О границах между фанфикшн и авторским текстом
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2017
Мария Скаф –
литературный критик, исследователь визуальных нарративов,
переводчик комиксов и детских книг.
Роулинг (бьет меня по лицу). Скажи
это! Скажи!
Я. Никогда! Ты не заставишь меня!
Роулинг. Скажи, что «Проклятое дитя» – это канон!
Интернет-фольклор
Еще до выхода книги с «Проклятым дитя» – восьмой историей из цикла Поттерианы – было связано немало скандалов, восторгов и вопросов. Твиттер обсуждал чернокожую Гермиону Грейнджер. Роулинг ссорилась с читателями, обвиняя их в расизме. Читатели ссорились с Роулинг, обвиняя ее в том, что она плохо помнит собственный текст. Фанаты с пеной у рта обсуждали «слитый» в интернет сценарий, не желая верить, что пересказанный сюжет не выдумка и не пиар-ход. Любители Поттерианы по всему миру выкупали билеты на первые показы пьесы в лондонском театре «Палас». Когда 31 июля 2016 года, в день рождения Гарри Поттера, пьеса за авторством Джека Торна, Джона Тиффани и самой Джоан Роулинг наконец-то появилась на полках книжных магазинов, вопросов и скандалов стало еще больше, а восторгов – меньше.
Поразительным образом при чрезвычайно высоких оценках театральной постановки (пьеса получила рекордные девять наград премии Лоуренса Оливье в 2017 году, в том числе за лучшую новую пьесу и лучшую режиссуру) сам текст одобрения не вызвал. «Роулинг прокляла нас новой книгой» (1); «Если бы у меня был маховик времени, я бы использовал его, чтобы развидеть “Проклятое дитя”» (2) – такова реакция приблизительно всех: от фанатов в Твиттере до печатных изданий. «Огромная проблема с “Проклятым дитя” в том, что это не столько оригинальная история, сколько ремикс уже существующего Поттерианского мифа» (3), – заканчивает свою рецензию в «Голливудском репортере» Энди Льюис. Безусловно, для художественного произведения такой отзыв не очень хорош, однако, кажется, именно здесь разворачивается пространство для дискуссии.
При всей противоречивости читательских оценок, при всем возмущении читателей сюжетными решениями следует понимать, что в случае «Проклятого дитя» художественные достоинства и недостатки текста не так уж важны (то есть, поскольку книга не шедевр даже в сравнении с основным корпусом, обсуждать ее с точки зрения художественного высказывания – затея весьма сомнительная). Реакция фандома (4) на выход восьмой части Поттерианы гораздо важнее.
Известно, что мир Гарри Поттера породил самый крупный и до сих пор самый активный фандом в истории фанфикшн: англоязычная библиотека фанфиков на fanfiction.net насчитывает больше 763 000 текстов, написанных фанатами. При этом текстовая составляющая – лишь одна из сторон этого колоссального явления, поскольку фандом также включает в себя фанарт, видеоарт, ролевые игры, косплей, создания тематических энциклопедий и сообществ в социальных сетях, изготовление тематических товаров, организацию квестов по книгам и многое другое.
Вся эта коллективная деятельность образует
фандом, где «дом» является ключевым, определяющим понятием. В своем
исследовании «Метафоры пространства и его освоения в дискурсе авторов
фанфикшн-текстов» Татьяна Воронина отмечала: «… в подобных контекстах
последовательно реализуется метафора пространства. Во-первых, частотны случаи
употребления лексемы “фандом” в сочетании с пространственными предлогами и
глаголами нахождения, движения, перемещения (“За рамки ГП-фандома я не выходила и выходить не собираюсь”)… Во-вторых, из
рассматриваемых контекстов следует, что пространство фандома членится на
подпространства: …пространство исходного произведения… и пространство
фанатских текстов, в котором может формироваться свой канон – принимаемые за
истину события и факты вселенной, в каноне не существующие (фанон).
При этом миры реальный и фандомный
пересекаются настолько, что элементы последнего осознаются как абсолютно “свои”
и уже не кажутся фанатам чужеродными даже вне его» (5).
