует.
Можно только удивляться тому разрыву,
который образовался между гуманитарным знанием и литературным процессом.
Впрочем, филологи, сочиняющие научные статьи о современном литературном
процессе и о современных авторах, вполне готовы этот современный процесс
непредвзято интерпретировать. Но это и означает дистанцию, разрыв, попытку
применить к современным эстетическим явлениям тот язык, который пригоден для
обсуждения наших самых дальних литературных предков.
Современная критика свободна от этого
порока. Но у нее другая проблема. Она слишком часто не удостаивает нас
интерпретациями, разъяснениями, а попросту продуцирует «под формат» «готовые
мнения»: «Роман слабый. На троечку. Читать не рекомендую».
Проблемы литпроцесса,
филологии и критики вырастают из полного отсутствия внятного разговора.
Территорией таких разговоров должны были бы стать толстые журналы. Мне кажется,
«Октябрь», «Новый мир», «Знамя» могли бы сделаться подобной зоной. Сегодня в
этих журналах печатается высококлассное литературоведение, интересные
критические обзоры и замечательная художественная проза. Но (возможно, я
заблуждаюсь) они располагаются в изолированных друг от друга зонах. Они никак
между собой не связаны. Евгений Водолазкин, издающий
альманах «Текст и традиция», предпринимает некоторые шаги, чтобы связать эти
зоны, создавая экспериментальные рубрики, но необходимо проводить регулярную,
систематическую работу по налаживанию разговора между писателями, филологами и
критиками. Отчасти задача нашего круглого стола и заключается в том, чтобы
выстроить этот разговор и сформулировать те проблемы, с которыми сталкивается
современная проза. На мой взгляд, здесь есть несколько проблем, которые имеет
прямой смысл обсудить:
– нежелание авторов описывать
современность;
– тяготение современной прозы к документализму;
– радикальный урбанизм современной
прозы;
– насущность романа как актуального
жанра.