Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2017
Геннадий Каневский родился и живет в Москве. Окончил Московский институт радиотехники, электроники и автоматики. Работает редактором журнала по электронике. Опубликовал шесть поэтических сборников в издательствах России и США, а также книгу избранных стихов «Сеанс». Стихи печатались в журналах «Воздух», «Волга», «Знамя», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал»; рецензии и литературные заметки – в журналах «Воздух», «Новый мир», «Урал». Участник нескольких поэтических антологий и сборников. Стихи переводились на английский, шведский и венгерский языки. Первый лауреат премии «Московский наблюдатель» (2013), лауреат премии журнала «Октябрь» (2015).
[***]
лене сунцовой
этот мир отработан и весь пережит,
как уже намекали в главе берешит,
но, вцепившись зубами в остатки,
мы гарцуем на странной лошадке.
сквозь нее пробивается утренний свет,
а за ней простирается облачный след,
по которому в полуобнимку
мы уходим в далекую зимку,
где луна на ущербе последнего дня,
где простое усердье поднимет меня
поглядеть на прощальную землю,
всю покрытую сканью и чернью,
и за легкой добычей, за мной и тобой,
грянут зрячий обычай и сумрак слепой
частой дробью по лаковым крышам.
только мы их уже не услышим.
[святки. канон]
1
мать уснула. сын сидит и кодит.
дочь живет за тридевять земель.
проскользни туда, где свет проходит,
в тонкую мерцающую щель,
а потом, катясь по следу света,
уподобясь медному грошу,
кран найди – и поверни на «лето».
больше ни о чем не попрошу.
2
ходит зубрит готовясь
к экзамену света
«битва народов»
«охотники на привале»
«небесные мельницы мелют
справа налево»
«кровь имеет три начала
водное медное шерстяное»
та же
у ног его всюду
малой тенью
массирует стопы
смазывает пятки гусиным жиром
вкладывает стрелки лука
в колчан опустелый
вкладывает маковые зерна
в уголок глаза
3
оттепель ушла. в оконных рамах
то, что было жалость, – стало милость.
что летало старыми дворами, –
к форточке прижалось, притулилось.
воздух застывает в белых рыбах.
рыболовы сматывают снасти.
и зима, протертая на сгибах,
тихо распадается на части.
[***]
рано утром во двор приходили парни
и кричали в окно: «ты предатель, сеня!
не забывай: пармезан – это сыр из пармы,
а марсельеза – песенка из марселя.
не забывай: ты – капля этого мира,
капля, готовая с ветки его сорваться.
твоя жизнь – однокомнатная квартира.
твоя смерть – потерянный ключ на двадцать».
[***]
это жизнь и была, когда мы с тобой залезали,
с риском сорваться, на памятник первым максималистам.
весело матерились. разбрасывали листовки,
где вместо длинных слов нарисованы пиктограммы.
наш народ тогда разучился читать на хеттском,
но понимал язык вечного карнавала.
это жизнь и была, когда, взявшись за руки цепью,
как бы смеясь и танцуя, мы штурмовали город.
делия розенблюм нам приносила водку.
нагия салтыбаева – манты и сенсимилью.
сам ашот аршакуни был у нас адвокатом.
помнишь с его женою ты еще – нет не помню.
корсиканское пламя. лепестки мандрагоры.
терпентин и закаты. корпия и воздушно-
капельный метод съема двушки в седьмом квартале.
это жизнь и была. нам со дна зачерпните.
[***]
к. б.
…я потерял поющего себя
в двенадцатом квартале, когда шел
почти на ощупь к набережным. был
густой туман, но голос все же слышен
минуты три. садились батарейки
в фонарике, и я махнул рукой.
рифмующего я себя забыл
на лавочке, там, где служебный вход,
где я тебя с цветами дожидался,
но ты не вышла. там же – и цветы,
перчатки, портмоне и арт-объект
ручной работы.
спящего себя
я той же ночью обогнал во сне
и недоумевал, шагая в небо,
зачем он так плетется, почему
я не могу слегка замедлить шаг
и подождать, растяпа.
и еще
я тень свою оставил на земле.
вы видели ее.
она порой
гоняется за бабочками летом.