Перевод Татьяны ВЕРХОУСТИНСКОЙ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2015
Вальдур Микита
(Valdur Mikita) родился в городе Раквере (Эстония) в 1970 году.
Прозаик, поэт. Окончил Тартуский университет по специальности «биология»,
получил докторскую степень по семиотике и культурологии.
Автор семи книг (стихи, эссеистика, новеллы). Обладатель почетного звания
Носитель культуры города Тарту, лауреат премии Аугуста
Гайлита за лучшую новеллу (2009) и премии фонда Eesti Kultuurkapital («Эстонский капитал культуры») за книгу «Лингвистические дебри» (2014).
Живет в селе Вара Тартуского уезда.
Из книги
«Лингвистические дебри» (Valdur Mikita.
Lingvistiline mets. Välgi metsad, 2013).
По следу льда в никуда
Дорог, пролегающих горизонтально, в Эстонии мало, движение по большей части было с севера на юг, вернее, с северо-запада на юго-восток. Так двигался ледник, формируя сообразно сторонам света формы рельефа. Шоссе Таллин – Тарту тоже некоторым образом придерживается этой траектории. Так ледник фактически предначертал нам направления движения. Эстонцы передвигаются по пути ледника. Нашими перемещениями руководит некая невидимая гляциальная сила.
В Эстонии восхитительно много грунтовых дорог, лесных дорог и просто едва заметных троп. Много-много дорог, которые никуда не ведут. В Европе такие неведомые дорожки большая редкость. Это ведь свидетельствует и о больших изменениях в культуре, показывает, как человек перебирается из деревни в город. В Европе эстонца, привыкшего к диким формам, охватывает геометрическая скука смертная: все дороги и ограды проложены как по линейке, тогда как творческое, человеческое начало все-таки кроется в извилистых линиях. Только мы пока еще петляем по дорожкам, души эстонцев еще не гнетет удручающая симметричность цивилизации. Но все-таки немного жаль, что все меньше остается дорог, которые никуда не ведут, дорог, по которым просто хорошо бродить.
Блаженная пустота
Как сказал об Эстонии поэт Андрес Эхин,
на взгляд европейца или японца
здесь царит исключительная блаженная пустота.
У нас нет ничего: ни гор, ни ледников, ни бурных рек, ни тайги, ни пустыни, ни дождевых лесов, ни океана, ни пальмовых островов, ни айсбергов, ни слонов, ни Нобелевской премии, ни античности, ни даже гражданской войны. У нас и впрямь нет ничего.
Но это всего лишь часть правды. Только такими мы и нужны в центре мира. В центре вещей ведь и нет ничего. В центре колеса пустота. Кружка – всего лишь небольшая пустота в глине. Варежка – пустота для руки. Шапка – пустота для головы. И далее в том же роде. В центре царит абсолютная тишина. Тишина, центр которой находится в большом пальце, как написал когда-тонекий Вальдур Микита. Поскольку мир вращается вокруг нас, эстонцы лишены разрушительной иллюзии, как будто цели можно достигнуть.
По следам паратуризма
С пешеходными тропами в Эстонии, как мне кажется, малость переборщили. По нашим болотам проложены сотни километров дощатых гатей, всюду понаставлены инфощиты, всевозможные ворота, странные истуканы, укрытия от дождя и охотничьи засидки для наблюдения за кабанами и медведями и тому подобное. На первый взгляд, все это достойно похвалы, и до определенных пределов так оно наверняка и есть. Однако с другой стороны, всякое подобное начинание аннулирует что-то важное в природе Эстонии, без надобности окультуривает места, которые лучше оставались бы дикими. Такого рода чуждая кемпинг-архитектура наступает все сильнее, и есть в этом нечто противоестественное, чуждое. Для размышлений такой пейзаж уже не годится. Природный туризм – понятие, от которого по большей части бросает в дрожь. Единственный приемлемый для меня элемент ландшафта – бревенчатая смотровая вышка, поскольку она напоминает громадный помост для молочных бидонов, и мне просто нравится лазать повсюду.
Эстония – это поистине культурно-географическое лоскутное одеяло. Здесь все еще можно в небольшом масштабе испытать счастье, которое знакомо первооткрывателю земель, счастье, которое дарят безлюдные пространства. Когда путешествуешь по Эстонии, в тебе укрепляется восточное сознание того, что место это так никогда и не удастся изучить. Я по характеру своему скорее проповедник собирательства и паратуризма. Паратуризм еще возможен в очень немногих странах. Это нечто, что перекликается с периферическим сознанием. Паратуризм устанавливает связь между природой и мышлением: дикий ландшафт подпитывает диковатое мышление.
Земляная
яма
Похоже, что ландшафт Эстонии характеризуют не столько холмы и пригорки, сколько впадины, ямы и провалы: мочажины, лесные озерки, колодцы, колдобины на дорогах, воронки от снарядов, известняковые, песчаные, глиняные карьеры, пещеры, дупла, кротовьи норы.
Перечень почтенных ям, где зародилась история: картофельная яма (сколько поместий возникло из винокурен!), мочило, где размачивали лён (спонсор национального пробуждения), озеро Каали (подарило нам президента).
Есть еще одна очень важная дыра. Это дыра в носке.
Заштопанный носок, похоже, – это последнее усилие человека придать своей одежде индивидуальность, создать узор. Метафорой эстонской культуры могла бы стать история человека, в четверг вечером упавшего в дыру в своем носке, да так и пропавшего.
Возвращение
лесника
Эстония – это червоточинка, резервуар периферического сознания. Воссоздать траекторию движения эстонской культуры можно лишь по мифу о сотворении мира.
На этой земле храпит силач кузнец, который как-то ночью в старом сарайчике для хранения мотоцикла выкует спасителя-угра. Этот бешеный (однако же интеллигентный) Нечистый в шикарной фуражке лесника, с треском продирающийся через ольшаник, и есть святой собирателей, который положит конец неволе хомо сапиенса.
Когда-нибудь ясной ночью с холмов Сельгисе, что раскинулись за лесами Вяльги, взлетит огромный глухарь с белыми смородинками вместо глаз и взмоет прямо в небо, держа в клюве невысказанные томления эстонцев. Эта мифическая птица соединит наше сознание с высшими сферами, вплетет человеческие метания в магическую сеть, пронизывающую Вселенную.
Один лишь лесник может стать спасителем эстонцев.
Перевод Татьяны Верхоустинской