Другими словами, фандом – при всей расплывчатости его границ, при всей кажущейся эфемерности его существования – реальное место, в которое можно попасть или, что тоже очень важно, не попасть. В случае с «Проклятым дитя» произошло как раз второе: новая книга Роулинг, ожидаемая и желанная, имевшая до выхода огромный кредит доверия со стороны фанатов, после публикации не только не стала каноном, но и в принципе не была встроена в читательскую картину мира.
При всей любви фанатов изменять события канона, противоречить им, переосмыслять их так, чтобы изначальное высказывание сменялось на полностью противоположное, канон всегда оставался ориентиром, мерилом, образцом во всех мыслимых плоскостях. Каждая статья на pottermore.com (6), каждое сообщение Роулинг в Твиттере или оброненная крупица информации в интервью тщательно собирались фанатами и встраивались в существующий контекст. С выходом «Проклятого дитя» ситуация изменилось. Введенный Роулинг персонаж – Дельфини Лестрейндж, дочь Волдеморта и его главной приспешницы Беллатрисы Лестрейндж – за год своего существования в русскоязычной части фандома (насчитывающей 53 000 текстов) стала главной героиней лишь пяти фанфиков, а всего была упомянута в двадцати текстах (для справки: «Фантастические твари и места их обитания» и собственно центральный персонаж Ньют Саламандер за тот же срок вдохновили русскоязычных авторов на 2 374 работы (7)). А, например, постулируемая Роулинг любовь Рона Уизли и Гермионы Грейнджер вопреки всем через, через все вопреки никаким образом не повлияла на предпочтения фанатов, для которых на первым месте был и остается Снейджер – неканонные романтические отношения Гермионы и профессора Снейпа.
Нечто похожее мы наблюдали в фандоме после выхода седьмой книги «Гарри Поттер и дары смерти», где в эпилоге девятнадцать лет спустя повзрослевшие герои появляются на платформе девять и три четверти, чтобы проводить в Хогвартс своих детей, обсудить получение магловских водительских прав и обменяться несколькими злобными взглядами с бывшими врагами. До сих пор львиная доля фанфиков игнорирует этот канонный эпилог, который своей обыденностью, даже рутинностью, разрушает магию Поттерианы. Для читателей видеть своих героев (тут, разумеется, сыграла роль специфичная экранизация) постаревшими, растолстевшими и потерявшими половину волос оказалось невыносимо. Они исключили скучную жизнь Золотого Трио из своей картины мира, придумав тысячи историй, в которых авторское «19 лет спустя» никогда не существовало. Однако ситуация, когда фандом полностью игнорирует канонный текст, все же уникальна. И нам следует разобраться, почему же так произошло.
Самая большая трудность при попытке начать разговор о фанфикшн в рамках детской литературы связана с тем, что детский фанфикшн – это в некоторой степени симулякр, к собственно детям имеющий весьма опосредованное отношение. Традиционно фанфикшн – это тексты (и – шире – творчество) взрослых людей по произведениям для взрослых людей. Фанфикшн детский – это тексты, написанные по детским произведениям, но написанные кем угодно. Авторы фанфиков по «Гарри Поттеру», «Ходячему замку», «Властелину колец» (или даже сериалу My little pony) – вовсе не обязательно дети, как правило, не дети вовсе. Это студенты, домохозяйки, филологи, программисты, в исключительных случаях даже бабушки и дедушки, то есть люди, изначально не являющиеся целевой аудиторией. При этом сама целевая аудитория – настоящие дети – в рамках фандома довольно редко выступают как креативная единица. Тексты, которые пишут дети, по понятным причинам не имеют большого числа читателей, дети не становятся знаковыми, определяющими облик фандома авторами, не вводят моду на новые сугубо фанонные явления (как то: родовая магия, беспалочковая магия или, скажем, особые гоблинские финансовые ритуалы (8)). Дети в детском фанфикшн – скорее читатели чужих текстов, написанных взрослыми, нежели создатели фанона.
