Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2016
Мария Ватутина родилась и живет в Москве. Окончила Московский юридический институт и Литературный институт им. А.М. Горького. Работала юристом, адвокатом, журналистом. Автор десяти поэтических книг и многочисленных публикаций в периодике. Лауреат премии «Заблудившийся трамвай» (2007), премии им. А.А. Ахматовой (2009), премии «Московский счет» (2009), Международной Волошинской премии (2011), Бунинской премии (2012), Тютчевской премии (2015), победитель Первого всероссийского турнира «Красная площадь. Время поэтов» (2016).
*
Все обнулилось. Крупные счета
Закрыла жизнь. Пора угомониться.
Благодарю тебя, о нищета!
Младенческая чистота страницы!
Кто тайнописью этой записал
Страницы первой половины книги?
Чернила испарились, час настал
Забыть родства увечья и интриги.
Защита эта выше нас самих,
Она извне, она щелчком включает
Уничтоженье прошлого и в жмых
Подсолнечную память превращает.
Я начинаюсь вновь. Я родилась.
Не тронь меня вопросами о том, как
Во мне гудит со скорбным прошлым связь,
Как текст его гуляет в перепонках.
Я – белый лист, я – бросила Эдем
С одним грехом и сонмом наказаний.
Пиши меня, читай меня и тем,
И этим, я – наслойка мирозданий,
Я новое письмо поверх письма.
О время, ты потом сотрешь и это!
Какая нынче детская зима,
Как будто бы и впрямь зачин сюжета.
*
Говорят, на горе Арарат спят библейские корабли.
Говорят, могила Авеля есть вдали,
Отведи мой взгляд от вздымающейся земли,
От ошметков тел в пульсирующей пыли.
Отведи мой взгляд от полицейских толп,
Отведи мой слух от сирен и военных тем.
Говорят, когда рассердишься – ты Потоп.
Говорят, когда спасаешь – ты Вифлеем.
Покажи, куда смотреть, чтоб успокоить взгляд.
Покажи, куда бежать, чтобы спасти дитя.
По отдельным признакам я узнаю расклад:
Ты кипишь от злости, буркалами вертя.
По последним данным с личных моих полей:
Человечество, придуманное тобой,
Возрождается, сколь его ни жалей,
В неизменном виде, сколь его ни води на убой.
Я давно не слышу пенья птиц, симфоний стрекоз,
Не выходят твари твои безгрешные на покос,
Не цветут колокольчики синим цветом во ржи.
Создавал ли ты их когда-нибудь? Покажи.
Поизносился панцирь земной, поистрепался дух.
Стар и млад на мне, я научилась считать до двух.
Вероятно, есть еще закуток, не превращенный в прах.
Да куда же я побегу с двумя на руках?
Все покатится в пропасть, того гляди, приходи-суди.
Взгляд мой увещевающий в сторону отведи!
Покажи, как стоять и куда смотреть? На тех двоих?
Обещай, что вылетит птичка из рук твоих.
*
Я первая очнулась ото сна. Плыла в окне огромная луна. А впрочем, отмотаем, извините, всё к точке пробужденья. Вдоль окна шли спящие: спина, спина, спина. И было солнце белое в зените. Я проезжала мимо череды, заглядывала в лица. Цвет беды – одежды их, но, выгорев на солнце, беда их запылилась, как сады в конце июля. Слепы и худы, текли – не то орда, не то тевтонцы.
Лоснилась в небе лысина Творца, и капал пот, как воск, с его лица. Все оплывало, плавилось. «Усни я, – подумалось, – вот так бы шла, овца, с повинной головою на ловца, твердя: …разруха, деспот, тирания».
Я чувствовала вес небесных тонн и понимала, что вина – есть сон невинных, что не мягкий Бог серчает на мой народ, а чип в него внедрен с константою вины, и верит он, что за Адама с Евой отвечает, за Вавилон, Гоморру и Содом, за войны и стихии за окном, царей-убийц, царей убитых – тоже, за Третий рейх, ГУЛАГ, застой, Газпром, за Украину эту, за роддом, где родились. О боже, боже, боже!
И мне хотелось крикнуть: стоп-игра! Сменился день, который был вчера, забудьте вам введенные подкожно грехи отцов! Очиститесь! Ура!!!
Но шли они, у каждого дыра в груди: персты вложить, пожалуй, можно.
*
С. А. Филатову
Звучен черненым вечером
Шинный шоссейный бег.
Мрамором, Богом меченным,
Выглядит человек.
Белым, блестящим, искристым,
Видимым внутрь, как дым,
Ветром, как жизнь, порывистым,
Отполированным.
Словно вблизи обители
Сам оглянулся Лот –
Там, где вчера строители
Старый снесли завод.
Нет кирпича мясистого,
Белых костей в стене,
Только пустыня чистого
Прошлого – вид извне.
Светит фонарь на золото
Радостей и утрат
Возле Серпа и Молота,
Где Владимирский тракт.
Медленно, словно маятник,
Плавает свет дневной.
Столб освещает, памятник…
Мраморный, соляной…
*
С ними. С ними. Делать нечего.
Смертный смертным рад гостям.
Но на тайной нашей вечере
Сдать-то некого властям.
Этот мир хотели многие
Сделать лучшим из миров.
А теперь – мечты убогие
Да убогий этот кров.
С бестолковыми поэтами
На пирушке дармовой
Не поделишься секретами
О бессмертии, друг мой.
Ничего вовек не движется,
Не бежит вода под спуд.
С потолка течет на книжицы –
Небеса на нас плюют.
Смотрят други вопрошающе:
Кто бы вызвался на крест?
Пейте спирт, мои товарищи.
Не спасти нам этих мест.
*
Когда я осталась одна на Земле,
Настолько, что вымерла речь,
Любовь – как записка на голом столе –
Всё тщилась мне руки обжечь.
На что мне она? От нее не испить,
Кому ее нынче сбывать?
Любовь я решила тогда истребить
И стала ее убивать.
Я способы знала, на мне рецидив,
От странствий истерся подол.
Из прошлого зелье обид нацедив,
Я ей подавала на стол.
Топила в беспамятстве – душной реке,
Гнала на неправедный суд.
Висела она на моем волоске,
Но мной управляла и тут.
Портреты я спрятала, письма сожгла,
Чужим раздала послеслов.
Любовь в нелюбви выживала, жила
Моя неземная любовь.
– Что дальше? – кричала я, строчки дробя,
Но, видимо, с первого дня
Не я убивала ее из себя,
Она убивала меня.