По следам публикации романа «Зимняя дорога»
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2015
После окончания публикации в «Октябре»
(№№ 4–6 за этот год) моего документального романа «Зимняя дорога. Генерал А.Н.
Пепеляев и анархист И.Я. Строд в Якутии. 1922–1923» я
получил от незнакомого мне человека письмо с вопросом об одном из моих
невыдуманных героев. Я ответил, в итоге завязалась переписка (9–16 июля
К.Ю. Бурмистров – мне
Уважаемый
Прошу прощения, что, не будучи знаком с Вами, обращаюсь к Вам.
Я довольно давно интересуюсь историей Гражданской войны на Дальнем Востоке и культурой «русского Китая», по возможности коллекционирую книги и другие артефакты тех мест и времен.
Я хотел бы задать Вам вопрос, относящийся к одному из персонажей, которого Вы упоминали и в «Самодержце пустыни», и, недавно, в Вашей публикации «Зимняя дорога» (об Иване Строде и генерале Анатолии Пепеляеве) в «Октябре». Это ротмистр Эраст Нудатов, адъютант генерала Резухина1. Вы пишете, что Строд в своих воспоминаниях цитирует записки Нудатова, попавшего в плен в Якутии и впоследствии помилованного. Но где именно Строд пишет о Нудатове? В его книге «В якутской тайге», в разных ее изданиях, я не нашел упоминаний о ротмистре Нудатове, как и в его же заметках в журнале «Пролетарская революция».
Почему меня заинтересовали записки Нудатова? Дело в том, что у моего знакомого в США есть экземпляр этих неопубликованных воспоминаний. Это рукопись (машинопись) объемом чуть более двухсот страниц, в которой излагается вся история унгерновской эпопеи. Насколько я могу судить по трудам Сергея Кузьмина2, этот текст не известен никому из исследователей. Между тем это ценнейший источник, так как его автор – непосредственный участник событий.
Хотел бы узнать Ваше мнение об этом. Может быть, рукопись Нудатова Вам известна? Буду признателен за любую информацию.
Посылаю фотографии переплета этой рукописи и ее содержания.
Всего доброго,
Константин Юрьевич Бурмистров, историк, философ
Москва
Я – К.Ю. Бурмистрову
Уважаемый Константин Юрьевич!
Очень понимаю Ваш интерес и постараюсь сказать о Нудатове все, что смогу.
Он – пензенский дворянин, кое-какие его биографические данные приведены в
приговоре военного трибунала по делу Пепеляева и его соратников в феврале
Я предположил, что досрочное освобождение Нудатова связано с этим эпизодом, поскольку, как я заключил по некоторым явно вставным кускам в книге Строда (они без кавычек, но их можно приписать Нудатову по содержанию и стилю), Нудатов в негативном ключе охарактеризовал пребывание белых в Охотске и вообще всю Якутскую экспедицию. Вероятно, не обошлось и без заступничества самого Строда, который в то время находился в зените славы.
После освобождения Нудатов жил в Саратове, в
1937 году вновь был арестован и расстрелян по одному делу с Пепеляевым. Его
рукопись об унгерновской эпопее мне не известна, но
по присланному Вами оглавлению нудатовских записок у
меня создалось впечатление, что я эту рукопись читал и использовал в
«Самодержце пустыни» (в издании
Возможно, впрочем, я ошибаюсь, поскольку давно отошел от этих изысканий, но проверить мою гипотезу будет нелишним. Вы можете установить идентичность Анонима и Нудатова по тем цитатам из Анонима, которые есть в моем «Самодержце пустыни» (мне помнится, в частности, что ссылка на него дается в самом конце главы о походе Азиатской дивизии на Чойры), или по отрывкам, опубликованным Кузьминым.
К.Ю. Бурмистров – мне
Большое спасибо за обстоятельное разъяснение. Я сегодня же проделал «межконтинентальное» сравнение текстов: выбрал из сборника Кузьмина об Унгерне два фрагмента воспоминаний Анонима (из собрания Юдина) и послал их в США; мой знакомый сравнил их со своим текстом и подтвердил, что эти фрагменты имеются в его машинописном тексте (с небольшими отличиями в пунктуации). Таким образом, можно утверждать, что записки Анонима – это воспоминания Эраста Нудатова!