Другая условность, связанная с детским фанфикшн, в том, что тексты, написанные по очевидно детской книжке, довольно редко имеют рейтинг G и хотя бы PG-13 (9). Герои «Гарри Поттера», либо повзрослевшие, либо просто не по возрасту развитые, курят, ругаются матом, напиваются, занимаются сексом в библиотеке, Выручай-комнате, мифической Башне старост (10) или даже в Запретном лесу. Их поведение обусловлено не столько сюжетными требованиями, сколько самой доступностью инструментария: в фанфике можно написать про член профессора Снейпа, в фанфике Драко Малфою можно быть геем. Самая популярная Драмиона русскоязычного фандома – романический фанфик об отношениях Гермионы Грейнджер (она традиционно участвует в большей части гетеросексуальных фанфиков, будучи самым ярким женским персонажем книги) и Драко Малфоя – чуть менее чем полностью написана в подобном ключе:
«И на этот
раз язык прочертил быструю влажную полоску по контуру его губ, а затем исчез в
горячем ротике, который тут же обхватил подбородок, заставляя резко выдохнуть.
Она с ума
сошла? Что еще за игры? Двинулась крышей на почве неудовлетворенного… ох,
б…
Зубы нежно
прикусили кожу над кадыком.
Драко сжал челюсть. Не смей поддаваться этому, Малфой. Не смей, понял?
Старательно
игнорируя терпкое возбуждение, текущее по животу в пах, он облизал губы, когда
неровная дорожка поцелуев оставила за собой влажный след на шее, к воротнику, а
руки нырнули глубоко под пиджак, оглаживая напряженные плечи. Слегка скребя ногтями
по материи. Возвращаясь к груди» («Платина
и шоколад», Чацкая) (11).
Понятно, что феноменальная популярность фанфика (больше 14 000 лайков на ficbook.org) обусловлена не столько сюжетом, сколько именно нарушением основных табу. По сути, это самый простой и очевидный способ сделать детский текст «взрослым»: добавить сцен запретного (по всем параметрам, начиная с места действия, заканчивая действующими лицами) секса и утяжелить диалоги обсценной лексикой. Конечно, речь идет скорее об игре во взрослых, чем о реальном взрослении. Это немного похоже на то, как маленькие девочки впервые берут мамину помаду, неловко расчерчивая ею рот (и реальный возраст авторов тут уже не важен). Однако есть и куда более сложные и интересные методы. В противовес тому, как фикрайтеры гневно отбрасывают канонный эпилог из-за его обыденности, ряд авторов намеренно прозаизирует своих героев и происходящие с ними события, концентрируется на бытовом, серьезном, «скучном».
«Когда-то, будучи еще студентом, он мечтал
создать свой собственный учебник по боевой магии. Хотя кому она теперь нужна?
Война-то закончилась. Так что на этой стезе он мог разве что попробовать занять
пустующее место Локонса, описав в книге собственные “подвиги”.
Сейчас, после наделавшего столько шуму процесса, любое издательство магической
Британии с руками оторвет мемуары “двойного агента”. Последнюю возможность Северус, правда, рассматривал скорее в шутку.
Однако
времени на размышления оставалось не так-то много. Сбережения таяли на глазах.
Надо было что-то предпринять. Например, пройтись по аптекам и предложить себя в
качестве поставщика зелий. Уж если он варил сыворотку правды и жидкий огонь, то
с какими-нибудь чудодейственными эликсирами от нарывов на заднице
и волос под мышками точно справится. Да и средства на ингредиенты, приложив
некоторые усилия, можно было бы раздобыть. Воплотить эти намерения в жизнь
мешала только навалившаяся апатия, и даже рассердиться на себя по этому поводу
не получалось: избавившись от обещаний и долгов, Северус
обнаружил в себе такие запасы беспечности, о которых раньше и не догадывался» («Архивариус», la-donna)
(12).
