Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2015
Для кого пишутся сказки, для детей или взрослых? Осталось ли в них место волшебству, доброе это волшебство или злое и есть ли ему место в нашем техногенном мире? Не стерлась ли граница между сказкой и реализмом, и влияют ли на содержание границы государственные?
Мы попытались найти ответы в новом выпуске рубрики «12+».
Ая эН (Крестьева)
родилась в Тбилиси, живет в Москве. Физик, кандидат физико-математических наук.
Лауреат и финалист многих литературных конкурсов, в том числе «Заветная мечта»
(2005), «Алые паруса» (2008), Всероссийского конкурса на лучшее литературное
произведение для детей и юношества «Книгуру» (2011).
Лауреат премии «Новая детская книга» в номинации «нон-фикшн» (2014). Автор
более пятнадцати книг для детей и подростков.
МАЛЬЧИК ПО ДИАГОНАЛИ И МАННАЯ КАША
Один мальчик с планеты Почти Торобоан был очень красивым по диагонали. Просто очаровашкой. Этого никакими словами передать невозможно. Если бы он был просто красивым, например, спереди или сбоку, еще можно было бы попробовать его описать, а вот по диагонали…
У красивого по диагонали мальчика было две с половиной мамы, как и у всех обычных детей с Торобоана, а звали его Аксик Яашлоб, по-домашнему – Аксик. Только, пожалуйста, вы не бойтесь: когда я говорю, что третья мама была у него только наполовину, это означает просто, что половину своего времени она проводила не с сыном, а на работе. Первая мама была красного цвета – она была очень строгая. Вторая мама была желтая в цветочек – она отличалась веселым и легким характером. А третья мама переливалась всеми оттенками зеленого – она справлялась с делами быстро и энергично.
Ел Аксик очень плохо. Особенно он не любил ыгриков и паныгриков. Ыгриков он обычно задумчиво размазывал по тарелке, а паныгрики у него вообще разбегались, когда остывали. Красная мама ужасно сердилась, зеленая бросалась ловить паныгриков, а желтая начинала терпеливо объяснять сыну, что паныгриков нужно обязательно есть горячими.
– Это ужасно! – хныкал Аксик. – Они слишком горячие!
– Это еще что! – успокаивала желтая мама. – Вот если бы ты родился на Земле, тебя бы заставляли есть горячую манную кашу, которая гораздо горячее наших паныгриков.
– А каша тоже разбегается, когда застывает? – спрашивал Аксик.
– Хуже! – страшным шепотом говорила желтая мама.
– Кусается? – недоверчиво спрашивал ребенок.
– Хуже! – отвечала желтая мама.
– Взрывается?
– Еще хуже.
– Неужели….
– Вот именно! – торжественно кивала треугольной головой желтая мама, отправляя в рот Аксику очередную ложку паныгриков. – Она ЗАСТЫВАЕТ!
– Совсем? – с надеждой спрашивал Аксик.
– Хуже! – говорила мама. – Ты, разумеется, можешь мне не верить, но она застывает НЕ СОВСЕМ! И ЕЕ ДАЖЕ НЕЛЬЗЯ СГРЫЗТЬ!
Необыкновенно красивый по диагонали мальчик в ужасе прикрывал глаза щупальцами, представляя себе эту душераздирающую картину.
«Какое счастье, что я не родился на этой жуткой планете!» – думал он и поскорей доедал не успевших разбежаться хвостатых паныгриков.
«Какое счастье, что Аксик не родился на этой далекой планете! – думала желтая мама. – И как хорошо, что он пока не знает того, что на планете Земля у детей только одна мама, которой приходится быть одновременно и красной, и желтой, и зеленой, и синей в цветочек, и даже – причем очень и очень часто – еще и наполовину…»
ПЫЛЬ И СЕМЕЧКИ
На Торобоане всего две беды: пыль и семечки.
С пылью борются в основном мамы, это дело главное не запускать.
– Куда не запускать? – интересуется Аксик.
– В пылесос не запускать, – объясняет желтая мама.
Желтая мама внимательно следит за пылесосом. Как только мешочек-пылесборник наполняется хотя бы на треть, желтая мама немедленно вытряхивает его содержимое на лист белой бумаги и, аккуратно макая в серую горку специальную мягкую кисточку, наносит пыль на книжные полки, статуэтки, подоконники и прочие поверхности. Желтая мама – профессионал в этом вопросе: пыль ложится на все вокруг ровным-ровным слоем и в доме сразу становится мило и уютно.
