Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2015
Александр
Беляев родился в 1975 году в
Москве. Музыкальный журналист. О музыке пишет с 1999 года. Был обозревателем
и/или редактором многих столичных СМИ, от деловой прессы до сугубо
музыкальных изданий: Play, Billboard,
Rolling Stone, «Новые
известия», «Новая газета», «Ведомости», «Московские новости».
«Популярное музыковедение» – неординарный тренд. И на русском языке в этом направлении если что-то выходит, то либо биографии рок-групп для фанатов, либо сборники бесед и интервью с выдающимися людьми. То есть книги не столько про музыку, сколько про жизнь, славу и такое прочее. Когда за один год выпустили сразу три книги, затрагивающие серьезную музыку – джаз и классику (в том числе современную), и еще издали оригинальную работу, которая рассказывает о хорошо забытом пласте рок-музыки, понимаешь, что издатели пошли на серьезный риск ради того, чтобы просветить публику. И в основаниях и результатах этих значимых культурных действий хочется разобраться подробнее.
Портер Луис. Джон Колтрейн. Жизнь и музыка / пер. М. Сапожникова. – М.: Арт-Волхонка, 2015.
Презентация биографии Джона Колтрейна (первой выпущенной на русском языке) прошла в конце 2014-го, но официально этот объемный труд в пятьсот страниц вышел в начале года нынешнего. И, конечно, в кругах любителей джаза стал большим событием. Саксофонист, композитор и музыкальный новатор Джон Колтрейн – по-настоящему культовая фигура. Как и во всем мире, у нас его записи маниакально коллекционируют, будущие джазмены изучают его гармонии и головоломные соло… В общем, тот факт, что никакой книги о нем на русском языке не выпускалось никогда, удивляет. «Трейн» умер 17 июля 1967 года в юном по джазовым меркам возрасте сорок лет. На самом взлете. Мемуаров не оставил. Зато книги о нем начали писать еще при жизни. И до сих пор Джон Колтрейн – особенная фигура в истории джаза в частности и музыки прошлого века вообще. Культовый, влиятельный и при этом реально популярный. My Favotite Things – его версия песенки из «Звуков музыки» – один из самых продаваемых синглов инструментального джаза. Вспомните эпизод из голливудского блокбастера «Ванильное небо», в котором герой Тома Круза приходит на некое пати, там – Колтрейн-как-живой на сопрано-саксофоне (его киношники вырезали из довольно известной телесъемки). Джон Колтрейн, можно сказать, придумал «интеллектуальный джаз», но стал при этом героем масскульта. Из серьезных музыкантов такое мало кому удалось, разве что Луи Армстронгу и Майлсу Дэвису.
Исследованию такого сложного феномена посвящена «Жизнь и музыка» Луиса Портера. Автор – музыковед, доцент Ратгерского университета в Ньюарке, консультант звукозаписывающих компаний. Специалист-практик по творчеству Колтрейна: поучаствовал в создании полной дискографии музыканта. Забегая немного вперед, скажу, что иногда Портер ссылается на такие записи таких составов, что хватаешься за голову: «Где, черт возьми, послушать такой раритет?»
Переводчик – Михаил Сапожников, коллекционер и энтузиаст. Нейтральный стиль оригинала переведен не без шероховатостей, но вот к этому грех придираться. Подобную книгу «просто переводчик» или переводчик широкого профиля не сделает, это, увы, уже проверено сто раз. Учитывая, что книжки про культуру не бизнес-литература и гонорары там несерьезные. Решающий момент здесь – чтоб переводчик был в теме. Но те, кто в теме, вряд ли посещали семинары по теории перевода, отсюда все эти «в течение следующей недели» и прочие «нетакли».
К книге прилагается CD с записью эфиров с Сапожниковым на «Эхе Москвы», где он рассказывает про Колтрейна настолько увлеченно и подробно, как будто музыкант его друг и родственник. Несколько лет назад Сапожников перевел книгу Эшли Кана Kind of Blue о создании одноименного альбома Майлса Дэвиса, и та книга представляет интерес скорее для фанатов (хотя Kind of Blue, шедевр модального джаза, – альбом-бестселлер, который нравится всем). «Джон Колтрейн. Жизнь и музыка» на первый взгляд тоже штука на любителя. Понятно, что для джаз-фанов и музыкантов книга представляет большую ценность. Тем не менее, несмотря на внушительный объем, десяток нотных транскрипций и миллион мелких подробностей, она может быть полезна и для «нормальных людей». Потому что джаз – жанр подлый, вещь в себе: чтобы его слушать с удовольствием, надо все же немного разбираться. А чтобы разобраться, надо знать, что слушать, что поначалу непросто. Музыканты, меломаны и даже критики (которых три с половиной на всю страну осталось) любят бросаться словами «гений», «абсолютный гений», «шикарно лабает», «надо слушать» и прочими затертыми банальностями, которые ничего не объясняют и никак открыть уши не помогают. «Простой» слушатель не понимает, чем этот самый Колтрейн лучше условных Майкла Брекера или Игоря Бутмана. В «Жизни и музыке» Портер не стесняется опуститься до нашего любительского уровня и буквально показать пальцем: вот что Трейн придумал, и вот почему это важно, и вот почему он – гений.
