Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2017
Предположим, нам
надо написать рассказ. Бывают иногда такие ситуации. Как некоторые говорят,
есть такое слово – надо.
Надо значит
надо.
У рассказа
должен быть герой. Пусть героем нашего рассказа будет человек. Это далеко не очевидное
решение. Героем рассказа может быть не человек, а, например, ангел или какое-то
другое невидимое существо из так называемого тонкого мира, или небесное тело,
или животное, или птица, рыба, насекомое, или геометрическая фигура, или
вещество, или неодушевленный предмет. Вот Чехов говорил, что может написать рассказ про неодушевленный предмет «чернильница», правда,
так и не написал, и мы могли бы написать рассказ, главным героем которого был
бы шагающий экскаватор, или торгово-развлекательный центр, или федерация хоккея
с мячом Московской области, или та же чернильница. Много есть вариантов. Можно
было бы и дальше перечислять, но, наверное, не стоит. Чехов не написал про
чернильницу, вот и мы не будем. Пусть героем будет человек.
У рассказа
должен быть сюжет. Не будем сильно ломать над ним голову. Пусть сюжет будет
самым простым. Например, человеку (герою рассказа) нужно скоротать ночь в
Москве. Создадим нашему человеку искусственные трудности. Допустим, он был
вечером в каких-то гостях и собирался в этих гостях переночевать, но случился
какой-то неприятный разговор, конфликт, и нашего человека фактически выставили
на ночь глядя за дверь. Пожалуйста, уходи. Да, нельзя.
Нет, нельзя. Ну вот так. Просто иди и все, не надо
ничего говорить и объяснять. Да, вот так жестоко, да. Не надо давить на
жалость. Как-нибудь перетряхнешься. Не маленький. Всё, пока. Ну
уйди уже, наконец, ты уже задолбал, если честно. Да.
Нет. Всё, всё, давай.
Наш человек
оказывается на улице поздно вечером. Пусть это будет очень холодный вечер и
холодная ночь. Сильный мороз. Ну, по московским меркам сильный.
Минус двадцать пять градусов. Примерно.
Наш человек
оказался в непростых обстоятельствах. У нашего человека нет денег. Так, мелочь
какая-то осталась, и всё. Не хватит ни на номер в гостинице, ни на то, чтобы
пересидеть ночь в каком-нибудь заведении. В заведении надо что-то заказывать, а
заказывать не на что.
У нашего
человека кончились деньги на телефоне, и он не может никому позвонить. Ему не к
кому идти – или потому, что он не может сейчас позвонить, или, может быть,
просто не к кому, нет человека, который мог бы его приютить на ночь. Своего
жилья у него в Москве и окрестностях тоже нет. Может быть, временно, а может
быть, постоянно. Москвич он или приезжий – мы этого не знаем. Но он хорошо
ориентируется в Москве.
На завтрашнее
утро у нашего человека назначена встреча, и в результате этой встречи у него
снова появятся деньги, возобновится мобильная связь, будет
где переночевать и даже, наверное, где жить, в общем, завтра утром у него все
наладится. Но это будет только завтра утром. До завтрашнего утра надо как-то
дожить.
Минус двадцать
пять градусов.
Зато у нашего
человека есть транспортная карта «Тройка», на которой лежит где-то шестьсот
рублей.
Придумаем место,
откуда начинается действие. Просто от балды.
Допустим, нашего человека выставили на улицу из дома номер десять по улице
Вавилова.
Наш человек
выходит на улицу Вавилова. Начало одиннадцатого. Человек медленно бредет по
улице Вавилова, вдоль трамвайных путей, к метро «Ленинский проспект» и
понимает, что у него есть единственная возможность скоротать эту морозную ночь
в Москве – ездить всю эту ночь. Потому что сейчас в Москве есть ночной
общественный транспорт. В основном автобусы. Есть еще два троллейбуса и один
трамвай. Нашему человеку уже доводилось пару раз пользоваться московским ночным
транспортом. Правда, это происходило в гораздо более приветливых температурных
и жизненных условиях. Наш человек знает, что большинство ночных автобусов
отправляется от метро «Китай-город», от нижнего выхода из этого метро. Надо
будет ездить на разных маршрутах от «Китай-города» до
конечных и обратно, и так, в автобусах, пройдет ночь.