Правда, уютно становится ненадолго. Проходит всего несколько часов, и пыль – вот зараза! – опять норовит сбежать в пылесос, чтобы статуэтки с подоконниками неестественно блестели. И желтой маме приходится повторять всю процедуру заново.
Аксику жалко желтую маму, которой ежедневно приходится заниматься таким неблагодарным трудом. Но зеленую маму ему еще жальче: два раза в день зеленая мама (вручную! то есть вщупальцную!) упаковывает подсолнечные семечки в шкурки. Стакан в обед и полтора стакана после ужина
Если она перестанет это делать, мир рухнет. Ну-у… может, и не рухнет. Но лучше не проверять.
ПРО ПРЕЗИДЕНТОВ
Две мамы красивого по диагонали мальчика Аксика Яашлоба считали, что он непременно должен стать каким-нибудь президентом, когда вырастет. А третья мама, которая наполовину, мечтала, чтобы он работал мусорщиком.
– Подумаешь, президентом! – говорила третья, зеленая, мама. – Президентом каждая кухарка стать может. А мусорщик – должность почетная, всеми уважаемая. Президента убить могут. Стукнут по кумполу, и готов!
На планете Почти Торобоан голову часто называли кумполом, потому что головы ведь почти у всех торобоанцев треугольные, ну и…
– Ага! – недоверчиво хмыкали красная и желтая мамы. – И часто ты встречала президентов, которых стукали по кумполу?
Но зеленая мама и не думала сдаваться. Иногда она отвечала:
– А вот часто!
Иногда:
– Видала!
Иногда:
– Да что зря спорить!
А однажды сказала:
– По кумполу – не очень часто. А вот у нас в классе учился один президент, которому однажды другой президент, из параллельного класса, предложил… Аксик, закрой уши! Предложил сыграть в шахматы! Вот!
– Не может такого быть! – дружно возразили оставшиеся при своем мнении две мамы и замяли разговор.
А Аксик побежал к своим трем папам выяснять, мог ли один президент предложить другому президенту сыграть в шахматы? И еще: может ли он, Аксик, когда вырастет, стать не обыкновенным президентом, которому, в принципе, любой прохожий может дать по кумполу, а настоящим мусорщиком?
Как папы ответили Аксику на первый вопрос, я вам не расскажу. Шахматы на планете Почти Торобоан считаются очень неприличной игрой из-за того, что клетки на шахматной доске белые и черные. И это все, что я могу сказать вам по поводу такой щекотливой темы. А на второй вопрос Аксика третий, полосатый папа ответил так:
– Если ты будешь учиться лучше всех, и вообще очень стараться, и не забивать свою треугольную голову всякой ерундой, то, возможно, когда-нибудь тебя изберут мусорщиком.
Второй, ромбовидный папа отвечал так:
– Понимаешь, сынок, это очень сложно – стать мусорщиком. Стань лучше президентом, как все. Пойми, обыкновенный президент тоже может прожить богато и счастливо!
А первый, пятнистый папа говорил:
– Если ты окажешься на Земле, ты запросто сможешь там стать мусорщиком!
Но Аксик категорически не хотел на Землю с ее страшной застывающей только наполовину манной кашей.
ОБЫЧНОЕ
ТОРОБОАНСКОЕ УТРО
Обычное торобоанское утро начинается, как правило, вечером. Как правило – это значит в восьми случаях из одиннадцати.
Порой торобоанское утро начинается в середине ночи. Порой – это значит примерно в двух случаях из одиннадцати.
А так, в принципе, торобоанское утро может начаться в любое время суток. Заранее неизвестно, когда точно начнется утро, – можно только делать прогнозы.
Каждый вечер торобоанцы включают телевизор или залезают в сеть, чтобы узнать прогноз утра на завтра. И очень ругаются на синоптиков, если те ошибаются.
Кстати, прогнозом погоды синоптики на Торобоане никогда не занимаются. Потому что погода на Торобоане – по часам: каждый день с утра моросит легкий дождь, потом жарит солнце, потом, как только все устанут от жары, ровно двадцать три минуты идет ливень, потом быстро все высыхает и начинает сыпать снег, быстренько наваливая целые сугробы. К середине ночи снег тает, и всю вторую половину ночи, до самого утра, над Торобоаном висит замечательное лунное безветрие. А утром опять моросит дождь.
Единственная проблема – никогда в точности неизвестно: а когда в точности наступит следующее утро?
