Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2017
Олег Хафизов – прозаик, эссеист, сценарист. Родился в Свердловске. Окончил факультет иностранных языков ТГПИ им. Л.Н. Толстого, учился в Литературном институте им. А.М. Горького. Работал художником-оформителем, переводчиком, журналистом, телеведущим, педагогом. Автор нескольких книг прозы. Финалист конкурса им. И.П. Белкина (2004), дипломант Международного Волошинского конкурса (2012). Живет в Туле.
Посвящается Владимиру Гриценко
Настоящая фамилия Мракова была Марков. Он переставил буквы по требованию редакции, поскольку Марковых миллионы, а Мраков один, только на нашем канале. Поначалу эта фамилия жала и давила, как новые туфли, но постепенно растопталась, и он даже поправлял собственную мать: «Не Марков, а Мраков».
Новое имя стало влиять на Мракова. Его нос отвис, левый глаз сощурился, рот покривился. Если бы его сейчас поставили среди пятнадцати мужчин, случайно пойманных на улице, и спросили шестнадцатого прохожего: «Который Мраков?», любой или любая, даже незнакомые с его творчеством, ткнули бы в него пальцем.
Специальностью Мракова была демифологизация. В своей программе «Антимиф» он брал самые известные исторические события и доказывал, что на самом деле они происходили не так, не там, не поэтому и не для этого, а скорее всего, не происходили вовсе. Именно в такой последовательности всегда можно было подобрать ряд фактов, которые невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, выпятить одно, спрятать другое и, главное, все осмеять. И чем сильнее и дольше была вера в какое-то событие, тем легче его оказывалось перевернуть вверх тормашками, как перегруженную лодку может перевернуть подбежавшая к борту мышь.
Мраков доказал, что Орлеанская девственница не была девственницей, не жила в Орлеане и не выиграла Столетнюю войну. Он доказал, что фамилия Шекспира не была Шекспир, его произведения не были шедеврами, он их не писал и его самого, собственно, не было. Он доказал, что в 1812 году Наполеон не проиграл, а выиграл войну, а затем благополучно вернулся во Францию, чтобы не мерзнуть. Он доказал, что в Сталинграде Красная армия никого не победила, а немцам просто надоело убивать врагов. Он разоблачил уже почти все существующие в истории мифы, гонялся за ними, как сумасшедший с топором, и мечтал лишь о том, чтобы где-нибудь завалялся хоть какой-нибудь миф, чтобы на нем подзаработать.
То, что никакого монголо-татарского ига не было, Русь не освобождалась от него Великим Побоищем, это Побоище происходило совсем в другом месте, более чем скромно, завершилось поражением русских и, наконец, что его придумали отсталые монахи для рекламы православия, уже не требовало доказательств. Этой избитой теме Мраков посвятил целую серию передач. Но, как у опытного профессионала, одна тема у Мракова порождала другую, другая перетекала в третью, разветвлялась на четвертую и пятую, и так темы плодились и разбегались во все стороны, шевеля усами и пожирая все на своем пути, до тех пор пока из них можно было выдавить хоть капельку зеленой слякоти.
До него дошло, что в окрестностях музея-заповедника, где якобы произошло знаменитое Побоище, находится волшебный камень. Этот камень представляет собой огромную глыбу на камнях-ножках, придающих ему сходство с конем или, скорее, с каменным гиппопотамом. Вид его среди чистого поля настолько необычен, что мгновенно вызывает в памяти капища друидов, сооружения Стоунхенджа и истуканов острова Пасхи. И более того, последнее время местные жители, окрестившие этот мегалит Конь-камнем, стали замечать, что после каких-то странных природных явлений, участившихся на месте Побоища, этот камень стал «скакать» – менять свое местоположение, как бы перелетая из конца в конец поля.
Любой специалист раздул бы эту тему минут на сорок, вне зависимости от того, летал камень или стоял на месте. Суеверные местные жители и в наше время поклонялись Конь-камню, привязывая к деревцу над ним ленточки и колокольчики, оставляя на нем монеты, конфеты и мандарины в день свадьбы. Следовательно, русский князь перед битвой не мог не молиться этому идолу и был вовсе не христианином, а язычником, друидом, скорее всего, кельтом. Конструкция этого культового сооружения ясно указывает на его искусственное происхождение: не могла же природа сама соорудить лошадь и тем более – бегемота? Но в эпоху Средних веков русские крестьяне не обладали технологиями, позволяющими привозить такие тяжести и устанавливать посреди ровного поля. А кроме того, историками доказано, что в описываемую эпоху на месте Побоища располагалось так называемое Дикое Поле и никаких крестьян здесь быть не могло.
Вывод напрашивался. Мегалит привезли с собой и установили на поле инопланетяне. Их участие в Побоище настолько очевидно, что даже удивительно, как до Мракова никто не обратил на это внимания. Во-первых, русские ранее не выигрывали ни одного сражения у татар, а следовательно, и не могли этого сделать самостоятельно. Во-вторых, в летописи прямо говорится, что перед боем князя и его соратников консультировали два незнакомца, а во время самого сражения какие-то летающие объекты поражали татарских конников лазерными лучами. Нетрудно догадаться, что русской князь был космическим пришельцем, потомком от смешанного брака русской княгини с инопланетянином или по крайней мере инопланетным агентом. Перед ним была поставлена задача – освободить территорию для межпланетного космодрома, и он с ней в общем справился.