В таких текстах не встретишь идеального протагониста-супергероя, легким взмахом волшебной палочки побеждающего злых волшебников, скуку и собственный кризис среднего возраста. Здесь герои сомневаются, трусят и – совсем кошмар! – ленятся. Ходят по магазинам, ищут себя и иногда не находят. Чудо – не с уроков Заклинаний, а действительное, трансцендентное – просто не происходит, как не происходит оно в реальной жизни. Вместо чуда герою остается работа над собой, правильные или неправильные выводы и – при особой удачливости – что-то понятное и хорошее, которое, впрочем, тоже будет не подарком, а честно выстраданной наградой. Разумеется, этот способ доступен далеко не каждому фикрайтеру, но именно в таких фанфиках можно встретить действительно увлекательные сюжеты и, что так же редко, определенное авторское высказывание. Закономерным образом почти всегда подобные тексты не поднимаются в рейтинге выше PG-13 и часто не содержат романтической линии вовсе.
Наконец, специфика детского фанфикшн в том, что в некоторой степени весь фанфикшн сам по себе – детский. Так, Ю. Лотман, давая определение разным типам аудитории по их отношению к художественному тексту, полагал, что «“взрослая” аудитория воспринимает текст как получатель информации, что она не вмешивается в происходящее в произведении, а стремится понять замысел автора. “Детская” же аудитория воспринимает текст как забаву, полагая, что она лучше знает, что следует делать героям, как им выглядеть и одеваться, т. е. воспринимает художественный текст как игру в куклы. А кукла требует не созерцания чужой мысли, а игры» (13).
Недаром фанфик так часто напоминает ролевую игру, где предельным ее выражением будут Мэри Сью и попаданцы (14). Авторы примеряют на себя образы героев, как дети примеряют на себя образы тех или иных кукол (которые и сами часто – персонажи мультфильмов и сказок). Можно сказать, что детская ролевая игра – устный извод фафикшн. И наоборот, фанфикшн – как вариант ролевой игры – имеет соответствующий терапевтический эффект.
Здесь также важно заметить, что игровая, коллективная природа фанфикшн сближает его с фольклором. Фольклор – устный жанр, и фанфикшн также имеет устную форму (начиная с упомянутых выше ролевых игр и того, что фафикшн-тексты не публикуются издательствами, обитая в публичном интернет-пространстве, заканчивая тем, что фандомный миф рождается не столько в конкретных текстах, сколько в обсуждениях вокруг текстов – в комментариях к фанфикам, в «болталках» на форумах, в страницах-правках тематических энциклопедий). Фольклор вариативен, равно как и фанфикшн. Фанфикшн так же, как и фольклор, синкретичен, сочетая в себе тексты с иллюстрациями и видеоартом, анонимен в том смысле, что для фандома неважно, кто первым придумал тот или иной факт вымышленной биографии персонажей, который стал нормой, или новое заклинание и импровизационен в том, как, например, рождаются очередные популярные фанонные мифы (из обсуждений, то есть в импровизационном порядке).
Е.В. Козлов, цитируя В.П. Аникина отмечает, что коллективное творчество возникает в результате «многократности творческого акта, его повторения» (15). При этом имеет место избирательное отношение к образности, вовлеченность отдельной инициативы в процесс общего сотворчества. Так, пишет он, по В.П. Аникину, «при переходе из уст в уста происходит стихийный отбор того, что удовлетворяет всех, массу творцов» (16). Некоторые индивидуальные черты или же те, что попали в текст случайно, стираются, и произведение приобретает устойчивый традиционный облик, приемлемый для всех, кто участвовал в процессе передачи текста (17).
Действительно, фольклорное начало фанфикшн выражается и в фандомных битвах, и в коллективном редактировании, так называемой «публичной бете», и в изначальной нацеленности на мгновенную читательскую реакцию, и в способности подстраиваться под нее. Однако двойственная природа фанфикшн такова, что особо ценным, напротив, считается текст, выходящий за рамки коллективного творчества, а использование шаблонов высмеивается самими авторами.
«Нет,
посудите сами – кому будет интересно читать про простого мальчика-заморыша и его приключения, любовь или
обычную жизнь? Конечно, никому! Поэтому быстро запоминайте несколько способов
сделать Поттера более значимым для читателей.