КАК
АКСИК ЧИТАТЬ РАЗУЧИВАЛСЯ
Читать бегло на Торобоане умеют все дети с самого рождения. Причем на нескольких языках сразу. А еще они рождаются с умениями решать дифференциальные уравнения, играть на разных инструментах, писать философские трактаты и сводить дебет с кредитом. Жить и расти малышам с таким грузом знаний очень сложно. Поэтому на Торобоане есть школы, в которых юные торобоанцы могут постепенно избавиться от лишней информации. Но прежде чем отправить ребенка в школу, торобоанские родители пытаются отучить его читать в домашних условиях.
Аксика разучивала читать зеленая мама.
Занимались они ежедневно во время послеобеденного ливня, то есть ровно двадцать три минуты в день, по Большой тридцатитомной торобоанской энциклопедии. Начиная, разумеется, с последнего тома. Зеленая мама открывала книгу на нужной странице и говорила:
– Сегодня мы повторим с тобой те слова, которые ты уже забыл завтра! Особенно важно забыть не только как слово звучит, но и его значение. Итак, повторяй за мной: яицарелеска. Яицарелеска!
– Яицарелеска! – послушно повторял Аксик.
– Ты помнишь, что такое яицарелеска?
– Разумеется, помню! Яицарелеска – это процесс, при котором…
– Бестолочь, а не ребенок! – вмешивался в учебный процесс пятнистый папа. – Он помнит! А почему ты до сих пор помнишь? Ты уже давным-давно должен был забыть, что такое эта самая яйцы-чего-то-там! Да я в твои годы даже «мама мыла раму» не знал как прочесть!
И пятнистый папа, хлопнув окном, выходил из гаража, где обычно занимались мама с Аксиком, и шел в ванную чинить автомобиль. Или залезал в телевизор, чтобы отыскать что-нибудь вкусненькое. Или брал холодильник и начинал стирать белье. Ой, что это я все путаю! Разве можно стирать с помощью торобоанского холодильника? В холодильник торобоанцы обычно кладут свои кредитные карточки, которые нужно отгладить.
…А когда папа уходил, зеленая мама гладила зелеными щупальцами своего необыкновенно красивого по диагонали сына по его умной треугольной голове и говорила:
– Не верь папочке, детка! Ты же знаешь, что все папы на Торобоане постоянно врут своим детям. Особенно после обеда. Да если бы твой пятнистый папа в твоем возрасте уже не мог прочесть про маму и раму, его бы давным-давно избрали мусорщиком. А он простой президент.
Красивый по диагонали мальчик Аксик Яашлоб мигом успокаивался и бежал писать очередной философский трактат. То есть таткарт. Который йиксфосолиф. Зеленая мама грустно смотрела ему вслед и понимала, что мусорщиком он точно никогда не будет. Не те у ребенка способности к отучиванию.
ТАТКАРТ
ПО КОЧКАМ И ЯМКАМ
На Торобоане не все гладко. Есть кочки и ямки. Конечно, эта не такая проблема, как семечки или пыль, но все-таки с кочками и ямками тоже надо что-то делать. Поэтому ромбовидный папа Аксика работает в Институте ямок. А пятнистый папа – в Департаменте кочек.
Институт ямок предлагает справиться с проблемой ямок путем их засыпания. Чтобы засыпать ямку, нужна земля. Когда выкапываешь землю, получается новая ямка. Одну проблему решаешь, но тут же появляется новая. И так каждый день.
В Департаменте кочек – та же история. Чтобы сровнять с землей кочку, нужно куда-то деть землю. Куда? Некуда ее девать! Получается новая кочка. Замкнутый круг какой-то!
Однажды в снегопад, перед ужином, Аксик написал небольшой таткарт о ямках и кочках. Он предложил решить обе проблемы одним махом! Но каким, к сожалению, неизвестно. Дело в том, что детские таткарты на Торобоане никто не читает. Это неудивительно, ведь самые способные взрослые с успехом разучиваются читать еще в раннем детстве.
АВЗЯ
ЯАННЕ ВОНКЫБО И МАШИНА ВРЕМЕНИ НАОБОРОТ
У Аксика Яашлоба была подружка, которую звали Авзя Яанне Вонкыбо, очень милая и ласковая девочка, которая жила в соседнем доме. Авзя была удивительно способная, не то что Аксик. Она еще не ходила в школу, а уже совершенно не умела ни читать, ни писать, не играла на виолончели и по два часа в день забывала биофизику и квантовую механику. Ее родители очень надеялись, что если их дочь не выбьется в мусорщики, то станет по крайней мере премьер-уборщицей.
