Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2016
Анна Игнатова –
детский писатель. Окончила РГПУ им. А.И. Герцена, работала учителем русского
языка и литературы. Лауреат Конкурса им. Ренаты Мухи
(2012), финалист Детской международной премии В. П. Крапивина (2013). Первая книга,
сборник стихотворений «О слонах, троллейбусах и принцах», вышла в 2011 году. Живет
в Санкт-Петербурге.
Я лежал в кровати и
болел с утра до вечера. Ужасно скучно.
Вечером пришел с работы папа и принес мне подарок – калейдоскоп. Папа вечно принесет что-нибудь такое… Ну зачем мне калейдоскоп, что я, маленький?
– Держи, брат, – папа
протянул мне упаковку с подарком. – Пользоваться умеешь?
Папа зовет меня
по-мужски «брат», а дарит всякую малышовую муру.
– Спасибо, папа, –
сказал я, делая вид, что страшно рад. – Ой, какая вещь!
Папа погладил меня по
голове и объяснил:
– Это, брат,
калейдоскоп. Я, когда в детстве болел, всегда смотрел в калейдоскоп, чтобы
грустно не было. Ты посмотри в глазок. Там красивые узоры из стеклышек.
Я посмотрел, что мне,
жалко, что ли. Стеклышек не было. Ясно, папе продали бракованную вещь. Как
обычно. Вместо цветных стеклышек я увидел в глазке собственные старые обои на
стенке, выцветшие, с утятами в камышах.
– Что видишь? – спросил
папа и широко улыбнулся.
– Красивые узоры, –
сказал я, чтобы не огорчать папу.
– Молодец! – похвалил
папа. – А если ты повернешь калейдоскоп, то картинка поменяется. Это, брат,
волшебная штука!
Тут мама позвала папу
на кухню, и он вышел.
– Если повернешь,
картинка поменяется, – передразнил я папу и положил подарок на тумбочку рядом с
лекарствами. Делать мне нечего, только в бесполезный калейдоскоп
смотреть, который без стеклышек к тому же.
Мама и папа снова
ссорились на кухне.
– Что ты ему даришь
всякую ерунду? – тихо сердилась мама под грозное шипение котлет на сковородке.
– Принес бы полезное что-нибудь, книжку какую-нибудь.
– Я принес сыну подарок
от души! – ответил папа, тоже тихо, но тоже сердито. – Ему скучно! Ему
праздника хочется! Если бы я сидел с ним дома, он бы не скучал!
– А белье я должна
погладить?!. а обед приготовить?!. а в магазины! а за квартиру?!.
в поликлинику?!.
Засвистел чайник.
На следующий день я
опять лежал и болел.
Во дворе стоял шум и
гам. Напротив наших окон был детский садик. Горки, домики, лошадки, качельки… И дети. Чего это они так
разорались? Гораздо громче обычного. А ведь обычно они так орут, что
автомобильных сигнализаций не слышно…
Я вылез из-под одеяла и
прошлепал к окну, наступая на концы шерстяного шарфа. Ничего не понятно, что у
них там стряслось. Столпились все в углу площадки и галдят. Бинокль бы
какой-нибудь… Такая вещь полезная, а у нас нет! Лучше
бы папа вчера вместо калейдоскопа бинокль купил.
Я вернулся к тумбочке и
взял папин подарок. Все-таки у калейдоскопа есть глазок, может быть, сквозь
него будет лучше видно.
Уселся у окна на стул и
нацелил синий цилиндрик на площадку. Ух ты! Да у них
там весело! Один мелкий на березу залез и плачет, второй к нему пополз и за
ветку чем-то зацепился, ни туда, ни сюда. Остальные руками машут. Во, воспитательница бежит…
Я машинально повернул
синий тубус, чтобы наладить резкость. Забыл, что это не бинокль. Тут оболтус с верхней ветки раскачался и совершил прыжок на соседний
клен. Ну прямо белка-летяга! Ай, класс! Он вцепился в
верхушку клена и заревел так, что я прикрыл форточку.
Воспитательница
растопырила руки, стараясь захватить и березу, и клен. Кричала
она тоже будьте нате.
Я опять машинально
повернул синий тубус, не отрываясь от глазка. Воспитательница подпрыгнула, как
кенгуру, и сдернула застрявшего на березе! Во дает!