Оставалось выяснить, могут ли камни скакать и летать над полем в наше время. Здесь существовало два варианта ответа. Если руководство заповедника примет участие в проекте и выделит средства на создание нашей программы, то, безусловно, да. Нам пока неизвестна физическая природа этого явления, но что есть, то есть, показания очевидцев и точные измерения специальных приборов подтвердят, что камень немного приподнимался над травой и даже смещался в отдельных случаях – сантиметра на полтора, точнее на шестнадцать целых три десятых миллиметра.
В противном случае – камень стоял на месте со времен Побоища, о чем красноречиво свидетельствует геологический анализ и исследование растительного покрова. Если же камень все-таки сдвинулся с места – тем хуже. Мраков с неумолимой логикой дедуктивного метода докажет, что этот фокус в духе Дэвида Копперфильда был проделан по заданию директора заповедника, как и вся эта сказочная битва – для привлечения туристов.
Приближаясь к музею Побоища по аллее Склоненных Копий, Мраков поднял голову и вздрогнул. Кажется, он заврался настолько, что сболтнул какую-то страшную правду, которая дорого ему обойдется, подумалось ему. Перед ним в лощине раскинулся сверкающий межпланетный комплекс из нескольких отсеков или станций, соединенных между собою переходами и лестницами. Радары, напоминающие пароходные трубы, были наставлены в небо и выкачивали энергию космоса (или передавали ее). Наклоненные под тем же углом, что и радары, стальные копья, очевидно, служили антеннами. Несмотря на свои огромные размеры, весь комплекс производил впечатление воздушной легкости, словно только что сел на поле и может в любой момент так же легко унестись. Ни один из земных архитекторов, разумеется, не мог бы придумать ничего подобного.
«Так значит, князь все-таки выполнил задание космического руководства! – дошло до Мракова. – Ловко! Учинить татаро-монгольское нашествие и Побоище только для того, чтобы на его месте через семьсот лет разместить свою базу. И как – под видом музея!»
Дорога к музею оказалась неожиданно долгой: так бывает во сне или в горах, когда какой-то предмет кажется довольно близким, но до него добираешься часами. Вдруг разыгралась непогода, посыпался секущий дождь и подул такой плотный встречный ветер, что Мракову пришлось шагать практически на месте. Со стороны музея из рук дамы вырвался зонтик и, подскакивая, полетел на Мракова. Мраков едва успел отскочить от него в сторону, как зонт изменил направление, перекувырнулся в воздухе и все-таки стукнул его рукояткой по голове. Мраков нырнул в автоматическую дверь музея, как в отходящую электричку.
В комфортной тишине музейного зала мысли Мракова приняли привычное направление. Рассматривая в витринах ржавые стрелы, крестики, железяки и колечки, он пришел к выводу, что их, конечно же, фабрикуют и разбрасывают по полю сами археологи. По крайней мере он на их месте поступил бы именно так – а это равносильно было доказательству. Русские и татарские доспехи, развешанные по углам, слишком разительно напоминали скафандры, чтобы это совпадение было случайным. Да и на всех хоругвях, изображающих небесных покровителей русского войска, головы святых были окружены силуэтом прозрачного скафандра, ошибочно называемого нимбом. В руках же эти святые и ангелы держали стрелы, похожие на лазерные бластеры.
Мраков подошел к интерактивному залу с табличкой: «Не рекомендуется детям, лицам с неустойчивой психикой и беременным женщинам» – что-то подобное он видел в Бельгии, в музее Ватерлоо. Перед входом девушка с русой косой, в сарафане и рогатой кичке как раз завершала формирование группы для участия в игре.
– Прошу прощения за вопрос: вы не страдаете сердечными заболеваниями или эпилепсией? – приятно спросила девушка.
– Только deliriumt remens, – парировал Мраков.
Девушка бодро улыбнулась: не таких видала.
– О’кей, тогда подпишитесь вот здесь и выберите свою команду: Передовой полк, Большой полк, полк Левой или Правой руки, многие любят Засадный полк: оттуда хорошо просматривается ход сражения, а потом очень динамично проходит атака и преследование. Кстати, вы может выбрать татарское войско – у нас есть и такая опция. Только учтите, что Передовой полк был сразу практически уничтожен. А то один зритель из Москвы записался в Передовой полк, а потом требовал назад свои денежки.
– Давайте татарином. А что, действительно, ведь кто-то из них все-таки выжил?
– Да, конечно, хан и четыре его телохранителя.
– Тогда я за татар.
– О’кей! Якши! Господа, надеваем наши доспехи и проходим за мной в зал! Если во время боя у кого-то из вас начнутся неприятные ощущения, прошу просто сделать вот так. – Девушка скрестила руки перед грудью. – Я сразу выведу вас из игры.
Зрители надели эластичные невесомые доспехи, очки и прозрачные шлемы с датчиками.
– Теперь – выбор оружия, – инструктировала девушка. – Щит, копье, лук, меч или сабля по умолчанию. Вы можете кликнуть напротив картинки и выбрать дополнительное вооружение на дисплее.
– Можно маузер? – спросил мускулистый турист без очков.
– К сожалению, маузеров в то время не было.
– Трехлинейную винтовку со штыком?
– Увы – нет.
– Автомат пэпэша?
– К сожалению, нет, только из того, что вы видите.
– Тогда – топор.
– О’кей, ваша опция – бердыш.
Мраков с раздражением ждал, когда сильный турист, от которого тянуло перегаром, перестанет дурковать.
