Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2015
Марина Шимадина – театральный критик, автор многочисленных рецензий в печатных и электронных СМИ. Создатель и редактор сайта «Театр – детям».
Российский театр всегда держался за традиции и долго раскачивался на какие-либо изменения и реформы сценического языка. Детский театр в этом смысле неповоротлив вдвойне, так как он опирается на самую консервативную аудиторию – родителей, которые выбирают для своих детей все лучшее в их понимании, то есть проверенное временем и опытом – нетленную классику, на которой воспитывались они сами. Поэтому российские детские театры наводнены «Золушками», «Дюймовочками», «Котами в сапогах» и «Красными Шапочками». Они предлагают зрителям давно знакомые, понятные сказочные шаблоны, и публику это вполне устраивает, такая продукция отлично продается.
Но очевидно, что сегодня мы живем в совсем другом обществе, нежели двадцать-тридцать лет назад. Картина мира кардинально изменилась и не вписывается в те рамки и схемы, которые предлагает классическая детская литература. Сказки всегда останутся сказками, и детям во все времена нужна вера в чудо и волшебство. Но перед нынешним театром стоит задача не только развлекать маленьких зрителей, хотя этот запрос среди публики преобладает, но и готовить их к трудной, непонятной жизни, ожидающей впереди. Сегодня, когда школа фактически утратила свою воспитательную функцию, когда дети стали катастрофически мало читать, предпочитая книге компьютеры, когда вечно занятые родители не находят времени на общение с ребенком, театр остается чуть ли не единственным местом, где возможен вдумчивый разговор на серьезные темы, обсуждение важных нравственных вопросов. Но пока говорить с детьми о насущных проблемах решаются очень немногие.
Первая загвоздка – современная драматургия для детей. Нельзя сказать, что детских пьес совсем нет, но их очень мало, а хороших детских пьес – тем более. Время от времени проводятся конкурсы детской драматургии, современные произведения иногда используют на лабораториях молодых режиссеров, но все это – капля в море. Сдвинуть ситуацию с мертвой точки попытались на Новой сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге: этой зимой там впервые прошел фестиваль «Новая пьеса для детей». На конкурс было прислано около двухсот заявок, из которых в программу вошли десять пьес как молодых драматургов, так и знаковых в современном театре фигур – Максима Курочкина, Юрия Клавдиева и Павла Пряжко. И хотя на материале всего нескольких текстов нельзя делать далеко идущих выводов, некоторые тенденции можно проследить.
Например, стремление авторов подать общечеловеческие проблемы в эффектной обертке фэнтези. Ведь детям, даже если им уже четырнадцать-восемнадцать лет, да и взрослым тоже, все равно хочется сбежать от пугающей реальности и окунуться в волшебную сказку – потому так популярны сегодня киноэпопеи по «Хроникам Нарнии», «Властелину Колец» или «Гарри Поттеру».
Пьеса Максима Курочкина «Детство не вовремя» погружает зрителей в фантастический мир, напоминающий о рассказах Рея Брэдбери. Действие происходит в далеком будущем, где запросто летают на другие планеты, путешествуют во времени, а компьютерные процессоры внедряют прямо в мозг, но проблемы отцов и детей остаются все теми же.
В пьесе Юлии Тупикиной «Майя и Кощей» сказочные персонажи живут среди нас, притворяясь обычными люмпенами, но на деле могут творить чудеса. Драматическая история про встречу двух одиноких существ – странной синеволосой неформалки Майи и обладающего суперспособностями дворника – превращается почти что в боевик, где героям с помощью Стивена Спилберга и его динозавров удается спасти от вырубки старый парк.
В ироничной «Экспедиции» Александра Молчанова действуют паук-птицеед Архимед, удав Мебиус и улитка Эйнштейн, высокоинтеллектуальные существа, у которых есть важная миссия – спасти мир от войны между людьми и животными.
А вот Юрий Клавдиев в пьесе «Тявкай и рычи», напротив, призывает героев объединиться в борьбе с мировым злом, которое тут олицетворяют змеи и пауки. Социальный пафос пьесы, конечно, в первую очередь адресован взрослым, которые должны показывать детям пример неравнодушия и гражданской активности. Но при всей своей прямолинейности пьеса Клавдиева отражает в концентрированном виде общую картину – современные драматурги видят мир расколотым, раздираемым внутренними конфликтами, и ребенок оказывается на линии этого эпохального разлома практически в гамлетовской ситуации порванной связи времен.