Кстати, Вы, вероятно, правы, что Нудатов писал их «под эгидой» ГПУ. Посылаю в приложении предисловие к той самой машинописи, составленное неким «сотрудником Литсекции». Из этого текста все становится ясно.
Интересно, почему в нашем «российском» варианте воспоминаний нет указания на их автора? Кузьмин даже пишет, что автор был большевиком, писавшим со слов белогвардейцев.
Я – С.Л. Кузьмину
Дорогой Сергей,
пересылаю тебе мою вчерашнюю и сегодняшнюю переписку с Константином Бурмистровым из Центра восточной литературы РГБ. Думаю, тебе будет любопытно.
Общими усилиями (при твоей заочной помощи) мы установили, что автором записок об Унгерне, которого мы с тобой определить не могли и обозначили как Анонима, был не кто иной, как адъютант Резухина, ротмистр Эраст Нудатов.
С.Л. Кузьмин – мне
Дорогой
с интересом прочел сведения о рукописи Нудатова. Действительно, это ценная находка – удалось определить авторство и, кроме того, выявить полный вариант этой рукописи. У нас с тобой есть сокращенный вариант того же текста. Теперь примерно понятно, как он мог попасть в архив Юдина (в тех материалах Юдина, с которыми я ознакомился в Монголии, его нет).
Я предположил, что автор был большевиком, именно из-за обилия советских штампов. Теперь понятно, откуда они: выходит, что Нудатов таким способом рассчитывал на помилование со стороны чекистов. Кое-что о Нудатове есть в нескольких мемуарах, копии которых есть у меня (часть их не опубликована). Их можно было бы использовать для биографической справки.
Согласен, что эти записки нужно опубликовать – лучше бы вместе с записками того же Нудатова о Пепеляеве (они, как я понял, тоже есть?). Но это стоит делать лишь с детальными комментариями. В тех ок. 100 стр., что есть у меня, присутствует множество ошибок и идеологических штампов.
Я – К.Ю. Бурмистрову
Рад, что сумел помочь.
Думаю, рукопись заслуживает публикации, пусть даже и была создана «под эгидой» ГПУ. К тому же это мое утверждение не совсем верно. Нудатов, судя по всему, действительно не любил Унгерна (было за что), а вот к Пепеляеву относился в высшей степени уважительно (тоже было за что). Стараясь угодить тем, от кого зависела его судьба, он все-таки не лгал, а лишь позволил себе педалировать все то, что чувствовал и без нажима со стороны органов.
К.Ю. Бурмистров – мне
Спасибо за дальнейшие пояснения.
Я сегодня же посмотрел книгу Строда
Интересно, кстати, что Нудатова не упоминает ген. Вишневский3 в своих «Аргонавтах Белой мечты» (все-таки Нудатов был комендантом Охотска).
К сожалению, обсуждаемая рукопись воспоминаний Нудатова в настоящее время не может быть опубликована, но, если мне удастся все-таки ее получить, обязательно Вам напишу.
A propos, вспоминая ту часть рукописи Нудатова, которую мне показал мой знакомый, думаю, что это не авторский текст, а какая-то гэпэушная переработка того, что написал Нудатов. Вряд ли он стал бы называть Унгерна «семеновским сатрапом» и изображать заговор против Резухина как что-то геройское, в чем он сам якобы принимал участие («мы»). Ведь Нудатов – единственный офицер, с оружием в руках вступившийся за своего командира!
Темой Унгерна (и вообще Гражданской войны на Д<альнем> Востоке) я
заинтересовался уже в детстве, прочитав рижское издание книги Оссендовского
Я – К.Ю. Бурмистрову
Желаю успеха в Ваших разысканиях.
Хотя мне кажется странным, что архив МИДа ДВР находится в частном владении. Могу только предполагать, как он к Вам попал.
К.Ю. Бурмистров – мне
Нет, эту историю не может знать никто. Я уже довольно давно разбираю этот архив.