– Я выбираю вот это, похожее на туалетный ёршик, – сказал он. – Шестопер, если не ошибаюсь?
– Отличный выбор, ваша опция – пернач! Застегиваем шлемики! Три, два, один, ноль, старт.
РОССИЯ, КАЛИНОВ ЛУГ, 8 СЕНТЯБРЯ 1380 ГОДА. 9-00
Рассветало. С поля валил белый туман, как от раскрытой кастрюли. Хлопковые волокна тумана цеплялись за чахлую осеннюю траву и уползали, как живые, от лучей прохладного яркого солнца. День обещал быть ясным.
Мраков осмотрелся. На нем был тяжелый стеганый халат ниже колен, обшитый чешуей стальных пластин, и неудобный шлем, сползающий на глаза. На левой руке – плетеный щит, окованный металлическими полосами, на правой – плетка. Так называемый пернач, который он выбрал из-за оригинального вида, висел на поясе, слева большая сабля и лук, за спиной колчан со стрелами и копье. Словом, Мраков был так нагружен и обвешан со всех сторон, что едва держался на лошади. «Что же будет, когда она начнет скакать?» – с ужасом подумал он.
Жутко заревели трубы, перед строем татар проскакал какой-то нарядный мужчина в плаще, размахивающий бунчуком. Мужчина что-то кричал на иностранном языке, а в небе между тем появлялись титры:
СЕГОДНЯ БУДЕМ ПИРОВАТЬ ПОБЕДУ! НАШИ ПАВШИЕ ГЕРОИ БУДУТ РАДОВАТЬСЯ ЗА НАС С НЕБЕС! СМЕРТЬ ВРАГАМ! ЗА МНОЙ, БОГАТЫРИ!
Колонна, в которой находился Мраков, поехала за нарядным мужчиной шагом, а потом лошади стали сами набирать ход и поскакали рысью. Нарядный мужчина куда-то убрался. Мракова стало так трясти и подбрасывать, что он ухватился обеими руками за седло – лишь бы не вывалиться на землю, под ноги задним лошадям. Все его снаряжение болталось, гремело и колотило его по ногам, бокам и спине. Он вспомнил, что собирался перед сражением забежать в туалет, но передумал.
На противоположном конце поля показалось что-то вроде длинного темного забора, до половины скрытого туманом. Это были враги – русские, которые, очевидно, не позволят себя убивать, как в компьютерной игре. Они не трогались с места и стояли молча – и это было еще страшнее, чем если бы они матерились.
На скаку татары стали доставать из футляров луки левой рукой и стрелы – правой.
ДОСТАНЬТЕ ВАШЕ ОРУЖИЕ, – подсказал ему голос с небес, но Мраков и помыслить не мог о том, чтобы отцепиться от седла.
ОТПУСТИТЕ ЛЕВУЮ РУКУ И ДОСТАНЬТЕ ЛУК ИЗ НАЛУЧА. ЗАТЕМ ОТПУСТИТЕ ПРАВУЮ РУКУ И ДОСТАНЬТЕ СТРЕЛУ ИЗ КОЛЧАНА. КРЕПКО СЖАВ КОЛЕНИ, УСТАНОВИТЕ СТРЕЛУ В ПРИЦЕЛ ЛУКА, – донимал его голос с небес.
Мраков попытался было отпустить одну руку, но лошадь в это время так сиганула, что он тут же перестал разыгрывать из себя ковбоя. Татары подскакали к русским так близко, что стали видны стальные пластины на кольчугах и хмурые бородатые лица. Но в тот момент, когда столкновение, казалось, было неизбежно, весь татарский поток вдруг повернул и поскакал вдоль русского строя, осыпая его стрелами. Русские также стреляли, стоя на месте и как следует прицеливаясь. Стрелы противно пели – именно пели вокруг ноющим звуком, напоминающим музыкальную пилу. Мраков пожалел, что не записался к русским. Наши, по крайней мере, стояли на месте и имели возможность целиться, а он теперь просто маячил перед ними как движущаяся мишень кабана в тире. Доскакав до края поля, лава повернула обратно, стреляя по русской колонне. Вот как они, оказывается, воевали.
На небе замигала красная лампочка.
ПЕРВОЕ ЗАМЕЧАНИЕ ЗА ПАССИВНОЕ ВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ. ДОСТАНЬТЕ ЛУК И СТРЕЛЯЙТЕ, – приставал голос с небес.
– Пошел ты! – огрызнулся Мраков.
ВТОРОЕ ЗАМЕЧАНИЕ ЗА ПАССИВНОЕ ВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ, – гнул свое голос с небес.
Накатавшись под стрелами, татары вернулись в исходное место, достали сабли, пики – и снова двинулись на русских. Опять они тронулись вроде как не спеша, но теперь-то Мраков знал, к чему это приводит. Он изо всех сил тянул поводья и удерживал лошадь на месте.
ДОСТАНЬТЕ КОПЬЕ И АТАКУЙТЕ, – подсказал ему голос с небес.
– Не буду атаковать. Я все себе отбил, – отвечал Мраков.
ТРЕТЬЕ ЗАМЕЧАНИЕ ЗА ПАССИВНОЕ ВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ. ВЫ РАНЕНЫ, – объявил ему голос не без злорадства.
