Рассказ с прологом и эпилогом
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2016
ПРОЛОГ
Эх ты, интернет ты, интернет, твою мать, чего только в тебе не пишут, что даже очень трудно простому человеку понять, где врут, как всегда по привычке врали, а где врут нарочито, чтобы еще более умножить зло мира сего и окончательно свести с ума тех, кто еще еле-еле, но сохраняет здравомыслие в этом вихре безумия, вдруг охватившего в начале XXI века планету. Да-да, всю планету, а не только какую-нибудь отдельную страну, на этой планете расположенную. Не только Россию, добавляю я для людей, худо понимающих иносказания и намеки.
Ну вот, судите сами…
«Предположительной причиной схода четырех вагонов пассажирского поезда Екатеринбург – Адлер в Мордовии стала кража элементов крепления рельсов на протяжении нескольких метров».
«Труд жителей России и Греции неэффективен, несмотря на то что они работают больше всех в Европе. По среднему количеству часов, которое жители страны ежегодно проводят на работе, Россия (1982 часа) уступает только Греции (2034). Средний голландец в год трудится всего лишь 1377 часов…»
«Премьер-министр Дмитрий Медведев поручил ограничить поголовье скота в частных хозяйствах. В прошлый раз ограничения на владение землей и скотом вводили при Никите Хрущеве, в конце 1950-х годов. Результатом стал легендарный отток сельского населения в города, увеличение потребности в выработке мясо-молочной продукции совхозами и колхозами. Поскольку они не справлялись с необходимыми объемами, постепенно возник дефицит».
«Киев составил список из 38 книг российских писателей, историков и журналистов, которые теперь запрещено провозить на Украину».
«Изымать из учебных заведений книги, изданные фондом “Открытое общество” миллиардера Джорджа Сороса, начали в Свердловской области по указанию Министерства образования региона».
«Указ, подписанный президентом РФ Владимиром Путиным, об уничтожении санкционных продуктов вступил в силу. В разных городах страны бульдозерами давят сыр, колбасу, ветчину, фрукты, сжигают мясо. Россияне собрали более 300 000 подписей за отмену указа об уничтожении продуктов, предлагая передать их малоимущим и детям. Из Кремля сообщили, что указ принят, вступил в силу и должен быть исполнен».
«Боевики радикальной группировки “Исламское государство”[1] взорвали античную Триумфальную арку времен римской эпохи в городе Пальмира в центре Сирии».
«ЧП с отравлением детей в детском саду города Новосибирска произошло 2 октября. Три пятилетние девочки были госпитализированы прямо из детского воспитательного учреждения в городскую клиническую больницу № 1 после того, как почувствовали себя очень плохо. Причина оказалась обескураживающей – оказалось, что малышки наелись “спайса”».
«Самолет латвийской национальной авиакомпании Air Baltic уже готовился к взлету в аэропорту Осло, когда к нему подъехали полицейские и доставили всех членов экипажа в аэропорт для медицинского освидетельствования. В результате выяснилось, что у обоих пилотов и двух стюардесс содержание алкоголя в крови превышает 0,2 промилле. Рейс был задержан, в результате чего пострадали 109 пассажиров. До двух лет тюрьмы грозит по норвежским законам незадачливым авиаторам».
Тьфу! Надо же, и латыши туда же! Нарезались водки и полезли в самолет. А ведь всегда считались нацией очень, очень культурной, интеллигентной, хотя и служили большим количеством в ЧК, НКВД и КГБ вплоть до застрелившегося при первом коммунистическом путче 1991 года Бориса Карловича Пуго, который заодно и жену убил. О грозном чекисте Петерсе, первом главкоме Красной Армии Юкуме Вациетисе, Эйхе, Смилге, Калниньше Фридрихе Карловиче, комкоре Лапиньше, председателе ревтрибунала Данишевскисе, Стучке и других «товарищах» я даже и вспоминать не хочу, некогда мне, я рассказ пишу на тему «Как случай изменил мою жизнь к лучшему» и ко всему латышскому народу претензий не имею, не то что он к моему. Вон в Риге, например, живут замечательные поэты мирового класса Кнутс Скуниекс и Янис Петерс, Раймонд Паулс всякие песни сочиняет, Лайма Вайкуле их поет… А выродки, они и есть выродки. Везде и всегда.
Пишу рассказ. Но, друзья, боюсь, что времена опять наступают суровые, как при коммунистах, поэтому, чтобы кто-нибудь из вас на меня куда-нибудь не настучал, давайте сыграем в одну старинную литературно-политическую игру. Суть которой заключается в том, что это вовсе и не я рассказ пишу, писатель Попов Е.А., заслуженный работник культуры РФ, секретарь Союза писателей Москвы, вице-президент Русского ПЕН-центра, ветеран труда, инвалид третьей группы, а мой персонаж, тоже писатель, но по фамилии Гдов, «опоздавший шестидесятник», хорошо известный всем тем из вас, кто читает мои книги и журнал «Октябрь». Поэтому если он и ляпнет на этих страницах что-либо глупое, ошибочное или неудобоваримое для желудка Государства или других его отдельных органов, то с меня взятки гладки, все претензии к Гдову, который «солдат бумажный», персонаж. «Он же памятник», этот Гдов, и в суд его не потянешь, если, конечно, суд – реальный вроде Басманного, а не существует в ином неведомом измерении культуры и бескультурья, где можно осудить даже Тунгусский метеорит. За что? Да за всё, по совокупности обстоятельств!
И вот первое, до чего я додумался, взявшись за сочинительскую работу, которую только что безвозмездно передал моему персонажу, что случай хоть и пишется в единственном числе, но в одиночку не существует, а непременно тянет за собой цепочку случаев, которые в конечном итоге всегда изменяют жизнь человека в лучшую сторону, даже если он отсидит восемь лет неизвестно за что, как физик Данилов (см. «Википедию»), якобы «китайский шпион», о котором я писал неоднократно, но мало, мало, мало писал, раз мужик неизвестно за что отсидел восемь лет!
Впрочем, хватит мне болтать. Даю слово писателю Гдову.
СЛУЧАЙ № 1. В КАКОЙ СТРАНЕ МНЕ ПОВЕЗЛО РОДИТЬСЯ
Да. Случилось так, что Россия – это Россия. Огромная, совершенно неполиткорректная, недистиллированная, недисциплинированная, уникальная страна, и других таких нет, что особенно ценно на фоне того, что многие государства стали до тошноты похожи друг на друга. И кабы не язык, трудно сказать в первую секунду, где ты находишься – в Германии, Франции, США или вообще в Австралии, Новой Зеландии, а то и в Африке. Везде по-английски понимают, везде чистенько, везде можно встретить интеллигентного чернокожего, медсестру из Красного Креста, везде сладко пахнет дезодорантом, везде есть «Макдоналдс» и флаг ООН.