Пантера, а не воспитательница!
От неожиданности я крутанул
калейдоскоп. Воспитательница сиганула на клен за
другим мелким и скинула его на веревочную сетку, натянутую на площадке.
«Белка-летяга» подпрыгнул два раза и затих в сетке. К нему полезли еще желающие
попрыгать.
Я покрутил калейдоскоп
еще немного. Супер-воспитательница залезла на клен повыше, устроилась в ветках,
как русалка, и захныкала, вытирая кулаком слезы…
И тут я догадался… Я
всё понял! Как там папа сказал? «А если ты повернешь калейдоскоп, то картинка
поменяется. Это, брат, волшебная штука!» Еще и какая волшебная… Вот это да… У меня даже температура поднялась от восторга.
Ничего себе игрушки стали делать… Да с таким
калейдоскопом такого можно наворотить! Только крутить надо аккуратней. На чем
бы еще проверить?
Я забрался обратно в
постель и навел синий цилиндрик калейдоскопа на противоположную стенку. Повернул… Картинка поменялась! В стеклянный глазок я увидел,
как старые обои перекрасились. Вместо выцветших утят появились парусники,
пушки, якоря, канатные бухты и старинные карты. Я бы сам только такие обои и
выбрал!
Я опустил руку с
калейдоскопом и уставился на стену. Среди осточертевших утят в пруду
действительно плавал шикарный парусник! Так…
Через полчаса
напряженной работы я заменил обои во всей комнате. Не обошлось без брака.
Иногда я слишком резко крутил трубку, и тогда получался не парусник, а
крокодил. А если крутануть на 180 градусов, то вместо прудика и утят в камышах
появлялись пустыня и верблюды. Так что над столом у меня верблюд меланхолично
жевал старинную карту, а у шкафа крокодил стоял на якоре. Но ничего, даже
прикольно. Я полюбовался на новые обои и на правах больного уснул.
Проснулся я от голосов
мамы и папы. Они опять ссорились на кухне. Папа купил не тот стиральный
порошок.
– Я же говорила – ав-то-мат! – по слогам возмущалась мама. – А ты купил для
детских вещей! А мне для сти-раль-ной ма-ши-ны надо!
– А этот для машины не
подойдет, что ли? – сердился папа. – Это что, не стиральный порошок? Ну, не
какао же! Чем они таким отличаются?
– Да уж отличаются, раз
написано – для детских вещей или для автомата! – ругалась мама. – Зря не
напишут!
Я тихо-тихо выбрался из
кровати и вышел в коридор. В руке у меня был мой драгоценный синий калейдоскоп.
– Ты просто жертва
рекламы!
– А ты читать не
умеешь!..
Я прицелился, навел
глазок на маму с папой и чуть-чуть повернул трубку. Я старался действовать
очень осторожно, мне совсем не хотелось получить вместо родителей двух
крокодилов или верблюдов…
– А еще ты… –
повернулась мама к папе, – … еще ты устал, наверное. Ты извини, что я тебя за
этим порошком попросила зайти. Сама виновата, надо было сбегать в магазин,
когда Виталик уснул, и все дела…
– Это ты меня прости, –
улыбнулся папа и обнял маму. – Я торопился, не посмотрел на коробку, схватил
первый попавшийся. Спешил домой после работы. К тебе.
Мама тоже улыбнулась. А
я заткнул пальцем стеклянный глазок, чтобы картинка нечаянно не поменялась, и
тихо-тихо вернулся в комнату.
Я зажил припеваючи! На
следующий день, когда больное горло совсем достало, я направил калейдоскоп на
собственную шею и слегка повернул трубку. Боль исчезла.
– Тра-ля-ля!
– запел я от радости. – Тра-ля-ля-ля!
В комнату вошла мама и
уставилась на меня.
– Что с тобой?
– Мама, у меня горло не
болит! – воскликнул я.
– Погоди, болит – не
болит… – мама смотрела на меня так, будто я перекрасил волосы. – Это ты сейчас
пел?
– А то кто же! – весело
согласился я и с готовностью пропел: – А кто же, кто же, кто же, если не я,
если не я!
– Лемешев, – сказала
мама. – Карузо. Робертино Лоретти.
Она поцеловала меня в
лоб и побежала звонить папе.