Шестисот рублей
на эти поездки должно хватить с большим запасом.
В московских
автобусах, за немногими исключениями, тепло и уютно. Наш человек представляет
себе предстоящие поездки, и ему нравится это. Ему кажется, что это будет не
такая уж плохая ночь.
К тому же один
из ночных автобусов идет от «Китай-города» до «Новокосино», а нашему человеку
как раз туда и надо, у него там, недалеко от метро, та самая вожделенная
встреча, в результате которой у него появятся деньги, заработает телефон и
вообще жизнь наладится. И надо будет так подгадать, чтобы под утро сесть в этот
самый автобус и доехать до метро «Новокосино».
Наш человек
приободряется, ускоряет шаг и подходит к метро «Ленинский проспект». Тут же
рядом – станция «Площадь Гагарина» Московского центрального кольца (МЦК) –
круглой железной дороги вокруг центра Москвы. Ночные автобусы начнут ходить
только после полуночи, и наш человек резонно решает проехать круг по
Московскому центральному кольцу. Тем более что он давно собирался это сделать.
Наш
человек переходит небольшую улицу (он не знает, как она называется, этого
вообще практически никто не знает, все думают, что это просто безымянная улица,
просто такая дорога между входом в метро «Ленинский проспект» и станцией
«Площадь Гагарина», но мы-то знаем, что на самом деле эта дорога называется
Проектируемый проезд № 4432), поднимается по лестнице, входит в вестибюль станции
«Площадь Гагарина», прикладывает к желтому кругу на турникете свой билет
«Тройка», спускается сначала по лестнице, а потом по эскалатору и оказывается у
выхода на платформу. Электронное табло сообщает нашему человеку, что поезд,
следующий по часовой стрелке, прибудет через семь минут, а поезд, следующий
против часовой стрелки, прибудет через пять минут. Нашему человеку все равно, в
каком направлении ехать, и значит, он поедет против часовой стрелки.
На платформе
холодно, хотя и не так, как на улице, потому что платформа располагается под
крышей, фактически под землей, внутри короткого туннеля. После четырех минут
ожидания вдали появляется поезд «Ласточка», вернее, сначала видны только его
ярко-белый прожектор и две ярко-белые фары, а через несколько секунд становится виден уже весь поезд, красивый, покрашенный в
красно-серые корпоративные цвета РЖД. Красно-серый поезд «Ласточка» с тихим
приятным свистом (такой свист еще издают реактивные самолеты) подъезжает к
платформе, останавливается и открывает перед нашим человеком свои
автоматические двери. Наш человек входит в практически пустой вагон и садится в
удобное кресло у окна, с правой стороны, если смотреть по ходу движения.
В вагоне поезда
«Ласточка» тепло, светло и чисто (только на одном кресле какой-то варвар
оставил кучку шелухи от семечек и другой мелкий мусор). Как уже было сказано,
пассажиров почти нет. На электронном табло мелькают названия станций (они
расположены очень часто). На телевизионном экране, прикрепленном к потолку,
воспроизводится бесконечный фильм о необходимости соблюдать меры безопасности
на железнодорожном транспорте. Вот веселый паренек зацепился за поручни
хвостового вагона электрички (этот странный спорт называется «зацепинг»), лихо едет, достает из кармана смартфон,
повисает на одной руке, а второй рукой делает селфи.
Первая рука соскальзывает с поручня, и уже не очень веселый паренек со
смартфоном в руке падает спиной на железнодорожное полотно и, кажется,
ударяется головой о рельс или шпалу, в общем, с ним все плохо. Другой паренек, на велосипеде, тоже веселый, использует
железнодорожный путь в качестве полигона для отработки байкерских
навыков, пытается запрыгнуть велосипедными колесами на рельс, на него налетает
стремительная электричка, и вот уже от веселого паренька на велосипеде остаются
только искореженный велосипед и не менее искореженное физическое тело, а душа
улетает на тот свет. И еще какие-то веселые идиоты вытворяют что-то
затейливое на железнодорожных путях, и их неизбежно и безжалостно давят
стремительные электрички, выкрашенные в красно-серые корпоративные цвета РЖД, а
потом снова веселый паренек совершает акт зацепинга,
делает селфи и гибнет, гибнет, гибнет.