У нас «Макдональдс» тоже есть, равно как и чернокожие с медсестрами, но Россия – отдельная территория, хотя бы потому, что весомая часть ее насельников до сих пор пользуется на сорокаградусном морозе уличными сортирами вместо теплых клозетов с унитазами, не имеет ванн и душей с горячей водой. Отчего многие русские горожане к концу ХХ века впали в гордыню, полагая, что они умнее, нравственнее, а возможно, даже и ближе к святости, чем их дурно пахнувшие предки и моющиеся по субботам в бане «деревенские».
При этом осмелюсь думать, извините великодушно, если кого обидел, что моя Россия – все равно хорошая цивилизованная страна и она давно была бы лидером планеты, как Америка, если бы не загубили ее проклятые большевики, эти заколдованные Карлой Марксом натуральные дикари ХХ века, чье ядовитое семя вошло в девственную, но весьма податливую русскую землю. А рожденный от этого насильственного союза кадавр-бумеранг и вызвал цепную реакцию дикарства в мире – от Мюнхена до Вашингтона, от Абиссинии до Италии, от Багдада до Токио, от Гитлера до ИГИЛа[2]. Эти десять дней октября-ноября 1917 года действительно потрясли весь мир, и везде теперь в начале ХХI века неспокойно, везде насилие, везде несправедливость, везде беда. Плюс успешное взаимообучение разнообразным мерзостям. Большевики научили капиталистов выгодам отсутствия свобод, прелестям авторитарного режима, наглому нарушению прав человека. Капиталисты, в свою очередь, – бездуховности, политкорректности на грани бреда, гнусной зависимости личности от количества денег.
Вот же беда! Не было бы в России семидесяти с лишним лет красной отравы, глядишь, и мир утишился бы к третьему тысячелетию, избавился от бесовских наваждений, сатанинских соблазнов, придури и дури. Ан нет! «Жизнь невозможно повернуть назад», как пела юная Алла Пугачева.
Но что, собственно, товарищи, сейчас представляет собой Россия, раз уж мы о ней заговорили?
Россия, (от греческого Ρωσία – Русь), официально также Российская Федерация, на практике используется и аббревиатура РФ – государство в Восточной Европе и Северной Азии. Занимает первое место в мире по территории и девятое место по численности населения. Столица Москва. Государственный язык русский. В составе России находятся восемьдесят пять субъектов, сорок шесть из которых именуются областями, двадцать два – республиками, девять – краями, три – городами федерального значения, четыре – автономными округами и один – автономной областью. Россия граничит с восемнадцатью странами (самый большой показатель в мире), включая две частично признанные. Из них по суше со следующими государствами: Норвегией, Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей, Белоруссией, Украиной, Абхазией, Грузией, Южной Осетией, Азербайджаном, Казахстаном, КНР, КНДР, Монголией, по морю с Японией и США. Отличается значительным этнокультурным многообразием. Большая часть населения относит себя к православию, что делает Россию страной с самым многочисленным православным населением в мире. Россия является великой энергетической сверхдержавой, одной из ведущих космических держав мира, обладает ядерным оружием. После распада СССР в конце 1991 года Россия была признана международным сообществом как государство-продолжатель СССР в вопросах ядерного потенциала СССР, внешнего долга СССР, собственности СССР за рубежом, а также членства в Совете Безопасности ООН. В 2013 году Россия имела в наличии одну тысячу четыреста восемьдесят ядерных боеголовок (второе место после США), что является главным гарантом неприменения против России военной силы других государств.
В России говорят более чем на ста языках и диалектах, русский язык является родным примерно для ста тридцати миллионов граждан России. Россия является светским государством, и ее Конституция гарантирует россиянам «свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».
В России несколько сотен тысяч научных работников, порядка полумиллиона кандидатов и докторов наук. Россия отличается высокой степенью этнокультурного многообразия. Важнейшим фактором развития русской материальной и духовной культуры было воздействие православия, разнообразных форм язычества и существенное внешнее монголо-татарское и западноевропейское влияние. Светская литература появилась в России только в XVII веке, но уже в ХХ веке пять русских писателей стали Нобелевскими лауреатами. Исторический центр Санкт-Петербурга, церкви в Кижах, Московский Кремль, Красная площадь, памятники Новгорода, крепость Нарын-кала в Дербенте включены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Традиционной русской приправой и молочным продуктом является сметана, которой заправляют супы и салаты. Другим русским молочным продуктом является творог, в русской национальной кухне преобладают грибные и рыбные блюда, кушанья из зерна, лесных ягод и трав. Овощи едят не только в сыром виде, но и вареными, пареными, печеными, квашеными, солеными, мочеными и маринованными.
В России популярны настольные интеллектуальные игры. Среди чемпионов мира по шашкам, призеров и победителей европейских турниров много советских и российских спортсменов. В период с 1946-го по 1990-е годы чемпионами мира по шахматам и претендентами на шахматную корону становились только советские шахматисты, за единственным исключением – американец Бобби Фишер.
Россия омывается водами Тихого и Северного Ледовитого океанов, Балтийским, Черным, Азовским и Каспийским морями и обладает самой протяженной береговой линией в мире. Протяженность территории России с запада на восток приближается к десяти тысячам км, с севера на юг – превышает четыре тысячи км. Россия обладает одним из крупнейших в мире запасов пресной воды, сибирское озеро Байкал является самым глубоким озером планеты.
Страна богата различными полезными ископаемыми – рудными и нерудными. Запасы нефти разведаны в том или ином объеме практически во всех регионах страны. В России с севера на юг последовательно сменяются зоны арктических пустынь, тундры, лесотундры, таежных лесов, смешанных лесов, лесостепи, степи, полупустыни. В России девять часовых зон, территория страны по долготе имеет протяженность 171°22′, или примерно 11,4 часа. В России запрещена единая государственная идеология.
Вот в какой стране мне повезло родиться! Даже не знаю, что бы я делал, появись я на свет, например, во Франции, Швейцарии, Германии или Голландии. Наверное, стал бы леваком и революционером. Или в Индии – бродил бы среди святых коров. А в Австралии повесился бы от скуки. А так я, с одной стороны, писатель, а с другой – нормальный русский обыватель, имеющий право непочтительно отзываться о любой власти – заслужила! И склонный к анархизму, как большинство моих соотечественников, именуемых словом народ. Так что первый случай, изменивший мою жизнь к лучшему, заключается в том, что я родился в России.
СЛУЧАЙ № 2, ИЗМЕНИВШИЙ К ЛУЧШЕМУ ЖИЗНЬ ПИСАТЕЛЯ ГДОВА ПУТЕМ ЕГО ЗАЧАТИЯ СЛУЧАЙНО ВСТРЕТИВШИМИСЯ РОДИТЕЛЯМИ
Я появился на свет в городе К., стоящем на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. Мои предки по материнской линии во второй половине XIX века прибыли на телегах через всю страну с Азовского моря в сибирское село Емельяново, где сейчас огромный аэропорт. Они были крестьяне. Возможно, греки, возможно, русские, возможно, украинцы. Песню «Посияла огирочки» я знаю с детства. Зажиточные. Работать умели. Их, когда время пришло, непременно бы раскулачили, но почти все они вовремя успели смыться из деревни в город К. и другие сибирские города. Деда Паша маханул аж в Улан-Удэ, столицу Бурятии, где и таился до самой смерти Сталина. Деда Саша был ударником на строительстве Лесотехнического института, числясь по месту прежнего жительства беглым кулаком. У дяди Коли был пистолет.