Раз я больше не болел,
то надо было идти в школу. Но с моим калейдоскопом школы я больше не боялся.
– А вот работа Виталия
Караваева, – произнесла Ольга Валерьевна и с неприязнью взяла со стола мой
диктант. – Столько ошибок, столько пропущенных запятых и недописанных букв!
Надо же так написать: «Ласточка поранила рыло о терновый куст»! – Ольга
Валерьевна подождала, пока утихнет смех. – Надо же перечитывать, что ты пишешь,
Виталий. Это, конечно, два…
Я ловко навел под
партой свой чудо-калейдоскоп на Ольгу Валерьевну и стал поворачивать.
– …было бы, –
продолжила Ольга Валерьевна. – Да, было бы, наверное, два, если бы Виталик не
проболел несколько дней. Конечно, он слегка отстал, но он догонит, он такой
способный мальчик! Я поставила тебе четыре, Виталик, – улыбнулась Ольга
Валерьевна и положила работу мне на парту. Под диктантом красовалась жирная
«четверка».
Эх! Чуть-чуть до
пятерки не довернул! Надо еще потренироваться, поработать, поэкспериментировать.
Волшебные штуки – они такие, они ленивых не любят.
На перемене я решил наконец разобраться со своей личной жизнью. Огляделся
вокруг. За первой партой сидели Маша и Полина. Я прикинул варианты и быстро нашел
правильное решение.
– Полина, – не теряя
времени, спросил я у самой красивой девочки во всем классе или даже во всей
школе, – ты меня любишь?
– Чокнулся, Караваев? –
удивленно посмотрела на меня Полина и добавила через секунду: – Конечно, люблю.
Разве непонятно?
На
глазах изумленных одноклассников она поцеловала меня в щеку, потом в другую,
потом села ко мне на колени и крепко обняла за шею, чуть не задушила!
В классе воцарилась мертвая тишина, было слышно, как кто-то уронил учебник. Это
я, пожалуй, перекрутил… Еле вырвался! Выходя из
класса, заметил, как обалдела Маша. Ну
еще бы.
Пашка Рублёв, конечно, подкарауливал
меня за школой. Как раз мы с Полиной вместе вышли. Полина хотела проводить меня
до дома, закутать в теплый плед и напоить сиропом шиповника. А тут Пашка! Я так
и думал. Они вместе с Полиной уже два раза в кино ходили…
Конечно, Пашка был не
один. С двумя дружбанами из параллельного.
Увидели меня – сразу стойку сделали. Ладно, сейчас картинка поменяется…
– Подожди меня,
пожалуйста, на качелях, я быстро, – приказал я Полине.
Она послушно села на
сиденье, взволнованно прошептала: «Не ходи, Виталик, я боюсь», а я сбросил свой
рюкзак, чтоб не мешал, зажал в кулаке калейдоскоп и пошел разбираться.
Метра за три я навел
свое оружие, посмотрел в глазок и повернул сразу на 180 градусов, чего там
церемониться.
– Иди, иди, чего встал!
– заорал было Пашка, делая шаг навстречу, и два других тоже двинулись ко мне. –
Иди, разговор есть…
Тут его прервали дружбаны. Один толкнул Пашку в грудь, другой заехал
рюкзаком по спине, поэтому Пашка не упал, а торжественно протянул мне руку и
сказал:
– Я тебя жду, чтобы сказать
важную вещь. Давай с тобой дружить, Витал! Ты классный чел!
– Я подумаю, – важно
ответил я. – Посмотрю на твое поведение.
Сурово глянул на дружбанов. Они вытянулись в струнку, как на физкультуре.
Ладно, хватит с них. Я зажал пальцем глазок, убрал калейдоскоп в карман и пошел
к качелям.
– У меня шоколадка
есть, хочешь? – умоляюще крикнул вслед Пашка.
– Завтра съем, –
пообещал я, оглянувшись.
Пашка радостно закивал.
Полина упала с качелей.
Мама решила записать
меня в хор. Вообще-то я хотел на карате, но это мы на месте разберемся. Мне
теперь сделать спортивную секцию из хоровой студии ничего не стоит!
Полина ходит за мной
как пришитая. Пригласила меня в кино, обещала сама попкорн купить и колу.