А для
того, чтобы возвысить Поттера в глазах общественности, Гарри необходимо дать
титул. Какой титул? Ну, например… герцога. Нет, ну а что такого? Герцог Поттер…
Мне кажется, это отлично звучит. Что? Титул герцога привязывается к территории?
Как так? Но это так хорошо звучало… О, я придумала!
Переименовываем Норфолк в Поттер и пишем шедевр! Готово, мы великолепны!
<…>
Запомните,
любого героя мы начинаем создавать с изменения фигуры. Увы, мужественные гриффиндорцы, похожие на шкафы, нынче не в моде, посему
делаем Поттеру то-о-оненькую талию, хрупкие плечи и
округлые бедра. Как получилась женщина, а не мужчина, способный победить Лорда?
Что? Улетит от дуновения ветра? Ой, хватит выдумывать! Мы ему дадим тяжеленные
ботинки из драконьей кожи, украшенные серебром, золотом и бриллиантами. Устоит,
куда он денется?» («1000 и 1 косяк
фанфиков по Гарри Поттеру», Лекси
Саммерс) (18).
Здесь, кажется, заключено главное отличие фанфикшн от фольклора. Функция последнего – сохранять традицию, бережно нести ее от слушателя к слушателю. Фанфикшн, напротив, построен на преодолении традиций, шаблонов и любых границ.
В своей монографии Fic: Why Fanfiction Is Taking Over the World Энн Джемисон цитирует Льва Гронштейна: «[Фанфикшн] разрушает стены между гендерами, жанрами, расами, канонами, телами, видами, прошлым и будущим, сознательным и подсознательным, выдуманным и реальным. Вообще-то в культуре этим обычно занимается авангард, но сейчас фанфикшн во многих смыслах берет на себя эту роль» (19).
Мы видим это всякий раз, обращаясь к фанатским текстам (даже откровенно беспомощным, которые тем не менее оказываются подхвачены общим течением). Оставаясь привязанными к канону, фанфики стремятся выйти за его границы. Построенные на детской литературе, они вытягивают своих читателей и своих героев во взрослый мир. Будучи по определению коллективными и традиционными, они ценятся за новаторство и индивидуальность. Фанфики словно проделывают весь путь от фольклора к авторской литературе, причем не диахронически, а синхронически.
И вот в подобной среде появляется «Гарри Поттер и проклятое дитя» – история, словно намеренно вобравшая в себя все возможные фанфикшн-штампы. У Гарри Поттера растет «непростой» ребенок (вероятно, так оно предполагалось авторами, однако с читательской точки зрения, скорее, у Альбуса Поттера весьма непростой отец), который учится на Слизерине, дружит с отпрыском Драко Малфоя, не пользуется популярностью в школе и вообще производит впечатление классического аутсайдера. Поттер со школьных лет не стал тактичнее, и потому отношения с сыном у него складываются плохо. В результате ребенок в рамках акции протеста крадет из кабинета министра магии усовершенствованную модель маховика времени, позволяющую возвращаться в далекое прошлое. Дальнейшие путешествия во времени сквозь альтернативные реальности, составляющие, собственно, основной сюжет, противостояние дочери Волдеморта, уже упомянутой выше Дельфи Лестрейндж, и замечательные (но, нужно признать, совершенно нехарактерные для персонажа) монологи Драко Малфоя нужны для того, чтобы все вернулось на круги своя, а Поттер и сын решили начать работать над отношениями.
История не имеет сослагательного наклонения, и сказать теперь, как бы восьмая книга воспринималась, не будь между ней и основным корпусом текстов десяти лет и почти миллиона фанфиков, нельзя. Однако в ситуации, когда еще до выхода книга оказывается встроена в густонаселенный фандом и вынуждена функционировать по законам этого фандома, текст выглядит довольно беспомощно. История фанфикшн знает достаточно примеров, где повзрослевший Драко Малфой оказывается образцовым отцом и вообще чрезвычайно приятным молодым человеком, где министр магии Гермиона Грейнджер изымает у бывших пожирателей смерти припрятанные маховики времени (в том числе и усовершенствованные), где дети главных героев влюбляются друг в друга, а сами главные герои только и ждут шанса ринуться навстречу новым приключениям. Но даже бесконечная сюжетная вторичность «Проклятого дитя» не так важна, как тот факт, что, будучи классическим фанфиком, текст пьесы не выполняет возложенных на фанфикшн функций.