Редкий ТЮЗ сегодня решится взять в репертуар подобную вещь. Детская литература, театр и кино по привычке растят детей в сказочном, идеализированном мире, где положительные персонажи сильны и прекрасны, отрицательные – безобразны до комизма, а добро всегда побеждает зло. По негласному уговору они умалчивают о настоящих страданиях, бедах и несчастьях, которые случаются в реальной жизни и, увы, не рассеиваются волшебным «крибли-крабли-бумс». Можно ли и нужно ли говорить с детьми о смерти, о страданиях и потерях – у нас до сих пор ожесточенно спорят, за границей – сериями выпускают книги и спектакли на сложные темы. К счастью, благодаря переводам они иногда попадают и к нам.
Стараниями Гёте-института в Москве недавно был выпущен очередной сборник современной немецкоязычный драматургии «ШАГ 11+» (Швейцария, Австрия, Германия) с пьесами для детей и подростков. В отличие от российских коллег, немецкие авторы не стремятся уйти в мир фантастики, они показывают жизнь такой, как есть. Все пьесы укоренены в привычном мире – семьи, школы, компании сверстников, – так что любой зритель легко узнает в героях себя. Вот только темы здесь поднимают весьма серьезные и иногда страшные: развод родителей, болезнь и смерть мамы или братика, издевательства над новичками в классе или болезненное пробуждение сексуальности. Проигрывая перед подростками эти непростые ситуации, которые могут случиться с каждым, драматурги помогают найти возможный выход из тупика и выполняют тем самым социальную, а иногда психотерапевтическую функцию. Одна из пьес сборника «Черное молоко, или Экскурсия в Освенцим», рассказывающая о том, как немецкие подростки открывают для себя тему Холокоста, уже поставлена в Театриуме на Серпуховке.
Самым популярным зарубежным драматургом в русских театрах пока остается Ульрих Хуб с его ироничным переложением библейской истории о Всемирном потопе «У ковчега в восемь». Постановки других авторов можно пересчитать буквально по пальцам, поэтому каждая становится событием. Смелым экспериментом в этой области стал спектакль ученицы Кирилла Серебренникова Жени Беркович «Сторожевая собачка» в «СамАрте». Это современная голландская пьеса про семью, недавно потерявшую отца, и мальчика, который пишет школьное сочинение на тему смерти. Мрачность сюжета режиссер разрежает с помощью ироничного остранения: мальчика тут играет актриса-травести, а девочек – бородатые мужики.
Не менее серьезную тему рискнул поднять РАМТ: здесь поставили пьесу Сюзанн Лебо «Людоедик» о мальчике, который пытается победить свои природные инстинкты (его папа был людоедом) и стать нормальным человеком. У нас принято считать душу ребенка по умолчанию чистой и непорочной, а какие глухие бездны там могут скрываться – об этом предпочитают не говорить. Хотя о диком, зверином начале, присущем каждому человеку даже в детстве, убедительно написал еще Уильям Голдинг в «Повелителе мух». Это произведение адресовано скорее взрослым, но адаптированную версию романа в виде рок-оперы можно сегодня увидеть в Музыкальном театре имени Натальи Сац.
Еще одна любопытная ветвь развития детской драматургии – современные переложения классических сказок. Этим успешно занимается французский режиссер и драматург Жоэль Помра. Он берет какой-нибудь хрестоматийный сюжет и анализирует его с точки зрения современной психологии. Что для Красной Шапочки значит поход в лес и встреча с волком? Почему Золушка смиряется с положением домашней рабыни – может быть, она сама себя в него загнала? С какой травмой в душе она живет после потери матери и предательства отца, женившегося во второй раз? Конечно, эти истории с разрывом шаблона не для маленьких детей, скорее, для подростков и взрослых зрителей, в большинстве своем страдающих инфантилизмом. Например, замечательную «Золушку» в постановке Марфы Горвиц играют в модном молодежном театре «Практика», где она пользуется оглушительным успехом.