Один раз Аксик пошел к Авзе, они стали играть и доигрались до того, что сконструировали настоящую машину времени – наоборот. То есть если обычная машина времени берет тебя и переносит в любое другое время, то наоборотная машина времени берет время и переносит его к любому другому тебе.
– Мы должны попробовать ее в деле! – сказала Авзя. – Чур я первая!
– Ну и пожалуйста! – обиделся Аксик. – А к какой другой тебе мы будем переносить наше время?
– Для начала к той мне, которая спит. Так мы точно никому не помешаем.
Они взяли время и перенесли его к Авзе, которая спит.
– Ура, получилось! – обрадовался Аксик, когда они с Авзей оказались перед люстрой, на которой спала вторая Авзя. – Но я и подумать не мог, что ты спишь на люстре!
– В-четвертых, это не я сплю на люстре. На люстре спит та я, которая спит. Это большая разница. А во-вторых, подумаешь, на люстре! Если хочешь знать, на Земле есть такая страна, Голландия, там люди в старину вообще в шкафах спали.
– Подумаешь – в шкафах! Моя мама говорит, что на этой Земле родители кормят детей манной кашей, которая застывает только наполовину, вот!
– А моя мама говорит…
Но тут зашла Авзина мама (синяя), увидела одну Авзю на люстре, а вторую на полу рядом со странной конструкцией из перевернутых стульев, перевязанных нитками, и практически все поняла.
– Что вы наделали, дети! – всплеснула щупальцами Авзина мама. – Вы сотворили настоящую машину времени – наоборот! Ее необходимо срочно разрушить и уничтожить. Как мне это сделать? У меня щупальце не поднимется разобрать такое чудо техники!
– Ну мамочка! – заплакала Авзя. – Может, и не надо его уничтожать? Может, ничего страшного не произошло?
– Ага, не произошло! Конечно, пока время попало лишь к одной тебе, спящей, ничего страшного не произошло. Только света теперь от люстры меньше будет, да пыль на нее наносить аккуратнее придется. А если мы попадем к другой Авзе, к третьей, к десятой? Тогда что?
– Ну мамочка, мы не попадем!
– Нет-нет! Это слишком опасно! Боюсь, нам вообще придется вызывать мусорщика…
– Настоящего мусорщика?! – с восторгом выдохнули дети. – Нет, ты серьезно?
Но мусорщика вызывать не пришлось. Один из Авзиных пап, самый непродвинутый, смог разобрать машину времени без помощи мусорщика. Правда, для того, чтобы он смог это сделать, Авзиным мамам пришлось обмануть его хитрым образом. Первая Авзина мама сказала папе, что это не машина времени, а устройство для загрязнения обуви. Вторая Авзина мама сообщила ему, что это не совсем устройство для загрязнения обуви, а наполовину миксер для приготовления праздничных причесок. А третья мама под большим секретом выдала, что это вовсе не миксер, а тостер, с помощью которого можно вывязывать пластилиновых лягушек.
– Ах вот оно в чем дело! – сказал непродвинутый папа и тут же разобрал машину времени по стульям и винтикам.
И они все зажили дальше мирно и счастливо. Все-все, включая спящую на люстре вторую Авзю Яанне Вонкыбо.
ЦЕПУЛГ
НОМЕР ОДИН
Самого главного мусорщика планеты Почти Торобоан звали Цепулг номер Один. Его изображение все жители планеты могли с удовольствием лицезреть во сне, по первому государственному каналу. Кроме того, любой торобоанец мог запросто позвонить ему по телефону. И если мусорщик был не занят делом, он обязательно брал трубку и болтал с каждым президентом. Очень красивый по диагонали мальчик Аксик Яашлоб редко смотрел сны про мусорщика. Ему больше нравились сны, которые шли по другим каналам. Например, фантастические сны, а еще ужастики. Особенно Аксик любил ужастики про Землю. Ему только не нравилось, что чем интереснее сон, тем чаще его прерывают рекламой.
Но вот однажды Аксику позвонила его подружка Авзя Яанне Вонкыбо и сказала:
– Акс, у меня есть такой классный сон, просто супер! Про Цепулга номер Один.
– А он фантастический? – спросил Аксик.