Мракова как будто ткнули железным пальцем в бок. Бронебойная стрела пробила его щит, латы и выбила из седла. Он увидел летящую на себя землю, которая тут же сильно поддала его, как теннисист с размаху ударяет ракеткой по мячу. Кряхтя от боли, Мраков перевернулся на спину и прочел на небе надпись: GAME ONE OVER. SORRY, YOU LOST.
– Я дико извиняюсь, где здесь туалет? – спросил, подымаясь, Мраков.
Но он запамятовал, что для выхода из игры надо было не говорить, а скрестить руки перед грудью. Поэтому, хотел он или нет, ему еще предстояло пройти GAMES TWO AND THREE.
Довольный тем, что больше не надо скакать, Мраков стал взбираться на холм, с которого открывалась панорама сражения. Было видно, как в кино: лава татар, растекаясь по сторонам, обходит русскую рать, в свою очередь бьющую в центр этой лавины клином и разбивающую ее пополам. Потом два этих потока стали терять свою форму и слились в одну массу, ползущую назад. Смотреть стало неинтересно, потому что непонятно было, кто есть кто, и снизу только раздавался лязг железа, топот и такие дикие вопли, что от них все нутро Мракова содрогалось.
«А что, если где-нибудь здесь, за кусточком?» – подумалось Мракову, но он вспомнил, что находится не в настоящем лесу, а в виртуальном, его сейчас видит эта девица, и лужа растечется по зрительному залу.
– Девушка, девушка! – потихоньку, чтобы не накликать врагов, позвал он и для верности уточнил: Where is tualet here?
Вместо ответа с небес раздалось:
GAME TWO. ДОСТАНЬТЬЕ СВОЙ ПЕРНАЧ. СПАСИБО.
Из-за куста, который он облюбовал для своей надобности, выпрыгнул тот самый мускулистый тип, который придуривался с экскурсоводом. Его бердышнапоминал топор, которым мясники производят разделку туш до того, как их измельчать. К тому же с тыльной стороны этого топора имелось что-то вроде молотка для дробления костей.
– Добрый день, вы меня узнаете? – Мраков помахал туристу рукой, показывая, что не вооружен.
– Добрый! – отвечал турист, надвигаясь скоком и жужжа в воздухе раскрученным топором.
ДОСТАНЬТЕ СВОЙ ПЕРНАЧ, – подсказали с небес.
– Ага, сейчас, – ответил Мраков и поднял руки, как пленный фашист в кино.
– Оказывайте вооруженное сопротивление, – замахнувшись, потребовал турист тоном представителя силового ведомства.
– Я сдаюсь! – отвечал Мраков, становясь на колени.
– Зассали? – уточнил мускулистый.
– Да. – Мраков скрестил руки на груди, и с ним сделалось именно то, о чем упомянул его безжалостный противник.
До окончания игры оставалось еще минут десять. Девушка-гид, нисколько не удивленная конфузом, который произошел с Мраковым во время сражения, проводила его в душевую комнату, выдала ему полотенце и ванные принадлежности. Сразу было видно, что он такой не первый.
– Это вполне нормальная реакция на первый бой, – уверяла девушка. – Как морская болезнь при первом выходе в море или страх высоты перед прыжком с парашютом. Это или есть, или нет. Вы не поверите, но с тем мужчиной, который сегодня выбрал бердыш, в первый раз было еще хуже. Вы понимаете? А теперь проходит все уровни на раз и крошит соперников, как капусту, направо и налево.
Критически осмотрев испорченные белые брюки вышедшего из душа Мракова, девушка выдала ему ярко-голубой клеенчатый дождевик с капюшоном и логотипом музея. Его можно было оставить на память. Они присели на пуф, ожидая конца сражения.
– Да, здорово меня забрызгал этот крепыш, когда мы бились в ручье! – солгал Мраков, сохраняя хорошую мину при плохой игре.
Гидесса сделала гримаску, означающую что-то вроде «УАУ».
– Скажите, а у вас здесь случаются какие-нибудь загадочные явления? Что-нибудь мистическое, таинственное, необъяснимое?
Девушка, оставаясь любезной, немного внутренне отвердела.
– Действительно, с участниками наших игр иногда случается… То есть, помимо того, что случилось сегодня с вами, – не удержалась она от тончайшего укола. – После игры, исключающей любое физическое воздействие, на теле некоторых внушаемых людей остаются какие-то следы, напоминающие ушибы, кровоподтеки и даже рубцы.
– Стигматы?
– Да, что-то наподобие стигматов. Один известный экстрасенс считает, что во время игры в таком намоленном энергетическом центре, как наш музей, у зрителей раскрываются чакры, напрямую соединяющие их с космическим каналом времени.
– Как в машине времени?
– Грубо говоря, да. Во время наших игр музей выделяет такой поток энергии, что он даже оказывает влияние на погоду. Вы заметили, какой ветер дул сейчас перед началом шоу? А после него выглянет солнце и установится прекрасная погода, какая была после Побоища.
– А камни?
– Что камни?
– Камни – СКАЧУТ?
Дисплей над входом в демонстрационный зал замигал надписью: GAME OVER. КОНЕЦ ИГРЫ.
Туристы один за другим выходили из комнаты, ошеломленные, усталые, но, пожалуй, счастливые. Почти все были в светлых шортах и юбках, но даже у самых юных участниц на одежде не было ни единого пятнышка. Гид метнулась им навстречу, продолжая работу.
– Если вы насчет Конь-камня, то вам к Епифану! – бросила она.
– Кто этот Епифан? – встрепенулся Мраков.