«Отцовские» жили в Сибири всегда. Частью пришли сюда с Ермаком, были казаками, пахарями, разбойниками, священниками. Но ведь и с местным населением смешались, которое всё без разбора называли в старину «ясашными татарами». Какая-то моя прабабка, что ли, принадлежала к древнему палеоенисейскому народу по имени кеты, которых нынче осталось одна тысяча четыреста двадцать два человека, если включить в их число меня и моего сына.
Папаша мой, родившийся (1910) в селе Рождественское нынешнего Казачинского района, что на Енисее, недалеко от Ангары, был известным сибирским футболистом и хоккеистом команды «Динамо». После окончания спортивной карьеры служил в войсках МВД, которому эта команда принадлежала. Много и некрасиво пил, числился коммунистом, рано умер, всю жизнь скрывал, что является сыном расстрелянного священника. Моя бабушка, его мать, окончила епархиальное училище, венчалась в Енисейске, где свидетелей венчания потом тоже расстреляли, народу в России много, отчего не стрелять? То есть все мои предки по обеим линиям были простые незамысловатые люди, жили себе и жили, как деревья растут.
Сам я появился на свет в городе К. 5 января 1946 года. Роды прошли нормально и вовремя.
А вот давайте, друзья, бросим в честь моего рождения ретроспективный взгляд на то, что творилось в нашей стране и вообще на планете в период вынашивания меня в виде плода моей милой матушкой.
С апреля 1945-го по январь 1946-го наша страна успела окончательно победить Гитлера и разгромить вместе с американцами Японию, которая это сейчас такая стала мирная, а тогда была – о-го-го, пока на нее не сбросили 6-го и 9 августа 1945-го две атомные бомбы. Вообще, тогда, в первые месяцы после окончания Второй мировой войны, многие были настроены добродушно, или, как нынче выражаются, «позитивно». Я еще застал ребенком марширующих по улицам японских пленных, которые вовсе не обижались, когда дети кричали им вслед «япошка-картошка». Думаю, эти уцелевшие вражеские солдаты тоже были довольны тем, что не полегли на сопках Манчжурии и других сопках, что не выжгло их американское атомное «ярче тысячи солнц». Самураев среди них, скорей всего, не было, потому что ни про какую сеппуку мы тогда слыхом не слыхивали. Может, самураев и вообще нет?
Милая моя матушка познакомилась с отцом случайно. На все мои вопросы всегда отвечала кратко и одинаково: «Познакомились. В тридцать седьмом. В тридцать восьмом уже родилась Наташка». Наташка – это моя старшая сестра, дай ей Бог здоровья.
Матушки уж давно на свете нет, отца тоже. И уж никогда мне теперь не узнать, где, зачем и почему познакомились мои родители и почему она именно так мне отвечала. Времена всегда в России такие, знаете ли, неподходящие для честных ответов, что Галина Александровна (так ее звали), скорей всего, была в своем праве – лучше помалкивать, а не болтать неизвестно что, как я, например, это делаю сейчас прямо на ваших глазах неизвестно зачем.
Но разве этот случай № 2 не изменил к лучшему мою жизнь, когда я все-таки появился на свет в городе К. 5 января 1946 года через четыре месяца после окончания Второй мировой войны и за два месяца до начала холодной войны, ознаменовавшейся знаменитой Фултонской речью Черчилля 5 марта 1946-го, за семь лет до смерти тирана Сталина в 1953 году, за сорок пять лет до краха социализма в СССР, за шестьдесят девять лет до нынешнего безумия, когда весь мир вдруг постепенно съехал с ума? К лучшему изменил, да, к лучшему. Ведь лучше же, да, родиться в городе К. 5 января 1946 года сразу после Второй мировой войны и накануне войны холодной, чем не появиться в этом вещном, хищном и подлом мире никогда?
СЛУЧАЙ № 3. МНОГО БУКВ
Стыдно мне стало, когда меня однажды один интервьюер спросил, в каком возрасте я выучился читать. Выяснилось, что я этого не помню, и мне пришлось сказать, что я умел читать всегда. Дорогие читатели и читательницы, обладающие изысканным вкусом, сочтут такой ответ идиотским, но будут неправы. Я говорил практически чистую правду, потому что острить я вообще не умею. Читать я научился случайно, и здесь мне поверит любой наблюдательный человек. Потому что любой наблюдательный человек согласится со мной: мы все со всех сторон окружены буквами, не видеть это может только слепой. А кто если зрячий да вдобавок наблюдательный, тот эти буквы запомнит и составит из них слова «гастроном», «хлеб», «мясо», «рыба», «КПСС» «Ленин», «Госдума», «госстрах». Так, глядишь, и выучится случайно читать, а потом и не сможет, как я, твердо ответить на простой вопрос о начале его личной карьеры чтеца книг.
Сталин, значит, у нас помер 5 марта 1953 года, и страной стали править Маленков, Берия, Хрущев и Булганин, когда мне было семь лет и два месяца. Ну, в это время я уже читал вовсю, прочитал книгу Аркадия Гайдара «Школа», из которой запомнил, как белогвардеец ударил палкой по голове школьника, прорывавшегося к красным, а также злобную реплику какого-то несознательного мужика, изрекшего в темноте мчащегося неизвестно куда переполненного поезда, что Россия свободы захотела, поэтому получит плетей. Сейчас вот думаю: уже Россия плетей достаточно получила или пока еще не в полной мере? И про Сталина я самостоятельно прочитал тогда в газете, что он умер, но дело его живет, и он, стало быть, не совсем умер. Ну, это мне было немного непонятно, ребенку. Уж умер так умер, у меня вот, например, бабушка умерла, так она уже сейчас на Троицком кладбище в сырой земле лежит у стенки. Сталин, конечно, не бабушка, но если помер, то наверняка тоже где-нибудь лежит. Там был сфотографирован гроб. Газету эту я сохранил на всю жизнь. Она называлась просто – «Правда».
Очень сильно плакали в тот день люди, что помер Сталин, и я их понимаю. Жил да жил столько лет рябой кавказец в мягких сапогах, а тут вдруг взял да и помер. Печаль, одиночество, страх. Как-то уж сроднились люди с таким подлецом, вдруг новые подлецы еще подлее будут? А если снова про чтение, то вспомнил еще, что уже в пять лет подвергался я за свои детские шалости следующему суровому наказанию: сидеть час на старинном семейном сундуке, обитом жестью, покрытом ковриком, сидеть и час ничего не читать!