– Сон документальный! – важно сообщила Авзя. – Но это круче, чем фантастика. Это сон про то, как НА САМОМ ДЕЛЕ работает мусорщик. Ты просто обалдеешь. Только родителям не показывай, ладно? Это секретный сон.
Аксику не очень хотелось смотреть сон про мусорщика, да еще документальный. Но раз он такой, что его нельзя показывать родителям… И Аксик посмотрел.
Каморка Цепулга номер Один состояла из ста семи больших залов, восьми маленьких, одной спальни и одного чулана. Туалета у Цепулга не было в принципе. В больших залах Цепулг работал. В эти залы заместители главного мусорщика свозили всякий хлам, который Цепулг потихонечку убирал. Основной задачей Цепулга было убирать мусор из больших залов в маленькие. Но больших залов было больше ста, и они были большие. А маленьких было всего восемь, и какого они были размера, вы понимаете… Весь сон Цепулг сосредоточенно бродил по залам и что-то делал. Аксик так и не смог разобраться, что именно.
Для того чтобы понять, как справляется со своими проблемами главный мусорщик планеты Почти Торобоан, нужно как минимум полностью разучится читать и напрочь забыть о существовании в мире таких сложных таблиц, как, например, таблица умножения. А уж мальчику, который может дать точное определение слову «яицарелеска», понять действия мусорщика вообще не дано. Тем не менее увиденное произвело на Аксика такое сильное впечатление, что он едва дождался следующего утра (невзирая на благоприятные прогнозы, оно почему-то никак не хотело наступать) и позвонил Цепулгу.
– Да! – ответили Аксику.
Аксик хоть и надеялся дозвониться, но не ожидал, что ему ответят вот так сразу. У него даже треугольная голова кругом пошла.
– Ой, здравствуйте! – сказал Аксик. – А вы и вправду главный мусорщик?
– Да! – ответил главный мусорщик.
– Ух ты! Цепулг номер Один? На самом-самом деле?
– Да.
– А я вас во сне видел! – похвастался Аксик.
Он хотел прибавить, что видел его в секретном сне, но вовремя сообразил, что говорить об этом лучше не стоит.
– Я вас по первому каналу видел!
– Да… – устало согласился Цепулг.
Аксик подумал: «Какую чушь я несу. Мусорщика постоянно показывают по первому каналу. Разве ему интересно об этом говорить?» На самом деле Аксик хотел спросить у мусорщика, есть ли у того туалет хотя бы во дворе, а если нет, то каким образом мусорщик… Но вместо этого Аксик смутился и сказал:
– До свидания, спасибо, пожалуйста, чтобы не отвлекать вас от дел!
И быстро повесил трубку. Но номер телефона Аксика Яашлоба уже попал в список всех-позвонивших-мусорщику. Вечером всем трем его папам пришли огромные счета за телефонный разговор их сына. Чтобы оплатить эти счета, полосатому папе пришлось продать свою любимую апельсиновую жевательную резинку, а ромбовидному папе влезть в долги. А пятнистый папа не стал оплачивать счет. Он вставил его в розовую рамочку и повесил на стенку. А потом залез в очиститель воздуха, достал оттуда маленький кусок колбасы и сделал себе большой-большой-большой бутерброд с маслом.
СЕСТРЕНКА
ПО ИМЕНИ КАК ОГОРОД
В один прекрасный день (хотя на Торобоане все дни прекрасные) Аксику стало известно, что у него скоро появится сестренка. Он подошел к желтой маме и спросил:
– Мам, а откуда она появится?
– Ее принесет аист! – романтическим шепотом сказала желтая мама. – Аист прилетит к нам из далекой прекрасной страны и принесет в клювике твою сестренку. Она будет совсем маленькая.
По правде сказать, в версию с аистами Аксик не очень-то поверил. Поэтому он подошел к зеленой маме и повторил свой вопрос. Зеленая мама ответила:
– Знамо дело откуда! Мы ее в капусте найдем. Ты что, не знаешь, что детей находят в капусте?
– Знаю, конечно! – кивнул Аксик и направился к красной маме.
Красная мама строго сказала:
– Детей покупают в магазине. В специальном магазине. Хорошие дети стоят дорого. И вообще, тебе еще не время такими вопросами интересоваться! Иди лучше заниматься. Сколько старых слов ты успел забыть за сегодня?
Аксик счел за благо улизнуть поскорее, пока красная мама не стала его проверять.
Вот наконец в один из дней мамы стали собираться в этот самый специальный магазин за сестренкой.
– Можно мне с вами? – робко спросил Аксик.