В этом месте мы,
по идее, должны были бы написать о том, что наш человек смотрит в окно и видит
разные интересные виды старых московских промышленных окраин. МЦК проходит по
необычным местам, где «москвичи и гости столицы» бывают редко, если у них нет
для этого каких-то специальных оснований, очень интересный маршрут, есть на что
посмотреть. Мы должны были бы описать, как наш человек любуется заброшенными
заводскими корпусами, Москвой-рекой, лесным морем Лосиного острова, красивыми
модернистскими станционными зданиями столетней давности. И так далее.
Но проблема в
том, что наш человек практически ничего не видит. Не вообще не видит, а за
окном ему практически ничего не видно. Потому что в вагоне очень светло, а за
окном очень темно. И видны не пейзажи, а просто темнота и разорванные куски
реальности – железнодорожные пути, товарные вагоны, ярко освещенные радиальные
проспекты (шоссе Энтузиастов, Щелковское шоссе, Ярославское шоссе и далее по
кругу), огни высотных зданий, аккуратные новенькие платформы новеньких станций
МЦК. Наш человек сначала пытается вглядываться в заоконную тьму, думает
пересесть на другую сторону в поисках большей освещенности и интересности, но
потом перестает суетиться, успокаивается, расслабляется. Он просто едет, глядя
слегка расфокусированным взглядом в окно, не пытаясь увидеть там что-то
красивое и интересное. Красивые дикторские голоса объявляют названия станций,
редкие пассажиры входят и выходят на частых остановках, на экране циклически
гибнут под колесами красно-серых электричек веселые идиоты. Наш человек
представляет в уме траекторию своего движения вокруг сердцевины Москвы, и где-то
в районе Измайлово на него накатывает какая-то блаженная волна от самого факта
быстрого продвижения внутри московской толщи. Наш человек начинает понимать,
что познает Москву неизвестным ему доселе способом. И то, что он толком ничего
не видит, не имеет никакого значения. В Москве много кольцевых путей, но такого
эффекта больше нет нигде. Кольцевая линия метро слишком короткая и проходит под
землей. На Садовом и Третьем транспортном кольцах
слишком много автомобильной суеты. Когда едешь по МКАД, Москва все время только
с одной стороны, и нет ощущения, что находишься внутри нее. А когда едешь по
МЦК, то… то… Наш человек пытается сформулировать это
самое «то», но у него не получается.
Нашему человеку
очень хорошо.
В Коптево на запасном
пути стоит вереница заиндевелых старых тепловозов – М62, ЧМЭ3, еще каких-то.
Их, наверное, отстранили от грузового движения, которое здесь практиковалось до
создания МЦК. А может быть, грузовое движение продолжается – иногда видны на
путях товарные вагоны. Тепловозы выглядят как усталые, заслуженные трудяги-пенсионеры. Нашему человеку кажется, что они
прекрасны.
На «Балтийской»
в вагон вломилась группа омоновцев с автоматами, прогрохотала своими тяжелыми
ботинками мимо нашего человека и скрылась в глубинах поезда «Ласточка».
Промелькнула
станция с диковатым названием «Зорге».
Просиял слева
Москва-сити. Или просияла. Как правильно? Неизвестно.
Мост через
Москву-реку. И почти сразу – еще один мост через Москву-реку. Потому что
Москва-река делает в этом месте петлю.
«Лужники».
Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Площадь Гагарина». Круг
замкнулся.
Нашему человеку
очень не хочется выходить из красно-серого поезда «Ласточка». Ему хотелось бы
ездить и ездить по этому странному маршруту много часов,
целыми днями, бесконечно. Но уже скоро полночь, МЦК, как и метро, работает до
часу, он не успеет сделать еще один круг, придется выходить неизвестно где, и
можно не успеть доехать до «Китай-города», значит, надо выходить.