Как видите, случайно я выучился читать, и в результате этого случая № 3 моя жизнь тоже изменилась к лучшему. Меня даже ужас берет, и мороз дерет кожу, когда я во сне иногда вижу, что не умею читать. И не только по-английски не умею, но и по-русски тоже. Завою, бывало, во сне и проснусь весь в поту и слезах. Достоевский, Чехов, Лесков, Платонов, Зощенко, Хармс, Джойс, Добычин, Сэлинджер, Аксенов, Гаврилов, Кабаков, Петрушевская, Русаков, Зуфарка Гареев, Пастернак, Мандельштам, Ахмадулина, Пригов, Есенин… Да кем бы я, спрашивается, был бы сейчас, если бы их не прочитал?
СЛУЧАЙ № 4. ПИСЬМО В ИЗДАТЕЛЬСТВО «К.-СКИЙ РАБОЧИЙ»
Даже сейчас, если меня вызовут куда надо и потребуют заложить того, кто надоумил меня сочинить и послать письмо в издательство «К.-ский рабочий», я рискую сильно раздражить следователя своим правдивым ответом: «Случай».
Приохотившись к чтению посредством Гайдара и некролога Сталину, я на скопленные от школьных завтраков копейки решил купить себе еще несколько хороших книг, но хороших книг в магазинах тогда не было. Не то что сейчас, когда все кругом завалено хорошими книгами, но их, как говорят ученые, никто не хочет читать. Врут, наверное, как всегда, эти ученые.
Купив несколько, с моей точки зрения, плохих книг, я пришел в бешенство и написал в местное книжное издательство, что вот я, советский ребенок, приобретя ваши книги, остался голодным во всех смыслах этого слова. Вместо покупки в школьном буфете бутербродов с чайной колбасой и чаю без сахара по одной копейке чайный стакан, я купил ваши книги, где написана одна глупость. Про каких-то пионеров, собиравших в колхозном поле колоски и разоблачивших американского шпиона, про черного негритянского мальчонку, которого избили расисты за то, что он по ночам слушал «Голос Москвы» и звал своих товарищей из бедных кварталов Нью-Йорка на борьбу с американским же империализмом. «Как будто другого империализма нету, когда СССР и другие страны социалистического лагеря вроде Польши, Венгрии и Болгарии со всех сторон окружены кольцом немецкого, турецкого и прочих видов империализма», – писал я, и было мне тогда десять лет.
Прекрасно помню день, когда я получил из издательства ответ. Была весна, потекли ручьи – тогда зимой на улицах было много снега и, когда наступала весна, по улицам текли ручьи. Папаша в резиновых сапогах разбивал ломом смерзшийся за ночь лед, чтобы ручей тек в правильном направлении, грелся на солнышке пес Рекс, который залаял, когда пришел почтальон и вручил мне большой конверт размером А4. С собакой играла сестра Наташа, рядом стояла мама, тетя Ира вышла покормить кур, жильцы Елена Демьяновна и Николай возвращались из магазина, куда ходили за водкой.
Все сгрудились вокруг меня и с любопытством ждали, что будет дальше.
А дальше случилось вот что. Я разорвал конверт, развернул лист бумаги с логотипом издательства, где было написано примерно следующее:
«Уважаемый товарищ!
Вы совершенно справедливо критикуете работу нашего издательства, спасибо Вам за эту критику, но книги, которые Вы перечисляете, изданы еще во время культа личности Сталина, до 1953 года. В настоящее время издательство выпустило в свет немало новых новинок, руководствуясь эпохальными решениями ХХ съезда КПСС.
Так что, как видите, мы идем в ногу со временем и настоятельно рекомендуем Вам обратить на это внимание, иначе Ваша дружеская критика может быть воспринята как очернение социалистической действительности со всеми вытекающими из этого последствиями».
Я зачитал все это ликующим голосом, и воцарилось молчание, прерванное репликой мамы, вспомнившей старинную сибирскую поговорку:
– Ты доболтаешься, сынок, доболтаешься! Тебя свяжут, и нам не уйти.
Думаю, что именно эта случайная реплика подвигла меня на дальнейшие кардинальные размышления о жизни. А вот то, что родители читали книги и нас с сестрой к чтению с детства приучили, вовсе даже и не случай, а осознанная необходимость. В России, в Сибири, тогда все читали книги. А что еще делать-то было тогда, как не читать, если кругом все равно одни большевики, холодно и денег мало платят?
СЛУЧАЙ № 5 С ПОСТСКРИПТУМОМ. КАК Я НЕ СТАЛ МИХАЛКОВЫМ
То есть, поясняю, я не стал тем из них, кто три раза сочинил гимн моей страны, Сергеем Владимировичем, а вовсе не замечательным кинорежиссером Андроном Михалковым-Кончаловским, автором великого фильма «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж». И, конечно же, не его единоутробным братом Никитой, который тоже вроде режиссер, но вообще-то большей частью, с моей точки зрения, гешефтмахер и актер, не хуже бывшего президента США Рональда Рейгана, в чем обидного ничего нет и быть не может. Как всем известно, «место актера в буфете». Что и подтвердил Никита Михалков, блестяще исполнивший роли кабатчика-революционера в фильме «Раба любви» и ханыги-проводника в фильме «Вокзал для двоих». Да, да, все у меня были задатки стать новым Михалковым Сергеем Владимировичем, я даже заикался, как он, пожалуй, даже хуже, чем он, – вызванный к школьной доске не смог прочесть «Птицу-тройку» Гоголя, и это было столь ужасно, что даже наш хулиганистый класс замолчал, пряча глаза в пол.
Тем не менее я сочинил стихи, как старший Михалков, и послал их в Москву, в газету пионеров «Пионерская правда». Стихи назывались «В колхозе Ильича». Эта рукопись, к сожалению, была мною утрачена в процессе жизненных перипетий, но суть своих строк я помню отчетливо. Там говорилось, что:
Светлый, светлый, светлый праздник –
День в колхозе Ильича.
Урожаев самых разных
Люди мечут сгоряча.
Каждый рад трудам народа,
Чтоб приблизить коммунизм.
И неймутся лишь уроды,
Где цветет капитализм.
Увы, не сложилось. Вызвавший меня для обсуждения моих стихов, присланных ему из Москвы, местный корреспондент «Пионерки» вел себя столь экзотично, суля мне златые горы, делая странные телодвижения и поминутно поминая Михалкова, что я в панике бежал от него и лишь совсем недавно узнал, что он примерно в эти же годы был осужден за педофилию, сгинул в сибирских концлагерях, где уж кого-кого, а «пидарасов», как мне рассказывали старые сидельцы, в те годы особенно ненавидели, даже больше, чем коммунистов. Не знаю, какое сейчас отношение к подобным типам в этих отдаленных секторах России, где, согласно народной мудрости, «вечно пляшут и поют», потому что пока еще не сидел, хотя сесть в России никому никогда не поздно.