– Это наш краевед, бард, член Союза писателей. Вся эта история исходит от него. А теперь мы перенесемся в келью древнего летописца и увидим, как создавалось сказание о том событии, в котором вы только что принимали участие.
Древний монах был даром не нужен Мракову вместе с его летописью.
– Как найти Епифана?
– Идите и наткнетесь, – отвечала гидесса неприязненно.
Ей не нравилось, когда игнорировали ее экскурсии.
Действительно, Мраков наткнулся на Епифана сразу на площади, перед музеем. Епифан сидел на раскладном стуле под полосатым тентом. На нем была фуражка внутренних войск МВД СССР с малиновым околышем. Другая такая же фуражка лежала перед ним на прилавке вместе с зеленой фуражкой пограничника, голубым беретом десантника, каракулевой генеральской папахой и шлемом буденовца. То, что это именно Епифан, а не кто-либо другой, следовало из таблички над тентом: ЧП «ЕПИФАН». А также из бледно-голубого стихотворного сборника «Ковыли», на котором значилось имя (или фамилия) автора – просто ЕПИФАН – и был изображен портрет того самого мощного человека, который сидел перед Мраковым.
Нагнувшись над прилавком, Мраков сделал вид, что интересуется товаром. Епифан разглядывал его скептически, даже и не думая навязываться.
– Вы поэт? – справился Мраков, листая тощие страницы сборника. – Кажется, я что-то ваше встречал.
– «Сказание о татарском Побоище?»
Начитанный Мраков понимающе хмыкнул. Епифан даже не улыбнулся.
– Что лыбишься? Это я написал.
– В каком смысле?
– В прямом. Шестьсот лет назад.
– Сколько же вам лет?
– Скоро шестьсот шестьдесят шесть. Смекаешь?
– Все ясно с вами, – отвечал Мраков хладнокровно.
Он не раз уже встречался с такими эзотериками, колдунами и мистиками, которые зачем-то утверждали, что им сто одиннадцать, или триста тридцать три, или шестьсот шестьдесят шесть лет. Очевидно, это придавало им какую-то значительность в собственных глазах и должно было смутить собеседника.
– Ты, случайно, не с Прибалтики? – справился Епифан, сворачивая самокрутку из забористого бельгийского табачка.
– С Москвы, – отвечал ему в тон Мраков.
– А то у нас тут любят отдыхать с Литвы. И зачем пожаловал? Ты ведь не фуражку присматриваешь…
– Я насчет Конь-камня, – выложил Мраков. – Если вы мне расскажете об этом явлении, я поставлю вам бутылку.
На самом деле у Мракова имелась специальная сумма для оплаты информаторов, и, если бы Епифан начал ломаться, он мог ему заплатить даже долларами.
– Хочешь стих? – спросил вместо ответа Епифан.
– Кто ж не хочет?
Чу, босоногая детка!
Пыль на копытах коней наших предков!
– Это все?
– Чего ж тебе еще?
– Пробирает.
Епифан потеплел:
– Хорошо. Я тебе расскажу. Но не из-за твоей бутылки, а потому, что ты непутевый и я тебя люблю. Ступай за мною, окаянный.
Епифан накрыл свой товар клеенкой, вывесил на тенте табличку ТЕХНИЧЕСКИЙ ПЕРЕРЫВ и куда-то повел Мракова. В сидячем положении он выглядел каким-то гигантом, богатырем, вкопанным по пояс в землю, но стоя оказался даже чуть ниже Мракова, и этот эффект убавлял ему спеси. Несмотря на одиозное амплуа захолустного поэта, Епифан, похоже, пользовался уважением односельчан. На улице с ним почтительно здоровались, одна красивая девушка назвала его «дядя Епифан», а один модный юноша даже приостановил, чтобы получить подпись на каком-то документе, причем Епифан внес в документ решительные исправления.
От угощения Епифан категорически отказался. Более того, он заявил, что не скажет Мракову ни слова о деле до тех пор, пока тот не разделит с ним трапезу. Они расположились за столиком во дворе. Епифан заключил в вольер косматую сторожевую собаку, которая не гавкала, но посматривала на гостя с большим аппетитом, постелил клеенку и выставил пятилитровую канистру с жидкостью янтарного цвета. Затем он помыл под рукомойником горсть огурцов и разогрел в микроволновой печи несколько хот-догов.
– Все натуральное, с грядки! – подмигнул Епифан, имея в виду, очевидно, не хот-доги, потому что точно такие Мраков вкушал в кафе перед музеем.
Однако прежде, чем началось пиршество, Мракова ждало еще одно испытание. Епифан стал выносить из избы колонки, микрофон на хромированной стойке, пульт и гитару. Он собирался музицировать.
– Может, сначала о камне? – напомнил Мраков.
– Камень чужаков не подпускает. А может и наказать, если подойдешь к нему с задней мыслью. Сначала ты должен настроиться, отрешиться от всего суетного.
Епифан пробежался пальцами по струнам, закатил глаза в глубоком молчании, вошел в образ и запел.
Его произведение было написано в жанре рок-былины. Оно представляло собой пентаптих, то есть состояло из пяти частей или альбомов. В первой части, от имени княгини, были изображены история любви княгини и великого князя и их переживания перед разлукой. По сути, она напоминала «плач Ярославны» в стиле фолк. Во второй части, от имени хана, изложена история татарского ига и предпосылки сражения. В третьей – ход сражения глазами князя. В четвертой – исторические последствия Побоища вплоть до падения ига. И в последней, которая показалась Мракову несколько затянутой, а для автора была ключевой, – монолог какого-то инока Орефия, поясняющего историческое значение данного события для грядущих поколений.