Увлекательное повествование начинается от предков-рабов, ранней жизни, армии и так далее. Автор не разделяет Трейна-человека и Трейна-музыканта. Почти по Набокову: истинная жизнь музыканта – это его музыка. В первой половине книги подробно рассказывается, с кем, что, когда и где играл Колтрейн. И кто на него какое влияние оказал. Очень хорошо, что есть целая глава про вторую жену Трейна, ныне покойную Элис Колтрейн, пианистку, композитора, фигуру несколько недооцененную. Мы погружаемся в контекст тогдашней джазовой сцены. «Мясо» щедрое: интервью доброй сотни музыкантов, многое – не из вторичных источников, а эксклюзив, взятый для книги. То есть заодно прочерчивается история джазового мейнстрима, би-бопа и раннего авангарда.
Во второй части повествование идет, скорее, по хронологии создания важных произведений: My Favorite Things, Giant Steps, A Love Supreme. Тут же волей-неволей появляются транскрипции соло, но пусть нас это не пугает. По произведениям, а не по альбомам потому, что дискография Трейна обширна и несколько запутана: что-то записано/написано раньше, но выходило позже, после смерти и т. п. А впечатляющий творческий рост музыканта показывается через композиторские новации. К которым Колтрейн пришел необычными для джазмена путями: играя на арфе (!) и штудируя учебник Николая Слонимского. Слонимский – американский теоретик, эмигрант из России. То есть Трейн, получается, немножко русский. Что ж, мы давно догадывались.
Савицкая Елена. Прогрессив-рок. Герои и судьбы. – М.: Rock-ExPress, 2014.
Автор книги о западном прогрессивном роке Елена Савицкая – уникальная фигура в нашей музыкальной журналистике. Музыковед по образованию (Академия музыки им. Гнесиных), кандидат наук, бас-гитарист, профессиональный рок-фан. Вместе с мужем, Владимиром Миловидовым, много лет издает журнал InRock, что в нынешнее время уже воспринимается как настоящий подвиг.
К року Савицкая, что редко случается, пришла через классику: «В детстве я слушала только классику, но в семье нормально относились к старому року. Однажды мне попалась двойная пластинка, “Стена” Pink Floyd. Я ее слушала каждый день, потом стала искать что-то в том же стиле/жанре. И в конце концов меня осенило: ведь этот “арт-рок” – настоящая музыка, к которой совершенно спокойно применим тот теоретический аппарат, который я изучала. Я решила писать диплом в Гнесинке по арт-року. Препятствий мне никто не чинил, были 90-е, свобода, все можно. А тема эта до сих пор перспективная». Надо отметить, что вообще в академической среде отношение к арт— и прог-року особенное, варьирует от сдержанного уважения до восхищения. Собственно, часть этой книги написана для Института искусствознания (где Савицкая работает в должности научного сотрудника). Такая работа, конечно, не может быть в духе рок-н-ролла – бодрой, веселой и глянцевой. Вторая часть книги – истории нескольких прог-роковых групп, от Yes и Gentle Giant до Dream Theater и Flower Kings. Выбор, по словам Савицкой, довольно предвзятый. Вообще, этот блок сделан на основе публикаций в журнале In Rock, который отличается любовью к американскому квинтету Dream Theater, а шведов Flower Kings вообще привозили на свой фестиваль.
Первая часть книги, на мой взгляд, представляет наибольший интерес, потому что в ней прог-рок разобран по полочкам, стилям, субстилям, временам и географии. Это интересно потому, что термины «прог-рок» и «арт-рок» традиционно ставят в тупик даже продвинутых меломанов и коллекционеров. Прог-рок – это что и кто? То есть персоналии известны (почти все ключевые вынесены на обложку книги). Все понимают, что прог – это какой-то сложный, виртуозный, техничный рок, который как-то связан и с классикой, и с фольклором, и с авангардом. То есть полсотни субстилей, которые по краям противоположны и несравнимы. Как, скажем, Can, King Crimson, Pink Floyd и Dream Theater. Собственно, автор исследует, почему когда-то «внезапно» английские рокеры отказались от куплетно-припевной формы, простого ритма и блюзового квадрата в пользу размытых импровизаций и/или сложной формы. Вот конкретный пример, откуда взялись барочные мотивы в песнях групп вроде Procol Harum, которые мелодию и гармонию своего хита A White Shade of Pale позаимствовали у Баха: «В массовом сознании укоренилось представление о барокко как о возвышенном, отрешенном от повседневности и, следовательно, весьма притягательном искусстве. Началам начал рока отвечает сам способ музыкального высказывания, позволяющий долгое время сосредоточиваться на одном эмоциональном состоянии, связанная с этим обостренность, открытость тона, концентрированность воздействия. Близким рок-музыке оказалось и тяготение барокко к импровизации, виртуозному солированию… ярким сопоставлениям материала (в том числе динамическим и тембровым контрастам)». Просто и понятно.