Наш
человек покидает светлый, теплый и чистый поезд «Ласточка», переходит по
удобному подземному переходу на станцию метро «Ленинский проспект», доезжает по
прямой до «Китай-города», поднимается по эскалатору, за стеклянными дверями
налево и по переходу до конца. Наш человек выходит на Славянскую
площадь к автобусно-троллейбусной остановке рядом со старинной красно-белой
церковью Всех Святых. Наш человек снимает шапку и
осеняет себя крестным знамением.
Мы могли бы
сразу усадить нашего человека в быстро подошедший автобус и весело покатать его
по ночной Москве. Но пусть он сначала все-таки померзнет. Потому что если
действие происходит при температуре минус двадцать пять градусов, герой
рассказа просто не может не померзнуть.
Наш человек
ориентируется на местности, изучает маршруты автобусов. Выясняется, что ночные
автобусы отправляются не от одной остановки, а от трех разных, разбросанных
вокруг Славянской площади. Одна – это та, к которой наш человек вышел из метро
(рядом с церковью Всех Святых), вторая – у входа на
бульвар, третья – рядом с клубом «Китайский летчик Джао
Да».
Наш человек
пребывает в некоторой растерянности. Где лучше стоять? Куда раньше придет
какой-нибудь ночной автобус? Наш человек сначала решает ждать на остановке
около церкви, потом идет к остановке у «Китайского летчика». И как раз в это
время к остановке около церкви подходит какой-то автобус и стремительно
уезжает.
Эх, говорит про
себя наш человек. Да даже и не про себя, а вслух. Эх.
Наш человек
возвращается к остановке рядом с церковью. Он уже очень замерз. Хотя у него
очень теплая куртка-пуховик и вполне теплая шерстяная шапка. Он ждет уже минут
сорок или даже больше. Очень хочется в автобусное тепло.
Два пьяных
человека вышли из чебуречной на Солянском проезде и
хором издают последовательность громких звуков, которую с очень большой
натяжкой можно обозначить словом «песня».
Наконец наш
человек видит, что к остановке у «Китайского летчика» подъезжает автобус Н3,
наш человек бежит, надо успеть, надо обязательно успеть, потому что, если не
успеть, это уже будет вообще, вообще, успел.
В автобусе
тепло, светло, хорошо. Кроме нашего человека, в автобусе молодой человек с
аккуратной хипстерской бородкой и кавказская семья
(муж, жена, ребенок в коляске). Кавказская семья долго ждала автобуса на морозе
(наш человек обратил внимание), теперь кавказская семья с трудом погрузила себя
вместе с коляской в автобус, проехала одну остановку и так же тяжело (коляска
неудобная) покинула автобус в самом начале Маросейки. Это необычное решение,
гораздо проще было пройти пешком, это заняло бы минут пять, но вот такое
странное логистическое решение приняла кавказская семья, наверное, в этом был
какой-то резон.
Попрощавшись с
кавказской семьей, автобус устремился к конечной остановке «Уссурийская улица».
Это далеко. Это Гольяново. Это край Москвы.
Автобус летит
без остановок, чтобы выйти, нужно подать сигнал водителю. Наш человек смотрит в
окно. Маросейка, Покровка, Старая Басманная
улица, Бакунинская улица. Когда едешь в этом
направлении, очень долго тянутся старые московские районы, а новые все не
начинаются. Это только здесь так. Если ехать на север, запад или юг, старая
Москва быстро заканчивается и начинается современная. А на востоке не так.
Мелькают и мелькают маленькие старые приземистые домики. Новые тоже, конечно,
мелькают, но в целом наш человек уже почти двадцать минут быстрой езды
наблюдает за окном старую Москву, и ему это нравится. Таковы особенности
исторического развития Москвы.
Потом автобус
въехал в Измайлово, и началась Москва уже более или менее современная. У метро
«Первомайская» в автобус вошел приземистый человек в приплюснутой меховой шапке
и с печатью общего неблагополучия на лице. Между приземистым человеком,
человеком с аккуратной хипстерской бородкой и нашим
человеком произошел следующий разговор.
– А когда «Первомайская»
будет?
– Ну вот только что была, вы сели на «Первомайской».
– Да? А как бы
мне до «Первомайской» доехать?
– Это вам надо в
обратную сторону.
– А он пойдет до
«Первомайской»?
–
Он до конечной доедет, до Уссурийской улицы, и обратно поедет.