История его такова: владельцем архива был некий Вениамин Ефимович Яковенко (Ходкевич) из Иркутска; вероятно, еврей. Окончив
гимназию в Иркутске, он поступил в СПб ун<иверсите>т и Археологич<еский> институт (не знаю,
окончил ли), ввязался в ревсобытия. В
И вот этот товарищ обладал маниакальной особенностью сохранять ВСЕ бумажки, документы и т. п., которые как-то относились к нему (и не только). В результате он (рискуя жизнью) сохранил много сотен разных бумажек, фотографий, документов, отчетов, рукописей разных авторов и пр. (не только с Д<альнего> Востока; целая папка документов из Вены, где в тот момент как раз происходили выступления нацистов, 2-3 папки документов ВСНХ, десятки писем). Среди этих документов несколько версий его автобиографии (разных), куча рекомендаций (в том числе от Фадеева) и т. д. Думаю, ведущим стимулом было желание сохранить память о своей бурной революционной молодости и доказать, что его недооценили и он может претендовать на повышенную пенсию (десятки документов – обращения о повышении пенсии, хотя он и так был персональный пенсионер Союзного значения). Это, видимо, перебороло его страх перед неминуемыми репрессиями в случае обнаружения документов. А там есть интереснейшие! Например, большой текст одного партизана, в котором он фактами доказывает, что Моисей Губельман, автор книг о Лазо, в действительности не спасал, а сознательно погубил и Лазо, и остальных руководителей партизан Приморья.
Яковенко спрятал (буквально закопал) все эти документы у себя на даче под Москвой, на чердаке, они там и лежали с 1940-х (1930-х) до 2000-х гг. (сам он умер в конце 1950-х, его жена – в 1970-х). Документы, несколько сумок, были обнаружены новым владельцем дачи, который решил делать ее капитальный ремонт. Он, слава богу, не выбросил все это, а обратился к одному букинисту, моему знакомому. Постепенно эти бумаги попали ко мне. Несомненно, никакие из них не могли быть известны с того момента, как оказались у Яковенко. Думаю, это вообще уникальный случай, так как все это, конечно, должно было быть уничтожено из страха репрессий. Я давно думаю что-то написать об этом человеке, который был «революционным авантюристом», агентом наших спецслужб и т. п.
Я – К.Ю. Бурмистрову
Бога ради, простите мне мои глупые намеки!
Просто в 1990-е с нашими архивами много чего случалось, я сам мог взять из следственного дела Пепеляева (и семидесяти семи его офицеров, в том числе Нудатова) все, что угодно, – мне давали это дело в Военной прокуратуре СибВО в Новосибирске, и при ежедневном возвращении его после рабочего дня никто не проверял, все ли в этих гигантского объема девяти томах осталось на месте. Тем более никто не проверял содержимое моего портфеля при выходе из здания. У меня был сильный соблазн вынести и увезти в Москву блокнот с дневником Пепеляева, но я сумел побороть искушение.
В общем, не обижайтесь на меня.
И о Яковенко, конечно же, напишите.
А Моисей Губельман, наверное, родственник Емельяна Ярославского?
Очень хотелось бы верить, что у Вас найдется время издать записки Нудатова. У меня в моем возрасте на это сил и времени уже нет.
Рад, что в моей жизни появился еще один человек, которого волнуют те же вещи, что и меня.
К.Ю. Бурмистров – мне
О судьбе рукописи воспоминаний Нудатова я Вам
обязательно напишу. А Моисей Губельман – да, брат главного советского
безбожника. Он тоже родился в Чите, жил в Якутске, потом был главным партизаном
Приморья, написал несколько биографий своего друга Лазо. Имеющийся у меня из
архива Яковенко документ (точнее, донос), с ним
связанный, настолько замечателен, что я давно думаю его опубликовать. Это
письмо на двадцати пяти страницах (машинопись,
А вообще, для меня Нудатов с его неизвестно
откуда возникшей рукописью и наша переписка – это еще и возвращение к моей
юности (1980-е – самое начало 1990-х гг.), когда я был ищущим буддистом,
несколько раз путешествовал по Алтаю, искал средневековые буддийские надписи
около Иссык-Куля (и нашел!). Уже тогда меня интересовали истоки унгерновского буддизма и, в частности, его вероятный
учитель Карл Теннисон5. О нем у нас до сих пор никто ничего
толком не написал. Известна ли Вам его ревельская,
И вот еще что я хотел написать Вам сразу, а потом позабыл. Знаете ли Вы такого харбинского писателя Григория Кручинина?