Самый логичный и доступный выход для детских театров, которые хотят отойти от клише тюзовских сказок, – это инсценировки современной зарубежной прозы. (Мы сейчас опустим вопрос авторских прав, который стоит отдельного разговора.) Несколько лет назад благодаря переводчику Ольге Варшавер наш театр открыл для себя американскую писательницу Кейт ДиКамилло, которая не боится потревожить гармонию внутреннего мира ребенка, рассказывая о несовершенстве мира. В своей знаменитой сказке «Удивительное путешествие кролика Эдварда» она прямо объясняет, почему детям необходим опыт не только радости и счастья, но и грусти, и, что важнее всего, сострадания. Герой сказки, фарфоровый кролик Эдвард, поначалу живет припеваючи: у него есть любящая хозяйка, прекрасный костюмчик и даже собственные часы на цепочке. Он страшно тщеславен и не способен ни на какое другое чувство, кроме восхищения собою. Именно поэтому судьба готовит для него суровые испытания: кролику предстоит пройти семь кругов ада, оказаться на морском дне, на помойке, в компании бродяг в старой рыбацкой хижине, носить женское платье и торчать пугалом на огороде, чтобы сбросить с себя оковы самодовольства, научиться привязываться к людям, узнать, что такое любовь и как больно терять тех, кого любишь. В общем, чтобы в кролике, то есть ребенке, проснулась душа, ему необходимо пройти через страдание или хотя бы сострадание.
В свое время, в конце 90-х годов, примерно такие же идеи высказывал Анатолий Праудин, назначенный главным режиссером Санкт-Петербургского ТЮЗа. Он говорил, что с детьми, особенно с подростками, нужно не сюсюкать, не кормить их сказками и иллюзиями, а показывать мир без прикрас – с его несправедливостью, жестокостью, равнодушием – и учить принимать жизнь такой, какая она есть. Но концепция «театра детской скорби» настолько перепугала чиновников и театральную общественность, что Праудина быстро сняли с должности.
Спектакль Глеба Черепанова по «Кролику Эдварду» в МХТ имени Чехова – еще один подход к этой теме. Но молодой режиссер побоялся до конца идти за автором и щедро подстелил публике соломки. В спектакле много забавных моментов, и весь первый акт зрители в голос хохочут. Самого кролика в исполнении молодого актера Александра Молочникова так и тянет охарактеризовать словом «прикольный», по стилистике вполне соответствующим спектаклю. Этот хипстер в модных кедах и пиджачке, говорящий сэмплированным голосом, – не антикварная игрушка, а вполне современный «мультяшный» персонаж, такого тинейджеры легко примут за своего.
Сценический язык спектакля тоже ориентирован на современных детей и подростков, которые чаще общаются с гаджетами, чем с бумажными книгами. В каждой сцене режиссер использует новую технологию – тут и видеоарт, и анимация, куклы и театр теней, кабаре и пластический театр. Настоящая энциклопедия театральных жанров и приемов! Но чем ближе к финалу, тем аскетичней становится постановка. Зацепив публику модерновыми технологиями, режиссер постепенно сводит их на нет, оставляя зрителей один на один с историей Кейт ДиКамилло, с фарфоровым кроликом, которому в конце все-таки предстоит переродиться: на непроницаемом, равнодушном лице появятся наконец живые эмоции и настоящие слезы.
Но, собственно, почему спектакль обязан базироваться на литературном материале? За рубежом детские спектакли (как и многие взрослые) зачастую не имеют никакой литературной основы. Они сочиняются режиссером вместе с актерами как коллективная фантазия на заданную тему. Например, широко известная в Европе норвежская труппа NIE, недавно приезжавшая к нам на фестиваль «Золотая маска», свои постановки придумывает на основе реальных событий. Показанный в Москве спектакль «Все когда-то заканчивается» вырос из небольшой газетной заметки. Он рассказывает о еврейской девочке из Берлина, которая во время эвакуации съела бирку со своим номером и на много лет осталась без фамилии, без родных и без надежды когда-либо вернуться домой. Но эти трагические по сути события норвежские артисты показывают очень легко, в одно касание, без лишнего пафоса и в самых тяжелых ситуациях умеют найти смешные моменты, делающие эту историю живой и человечной.