Епифан исполнял рок-былину глуховатым баритоном, под аккомпанемент акустической гитары и фонограмму ритм-секции, колоколов и женского бэк-вокала. Он играл и пел на удивление хорошо – не хуже настоящих эстрадных артистов, но, впрочем, и не лучше. Что же касается стихов, то и они были не плохи, но и не особенно хороши, под настроение, как любые стихи. Если бы Мракову это понадобилось, он мог бы восторженной рецензией доказать, что это лучшее из всего, что было когда-либо написано и спето. Если же он писал бы о них от души или назло (что было для него одинаково), то мог бы их легко высмеять, изгадить и опозорить.
После того как исполнение рок-былины наконец завершилось задумчивым аккордом гитары и колокольном звоном, Мраков даже прослезился.
– Хотите, я покажу это продюсерам? – солгал он. – Я вижу это средневековым мюзиклом, что-то вроде «Князя Игоря» в стиле рэп. Такого до вас еще не было.
– Епифан не продается, – отвечал Епифан. – А теперь – пей.
– Может, после интервью? – От вида жидкости, колыхнувшейся янтарным бликом сквозь белый пластик канистры, у Мракова к горлу подкатил ком и ослабли ноги.
– До! – строго возразил Епифан.
И уточнил:
– До дна!
Первая стопка не успела достигнуть чрева Мракова, как Епифан налил ему вторую – до самых краев. А затем с таким же интервалом – третью. Самогон был начиненный какими-то зельями, очень крепкий, градусов под семьдесят. «Триста грамм. Сейчас развезет», – успел еще подумать Мраков своим нормальным умом.
– Теперь жри землю! – потребовал Епифан, поднося ему на толстой ладони горсть чернозема.
– Для чего? – заупрямился Мраков.
– Клянись матушкой сырой землей, что никому не выдашь то, что я тебе покажу.
– А глисты?
– Не сожрешь – ничего не скажу.
Мраков поклялся, съел землю и запил ее еще одной порцией самогона. Ему уже не казалось, что это много. И земля не казалась ему такой уж противной. В конце концов, он был тоже своего рода героем данного времени и за деньги был готов на подвиги. Порой ему казалось, что за очень большие деньги он даже согласился бы умереть.
Перед выходом со двора Епифан заставил Мракова сдать все электронные устройства, чтобы не отпугнуть камень, который терпеть не может эту нечисть, и разуться, потому что иначе «земля не примет». Упоминание о том, что его должна для чего-то принять земля, показалось Мракову зловещим, но он покорился. Епифан закинул на плечо большую сувенирную сумку с логотипом Побоища, они вышли за село и полезли на высокий холм. При всей своей грузности Епифан оказался удивительно легок на ногу и проворен. Мраков едва поспевал за ним, поджимая ноги на колючих камушках. Отчего-то ему вспомнился Иван Сусанин, который, согласно его журналистскому расследованию, не заманил в лес польских интервентов, а заблудился сам.
– Этот камень природный или искусственный? – допытывался он на ходу.
– Божественный, – отвечал Епифан торжественно.
– Он действительно перемещается?
– А ты думал? Мы вот сейчас спешим, а на самом деле стоим на месте. А тот, кто не движется, на самом деле летит со скоростью света.
– Вы ему поклоняетесь?
– Я всему Божьему творению поклоняюсь. Я и тебе поклонюсь, сволочь такая.
С этими словами Епифан бухнулся на колени и поклонился Мракову в ноги. Очевидно, вывести его из этого юродства было невозможно и толком сотрудничать он не собирался.
Никакого камня на вершине холма не оказалось. Зато отсюда открывался прелестный вид на кукольное село, слияние двух извилистых речек, женские изгибы холмов, сверкающие купола храма и сахарно-белый многоугольник музея, издали еще больше напоминающего приземлившуюся летающую тарелку. Зажмурившись от удовольствия, Епифан потянулся, закурил цигарку и извлек из сумы воздушного змея из тех, что продавались в музейной лавке и, наверное, входили в набор фирменной атрибутики. Этот воздушный змей представлял собою профиль князя или богатыря в золотом остроконечном шлеме и развевающемся алом плаще. Когда же князь поднимался в небо и надувался ветром, то снизу казалось, что он скачет в атаку, разевает рот и размахивает мечом.
Епифан подбросил змея вверх, побегал с ним взад и вперед, улавливая поток ветра, и добился того, что князь повис над ними, развеваясь своим плащом, потрясая мечом и что-то командуя раскрытым ртом.
– Вот, – сказал Епифан, передавая шнурок от змея Мракову. – Иди, куда указывает князь, и он выведет тебя на самый камень. А там смотри не оплошай. Если будешь молодцом, то камень откроет тебе великую тайну, а если сробеешь, заблажишь, то пропадешь. А гаджеты-фиджеты твои, если что, я сдам в районное отделение внутренних дел. Мне эта дрянь даром не нужна.
– Вы разве со мной не пойдете? – смутился Мраков. – А если я заблужусь без навигатора?
– Навигатор у тебя есть. А мне пора на бизнес. Щас самый японец попрет, японец буденовки любит.
Епифан зигзагами затрусил с холма, а Мраков пошел в другую сторону, куда его по-собачьи подергивал за веревочку воздушный змей.