– А… Мне до
«Первомайской» надо.
Повисает пауза.
Автобус останавливается у метро «Щелковская». Никто не входит и не выходит.
Автобус мчится вглубь района Гольяново. Разговор
возобновляется.
– А тут еще метро какое есть?
– Мы только что
проехали мимо «Щелковской», вы не слышали, что ли, объявляют ведь остановки.
– «Щелковская»?
Сейчас будет «Щелковская»?
– Мы только что
ее проехали.
– Мне хоть
какое-нибудь метро надо.
– Метро уже
давно закрыто.
– Ну, я это,
пешком.
– Дальше метро
уже не будет. Надо в обратную сторону ехать.
– А он обратно
поедет?
– Поедет.
– А до
«Первомайской» доедет?
– Доедет.
Автобус
приезжает на конечную остановку «Уссурийская улица». Никто не выходит из
автобуса и не входит в него. Автобус, постояв с открытыми дверями секунд
десять, разворачивается и отправляется в обратный путь. В автобусе по-прежнему
едут только приземистый человек, человек с аккуратной хипстерской
бородкой и наш человек. Разговор возобновляется.
– А он до
«Первомайской» идет?
– Да, идет.
– А когда будет
«Первомайская»?
– Скоро будет,
мы скажем. Слушайте объявления.
– А долго ехать
до «Первомайской»?
– Ну понимаете, все относительно, трудно ответить на этот
вопрос, тут надо определиться, что значит «долго», вот, например, секунда – это
долго? А двести тридцать семь лет шесть месяцев пятнадцать дней четыре часа
двадцать три минуты восемь целых и две десятых секунды – это долго или нет?
Трудно сказать. Так и тут. Невозможно сказать, долго ли ехать до
«Первомайской». Можно с уверенностью сказать, что до «Первомайской» ехать некоторое
количество времени.
– А метро тут
еще другое какое есть?
– Понимаете, вы
трудные вопросы задаете. Все зависит от того, какой мы зададим радиус локации
«тут». Если радиус десять метров, то тут вообще никакого метро нет. А если
радиус – тысяча километров, то тут будет много метро. И «Саларьево» тут будет, и «Двигатель революции», и «Козья
слобода», и «Обводный канал».
– Слобода? Какая
слобода?
– Козья. Ну, в
общем, сейчас будет «Щелковская», а потом «Первомайская».
– А скоро «Первомайская»
будет?
– Да, скоро,
скоро. Мы скажем.
Автобус
подъезжает к метро «Первомайская». Вам сейчас выходить, это
«Первомайская», да, да, «Первомайская», приехали, вам сейчас, выходите сейчас,
выходите, да не за что, с праздником, с Новым годом, дорогой вы наш приземистый
человек с печатью общего неблагополучия на лице (трезвый).
После
«Первомайской» автобус поворачивает направо и едет по Первомайской улице.
Перпендикулярно с равными интервалами отходят нумерованные Парковые улицы. Они
выглядят одинаково: вереница уличных фонарей уходит вдаль и растворяется в
морозном тумане. Наш человек думает, что если сейчас выйти из теплого светлого
автобуса и пойти по одной из Парковых улиц вдоль вереницы тающих в морозном
тумане фонарей, то можно и самому растаять в морозном тумане, превратиться в
стекло и рассыпаться, исчезнуть, сгинуть.
Автобус несется
в обратном направлении, и на нашего человека накатывает легкая эйфория,
подобная той, что накатила в поезде «Ласточка» на МЦК. Он снова чувствует, что
познает Москву новым способом. Потому что ведь почти никогда
не удается проехать на автобусе (не на машине, а именно на автобусе) из самого
центра до самой окраины Москвы, такая поездка дает что-то особенное, можно
сделать умное лицо и произнести словосочетание «новое измерение», или «новый
масштаб», или «новая оптика», а можно не делать умное лицо и не произносить
умных словосочетаний, просто наш человек едет и думает, что «что-то в
этом есть», вяло-расслабленно думает, и ему не хочется
думать более четко.
Человек с
аккуратной хипстерской бородкой тоже, как и наш
человек, доехал до «Китай-города». Наверное, ему тоже надо скоротать эту
морозную ночь в Москве.