– Конечно, можно! – обрадовалась зеленая мама.
– Ни в коем случае! – категорически возразила красная мама.
– Если ты очень хочешь… – ответила желтая.
И они все вместе отправились за сестренкой.
Дальше было так. Аксик и три его мамы пришли в большой белый магазин, все залы которого были превращены в большие капустные поля. Среди грядок с огромными сочными кочанами ходили покупатели и время от времени поглядывали под потолок. Под потолком кружили стройные, похожие на балерин-подростков аисты, держащие в клювах по свертку. Аисты подбрасывали детей в капусту, а мамы находили в капусте подходящего им малыша или малышку и шли с ним к кассе.
Мамы Аксика выбирали дочку очень долго. То цвет глаз им не нравился, то нос казался неподходящим, то еще что-то. Наконец, бережно неся в щупальцах большой розовый пакет, они подошли к кассе.
Кассирша развернула покупку, чтобы убедиться, что всё в порядке. И все убедились в том, что всё в полном порядке. При этом все четыре женщины внимательно смотрели на Аксика, как будто ждали от него чего-то. Но Аксик не знал, что ему правильнее всего было бы сделать, поэтому ничего не делал и молчал. Кассирша разочарованно завернула покупку и села за кассу.
– С вас тысяча сто пятнадцать тигриков! – сказала кассирша.
– Дорого как! – непроизвольно воскликнул Аксик. – Это же как два гоночных велосипеда или как двенадцать целых и тридцать восемь сотых баррелей марсианской нефти!
Кассирша фыркнула. Красная мама пожелтела, желтая позеленела, а зеленая, соответственно, покраснела.
– Что ты сказал?! – разом выдохнули все три мамы.
– Первая фраза была: «Дорого как!» – беспристрастно возвестила кассирша. – Читаем наоборот, получается: «Как огород». Итак, вашу дочь, согласно общепринятым торобоанским правилам, будут звать Как Огород.
И кассирша выбила чек.
Домой возвращались в гробовом молчании. Дома мамы занялись маленькой Как Огородой. Они ее мыли, одевали, кормили, укачивали – в общем, делали все, что полагается делать с малышами. А на Аксика никто не обращал ни малейшего внимания, словно его и вовсе на свете не было. Ближе к вечеру, когда повалил снег, Аксик не выдержал и разревелся. Тогда к нему неожиданно подошла его старшая сестра Гифа Нёеун и сказала:
– Не расстраивайся так! Между прочим, когда я тебя назвала Аксик Яашлоб, со мной вообще неделю не разговаривали. Хотя, по-моему, в сокращенном варианте – как раз самое то, что надо. Правда, Аксик?
– Но я же не знал, что ее назовут тем, что я первое про нее скажу! – в отчаянии рыдал Аксик. – Я же не знал!
– Так и надо было, чтобы не знал! – резонно заметила сестра. – Если бы ты знал, в называтели тебя бы и не взяли. Не переживай! Есть вещи, которые, как ни крути, можно сделать в жизни всего один раз. Один раз родиться. Один раз вырасти. Один раз побыть назывателем. И один раз понять, что ты – это ты.
– Здорово ты сказала! – вытер слезы Аксик. – Особенно последнее. Только я не очень понял… один раз я должен понять, что ты – это кто?
БОЛЕЗНИ
ПЛАНЕТЫ ПОЧТИ ТОРОБОАН
Сразу после того, как Как Огороде исполнилось три месяца, полосатый папа пришел домой мрачнее тучи и сказал за ужином:
– К сожалению, кому-то из нас придется заболеть.
Ромбовидный папа быстренько вставил:
– Только не мне! У меня годовой отчет на носу, я болеть не могу!
– А то я могу! – возмутилась зеленая мама. – Я и так фактически мама наполовину, а тут еще я и болей?
– Никто тебе не предлагает болеть! – успокоил ее пятнистый папа. – Пока, во всяком случае. Сейчас мы разыграем на цу-е-фа, кому болеть, и тогда…
– Я не играю! – тут же перебил ромбовидный папа. – У меня депрессия.
– Ты же говорил, что у тебя отчет! – поправил его Аксик.
– И отчет, и депрессия! – уверенно подтвердил папа. – Одно другому не мешает!
И он ушел писать отчет, тяжко вздыхая. Остальные сыграли в цу-е-фа, и болеть выпало старшей сестре Аксика, Гифе. Гифа Нёеун очень этому обрадовалась. Она никогда еще ничем не болела. Ей дали толстый медицинский справочник, чтобы она могла выбрать, чем болеть.
