Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2015
Эдуард
Веркин
– писатель, автор многочисленных романов и повестей для детей и подростков.
Лауреат премий «Заветная Мечта», «Книгуру»,
Международного конкурса им. С. Михалкова. Живет в Иванове.
Время Тимура и пятно контакта
Личный опыт автора, как правило, совпадает с опытом его читателя. В противном случае роман читателя с писателем заканчивается на двух книгах – первая для знакомства, вторая для подтверждения впечатления. Вторая случается необязательно. Именно поэтому у каждого писателя постоянный читатель всегда свой. Читатель может ходить в гости к другим писателям, но всегда сравнивает их со своим, с которым он как раз совпадает. С которым звучит на одной волне, книги которого вступают с ним в резонанс.
Именно поэтому основной задачей писателя становится не увлечение в мир приключений или проблем, а поиск своего читателя и установление с ним контакта.
Установление контакта
Подростковая литература – это баланс. Искусство тонкого компромисса. Умение сочетать холодное с зеленым. Писатель, обращающийся к подростку, изначально оказывается в сложной ситуации поиска равновесия, опознаватель «свой-чужой» должен сработать сразу в обоих направлениях:
1) чтобы быть опознанным и услышанным, надо быть «своим»,
2) чтобы быть интересным, просто необходимо быть «чужим».
Если это не удается и баланс нарушен, то получается либо заигрывание, когда писатель опускается до уровня читателя – «эй, смотри, я тоже гоняю Майнкрафт», либо назидание – вещание сверху вниз, и тогда у нас «послушайте, робяты, что вам расскажет дед». И первый, и второй прием неплохо срабатывает на младших школьниках и даже школьниках среднего звена, но искушенные читатели и читатели старшего возраста от авторов, злоупотребляющих подобными трюками, уходят. Именно в этом причина частого «перескока» квалифицированных юных читателей с детской литературы сразу на взрослую, минуя непонятную прослойку литературы подростковой. И очень часто именно тест на «современность» у авторов вызывает определенные затруднения, порой неуклюжее стремление вместе весело шагать наталкивается на факт, что новое поколение все равно шагает быстрее.
И вот ты уже бежишь сбоку и вприпрыжку, а то и догоняешь.
Приметы современности
Думаю, что многие согласятся, что приметами современности отнюдь не является наличие в книге планшетов, погружение подростка в соцсети, активное употребление новояза, вовлеченность в субкультуру, унылый нонконформизм и другие зачастую присущие подросткам мелкие девиации. Это лишь шелуха, сопровождающая каждое уважающее себя поколение. Детали быта, не более.
К приметам современности в подростковой литературе можно отнести, скорее, темы. Писатели живут не в вакууме, и их, разумеется, волнуют явления, корни которых легко обнаруживаются в социальном сломе девяностых годов и информационном скачке нулевых. Время прошло, авторы пытаются его осмыслить, в текстах закономерно возникает некая злоба дня. Имущественное расслоение, неравенство возможностей, сиротство, в том числе и социальное, отчуждение детей от родителей и друг от друга, социальные язвы, проблемы взросления на фоне бушующего мира, ожесточение нравов, неизбежная грубая стыковка со взрослой жизнью, первая любовь и цинизм окружающей действительности и многое другое. То, что и должно интересовать писателя, то, что его всегда интересовало.
Однако представляется, что все это именно что приметы. Сама современность прячется где-то глубже, она как любимый публикой бозон Хиггса – все про него слышали, все знают, что мира без него не бывает, но очень слабо представляют, что же он такое.
Ни присутствие предметов технореволюции, ни отчетливый социальный посыл сами по себе не делают книгу художественно убедительной, как не делает присутствие чертей и упырей неубедительным Гоголя. Смартфон, сэлфи, муки пубертатного периода есть лишь антураж, кочки и кустики игрового поля, на котором, как всегда, разворачивается битва Добра и Зла. Более того, пристальное обращение к актуальности и увлеченность приметами сегодняшнего дня (особенно внешними приметами) легко могут сыграть с книгой дурную шутку – информационное облако, окружающее подростка, обновляется чаще, чем раз в пять лет. То, что было актуально вчера, сегодня уже выглядит как ветхое ретро, нет ничего скучнее вчерашней моды.
А значит, век книги, базирующейся на актуальной тематике, увы, недолог. Современность же не тождественна актуальности, в границах современности может смениться этих актуальностей несколько. Что же тогда есть современность?