Если бы Мраков был трезв, он не подумал бы терять время на глупости и попытался решить проблему при помощи уговоров, денег или обмана. Но он был пьян и с каждым шагом становился пьянее. И поэтому ему казалось вполне естественным то, что он босиком, в голубом плаще вприпрыжку бежит за воздушным змеем в поисках волшебного камня. Из-за какой-то психоделической приправы, добавленной Епифаном в самогон, Мракову даже казалось, что небесный князь не просто раскрывает рот, а сообщает ему направление, как настоящий навигатор:
– Вниз и налево – двести метров. Вверх и еще раз налево – сто пятьдесят метров. Прямо – семьсот метров.
Иногда князь повисал в небе в нерешительности, как бы вспоминая правильный маршрут. Иногда он игриво порхал и описывал круги, словно бабочка, и Мраков вместе с ним кружил на месте. Но потом князь вдруг бросался вперед, как ястреб на добычу, и Мраков едва поспевал за ним бегом.
Они прошли стойбище бардов, желтую цистерну и мобильный туалет, пересекли стоянку автомобилей и торговую площадь с киосками. Пробежали мимо тучного стада из четырех печальных коров. Миновали какой-то ангар или амбар. И наконец попали на проселочную дорогу, где, кажется, ничего не изменилось с четырнадцатого века. Вокруг, сколько хватало взгляда, не было ни одной машины, ни одного столба, ни одного человека. Князь подергал Мракова за ниточку и скомандовал:
– Направо рысью – марш!
Там, куда указывал меч князя, колыхалось поле жемчужной, зыбкой травы, которая словно непрерывно убегала вдаль частыми мелкими волнами. Мраков догадался, что перед ним пресловутый ковыль и даже произнес вслух название стихотворного сборника поэта Епифана:
– КОВЫЛИ!
Князь с неба кивнул и резко рванул через ковыли, в сторону лесистой балки на краю поля.
Этот бег был таким легким, стремительным и восхитительным, что Мракову казалось, будто он летит, едва касаясь ногами пушистых метелок травы. Он словно видел, как его ноги взлетают в замедленной съемке, голубой плащ раздувается за спиной.
– Чу, босоногая детка! Пыль на копытах коней наших предков! – вопил он сквозь ветер. – Ковыли вы мои, ковыли! До чего вы меня довели!
В это время нога Мракова попала в норку, и он упал на колени, едва не прикусив себе язык. Шнур воздушного змея выпал из его руки и зазмеился по ковылю. Мраков быстро-быстро, по-собачьи, побежал за шнуром на четвереньках и оказался на краю оврага. Свернувшийся змей висел на деревце, увешанном цветными ленточками, конфетами, колокольчиками и иными амулетами. А за деревцем возвышался Конь-камень.
Конь-камень напоминал не коня и даже не бегемота, а, скорее, британский танк времен Первой мировой войны. У камня был недовольный вид, словно он, подбоченившись, спрашивал пришельца: «Чё надо?»
Тем временем земля подпрыгивала под Мраковым, швыряя его из стороны в сторону, как палуба корабля во время шторма. Его как будто тащило в одну сторону, и он бежал туда, быстро перебирая ногами, чтобы не упасть, но затем земля перекашивалась в противоположную сторону и ему приходилось семенить обратно. Теперь он видел перед собою не один, а два Конь-камня, возвышающихся подобно Сцилле и Харибде, и ему хотелось как-то просочиться между ними, чтобы не разбиться вдребезги, как шлюпка о рифы.
«Сробеешь – пропадешь», – вспомнил он наказ Епифана, вильнул вправо, качнулся влево и замахал руками, чтобы удержать равновесие…
И в это время произошло именно то, чего он так желал и боялся увидеть. Камень переступил замшелыми ногами-булыжниками, повел ноздреватыми боками, вдруг с кошачьей ловкостью сиганул и боднул Мракова. Мраков подлетел на несколько метров, как при лобовом ударе автомобиля, перекувырнулся в воздухе и мешком упал на траву перед Конь-камнем. Последней мыслью Мракова в полете было: «ЗАБОДАЛ!»
Долго ли, коротко ли лежал Мраков под камнем – неизвестно, поскольку он оставил у Епифана свои электронные часы и все средства наблюдения за временем. Очнулся он от пронизывающего холода, а также оттого, что его кто-то теребил за плащ. Мраков шевельнулся, и во лбу его алой волной всколыхнулась острая боль – от комбинации похмелья с ударом камня по голове. Мраков жалостно простонал и этим звуком отпугнул здоровенную собаку, тянувшую его зубами за плащ. Собака была, очевидно, из породы хаски и тому подобных северных собак со стоячими ушами, широким лбом и светлыми, неприятно умными глазами, только она была несколько более длинноногой и менее пушистой. Должно быть, эту дорогую собаку привезли сюда столичные дачники, а затем прогнали, когда лень стало за нею ухаживать.
Поднявшись и покряхтывая, Мраков стал выбираться из овражка. Был то ли закат, то ли рассвет, по ковылю стелился туман, и заметно похолодало. Солнце то ли садилось за синие хребты туч, то ли вставало из-за них и бросало на поле зловещие малиновые лучи. Огненный блик солнца блеснул на каком-то металлическом предмете. Мраков увидел под ногами железный шлем в виде остроконечного горшка, а рядом со шлемом – мертвого человека.