Бавильский Дмитрий. До востребования: Беседы с современными композиторами. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2014.
Косвенно продолжает тему предыдущей книги сборник интервью с современными российскими композиторами – от вездесущего Антона Батагова и обласканных вниманием прессы Павла Карманова, Сергея Невского, Дмитрия Курляндского до пока что менее раскрученных. О них самих и об их великих предшественниках от Баха до Шенберга. По большому счету – про то, как слушать. Как слушают сложную музыку профи и как они говорят о ней? «Любовь плохо совместима с анализом, все слова разом становятся бессильны что-либо передать, поэтому лучше замолчу», – сразу капитулирует Тимур Исмагилов, при этом оказавшийся интересным рассказчиком.
Интервью Дмитрий Бавильский брал для сайта «Частный корреспондент». Бавильский сам по себе хорошо известен, даже, я бы сказал, поболее, чем многие герои его публикаций. Прозаик, журналист, литературный критик. Большой любитель всякой музыки. Не музыковед, а именно продвинутый меломан. Бавильский не делает вид, что все знает прекрасно и лучше собеседника. Он задает простые вопросы, которые на языке вертятся у каждого меломана. Как показывает практика, музыкантам и надо задавать вопросы простые. И ни в коем случае не просить их отвечать письменно. А вопрос простой может спровоцировать долгие рассуждения. Здесь рассуждения эти иногда субъективны, иногда слишком узкоспециальны, иногда лапидарны до смешного. «Вам не кажется, что нынешним временам барокко ближе, чем романтизм или классицизм?» – «Нет», – закрыл тему Владимир Горлинский. Живая речь живого композитора – это прекрасно. Чудесен тон рассуждений современных авангардистов. О, казалось бы, далеких классиках – как о родных людях: «С одной стороны, <Вагнер> кажется последовательным теоретиком и художником; с другой стороны, в его теориях столько противоречий, что без пол-литра не разобраться» (Антон Васильев). Но некоторые пассажи все же нелишне было бы проредить до голой мысли. Иногда вопрос мало того что длинный, так еще и в пустоту: интервьюер на протяжении абзаца вспоминает некий альбом, а собеседник его «к сожалению, не слышал». Зато, правда, принимается говорить о своем и в сторону, и так читатель узнает много нового обо всем. Понемножку.
Новая русская музыкальная критика. 1993–2003: сборник статей / Под ред. О. Манулкиной и П. Гершензона. В 3-х томах. Т. 1: Опера. – М.: Новое литературное обозрение, 2015.
Последние годы пишущие о культуре журналисты рыдают, потому что во всех изданиях планомерно позакрывались отделы культуры, искусства и всякого такого. А изданий, пишущих именно про музыку, вообще не осталось: те, что выходили в печатном виде, умерли естественным путем, а в интернете пока тоже ничего особенно интеллектуального не возникло. Редкие примеры вроде сайта Colta.ru – только подтверждение правила. И вот в такое время выходит трехтомник про… критику, которая вроде бы тоже почти умерла вместе со всей этой так называемой «печаткой». Но до того она родилась, развивалась, выработала стандарты и имена – и все за неполные двадцать лет. В трехтомнике «Новая русская музыкальная критика» («Опера», «Балет», «Концерты») собраны статьи известных авторов из читаемых и чтимых изданий. От ежедневных деловых газет («Коммерсантъ», «Ведомости», «Время новостей» и др.) до интеллектуальных интернет-порталов («Русский журнал»). Десять лет – с 1993-го по 2003 годы. Понятно, что период выбран для красоты или для ровного счета, потому что и после 2003 года еще лет десять газеты и журналы откликались на важные, средние и просто любопытные события в академической музыке. «Этот сборник был придуман в 2001 году», – сообщают составители, Ольга Манулкина и Павел Гершензон. Тогда «стало ясно, что романтический период SturmundDrang русской музыкальной критики, прямо связанный со взрывом политической, общественной, культурной жизни и возникновением нового типа российских средств массовой информации… закончился. Поэтому в названии сборника присутствует слово “новая”. Это была новая критика, рожденная новой жизнью».