Так что – не сложилось, а ведь могло быть иначе, имелись задатки…
Сочинил же я в начале семидесятых комсомольскую песню «Северное сияние», которая начиналась словами:
Есть очень много милых
И замечательных мест,
Но мы живем там, где льдины,
Вьюга шумит окрест.
После чего мой друг и соавтор Исай Котлер, с которым мы хотели организовать в городе К. эстрадное ревю «Европа – Азия» с огромным бюджетом, красивыми актрисами, цирковыми номерами, фейерверками, фокусами и слабоэротическими танцами, горячо одобрил мои таланты, сказав, что мерзотнее советский лирический текст очень трудно сочинить, что я далеко пойду.
У него были свои грандиозные планы. Он, который был земляком и коллегой Жванецкого, планировал раскрутить «Европу – Азию» сначала до всесоюзного уровня, потом до уровня стран народной демократии, а при первых же настоящих зарубежных гастролях нашего эстрадного коллектива стать невозвращенцем в СССР. «Большевики взяли на себя слишком большую ответственность», – вздыхал Исай, делясь со мною этими грандиозными планами.
Не сложилось и у Исая Котлера. Денег, отпущенных на «Европу – Азию», ему не дали, а дали концертную бригаду из трех человек – певица, фокусник, сам Исай Котлер плюс дрессированная обезьяна – и направили этот небольшой творческий коллектив в село Большой Улуй, название которого оскорбило его отдельно, и вскоре он эмигрировал в Америку по «еврейской линии», тем более что в местную филармонию пришла бумага о том, что он разыскивается за неуплату алиментов.
Не сло-жи-лось! Корреспондент «Пионерской правды» оказался пидором, Исай сбежал в Америку. Вот так я и не стал Михалковым, тем из них, который три раза сочинил гимн моей страны. Хотя слава Богу, что и этот случай № 5 изменил мою жизнь к лучшему. Потому что кем бы я сейчас был, если бы всю жизнь был Михалковым?
P. S. Ну а теперь скажу бесстрашно, потому что я – старый человек и терять мне нечего, за исключением этих строк, которые, скорей всего, издательство вычеркнет. Первая главная ошибка нынешнего начальника страны заключалась в том, что он санкционировал именно михалковский вариант гимна, а не «Боже, народ храни» великолепного певца и композитора Александра Градского или сочинение на музыку Глинки. Ответственно заявляю, было в Путине что-то человеческое, но боюсь, что он потерял шанс стать крупной личностью именно после этой своей первой ошибки, которая привела к тому, что вы только посмотрите, какие рожи его теперь окружают! Один – вылитый «усатый мопс» (копирайт писателя Т.). Другого и я, вслед за другими юзерами в интернете, назвал бы дебилом, но не достоин этого права как лицо, не имеющее соответствующего медицинского образования для подобной диагностики. Ведет себя, козел, так, как будто знает какую-то самую главную тайну про нашего Путина! Путин же, и это ясно всем, кто честен душою, – сокол, который томится в золотой клетке по имени Власть. Ему бы на волю. Поздно? Нет, друзья, не поздно. А то, что он гэбэшник, – это ничего. У власти всегда и везде стоят гэбэшники… Да, боюсь. Боюсь, боюсь, боюсь, а вообще-то, ничего не боюсь.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: Еще раз подчеркиваю, что это не я ударился вдруг в политику, а мой персонаж Гдов, вызывающий в данный момент ассоциации с другим персонажем другой книги:
«Бретшнейдер встал и торжественно произнес:
– Больше вам говорить и не надо. Пройдемте со мною на пару слов в коридор.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его ждал небольшой сюрприз: собутыльник показал ему орла и заявил, что Швейк арестован и он немедленно отведет его в полицию. Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка, так как он совершенно невинен и не обмолвился ни единым словом, которое могло бы кого-нибудь оскорбить. Но Бретшнейдер на это заявил, что Швейк совершил несколько преступлений, среди которых имела место и государственная измена».
Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка. Перевод Петра Богатырёва.
СЛУЧАЙ № 6. «СПАСИБО»
Опускаю подробности того, что лично я сделал в дальнейшем для того, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Ну, например, увлекся фотографией – большей частью для того, чтобы иметь деньги на карманные расходы и советское спиртосодержащее пойло под названием «портвейн». Публиковал эти фотографии в местной газете, к фотографиям придумывал подписи. Подписи становились все длиннее и длиннее. Наконец я случайно сочинил рассказ, и это изменило мою жизнь к лучшему. Потому что я вдруг понял: не хочу больше в жизни ничего делать, а жажду писать такие вот рассказы. Лирические, с легкой дымкой неведомой грусти, например:
Спасибо
Все-таки придется продать. Шесть томов в коричневом переплете. Каждый опоясывают две полоски: красная и черная. Я обертывал книги калькой, и полосы все равно были видны, только немного тускло. Я люблю эти цвета. Они не дают успокоиться. «В жизни много дряни», – говорит черная. «Не бойся, победа за нами», – говорит красная. Она немного шире черной…
Скажут, сентиментальный. А я жил за этими книгами лучшие часы своей жизни, которая только начинается.
…Зеленый свет настольной лампы освещает фигуру парня, почти подростка…
В окно врывается зной батумского дня, гремит бубен, за столиками шумят посетители: рыбаки-греки, матросы. Здесь и я, сильный и смелый. Чокаюсь с моряками, слушаю истории, полные выдумки и соленых брызг…
– Пора спать.
– Сейчас.
Голубой Север. Крепкие девушки-рыбачки. Бородачи-охотники. Царство силы, холода и красоты. Листаю дальше.
Соленый запах карабугазского мирабилита. Непередаваемая красота средней России.
Хватит. Решил, значит всё…
Букинист очень старый. Говорят, что он «работает с книгами больше тридцати лет». Сухо очень. Ведь он дышит этими пожелтевшими томами. Я считаю его хорошим человеком, гражданином. Да он и не может быть другим, таким его сделала книга.
– Здесь все шесть. – Мой голос срывается.
Он медленно перелистывает страницу за страницей. Это его обязанность – смотреть, чтоб не было вырванных и грязных листов.
Он возьмет, обязательно возьмет. Книга редкая, попробуй достань. Почему же, когда подаю пятый том, дрожит рука.
Он на меня странно посмотрел. Клянусь, что посмотрел, а теперь вот снова манипулирует желтыми от папирос пальцами.
– Н-не возьму, – неожиданно говорит старик, уже бесстрастно глядя вперед.
Я хочу спросить – почему? Но слова застывают на губах. Теперь мы с ним объединены какой-то маленькой тайной. Никто больше не знает о ней. Ни бабка, сдающая пышные издания Ольги Форш, ни высокий студент с беспокойным взглядом (боится, что не возьмут учебник без титульного листа).
Я иду и думаю о том, что денег ни копейки. До стипендии неделя, а завтра мне – восемнадцать.