Мракову доводилось видеть покойников не чаще и не реже, чем любому мирному обывателю. Но все же он бывал на похоронах и одно время снимал сюжеты о дорожно-транспортных происшествиях. Так что он сразу догадался, что перед ним именно мертвец, а не спящий или пьяный. На виске у него зияло что-то черное, а нога подвернулась так, как не бывает у живых.
«Доигрались, толкинисты!» – подумал Мраков с упавшим сердцем.
Он решил, что здесь пировали реконструкторы какого-то рыцарского клуба, выпили, слово за слово, взялись фехтовать на двуручных мечах и угробили парня. Очевидно, ему надо было вернуться к музею и сообщить куда следует о найденном теле, но тогда его затаскают по судам да еще, пожалуй, повесят на него «глухаря» – ведь он пришел босой, с алкогольным выхлопом и разбитой головой. Все улики, как говорится, налицо. Словом, помочь бедняге было уже невозможно и Мраков решил сматываться подобру-поздорову.
Поджимая босые ноги от холодной росы, Мраков выбрался на простор и увидел нечто такое, о чем надо было заявлять не в полицию, а, скорее, в Министерство обороны. Перед ним расстилалось ровное поле размером со стадион, и все оно было усеяно мертвыми людьми и лошадями так густо, что кое-где они лежали кучами, в несколько рядов. По полю неуклюже прыгали огромные черные птицы величиной с орла – не вороны, а вороны, которых Мраков видел однажды в зоопарке. И наискосок, оглядываясь, пробежал размашистой рысью долговязый волк, которого Мраков принял было за собаку хаски. Волк держал во рту человеческую руку.
Обойти это страшное поле было невозможно – с одной его стороны чернел лес, с другой – овраг, в зарослях которого могли скрываться те люди, которые все это натворили. Перешагивая через тела и стараясь не смотреть под ноги, Мраков начал пробираться к дороге. О том, что с ним сейчас происходило, он старался не думать в слабой надежде на то, что проснется. Но идея о том, что здесь перепились и перерезали друг друга десять тысяч толкинистов, казалась ему сомнительной.
Откуда-то из центра поля доносились равномерные вскрики, какие может издавать человек, притворяющийся, что ему больно. Крики стихли, и из ковыля, вытирая нож лопухом, поднялся человек с мешком на плече. Он приветливо помахал Мракову рукой, и Мраков ответил тем же. Некоторое время они стояли молча, вглядываясь друг в друга сквозь сумерки. Незнакомец был невысокий, симпатичный, с русой бородкой.
– Ты чьих? – просил он наконец.
– Я турист, – отвечал Мраков.
– Немчин? Фрязин? Жидовин?
– Русский, с Москвы.
– Руской! Руской, в жопе узкой! Постой, руской!
Заговаривая Мракову зубы, незнакомец неприметно, бочком приближался к нему, как приближается хозяин во дворе к пугливому резвому поросенку, а Мраков так же неприметно от него отодвигался. Вдруг человек выхватил из-за пояса веревку и, разматывая ее, пошел на Мракова быстрым решительным шагом. Мраков побежал, уже не разбирая, что у него под ногами и куда он наступает. Сверху, спортивно перепрыгивая через трупы, наперерез ему спешил еще один решительный мужчина в кольчуге.
– Кацибей, перейми! – крикнул ему мужчина с бородкой.
Мраков бросился обратно, туда, где был волшебный камень, перебирая ногами так быстро, как только возможно. Казалось, сам воздух готов воспламениться от такого скорого бега, но спасительный край оврага все не приближался.
«Только бы камень был на месте. И никогда, никогда в жизни больше не буду»… – клялся он кому-то, не уточняя, что именно он никогда не будет делать, если чудо свершится, камень окажется на месте и перенесет его обратно, в безопасное, виртуальное, диетическое время, где все понарошку, по кодам, паролям и карточкам.
Все, что осталось от Мракова: его желтые туфли, камеру и еще несколько блестящих коробочек, Епифан, как обещался, сдал в районное отделение внутренних дел, а поскольку никакой жалобы ниоткуда не поступало, то никто и не собирался искать пропавшего журналиста. Не он был первый, и не он последний турист, обожравшийся на поле до потери тапок.
Однако не прошло и месяца, как этот искатель приключений снова всплыл на экране – и в каком виде! Он прохаживался по студии в алой рубахе навыпуск и наборном кушаке, поскрипывая опойковыми сапожками и потряхивая стриженными в скобку, напомаженными волосами, рьяный, молодцеватый.
– В эфире новая программа «Были – небыли», – галдел он, выпучиваясь от усердия. – И с вами ее ведущий Мороков Орефий. Чем заправляли ковер-самолет? Как работала шапка-невидимка? Какую скорость развивали сапоги-скороходы? Какие ингредиенты входили в состав мертвой и живой воды? Вы скажете, это сказки, а нам нужны факты. Мы отвечаем: сказка – это переосмысленный факт. Пока кто-то фабрикует сказки, мы делаем их былью здесь и сейчас. Сегодня я расскажу вам о том, как лично принимал участие в знаменитом сражении на Калиновом лугу и остался жив лишь благодаря чудесному Конь-камню, магическому мегалиту, представляющему собой генератор космической энергии и ретранслятор времени. Это не сказка и не метафора. Это проверено. И я расскажу об этом после короткой рекламы.
Раздались тяжелые каменные удары, как будто в студии забивали сваи. Лицо Морокова исказилось. Свет погас, но реклама не начиналась.