Роулинг и соавторы по всем законам фанфикшн пытаются ввести в текст повзрослевших героев и тем самым перевести дискуссию в более «серьезное» русло, однако в результате половина центральных персонажей оказывается out of character (20), где «мягко улыбающийся» профессор Снейп и бесконечно поглупевшая Гермиона Грейнджер – лишь повод для ироничных демотиваторов. Авторы создают альтернативные реальности, словно в противовес тем, что создавались в последние десять лет, но реальности «Проклятого дитя» оказываются плоскими и нежизнеспособными (во-первых, потому, что исчезают слишком быстро, а во-вторых, потому, что все это мы уже видели в «Эффекте бабочки» и иже с ним). Перед читателями проносятся новые локации и предметы, но локации блеклые на фоне того многообразия магических университетов, магических же торговых кварталов Венеции и секретных клубов только для волшебников, притаившихся на улочках Лондона, которые тоннами плодят авторы фанфиков. Единственной безусловной победой «Проклятого дитя» становится сцена путешествия главных героев на Хогвартс-экспрессе, в которой гораздо больше духа Поттерианства, чем во всем остальном тексте. Разносчица сладостей, оказывающаяся вдруг страшной фурией, возвращает тексту канонный задор и некоторую абсурдность, так что совершенно неудивительно, что фанаты тут же интегрируют ее образ в собственные тексты:
«Добродушная улыбка на лице ведьмы в секунду сменилась садистской ухмылкой: “Ты не проведешь меня, Сириус Блэк. И ты, Джеймс Поттер, тоже. Ни один студент никогда не сходил с поезда раньше времени. И никогда не сойдет. Так что возвращайтесь в купе, пока я не заставила вас силой”» (Одно счастливое воспоминание, Arlissa) (21).
Однако даже она не в состоянии кардинально изменить ситуацию.
В какой-то степени любой автор, пожелавший вернуться к своему тексту спустя десять лет, оказывается в заложниках у фандома. Даже шире: вообще любой популярный автор в современной ситуации – так или иначе заложник фандома. Читатели пытаются угадать, чем закончится цикл «Песнь льда и пламени» и в результате угадывают. Читатели пишут истории, которые логичнее, смешнее, романтичнее, даже просто длиннее оригинального текста и тем самым «превосходят» канон. Читатели находят в каноне ляпы и не стесняются нести об этом весть во все уголки земли. Читатели заявляют свои права на авторскую вселенную, и, кажется, уже не в силах автора читателям отказать.
В этой ситуации автор перестает быть уникальным демиургом, он становится одним из многих, таким же фикрайтером, как и сотни тысяч фанатов вокруг. И тогда автор вынужден быть в сотни тысяч раз смелее и наглее, изящнее, быстрее и выше. Он больше не может писать так, будто вокруг нет никого, теперь он должен учитывать фандомный контекст, должен существовать в условиях нового рода конкуренции – гораздо более массовой, чем когда-либо прежде.