Но тут я замечаю, что небо светлое и какое-то особенно хорошее. Глазам больно от дерзкого солнца. Нарядные девушки проходят, громко переговариваясь.
Жизнь.
Спасибо тебе и старому букинисту. Сегодня вы мне дали хороший урок. Как это назвать, я не знаю, но думаю, что урок этот тесно связан с правдой и честностью жизни.
Спасибо.
Я иду, закинув за плечо тяжелую спортивную сумку.
СЛУЧАЙ № 7. «ГИРШФЕЛЬДОВЦЫ»
Молодежь никак не может понять, что сейчас можно издать любую книгу – были бы денежки. Пока можно. Раньше это казалось фантастикой, ибо в СССР существовала цензура под названием Главлит, и будь ты хоть трижды подпольный миллионер, издать ты ничегобез разрешения властей не мог и не имел права.
Вот. А мы, несколько русских ребят в городе К., взялись издавать машинописный литературный журнал под нарочито еврейским (для эпатажа) названием «Гиршфельдовцы», не понимая, что это запрещено. Потому что нигде это официально не было запрещено, чтобы советские студенты и школьники, лояльные граждане своей страны, не смели издать в восьми экземплярах машинописный журнальчик под идиотским названием. Случайно все это вышло. Руководствуясь решениями теперь уже не только ХХ, но и ХХII съездов КПСС, где еще пуще ругали Сталина, мы решили тоже принять участие в обновлении страны. «Свежести, свежести, хочется свежести», – гласил эпиграф из Евтушенко к одному из вышедших журналов, которых всего было три, где и был напечатан вышеприведенный рассказ «Спасибо».
Вот мне сейчас никто не поверит, но по случаю всей этой журнальной безвинности собрался целый настоящий горком комсомола во главе с бетонщиками строящейся на Енисее первой ГЭС и постановил всех авторов, включая меня, исключить из комсомола за безыдейность, которая «льет воду на мельницу врага».
«Ну вот не дураки ли?» – небрежно подумал я, который в комсомоле отродясь не состоял – ни тогда, ни раньше, ни позже.
Оказалось, что я зря был столь небрежен. Вместе с «аттестатом зрелости» мне в школе для предъявления по месту назначения, то есть в приемную комиссию гипотетического института, куда, понятно, я буду поступать, как и всякий молодой советский человек, получивший среднее образование, выдали жуткую характеристику, настоящий волчий билет, где самыми мягкими словами были: «Махровый индивидуалист, высокомерен по отношению к другим членам коллектива». На секунду меня охватил страх, который охватывал меня несколько раз в жизни. Но я мгновенно подавил в себе этот страх, что тоже случалось со мной несколько раз в жизни. Я сказал «гран мерси» классной руководительнице по прозвищу тетя Котя и директрисе по прозвищу Сучок, которые с напряженным любопытством ждали, что сейчас будет, как я, например, паду на колени, возрыдаю, стану умолять не гнобить мне жизнь. Не дождались. Я сел в поезд и уехал в Москву. Понятно, что мне, не комсомольцу, да еще с такой характеристикой, вход в идеологические гуманитарные вузы, куда я, молодой писатель, так стремился, был закрыт, и я случайно, заодно со своим школьным товарищем Сашей Морозовым, поступил в Московский геологоразведочный институт им С. Орджоникидзе, где, как это выяснилось через много лет, мою характеристику никто не читал и комсомолом не интересовался. Неплохо сдав при незначительном конкурсе вместо русского, литературы и истории, к чему я готовился всю зиму и весну, экзамены по ненавистной мне математике и дурацкой физике, я был зачислен в элитную группу РМРЭ – Разведка месторождений редких и радиоактивных элементов, куда нормальные люди, напуганные словом «уран», поступать остерегались.
За что приношу искреннюю благодарность и этому случаю…
СЛУЧАЙ № 8. ЦВЕТУЩАЯ СЛОЖНОСТЬ
…потому что, ну сами посудите, о чем бы я писал, поступи я на филфак? Ведь я почему-то всегда знал, что буду писателем, не знал, правда, как и когда это случится. Писал бы, скорей всего, всю жизнь столь нелюбимую мной «филологическую прозу», что-нибудь опять про «дерзкое солнце» и «старого букиниста»… Кстати, тот шеститомник Паустовского (из рассказа «Спасибо») я (в жизни) все-таки продал, а на вырученные деньги купил, естественно, портвейну, в юности я куда больше пил, чем сейчас.
Да, действительно, слава случаю № 7, столкнувшему меня с гуманитарных небес в грубые геологи, где жизнь мне показала себя во всей своей красе, важнейшим элементом которой и грязь была, и уродство, но и «небо светлое и какое-то особенно хорошее» тоже в этой жизни имелось. Равно как и дружба. Мужество. Даже – извините за выражение! – романтика. «Да уж не там ли я провел лучшие часы своей жизни?» – иной раз вопрошаю я себя «во дни сомнений и тягостных раздумий».
По инерции я еще сочинял что-то такое лирическое и вымученное – про какую-то больную девочку, которая угасает осенью вместе с летом, про душевные переживания старого актера, которого не понимала молодежь, а потом поняла, отчего он засмеялся «молодо, остро, весело».
Сюжеты высасывал из пальца, пока не догадался с помощью геологических экспедиций, что жизнь-то кругом на самом деле простая, но не просто простая, а простая в своей цветущей сложности.
Вот, например, образец такой простой цветущей сложности – дурацкий анекдот, который любили рассказывать геологи на Таймыре:
«Баба эвенкийской национальности с гордостью отвечает, когда ее спрашивают, кто мать чумазого полуголого ребенка, который ползает в пыли около дощатого поселкового магазина, где она стоит в очереди за спиртным:
– Я мама!
– А отец кто?
Она на секунду задумывается.
– Отец – Икспидисия, – отвечает она с акцентом».
Вам не смешно? Мне сейчас, признаться, тоже. Но ведь было же это, было в той жизни, которой тогда как бы не было, а сейчас уж точно нет. Как нет, заметьте, и злобы в этом малокачественном анекдоте.
Или как в Якутии пьяные рабочие-бичи повезли хоронить завхоза Андрея Степановича, а по дороге из-за метели, которая там бывает даже летом, гроб потеряли, и один из бичей вдруг временно сходит с ума, а другой его спасает, рискуя теперь уже собственной жизнью.
Или, например, что урановые штольни на Алдане пользовались у геологов дурной славой вовсе не из-за радиоактивности и альфа-бета-гамма излучения, а из-за того, что там повсюду были навалены кучи дерьма, в которое можно было по темноте запросто вляпаться.
Или как на Таймыре, в горах Путорана, геологическая партия из тринадцати человек после жуткого дневного маршрута, когда за день проходишь с тяжелым рюкзаком десять-пятнадцать километров, да не по прямой, а через ручьи, болота, скалы, вечером после ужина дружно, во главе с парторгом слушает по «Спидоле» «Голос Америки» – и никто ни на кого не стучит, как на материке.