Выспрашивает, какие фильмы люблю. А я так думаю, что в зале с фильмом
разберусь. Не понравится мультик – поменяю на комедию или боевик. Картинка же
меняется!
Погода скверная,
дождина поливает, и ветер, а Полина меня пригласила в парк аттракционов… Так, сейчас исправим. Накрутим безоблачное небо и плюс
двадцать…
– Мама! – выскочил я из
комнаты. – Мама, ты когда уборку делала, калейдоскоп
мой не видела?!
Мама замерла на секунду
с поднятым утюгом, потом медленно покачала головой.
– Не видела… Какой калейдоскоп?
– Да тот, что мне папа
подарил на прошлой неделе! – заорал я и схватился за голову.
– Виталечка,
не видела… Да ты не волнуйся так, другой купим…
Но я уже тыкал в
кнопки, набирая папу.
– Папа… возьми трубку,
папа… Папа!!! – завопил я в телефон. – Ты мой калейдоскоп не видел?.. Твой
подарок?.. Как?! Почему выбросил?.. Без стеклышек… А
когда?! Утром… и ведро вынес… А… ладно, ничего…
спасибо, пап, другой не надо… Пока, пап.
Я вышел на улицу и
раскрыл зонт. Дворника, конечно, не было, и дверь в мусорку
закрыта на замок. Да и как бы я его там нашел? Кто бы мне разрешил в мусоре копаться?
Полная безнадега.
Серый, мокрый двор, и эта картинка не поменяется. Я побрел по лужам. Как теперь
жить-то? Что я буду делать без моего калейдоскопа… Вот
поругаются мама с папой – и что?
«Да ничего! – вдруг
подумал кто-то в моей голове. – Помиришь их. Они же любят друг друга, значит,
их можно помирить!» Хорошо, а на уроках? «А что на уроках? Подумаешь, большое дело!
Будешь себя проверять, диктант перечитаешь, параграф выучишь, пример сам
решишь. Ерунда! Хорошо ведь учился и раньше!» А хор? Мне
же пение до фонаря! Не хочу я петь! «Ну и не пой, иди сразу на карате! И другим
петь не будешь мешать». А с Полиной что? «А она тебе так нужна, что ли, эта Полина-павлина? Тебе же скучно с ней. И вообще, тебе Маша
всегда нравилась, забыл? Ты же мечтал с ней вместе на горный туризм пойти… Вон она идет, кстати…»
Мне навстречу по двору
действительно шла Маша. Увидела меня и заулыбалась. Вот это да! И дождь
перестал, а лужи стали голубыми и солнечными. Жизнь прекрасна, никакой
безнадеги! Вон какое всё чудесное, яркое. Меня этот
калейдоскоп совсем заморочил, превратил в жулика, в дурака. Хватит! Я сам буду
жить, без картинок! У меня и так всё получится. Вот идет Маша. И в кармане
куртки очень кстати оказались мои карманные деньги, на два билета в кино хватит,
а может, и на попкорн! Я помахал Маше рукой, я ловко перепрыгнул через лужу, я
расправил плечи и закрыл ненужный зонт, я…
Я случайно его заметил.
На детской площадке, на горке, стоял маленький мальчик и смотрел в зеленую
пластмассовую трубку. Он уставился на меня стеклянным глазком и крутил зеленый
цилиндр. Менял картинку… Потом зажал стеклянный глазок
пальцем, опустил руку и улыбнулся во весь рот.
Зеленый калейдоскоп. Не
синий. Значит, не мой. Еще один калейдоскоп, купленный в простом игрушечном магазине.
– Привет! –
обрадовалась Маша. – Здорово как, встретились, надо же! Ты тут живешь?
– Ага… – ответил я,
следя за мальчиком. – Здорово… Маш, я сейчас тут… Мне срочно надо в магазин,
мама просила… Я потом тебе… Ну, пока!
Я вбежал в игрушечный
магазин и чуть не сбил выходившую женщину с огромным пакетом. Извиняться было
некогда.
– Калей…доско…пы… есть? – тяжело выдохнул
я у прилавка.
– Есть немного, –
сказала продавщица.
– А можно… можно сначала в них… посмотреть?
– Товар упакован, –
хмуро ответила продавщица, глядя на часы.
– Мне… на все… все, – решился я, вытаскивая из кармана деньги. Зазвенели
раскатившиеся монеты.
А вдруг?..