Теперь надо
несколько ускорить повествование и направить его в сторону завершения. Потому
что рассказ уже имеет объем девятнадцать тысяч четыреста двадцать шесть знаков,
что для рассказа как-то многовато. Да и не хочется, чтобы наш человек с этими
своими поездками нам надоел. Хочется сохранить доброе отношение к нашему
человеку.
Поэтому
мы не будем подробно описывать, как наш человек опять мерз на Славянской
площади в ожидании очередного ночного автобуса, как ходил греться в небольшой
круглосуточный магазинчик на Солянском проезде, как
ему пришла мысль, что, если попросить улыбчивого продавца продать алкоголь в неположенное
время, он, пожалуй, продаст, крепкий алкоголь сейчас был бы очень кстати, но
денег все равно нет, да и не стоит выпивать на таком морозе,
потому что мало ли что, и как наконец к остановке
рядом с церковью подошел автобус Н5. Наш человек сел в автобус Н5 и поехал в
сторону Каширского шоссе.
Н5 – длинный
маршрут. Направление – юго-восток. Сначала автобус едет до «Текстильщиков»,
потом долго петляет по промышленным окраинам и спальным районам и выезжает на
Каширское шоссе. Этот маршрут не такой живописный, как уже описанный нами Н3,
но тоже интересный. Правда, наш человек уже в значительной степени утолил свой
интерес к ночным поездкам. Уже не накатывает эйфория. Накатывает сон. Человек
периодически засыпает и тут же просыпается. Начиная с какого-то момента он перестает понимать, где он сейчас находится. Зато
он начинает очень хорошо понимать необходимость совершить мочеиспускание. Как
это сделать – непонятно. Может быть, доехать до
конечной, там отойти в сторонку, совершить мочеиспускание, успеть сесть в этот
же автобус и поехать обратно? А если не успеть? Если автобус не станет ждать?
Непонятно.
Наконец, автобус
вырулил на Каширское шоссе, наш человек снова стал ориентироваться в
пространстве. До конечной (рядом с МКАД) – одна или две остановки. Знакомое
место. Какой-то пассажир собрался на выход, и тут же, мгновенно, появилось
решение: надо сейчас выйти, совершить мочеиспускание у какого-нибудь деревца,
перейти на другую сторону Каширского шоссе, дождаться этого же автобуса и
поехать обратно.
Наш человек
вскочил, выскочил из автобуса, опустил руку в карман за шапкой и обнаружил, что
шапки в кармане нет.
Минус двадцать
пять, шапки нет. Облазил все карманы, проверил на всякий случай рюкзак. Шапки
нет. Минус двадцать пять.
Наш человек взял
себя в руки и решил, что сначала надо мочеиспустить,
а там разберемся. Отошел метров на десять от дороги, оросил деревце, по
подземному переходу перешел на другую сторону, встал на остановке.
Нашему человеку
очень холодно без шапки. Даже как-то немного страшно. Стоять на ветру при
температуре минус двадцать пять без шапки – это плохо. Наш человек натягивает
на голову свой пуховик. Голове становится лучше, зато хуже становится нижней
части тела.
Вокруг ярко
освещенная снежно-ледяная пустыня. Ну, не совсем пустыня – рядом красивая
деревянная церковь, напротив – многоэтажные жилые дома. Но все равно – пустыня.
Наш человек вспомнил фразу: «Россия – это ледяная пустыня, по которой бродит
лихой человек», пытался вспомнить автора фразы, но не вспомнил. Каширское шоссе
– это ледяная пустыня, на которой одиноко стоит наш человек.
Из расписания на
табличке следует, что автобус Н5 должен прибыть через пять минут. Хорошо, если
автобус Н5 прибудет через пять минут. Нижняя часть тела как-нибудь потерпит
пять минут. А вот если автобус Н5 не придет через пять минут
и через десять минут не придет, тогда непонятно, что делать, что же делать, что
же делать, денег нет, такси поймать нельзя, телефон не работает, пойти некуда,
в переходе такой же холод, как и на улице, некуда идти, некуда бежать, вокруг
совсем ничего нет, кроме запертой деревянной церкви и домов с
погашенными окнами, что же делать, что же делать, что же делать.