Чем ему болеть, каждый торобоанец выбирает сам. Если, конечно, у него уже есть паспорт. У Гифы паспорт был.
– Только не выбирай, пожалуйста, умуч, урелох или узакорп, – попросили ее мамы.
– Самое милое дело – это яигрелла, – подсказал старший брат Яслун Былуно. – Я недавно во сне смотрел одну медицинскую передачу, там как раз ее рекомендовали.
– Я тоже этот сон видела! – хмыкнула Гифа. – И нетушки! Яигрелла мне абсолютно не понравилась. Обычный ппирг – и то лучше!
И Гифа заболела ппиргом.
На следующий день полосатый папа опять пришел домой хмурый. Сыграли в цу-е-фа. Болеть выпало желтой маме. Недолго думая, она выбрала тиртсаг и тилок. Это такие болезни, при которых надо сидеть на диете.
– Заодно похудею! – беззаботно отмахнулась от вопросов желтая мама.
На третий день пришлось заболеть Яслуну.
– Яигрелла и только яигрелла! – решительно заявил Яслун и стал болеть.
Но долго ему болеть не пришлось. На четвертый день пришел папа и сказал:
– С сегодняшнего дня все болячки отменяются!
И все закричали:
– Ура! Ура! Да здравствует наш великий мусорщик!
А Аксик подумал: «Интересно, при чем здесь мусорщик? Ведь это не он решает, кому, когда и чем болеть на Почти Торобоане?»
ВОБЮЛ
ИЛИ АБЖУРД?
Аксик смотрел на фотографию Авзи и тяжко вздыхал. Авзя ему очень нравилась. Но разобраться в своих чувствах Аксик не мог.
– Все с твоими чувствами ясно! – сказала Гифа. – Или это вобюл, или абжурд!
– Да, но что именно, вобюл или абжурд? – Аксику хотелось определенности.
Гифа неуверенно пожала плечами:
– Ну-у… Когда ты думаешь об Авзе, у тебя икчобаб в животе порхают?
Аксик подумал об Авзе и посмотрел на свой живот. Икчобабы в нем вроде бы не порхали.
– Значит, это у тебя не вобюл, – подытожила Гифа.
– Жалко, – расстроился Аксик.
Аксик прислушался к себе. Нет, никакие икчобабы в нем не порхали. Икшоки на душе скребли, это точно. Но об икшоках он сестре решил на всякий случай не говорить. Об икшоках на душе даже не каждой маме рассказать можно! Аксик расстроился.
– Да ну, ерунда! Неразделенная вобюл – это такая гадость! – попыталась утешить его Гифа. – Верная абжурд гораздо лучше.
– А разделенная вобюл?
– Разделенная – совсем другое дело! Если разделить вобюл точно пополам, у нее впереди появится мягкий знак. Только об этом – тсс! – никому!
– Какой мягкий знак? Почему никому? И как это он вдруг появится? – Аксик ничего не понимал.
Гифа взяла кусочек мела и написала: «Ьвобюл». Аксик долго смотрел на надпись, открыв рот. А потом сказал:
– Я не могу это слово прочесть!
– Я тоже, – призналась Гифа.
– Интересно, почему… Может быть, мы уже разучились его читать?
– Не, вряд ли. Говорят, что его только еыннелбюлвы могут прочесть.
Аксик еще раз посмотрел на слово, написанное Гифой, и опять вздохнул:
– Значит, я не йыннелбюлв! И у нас с Авзей обычная абжурд.
ХОЛОДНО,
ТЕПЛЕЕ, ЖАРКО!
С теплом и холодом на Почти Торобоане так же, как у нас на Земле. Холодно – значит холодно. Тепло – значит тепло. Никаких непоняток.
А вот с жарой дела обстоят несколько иначе. Жарко может быть и когда жарко, и когда тепло, и когда холодно, и даже когда совсем мороз-морозище.
Каждому торобоанцу с рождения полагается два килограмма жарко в месяц, а каждому сиреневому торобоанцу – аж три килограмма. Кроме того, жарко можно покупать в магазинах, а также выращивать на грядках. Это очень удобно и совсем нехлопотно.
Что может быть лучше восхитительной, дрожащей в воздухе жары, особенно во второй половине дня, когда после ливня начинает валить снег?