В России детский документальный театр практически не развит, но есть случаи, когда режиссеры и драматурги используют пришедшую к нам из Англии технику verbatim, как, например, это сделали в Прокопьевском драматическом театре. Известный уральский драматург Вячеслав Дурненков, пообщавшись с местными тинейджерами, зафиксировал их лексику, жизненные ситуации, особые реалии и приметы шахтерского городка в пьесе «Подросток», не имеющей никакого отношения к роману Достоевского. Прототипы героев поначалу недоверчиво относились к идее спектакля и театру вообще – для них это скучное и пыльное место. Но, увидев на сцене собственную жизнь и проблемы в преломлении искусства, ребята изменили свое мнение.
Если вербатим худо-бедно еще вписывается в систему нашего литературного театра с его традиционным упором на слово и недоверием к невербальному сценическому языку, то physical art и contemporary dance – это звери в наших широтах редкие и диковинные, особенно в детском театре. Один из редких экспериментов в этом жанре – спектакль петербургского Большого театра кукол «Далеко-далеко» в постановке Анны Брашинской. Знакомую всем сказку Андерсена «Дикие лебеди» тут разыгрывают почти без слов, с помощью пантомимы, пластики и танца. События, действия и чувства персонажей здесь показывают через напряженное движение тел, выразительные мизансцены и говорящие образы. И такой язык, выводящий зрителей на другой, ассоциативный уровень восприятия, оказывается ближе многим подросткам, чем наскучившая словесная дидактика.
Визуальным театром в последнее время успешно занимаются и в Красноярском ТЮЗе. Стильная и яркая «Снежная королева» в постановке молодого худрука Романа Феодори поражала зрителей в первую очередь выразительными сценическими эффектами: над зрителями летали привидения, северный олень выезжал в зал на мотоцикле, а на экране над порталом сцены замерзал мертвенно-бледный красавец Кай. В этом году театр пошел еще дальше: художник Даниил Ахмедов поставил кэрролловскую «Алису» почти без слов, как парад-алле причудливых, фантастических образов в стиле Филиппа Жанти, Роберта Уилсона и любимого подростками Тима Бёртона.
Но, пожалуй, самый яркий пример сочетания новаторского замысла и современного театрального языка – это «Счастье» Андрея Могучего, вариация на тему «Синей птицы» Метерлинка, поставленная в Александринском театре. Эта постановка, получившая «Золотую маску» как лучший спектакль сезона в 2012 году, стала настоящим прорывом детского театра в область настоящего взрослого искусства.
Сюжет уходит довольно далеко от первоисточника: Тильтиль и Митиль отправляются за Синей птицей, чтобы спасти маму, которая может вот-вот умереть при родах. Им придется спуститься в страшный подземный мир мертвых, добраться до царства Ночи и главное – пройти духовную инициацию, согласиться выкупить жизнь мамы и не рожденного еще братика ценой своей собственной. Но текст отходит на второй план, пропуская вперед всевластную, хорошо знакомую детям стихию игры. Могучий дает волю своей неисчерпаемой фантазии. Чего здесь только нет: и огромные ростовые деревянные куклы, внутри которых прячутся актеры, красные кошки и зеленые собаки, макабрические картины загробного мира, вырезанные из фанеры плоские фигуры людей и анимационные экранные вставки… Поначалу актеры появляются на сцене как мультипликационные персонажи, в огромных нелепых пластиковых костюмах, от которых постепенно отваливается то одна, то другая деталь, пока эти монстры не превращаются в настоящих людей. Собственно, в этом преображении – превращении эгоистичных, ревнивых детей в духовно зрелых героев, способных к состраданию и самопожертвованию – и состоит главная идея спектакля. Но подана она без нравоучительного пафоса и дидактики, с помощью захватывающих дух сценических чудес и, конечно, безупречной честной актерской игры.
В общем, как мы видим, в театр для детей постепенно проникают все тенденции и новые направления театра взрослого – пластическое искусство и театр художников, вербатим и сторителлинг, современная академическая музыка и contemporary dance, анимация и видеоарт. И как показывает практика, дети гораздо более открыты и восприимчивы к новым формам современной сцены, чем их родители, воспитанные в рамках шаблонного советского мышления. Им пока не успели втолковать, какой театр правильный, а какой нет, и они готовы принимать искусство во всем его разнообразии. Так что будем надеяться, новое поколение зрителей вырастет более толерантным и свободно мыслящим, чем мы сами.