Представляется, что современность – это, если опять использовать техническую терминологию, пятно контакта. Оно включает несколько динамических систем и одну статическую. Колесо и дорога. Динамические системы – стили, авторские приемы и инструменты, острые темы, модные направления, социальные явления или недостатки, которые писатель намеревается бичевать, те самые приметы современности.
Читатель, подросток, как это ни покажется странным, система статическая. Почти всегда статичен и консервативен. Изменения внутри «детского мира» случаются очень редко и, видимо, соответствуют глобальным изменениям общества. Время, на протяжении которого действуют законы «детского мира», является границей современности. Может быть, самой современностью. Сейчас, как это ни невероятно, мы живем в «эпоху Тимура». Можно легко вручить Тимуру и Жене мобильники, пересадить их с велосипедов на глайдеры и отправить сражаться с зомби – не изменится ничего. Можно погрузить Тимура в Севастополь времен Крымской войны, и тоже не изменится ничего. Можно поменять Тимура и Квакина местами, Квакин станет Тимуром, Тимур не станет Квакиным. Он может перестать двигаться по правилам, придуманным Гайдаром, но перестать жить по законам русского народного детства не может.
Таким образом, в свете запросов дня вечные темы не преломляются никак. Они могут освежаться новыми веяниями, посыпаться гламурными блестками, покрываться рубероидом правды жизни, патиной приходящей с возрастом мудрости, но преломиться не могут никак. Поскольку там, где они начинают ломаться, заканчивается детская и подростковая литература. Во всяком случае, русская подростковая литература точно заканчивается.
В России не был написан «Повелитель мух», не был написан «Заводной апельсин», даже «Детская площадка» Брэдбери не была написана. И вовсе не потому, что подростки, описанные в этих книгах, у нас не встречались. Они были, но жили по законам чужого детства. Чуждого. Даже хардкорное по своим годам «Чучело» оставалось книгой вполне тимуровской, и поделать с этим ничего нельзя. Разумеется, книги эти не подростковые, это книги, в которых легко обнаруживаются бозоны другого детства. Наверное, в этом причина популярности у нас современной подростковой литературы Запада: квалифицированный читатель, убеждая себя в том, что его интерес всего лишь эстетический, на деле горит вполне закономерным антропологическим любопытством.
В отечественной же подростковой литературе продолжается время Тимура. Современность – промежуток, на протяжении которого герой может удерживать душевный контакт с читателем. Попытки искусственно добиться «современного звучания» бессмысленны и обречены на провал. Любой писатель, разумеется, если он намеренно не ломает текст «под старину», уже современен, о чем бы он ни рассказывал. Можно сочинить современную книгу про первобытных охотников и архаичную книгу про освоение Меркурия. И если книги кажутся несовременными, то это означает лишь одно – контакта с читателем установить не удалось.
Конечно, есть книги, которые выпадают из пятна контакта раньше. Причина в авторе. Не в том, что он плох или неумел, а в том, что его контакт был прочен только с действующим читательским поколением. Уже со следующим поколением этот контакт ослаблен и поддерживается во многом авторитетом, а затем контакт исчезает вовсе, и тогда книга падает с полки, освобождая место для других. И здесь возникает другой вопрос – как автору обратиться не только к современникам, но и к потомкам? И при ответе на него становится ясно, насколько бессмысленны наши попытки быть современными. Думать не о тех, кто прочитает тебя сегодня, а о тех, кто возьмет твою книгу в руки завтра. При этом предугадать, кто именно возьмет в руки книгу и какое будет время, невозможно: чтобы убедиться в этом, достаточно почитать фантастов.
Выхода нет
Литература – организм живой, рано или поздно она должна умереть. Каждой книге отпущен свой срок, и обольщаться не стоит. Впрочем, подростковая и детская литература живет все-таки долго и смена вех здесь происходит реже, чем в мейнстриме. Подростки консервативны: когда они вырастают и сами становятся родителями, они предлагают детям книги, на которых росли сами. Время Тимура продолжается.
И немного про опыт детства и его специфику в литературе. Детство заканчивается, и человек обращается к осознанному конформизму как способу существования. Случается это, когда опыт детства вступает в конфликт с опытом взрослой жизни. Именно тогда, вероятно, происходит естественный переход от детской литературы к взрослой. Литература же специфически подростковая работает как раз с этим переходом, ее поле – это те самые сто дней после детства. Наверное, поэтому она максимально правдивая из всех остальных литератур.