Смело могу сказать, что якутские бичи со своими историями сыграли в моей писательской жизни роль Арины Родионовны. Бич, кстати, – это «бывший интеллигентный человек», так называли себя эти сибирские бродяги, летом устраивающиеся на работу в «Икспидисию», а зимой – уж как повезет. Не повезет – прокантуешься до полевого сезона в норильской теплотрассе, повезет – пристроишься в качестве «кухонного мужика» и временного мужа к одинокой продавщице на трассе Колымской…
СЛУЧАЙ № 9. НА ПРОСТОРАХ РОДИНЫ ЧУДЕСНОЙ
И я даже сделал в геологии небольшую карьеру, поднявшись по служебной лестнице до оклада – страшно сказать! – три сотни рублей, при среднестатистической зарплате инженера сто пятьдесят рублей.
Рассказы у меня с вышеописанными сюжетами, естественно, не печатали, хотя ничего в них не было антисоветского. Все это пропагандистские выдумки – антисоветское, антироссийское – и к художественной литературе отношения не имеет. Важно, что я вовремя понял: если хорошо оплачиваемая работа мешает литературе, то нужно бросать эту работу. Будешь дальше строить карьеру – вряд ли что новое напишешь, ни времени не будет, ни желания. А надеяться на литературные заработки в нашей непредсказуемой стране – вообще глупо. Что тогда, что сейчас.
Поэтому я стал искать такую какую-нибудь минимальную работу, чтоб за нее хоть немножко, но все-таки что-нибудь да платили, но чтобы, как Маркс велел, времени было свободного полно, ибо оно и есть главная человеческая ценность. И чтоб в тунеядцы не определили, как Иосифа Бродского.
Ну в дворники и сторожа мне, дипломированному геологу, идти было западло, а больше я делать, признаться, ничего не умел и не умею.
И тут опять возникает благоприятный случай. Знакомый скульптор Володя Зеленов предлагает мне, условно говоря, Лениным торговать. То есть информирует, что местное отделение Художественного фонда ищет разъездного служащего, но никто туда не идет, потому что зарплата маленькая и нужно все время разъезжать «по просторам родины чудесной», добывая хорошие заказы для патентованных членов Союза художников. Ростовой портрет Ленина, например, холст/масло, под жаргонным названием «длинный Лукич», просто натюрморт «Цветы и фрукты» для заводской столовой, или тот же Ленин, но уже с детьми, или бронзовый бюст какого-нибудь красного разбойника времен Гражданской войны, а то и «монументальная живопись» на тему покорителей Сибири под названием «Юность верит в чудеса», плакаты по наглядной агитации.
Очень работу я эту полюбил, и мне нисколько не стыдно, что занимался я ею практически до самого конца советской власти в августе 1991 года. Портреты Ленина, Брежнева и членов Политбюро уж никакого трепетного уважения в те времена не вызывали и воспринимались здравомыслящими вменяемыми людьми как обыкновенная коммунистическая дурость. Или базис для грядущего соц-арта, который и возрос, как шампиньон, на этом навозе соцреализма. Да ведь и настоящие художники среди официалов были, не одно же хмурое мурло халтурное.
«Здравствуйте, с вами говорит инспектор Художественного фонда РСФСР. Я сейчас нахожусь в вашем городе. Мы выполняем заказы по наглядной агитации, произведениям живописи, графики, скульптуры согласно теме и пожеланиям заказчика. Оплата строго по безналичному расчету. У нас работают знаменитые советские мастера, члены Союза художников с огромным опытом работы в изобразительном искусстве…»
И так далее. Это у нас называлось «молитва инспектора-искусствоведа». Служили в нашей конторе оппозиционно настроенные интеллигенты и отставные гэбэшники, одного из них я встретил в букинистическом магазине, где он трясущимися руками сдавал на продажу огромный русско-японский словарь. Кажется, это про него рассказывали, что его выперли с Лубянки за то, что он упустил знаменитого шпиона Пеньковского. Другой, бурят по фамилии Вампилов (!), имел официальное удостоверение долгожителя. Портвейн любили все.
Платили там сто пятнадцать рублей плюс командировочные, на работу ходить не нужно было, и я за долгие годы службы в таком замечательном заведении побывал в десятках маленьких и крупных городов от Владивостока до Калининграда и, кажется, именно тогда понял, как устроена Россия. Вот неполный перечень пунктов, где я бывал:
Абакан, Александров, Алексин, Алупка, Алушта, Анапа, Ангарск, Апатиты, Апрелевка, Арзамас, Армавир, Артём, Архангельск, Астрахань, Ачинск, Байкальск, Балабаново, Балаклава, Балаково, Балашиха, Балашов, Балтийск, Барабаново, Барабинск, Барнаул, Бахчисарай, Бежецк, Белгород, Белев, Белогорск, Белозерск, Беломорск, Белый Яр, Березники, Березовка,Бийск, Биробиджан, Благовещенск, Боготол, Богучаны, Бодайбо, Бокситогорск, Бологое, Большая Мурта, Бор, Борзя, Борисоглебск, Боровск, Бородино, Братск, Бронницы, Брянск, Бугульма, Буй, Бурея, Валаам, Валдай, Великие Луки, Великий Новгород, Верея, Верхоянск, Веселое, Весьегонск, Видное, Владивосток, Владимир, Внуково, Волгоград, Волгодонск, Вологда, Волоколамск, Волхов, Вольск, Воркута, Воронеж, Выборг, Вырица, Вышний Волочок, Вязьма, Гаврилов Ям, Гагарин, Галич, Гатчина, Гдов, Геленджик, Глазов, Голицыно, Горно-Алтайск, Гусь-Хрустальный, Дагомыс, Дербент, Дзержинск, Дивногорск, Дмитров, Домодедово, Дубна, Дудинка, Егорьевск, Ейск, Екатеринбург, Елабуга, Елец, Енисейск, Ербогачен, Ессентуки, Жуковский, Забайкальск, Зарайск, Звенигород, Зеленоград, Иваново, Игарка, Ижевск, Инта, Иркутск, Истра,Йошкар-Ола, Казань, Калач-на-Дону, Калининград, Калуга, Калязин, Каменск-Уральский, Камышлов, Кандалакша, Канск, Касимов, Кашира, Кежма, Кемерово, Кижи, Кимры, Кингисепп, Кинешма, Киржач, Киров, Кировск, Кисловодск, Клин, Ковров, Коломна, Кондопога, Королев, Костомукша, Кострома, Котельнич, Красногорск, Краснодар, Краснотурьинск, Красноярск, Кропоткин, Кунгур, Курск, Лазаревское, Липецк, Листвянка, Лодейное Поле, Луга, Луховицы, Лысьва, Льгов, Люберцы, Магадан, Магнитогорск, Майкоп, Малоярославец, Махачкала, Минеральные