Ровно через пять
минут пришел автобус Н5. Наш человек вошел в автобус Н5.
У нашего
человека была слабая надежда на нахождение шапки в автобусе, на сиденье или под
ним. При посадке в автобус Н5 наш человек спросил у водителя, не обнаруживалась
ли в салоне автобуса серая шерстяная шапка, водитель безразлично сказал – нет,
наш человек вошел в салон и понял, что это другой автобус, не тот, на котором
он приехал сюда. На всякий случай (зачем? зачем?) обследовал практически пустой
салон на предмет наличия серой шерстяной шапки, серая шерстяная шапка не
обнаружилась, человек сел на удобное, с хорошим обзором место и поехал в сторону
«Китай-города».
Дальше можно
было бы еще помучить нашего человека, устроить ему какие-нибудь дополнительные
испытания, но мы пожалеем его. Тем более что пора уже заканчивать.
Автобус Н5 с
нашим человеком внутри приближается к «Китай-городу». Около пяти утра. Метро
откроется минут через сорок. Наш человек, сонный и опустошенный (а ведь недавно
была эйфория), думает, что же ему делать. Ждать на улице без шапки невозможно.
Можно, конечно, опять погреться в магазине. Ладно, что-то можно будет
придумать, в конце концов, Славянская площадь – это не конец Каширского шоссе.
Как-нибудь, как-нибудь.
Автобус Н5
приезжает на конечную «Китай-город», и прямо за ним, носом в хвост, – автобус Н4 до «Новокосино». Да, может быть, это несколько
искусственный ход, но ведь и в так называемой жизни так бывает. Наш человек
видит спасительный автобус Н4 и понимает, что он
спасен.
Почти всю дорогу
до «Новокосино» наш человек проспал. Только однажды проснулся, на «Шоссе
Энтузиастов», перед мостом МЦК. По мосту медленно ехал красно-серый поезд
«Ласточка» с уютно светящимися окнами, и внутри у нашего человека шевельнулось
слабое напоминание о восторге, который он испытывал пять часов назад.
Метро
«Новокосино» уже открыто. Наш человек спускается в метро и садится на удобную
широкую скамейку на платформе станции «Новокосино». Уже совсем скоро та самая
встреча, в результате у нашего человека все должно наладиться. Ему сказали
прийти не раньше восьми. Значит, осталось пересидеть еще два часа.
Наш человек сидит
на скамейке, подремывая. Пару раз к нему подходит молодой розовощекий
полицейский, тыкает в плечо дубинкой, гражданин, не спать, на выход, на выход.
Наш человек делает вид, что идет на выход, но потом снова возвращается и снова
подремывает. И он дождался восьми часов.
Собственно, на
этом наше повествование практически окончено, остались мелкие формальности. Наш человек выходит из метро «Новокосино», проходит мимо ларька с шаурмой, мимо магазина «Красная икра» у автобусной
остановки, ему очень холодно без шапки, но идти совсем недолго, совсем рядом,
можно было бы, конечно, создать нашему человеку дополнительные трудности,
заставить его ждать на морозе автобус, долго идти и так далее, но мы ничего
такого придумывать не будем. Пусть пунктом назначения будет дом 27 по Новокосинской улице. Наш человек проходит через небольшой
круглый скверик, проходит вдоль дома 29, сворачивает во двор, подходит к одному
из подъездов дома 27, набирает код, входит в подъезд, поднимается на лифте на
один из этажей, звонит в дверь одной из квартир. За дверью
раздаются бодрые шаги, или просто шаги, или легкие шаги, или неторопливое
шарканье, и нашему человеку открывает дверь высокий спортивный парень в трениках и в майке, или лысоватый человек интеллигентного
вида в очках, или нагловатый подросток с наушниками в ушах, или молодая девушка
в халатике на голое тело, или женщина средних лет, без халатика и вообще без
всего, просто голая, или седобородый дедушка в футболке с надписью Love Will Tear Us Apart, или мужичок неопределенного
возраста, ничем не примечательный, без особых, как говорится, примет, в обычных
брюках и обычной рубашке, в общем, какое-то человеческое существо открывает
дверь нашему человеку и говорит:
– Заходи.