Дело в том, что в его удивительной книге «Свет с Востока» (Харбин, 1936) разыгран как бы удачный вариант пепеляевского похода. Это роман с довольно трагической любовной линией, но основной сюжет таков: колчаковский офицер, страдающий в Харбине от бессмысленного существования и тяжелой работы, вовлекается его бывшим сослуживцем-полковником в тайную военную организацию, цель которой – захват окраинных земель СССР и дальнейшее продвижение на запад при помощи восставшего местного населения. После ряда разведывательных походов, засылки агентов на Дальний Восток и Камчатку происходит захват Камчатки небольшими силами белогвардейцев. Постепенно они продвигаются в Якутию, где их активно поддерживает местное население, затем восстание распространяется до Читы и Иркутска, и тут происходит цепная реакция – власть большевиков падает по всей стране. Разумеется, все это происходит в конце 1930-х, в совершенно других условиях, чем Якутский поход Пепеляева. Население уже настрадалось, прошло раскулачивание, введены колхозы, идет вал репрессий. Но тем не менее вполне очевидно сходство сюжета с планами Пепеляева. Я не знаю, кем был Кручинин, мог ли он сам участвовать в Якутском походе или же общался с кем-то из участников, но очевидно, что его книга – фантастическая попытка исправить историю. Характерно также, что идеология романа – явно фашистская (не в нац<ионал>-соц<иалистическом> варианте, конечно, а в русско-дальневосточном, то есть восставшие хотят установить подлинную власть народа, а не, скажем, монархию).
Книга эта совершенно никому не известна, но у меня она есть, я прочитал ее когда-то даже не с интересом, а с неким изумлением.
Я – К.Ю. Бурмистрову
Очень сомневаюсь, что Теннисон был «вероятным учителем Унгерна». Статья в «Википедии» об
этом сообщает, однако информация о том, будто Унгерн,
будучи кадетом Морского корпуса в Петербурге, был знаком с князем Ухтомским6
и бывал у него дома, где они с Теннисоном якобы и познакомились, – абсолютно
мифическая. Единственный человек, кто мог пробудить в молодом
Унгерне интерес к буддизму, это Кайзерлинг7,
фигура несравненно более масштабная. Я в своей книге (издание
Что касается Кручинина, я впервые о нем слышу и очень жалею, что не знал раньше о его романе. Вы правы, параллель с походом Пепеляева напрашивается сама собой, однако это, похоже, не связано с личным опытом автора – насколько мне помнится, среди участников Якутской экспедиции человека по фамилии Кручинин не было. Впрочем, я могу и ошибаться, надо будет проверить.
Было бы здорово получить от Вас копию этой книги.
Осенью, когда появлюсь в Москве, рад буду познакомиться с Вами лично и посмотреть Ваши материалы по Дальнему Востоку. Надеюсь, к тому времени среди них окажется и рукопись Нудатова.
1 Резухин Борис Петрович (?–1921) – генерал-майор, сподвижник Р.Ф. Унгерн-Штернберга в Монголии. Убит в результате офицерского заговора в Азиатской дивизии в августе 1921 г.
2 Кузьмин Сергей Львович – современный российский историк-востоковед, публикатор ряда ценных источников по истории Монголии ХХ в., автор многих статей, а также монографий «Скрытый Тибет: история независимости и оккупации» (СПб., 2010) и «История барона Унгерна: опыт реконструкции» (М., 2011).
3 Вишневский Евгений Кондратьевич (1876–?) – генерал-майор, ближайший помощник А.Н. Пепеляева во время Якутской экспедиции.
4 Лазо Сергей Георгиевич (1894–1920) – советский военачальник и государственный деятель, в 1919–1920 гг. руководитель партизанского движения в Приморье.
5 Теннисон (латышск. Тыниссон) Карл Август (1873–1962) – один из первых проповедников буддизма в Прибалтике, буддийский монах, глава дацана в Петрограде в 1920–1923 гг.
6 Ухтомский Эспер Эсперович, князь (1861–1921) – русский дипломат, ориенталист, публицист, переводчик. Известен своей «востокофильской» позицией. Был близок к Николаю II.
7 Кайзерлинг, Герман Карл фон (1880–1945) – немецкий философ и писатель. После путешествий по Японии и Корее увлекся буддизмом, в годы Первой мировой войны мечтал укрыться от нее в буддийском монастыре.