Воды, Минусинск, Мичуринск, Можайск, Мончегорск, Моршанск, Москва, Мурманск, Муром, Мценск, Мытищи, Набережные Челны, Нальчик, Наро-Фоминск, Невинномысск, Нижневартовск,Нижний Новгород, Нижний Тагил, Новокузнецк, Новомичуринск, Новомосковск, Новороссийск, Новосибирск, Новочеркасск, Новый Оскол, Новый Уренгой, Ногинск, Норильск, Ноябрьск,Обнинск, Одинцово, Озёры, Омск, Орёл, Оренбург, Орехово-Зуево, Осташков, Павловский Посад, Партизанск, Пенза, Переславль-Залесский, Пермь, Петрозаводск, Петушки, Печенга, Плёс, Подольск, Псков, Пушкин, Пушкино, Пятигорск, Ржев, Ростов, Ростов-на-Дону, Рубцовск, Руза, Рыбинск, Ряжск, Рязань, Сальск, Самара, Санкт-Петербург, Саранск, Саратов, Сасово, Саянск, Светлогорск, Северодвинск, Североморск, Сергиев Посад, Серебряные Пруды, Серпухов, Сковородино, Слюдянка, Смоленск, Снежинск, Снежногорск, Советск, Соликамск, Солнечногорск, Сортавала, Ставрополь, Старый Оскол, Ступино, Суздаль, Сургут, Сухиничи, Сызрань, Сыктывкар, Таганрог, Тайшет, Талдом, Тамбов, Тарко-Сале, Тахтамыгда, Тверь, Темрюк, Тихвин, Тихорецк, Тобольск, Токсово, Тольятти, Томск, Торжок, Тосно, Троицк, Туапсе, Тула, Тура, Туруханск, Тутаев, Тутончаны, Тюмень, Углич, Улан-Удэ, Ульяновск, Уренгой, Урюпинск, Усть-Илимск, Уфа, Фатеж, Хабаровск, Ханты-Мансийск, Хасавюрт, Хатанга, Химки, Холмогоры, Чебоксары, Челябинск, Черемхово, Череповец, Черняховск, Черусти, Чехов, Чита, Чулым, Шадринск, Шарья, Шатура, Шаховская, Шахты, Шереметьево, Шумиха, Шуя, Щёлково, Элиста, Энгельс, Юрьев-Польский, Юрьевец, Ярославль, Яхрома.
СЛУЧАЙ № 10. «ПЕРЕСТРОЙКА – ВАЖНЫЙ ФАКТОР…»
Тут-то незаметно и случилась перестройка, в которую уже никто не верил, что она когда-нибудь произойдет, даже старый антисоветчик – русофоб Бжезинский, который утверждал, что после Брежнева у нас будет править снова Брежнев, но только другой. Ну не знаю! Нынешний начальник страны на Брежнева вовсе даже не похож. Вы вот нарочно положите рядом два их портрета и сами увидите, что ни один из них на другого не похож, зачем обижать их обоих.
Случай! Перестройка – это еще один случай, изменивший мою жизнь к лучшему. Меня издали в двадцати странах, я побывал в Англии, Австрии, Болгарии, Венгрии, Германии, Дании, Испании, Италии, Китае, Латвии, Монако (княжестве), Польше, Румынии, Сербии, Словакии, Словении, Турции, Финляндии, Чехии, Швеции. И, признаться, никуда больше не хочу, а хочу, чтобы и у меня на родине было не хуже, чем в указанных странах, и чтобы каждый молодой человек мог так же, как я, пошататься по России и по белу свету, прежде чем окончательно станет взрослым.
А еще я бесконечно благодарен Господу, что он случайно дал мне дожить практически до семидесяти лет, возможно, позволит и еще немножко погреться на солнышке земной жизни.
Что же касается реалий последних лет, которые, кажется, способны окончательно свести с ума тех, кто еще еле-еле, но держится в этом вихре безумия, вдруг охватившего в начале XXI века планету, может, и это некий случай, способный изменить жизнь к лучшему? В данном случае, скорей всего, не мою. Моя песенка, скорей всего, спета. Изменить жизнь всех тех, кто жил, живет и будет жить вечно. Ведь цепочка случаев – это и есть Бог.
Все в мире вопиет о том, что Бог есть. Даже этот слабый рассказ, который сочинил про меня, писателя Гдова, писатель Евг. Попов, выполняющий вовсе не социальный заказ издательства «Эксмо» и журнала «Октябрь», а возможно, что случайно и самого Господа!
ЭПИЛОГ
Ну что же, я доволен своим персонажем. Глуповат, конечно, но лишнего вроде бы не наговорил, и меня, глядишь, не потащат на цугундер в нынешней общественно-политической обстановке, когда и у меня уже очко играет, да и некоторые другие писатели тоже начинают терять храбрость, приобретенную ими в те короткие времена, когда всё было разрешено и прежний начальник страны утверждал, что, трижды облетев на вертолете американскую статую Свободы, стал в три раза свободнее.
Стоп, стоп, стоп! Чу! Что еще там бормочет мне мой персонаж Гдов, прежде чем покинуть пределы этой литературной реальности?
– Ты, Евгений Анатольевич, старик, имеющий высокую репутацию «самого веселого анархиста современной русской словесности», запомни: репутация, пусть будет тебе известно, навечно не дается. Репутацию нужно подтверждать, пока не помер. Да и после смерти – тоже. И никак нельзя для выживания жить с разрешения начальства, и вообще – ну его в задницу, это начальство, любое, любое, любое начальство. Свобода, независимость, самоограничение, просвещенный патриотизм – лучшая защита от любых дураков и пропагандистов, шли бы они все куда подальше темным лесом.
И туда же, в эту же задницу – там места много, – всех этих демиургов и преобразователей человечества, которые в результате делают мир все хуже и хуже, безумнее и безумнее. И да здравствует мещанин, который свою жену только за то любит, что она превосходно жарит грибы и варит студень. А то, что она глупа и трахаться за всю жизнь не научилась, – это не беда, граждане, это не беда. А полбеды, четверть беды, осьмушка, одна шестнадцатая, тридцать вторая, шестьдесят четвертая, сто двадцать восьмая…
– Гдов! Ты там засыпаешь, что ли? – крикну я. – Слушай, пока не заснул!
«Владыко Вседержителю, Святый Царю, наказуйяй и не умерщвляйяй, возводяй низверженныя, духовныя и телесныя человеков скорби исправляйяй. Молимся Тебе, Боже наш, рабу Твою Россию посети милостию Твоею, прости ей всякое согрешение вольное и невольное, ей с небес врачебную, духовную и телесную силу низпосли, угаси огневицу и всякую немощь таящуюся, помоги ей избавиться от придури, дури, бесовских наваждений и сатанинских соблазнов, даруй ее Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою, Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
– А? Это что еще такое? – очнется Гдов.
– Это молитва писателя Гдова. Твоя молитва, Гдов, – торжественно закончу я этот рассказ.