Ситуация, в которой у читателя есть возможность подобным образом принять или не принять авторский текст, кажется удивительной, здоровой и перспективной. Изменившиеся условия – и «Проклятое дитя» это отлично демонстрирует – это новый вызов для популярных авторов, многим из которых еще предстоит научиться взаимодействовать со своим фандомом (не только с читателями, но и с самим мифом, творящимся вокруг текстов). Возможно, нам даже доведется увидеть, как будет развиваться в этом смысле и мир Поттерианы: планы Роулинг на сюжетную арку Ньюта Саламандера, кажется, весьма глобальны и, в отличие от «Проклятого дитя», этот виток франшизы достаточно оригинальный и новаторский, чтобы занять свое место в фандоме.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
http://www.seventeen.com/celebrity/a43367/harry-potter-and-the-cursed-child-review/
2 http://www.independent.co.uk/arts-entertainment/books/news/harry-potter-and-the-cursed-child-book-why-some-fans-really-dislike-jk-rowlings-new-script-a7165991.html
3 http://www.hollywoodreporter.com/bookmark/spoiler-free-book-review-harry-915994?utm_source=twitter
4 Многие
исследователи фанфикшн сталкиваются с этой проблемой:
прежде чем описывать явление, им приходится пояснять огромное количество
специальных терминов, использующихся фанатами. Однако, поскольку предмет
сегодняшнего разговора не столько морфология фанфикшн,
сколько его функционирование в рамках литературы, я позволю себе лишь коротко
пояснять особенно специфические термины, перенаправив желающих получить больше
информации к, например, эссе Линор Горалик «Как размножаются Малфои»
(http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2003/12/goralik.html).
Итак, фандом – неформальное субкультурное
сообщество, участники которого объединены единым интересом, связанным с
произведениями искусства – пристрастием к определенному фильму, книге, сериалу
и т. д.
5 http://detskie-chtenia.ru/index.php/journal/article/view/86
6 Сайт, посвященный миру Поттерианы, курирующийся самой Джоан
Роулинг, содержит массу дополнительной информации, не
встречающейся в основном корпусе текстов, но при этом также являющейся теперь
частью канона.
7 Источником статистики для
нас является крупнейшая русскоязычная библиотека фанфиков
ficbook.net
8 Как можно догадаться из названий, речь
об особых, существующих только или преимущественно в фаноне
видах волшебства: магии, доступной лишь определенному чистокровному магическому
роду; магии, творящейся без применения волшебной палочки, и, наконец, магии
гоблинов, направленной на, например, сохранение наследства или защиту
имущества.
9 Фанфикшн
использует систему рейтингов Американской киноассоциации, где G – произведение, доступное любому
зрителю без ограничения по возрасту, PG-13 — произведение, не рекомендуемое к
просмотру лицам, не достигшим тринадцати лет, а NC-17 — произведение, к
просмотру которого не допускаются лица семнадцати лет и младше.
10 Башня старост –
отсутствующая в каноне локация, созданная специально для высокорейтинговых
фанфиков, поскольку представляет собой отдельные
апартаменты, где семикурсник-староста мальчиков и семикурсница-староста девочек живут вместе, деля общую
ванную и гостиную. Как правило, в роли старост выступают Гермиона
Грейнджер и Драко Малфой.
11 https://ficbook.net/readfic/844727/3817843#part_content
12 https://ficbook.net/readfic/4746570
13 Лотман Ю.М. Куклы в системе
культуры / Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3-х т. т. – Т. I. – Таллин, 1992. – С. 377–380.
14 Мэри Сью
или Марти Сью – персонаж, которого автор наделил
гипертрофированными нереалистичными достоинствами, способностями и везением. Считается, что автор произведения ассоциирует себя со своей/своим
М. Сью и воплощает в них свои комплексы из реальной
жизни.
Попаданец – персонаж реального мира или другой
вымышленной вселенной, оказывающийся в теле персонажа Поттерианы.
Может быть, а может и не быть М. Сью (впрочем, второй
вариант скорее исключение).
15 Аникин В.П. Теория
фольклора. Курс лекций. 2-е изд., доп. – М., 2004.
16 Аникин В.П. Там же.
17 Козлов Е.В. К вопросу о
повторяемых структурах в художественном тексте массовой
коммуникации. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/kozlov1.htm (15.03.2013)
18 https://ficbook.net/readfic/988824/3042321#part_content
19
Jamison A., Fic: Why Fanfiction Is Taking Over
the World. BenBella Books, 2013.
20 ООС – Out
of Character, «Не в
характере» – ситуация, в которой персонаж фика ведет
себя не так, как можно было бы ожидать, исходя из его описания в каноне.
21 https://archiveofourown.org/works/7817320