ЛСЫМС
ЖИЗНИ
За окном ярко светило солнышко. Оно светило так долго, что время остановилось. Чайки замерли в полете, а камни расцвели от удовольствия.
– Мам, в чем лсымс жизни? – спросил Аксик.
– Не мешай, сынок, – отмахнулась желтая мама.
Ей было не до глупых вопросов: в условиях остановившегося времени пыль категорически отказывалась вытряхиваться из пылесоса. Навести беспорядок никак не удавалось!
– Мам, в чем лсымс жизни? – опять спросил Аксик.
– Не мешай, сынок, – отмахнулась зеленая мама.
Ей тоже было не до философии. Тем более что ее, как всегда, наполовину не было. Она возилась с семечками, которые сегодня попались особенно мелкие.
К красной маме Аксик решил не обращаться.
Один папа закапывал ямки.
Второй ровнял кочки.
Брат Яслун смотрел важный сон по первому каналу.
Сестра Гифа вертелась перед зеркалом, собираясь на еинадивс. Наверное, у нее была вобюл, возможно, даже с мягким знаком. Мешать торобоанцам, у которых вобюл, нельзя.
Как Огорода была еще слишком маленькая и потому чересчур умная.
В общем, посоветоваться Аксику было решительно не с кем.
А вдруг в жизни и вовсе нет никакого лсымса?
Ой-ой.
То есть йо-йо.
ЫЛУКИНАКИ
У СИРЕНЕВОЙ БАБУШКИ
У школьников на Земле бывают каникулы. А у детей с Торобоана – ылукинаки. На Земле если ты не школьник, то никаких каникул у тебя нет и быть не может. А на Почти Торобоане почти наоборот: ылукинаки есть у всех детей вне зависимости от того, ходят они в школу или нет.
На зимние ылукинаки Аксика и Гифу родители обычно отправляли в деревню к восьмой сиреневой бабушке. (Всего у них должно было быть восемнадцать бабушек, но на самом деле было только одиннадцать, так уж получилось.) Остальные дети были старше, поэтому ездили отдыхать к другим бабушкам, живущим в местах, где есть дискотеки, аквапарки, стоматологические клиники и прочие блага цивилизации. В этом году Гифа рассчитывала, что ее тоже отправят вместе со старшими, но из-за красной мамы ее планы рухнули. Поэтому Гифа Нёеун всю дорогу дулась, да так сильно, что к концу пути ее треугольная голова стала почти что круглой. Зато Аксик радовался как никогда. Еще бы! С ним вместе к сиреневой бабушке ехала Авзя Яанне Вонкыбо, вот кто! Аксик надеялся, что эти ылукинаки будут лучшими ылукинаками в его жизни!
Сиреневая бабушка Аксика была графиней, и у нее был настоящий старинный замок с каминами, потайными комнатами и привидениями. В ее деревне все бабушки были графинями и имели замки. На Торобоане у каждого в роду был хоть кто-то аристократических кровей. В этом у торобоанцев с землянами очень много общего.
Три дня Аксик и Авзя купались в речке, загорали, катались на коньках, играли в снежки и с удовольствием ели оладики, которые пекла сиреневая бабушка. На четвертый день Аксик сказал:
– Бабуля! Твои оладики мне так надоели, что я больше не могу их есть!
Гифа, которая все еще дулась, но уже не так сильно, добавила:
– А я их давно не могу есть!
А Авзя смолчала, потому что была воспитанной девочкой и уважала труд посторонних графинь.
Сиреневая бабушка очень расстроилась и ответила:
– К сожалению, я забыла, как готовятся все остальные блюда!
– Как это забыла? – поразился Аксик. – Ты же уже старенькая! И в школе давно не учишься! Тебе поздно забывать всякие вещи!
А бабушка ответила:
– Ах, внучек, это у меня, наверное, склероз!
– То есть, наверное, зорелкс? – уточнила Гифа.
– Нет, именно склероз! – вздохнула сиреневая бабушка.
– Бабушка! – закричали хором дети. – Но это же не торобоанская, а земная болезнь! Если ты ею болеешь, да еще не по собственному желанию, значит ты… Ты – землянка?
– Да, – вздохнула бабушка, – я – настоящая землянка. Только вы, пожалуйста, никому об этом не говорите.
И, конечно, дети никому-никому об этом не рассказали. Все равно бы им никто не поверил, если бы они сказали, что их бабушка – с далекой Земли. Вот я, например, родом почти с Торобоана. Но попробуй я в этом признаться – вы мне поверите?