(Дарья Бобылёва. Забытый человек)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2016
Наталья Мелёхина родилась в деревне Полтинино Грязовецкого района Вологодской области, живет в Вологде.
Окончила факультет филологии, истории и теории изобразительного искусства ВГПУ.
Как критик печаталась в журнале «Знамя». Автор трех книг прозы. Лауреат и
дипломант Международного Волошинского конкурса
(2013-го и 2014 года).
Дарья
Бобылёва. Забытый человек. – М.: АСТ, 2014.
«Страшные истории» – так определили издатели жанр, в котором работает московская писательница Дарья Бобылева. Обычно авторы, работающие в этом модном направлении, с первых строк своего произведения дают понять, что их читателям скоро придется испугаться. Но у Дарьи Бобылевой ужас подступает незаметно, он, можно сказать, тихий, даже домашний.
Скажем, в рассказе «Тот, кто водится в метро» действие происходит не в Трансильвании после апокалипсиса и не темной ночью в бушующий шторм. Перед нами Москва примерно наших дней, описанная так точно и емко, что любой прозаик-реалист позавидовал бы. И в заглавном произведении «Забытый человек» мы увидим пыльную столичную коммуналку.
Главный «ужас» в прозе Дарьи Бобылевой заключается именно в этой обыденности. Сколько одиноких жителей мегаполисов «забыты» в таких пыльных коммуналках? Очень просто поверить, что один из них оказался навсегда замурован в потайной комнате («Забытый человек»). Сколько душевных сил люди теряют в ежедневной сутолоке метро, в той самой пресловутой библейской «суете сует»? Небольшой литературный фокус – и вот суета «превращается» в образ монстра с присосками-щупальцами, вытягивающего жизненные соки из пассажиров («Тот, кто водится в метро»). Так в фольклоре сказители олицетворяли силы природы, придавая им некий осязаемый облик – богов, чудовищ, богатырей и т. д. Вот и в новой природе – природе мегаполисов – свои действующие персонажи и свои олицетворения.
Фольклорные приемы можно найти в других произведениях, и это вполне естественно, ведь «страшные истории» состоят в близком жанровом родстве с городским и детским фольклором. Взять хоть рассказ «Бабайка». В центре повествования – нелюбимый ребенок, окруженный взрослыми, которые им по большому счету не только не интересуются, но даже тяготятся. И тогда злой персонаж из детских страшилок становится для героя более близким существом, чем его родные.
Этот рассказ построен по тому же самому принципу, что и фольклорные «небывальщины». Как считал литературовед Андрей Синявский, небывальщины – это пародии на подлинную сказку. «Как если бы сказка напрашивалась на какой-то скандал или шла на откровенный шантаж», – писал Синявский (цит. по: «Иван-дурак: очерк русской народной веры». – М.: Аграф, 2001. – С. 93–94.). И в рассказе Дарьи Бобылевой сценарий известной детской страшилки эпатажно разрушен. В этом нарушении и скрыт какой-то особенный ужас, и, к слову, в этой же особенности скрывается отличие от традиционной небывальщины. В фольклорном жанре отход от сказочной канвы нужен для создания комичного эффекта. Бобылева пользуется тем же самым приемом, но с другой целью – чтобы нагнетать страх.
К своим персонажам автор вообще относится очень иронично. Бобылева обнажает перед читателями истинные мотивы их поступков, и нередко оказывается, что даже добрые дела ее герои совершают из неких корыстных побуждений. Особенно ярко эта особенность проявляется в рассказе «Розарий» о жизни маленького дачного поселка.
В подавляющем большинстве рассказов Бобылевой героями становятся либо дети, либо инфантильные взрослые. В начале текста «Тот, кто водится в метро» главная героиня Аня еще ребенок, на протяжении повествования она вырастает, но так и не становится самостоятельной личностью. В рассказе «Забытый человек» одинокая мама Лида и ее дочь Ксеня словно меняются местами: Лида, как маленькая девочка, не может справиться со своими страхами, а Ксеня, как взрослая женщина, легко адаптируется в мире сверхъестественного. В «Отдыхе» в центре сюжета – потомок известного писателя, который так и не смог превзойти славой своего отца, оставшись навсегда «последышем» в некрасовском значении этого слова.
Не только Дарья Бобылева, но и другие прозаики наших дней фантазируют на эту тему: в обществе потребления не принято взрослеть. К примеру, у Дмитрия Глуховского в романе «Будущее» описано государство вечно молодых и вечно незрелых, бездетных людей. Для беззаботной и счастливой жизни необходимо навечно «законсервироваться» в состоянии тинейджера, озабоченного только собой.
Подростки, дети, молодежь, одинокие люди – это традиционно любимые персонажи у авторов мистических новелл. Но обычно прозаики окружают своих персонажей ореолом романтики. У Бобылевой, напротив, все герои – обычные люди с обычными судьбами. В рассказе «Белое, длинное» писательница реализует классический сюжет «ужастиков»: компания молодых людей и девушек отправляется на отдых и в бытовых обстоятельствах нарушает табу, использовав могильный камень в качестве гнета для маринованного мяса.
В основе любого «молодежного ужастика» – вечное противостояние «эроса»/юности и «танатоса»/страха смерти. Молодые люди, не сумевшие пройти инициацию, погибают – вот мифологическая подоплека страшных историй этого типа. У Дарьи Бобылевой миф оборачивается каким-то фарсом. Вроде бы все условия жанра соблюдены, но шиворот-навыворот. Получается одновременно страшно и немного смешно. Вспомним Синявского: «Как если бы сказка напрашивалась на какой-то скандал или шла на откровенный шантаж». Вот так «страшные истории» от Дарьи Бобылевой тихо скандалят и по-домашнему пугают до смерти.