Что это была за новая жизнь, все, тогда жившие, хорошо помнят. Ельцин,
инфляция, дефолт… И вот парадокс: жили хуже, а идей было больше. Конечно,
перечитывать газетные заметки, которые по определению живут день, в лучшем
случае два (а по-хорошему вообще до обеда) – занятие специфическое. Но здесь
интересно, как журналистско-музыкальная мысль развивалась, кипела и бурлила.
Авторы – как маститые вроде Алексея Парина, так и об ту пору совсем юные, вроде
Михаила Фихтенгольца – изобретали жанр на ходу, нарушая правила и подчас
откровенно «наезжая» на режиссеров и артистов. В предисловии композитора
Зинин Илья, Горбачев Александр. Песни в пустоту. Потерянное поколение русского рока 90-х. – М.: Corpus : АСТ, 2014.
«Новую критику» в каком-то смысле представлял и журнал «Афиша». Почти все нулевые этот, как принято считать, хипстерский журнал занимался популяризацией претенциозных полусамодеятельных групп, от которых у человека с более или менее развитыми музыкальными ушами моментально портилось настроение. Посему, когда видишь на обложке фамилию Горбачева, бывшего главреда «Афиши» («ведущий музыкальный критик!» – хвастается пресс-релиз издания, увы, небезосновательно), настораживаешься. И это зря. «Песни в пустоту» – название позаимствовали у Егора Летова, идола редакции «Афиши» всех призывов – написаны Горбачевым в соавторстве с многоопытным промоутером, меломаном и музыкантом Ильей Зининым. Профиль Зинина – как раз всякая альтернатива, лоу-фай, клуб «Китайский летчик» и все такое прочее. Сии влиятельные и занятые мужчины трудились над книгой пять лет, переработав сотни интервью. Поражает не только объем материала, но и атмосфера. Зинин и Горбачев используют простой прием: дают высказаться ярким персонажам клубной культуры 90-х по разным темам. От клуба «Там-там» до творчества какой-нибудь группы «Химера» или особенностей личности Андрея Машнина. Спикеры – люди, в индустрии музыкальной известные. От статусного Артемия Троицкого и вполне себе звездного Евгения Федорова (Tequilajazz, Zorge). Остальные имена героев и комментаторов широкому читателю/слушателю мало что скажут. В предисловии авторы сто раз оговариваются, «о чем эта книга»: о людях, о попытках прорваться за себя и прочее, и прочее, а также о том, какая у нас была прекрасная эпоха, которую такие обыватели, как ты, читатель, проглядел. Конечно, как-то запрограммировать читателя стоило, потому что материал действительно нетривиальный и рискованный: Зинин и Горбачев исследуют ту культуру, которая запечатлена только в мозгах тогдашних музыкантов, промоутеров и тусовщиков (которые друг от друга, помнится, не сильно отличались). И больше – нигде. «Мы говорим о временах, когда слова “продюсер”, “лейбл” и “формат” еще были в диковинку, и о музыкантах, которые не то чтобы не хотели иметь с ними дело, а просто существовали в реальности, которая этих слов не предполагала» – это чистая правда, и это самое интересное. Эффект чудесен: это не столько книга «о корнях русской альтернативной музыки», сколько виртуозно построенная виртуальная реальность, в которой хорошая сторона «лихих 90-х» показана так, как должна быть показана. Есть, конечно, некое украшательство: читаешь – как будто речь про Лу Рида, Джона Кейла и первые концерты Velvet Underground, а не про никому не ведомого Александра «Веня Д‘ркин» Литвинова или героя журнала Fuzz Машнина с его бэндом.
Герои вспоминают концерты, перформансы и всякое безобидное хулиганство. Все эти милые смешные кейсы вызывают болезненный приступ ностальгии. Да, конечно, это все возрастное и временное – авторы и не скрывают. Один из главных героев, бывший виолончелист группы «Аквариум» и создатель первого в Питере независимого клуба «Там-там», Всеволод Гаккель так и говорит: «При любом режиме молодые люди выживают и находят свой кайф, это уже дальше навешиваются ярлыки – подполье, инди. На самом деле существует просто заряд юности». Компатриот Гаккеля, питерский промоутер Илья Бортнюк, напоминает про тогдашнее сарафанное радио: «Кто-то казал: “Был на выступлении такой-то группы, это круто”. И на следующий их концерт уже набивался полный клуб». Тоже правда. Как правда и то, что сейчас такого нет и вряд ли когда-то уже будет. Описывая очередной кейс, один из героев завершает свой спич словами: «…да и вообще тогда было ощущение полной свободы». Собственно, об этом и книжка.