Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2014
Елена Фельдман – поэт, прозаик, переводчик. Родилась в 1989 году в Иваново, окончила
Литературный институт им. А.М. Горького. Печаталась в журналах «Иностранная
литература», «День и ночь» и др., в региональной прессе. Лауреат нескольких
литературных конкурсов. Живет в Москве.
Лета
У дерева жизни и смерти – серебряный корень,
Кора костяная: ударишь – и эхо несется;
Внизу – непроглядный мазут изначального моря;
Вверху – негатив облаков с полукружием солнца.
Оленьи рога вместо веток; из каменных почек
Железные листья, которые ветру не сдвинуть,
Рождаются с матовым блеском, и в северной ночи
Им вечно звенеть и над темными водами стынуть.
Я каждую полночь, разбужена смутной заботой,
Сижу на ветвях костяных и гляжу в эти хляби.
Зеленые своды пустого подземного грота
Подернуты рябью.
Как холоден мокрый подол домотканого платья!
Тяжелый кувшин не удержишь больными руками.
Но снова прилив – и досадная слабость некстати.
Все льется по кругу живая,
бессмертная память.
Лонгин
В закатное море, как в чашу с вином,
Лонгин опускает копье,
К воде приникает измученным ртом
И влагу соленую пьет.
Есть жажда, которую не утолить,
Оружие, что не отмыть.
Есть руки, плетущие алую нить, –
И серп, обрезающий нить.
Лучи, преломившись о толщу воды,
Слепят через веки глаза,
И в воздухе – запах недавней беды.
Так пахнет, утихнув, гроза.
Вскипает и жжется солено волна,
Разносится чаячий стон.
Копье поднимает с багряного дна
Лонгин – причащен и прощен.
Осень Петербурга
Между створок обветренных губ,
Под высоким безоблачным небом
Зреет белая ягода слова,
Водяниста, безлика на вкус.
Петр крутит седеющий ус.
Рот раскрыв, не умею сказать:
Блик на смятой ботинками банке,
Взгляд пятнистой бродячей собаки,
Клен с подкрашенным рыжим каре.
Новый год – по уму – в сентябре.
Часовым ходит сердце в груди,
Бьет по ребрам своей колотушкой.
Позвоню, гляну мельком в окошко –
Выдам стуком свой страшный секрет…
Нет тебя. Нет меня. Только свет.
Дорога домой
Закрыты ставни, сомкнуты уста.
Все тяжелее веки, гулче звуки.
Крыжовник кислый клянчу у куста,
А он дрожит и гневно колет руки.
В нутре чугунном зверобой храня,
На подоконник взгромоздившись гордо,
Чуть не с презреньем смотрит на меня
Утюг – большой, старинный, тупомордый.
Коль месту ты по сердцу не пришлась,
Не льсти ему, повязывая ленты
На изгородь и пожелтелый вяз, –
Земле претят пустые сантименты.
Земля строга, как старшая сестра:
Поднимет в школу раньше, чем будильник,
Умоет ледяной водой, быстра,
Отвесит незлобивый подзатыльник.
Но свой последний сон, что всех чудней,
Я пронесу в тетрадке контрабандой:
Янтарные глаза гнедых коней
И белый сокол в небе Нидерландов.
Северное море
Бывает, что просто плохо, а надо – еще хуже.
Тогда, завязавшись в узел, тяну, чтобы стало туже.
Мокрый комок внутри, опухшее все снаружи.
Мокрый канат дрожит, шершав и солон, как рыба.
Море из неба пьет, из моря жадно пьет глыба.
На гальке ступня вспоминает все ссадины и ушибы.
Камень бесстыдно гол. Прикрытый раз в сутки морем,
В прожилках бесцветной тины, стоит, как солдат в дозоре.
На берегу их десять. Этот – первый в узоре.
Тонет в зимней воде двойник тонконогой птицы.
Смотрит из волн близнец. Дал бы, прошу, напиться,
Ноги омыть, хлебом бы поделиться…
Молчи, говорит, смотри. Такое не повторится.
Карта Америки
Болею летом. Рядом прилегла
Химера – мутный взгляд и платье в дырах.
Соскальзывает с плоскости стола
Советский атлас с половиной мира.
Горчит вода, и свет в окне горчит.
От жара тела тает лед простынный.
Топограф, потерявший курс и стыд,
Пересекаю вплавь пустыни
И, пальцем проследив теченья рек,
Границы океанов не наруша,
Тону под Горном – глупый человек,
Меняя вместе с телом – душу.
Быть рыбой
Стихи о рыбах, как рыбы,
встают поперек горла.
И. Б р о д с к и й
Быть рыбой просто.
Быть проще – не быть совсем.
Мы равного роста –
Равней только звук и тень.
Мы – кости и кожа.
Бывает один скелет.
Скелета нет тоже –
Не значит, что рыбы нет.
Мы ищем, где тише.
Мы слышим далекий шум.
Немного пищи
Для медленных рыбьих дум.
Мы немы и глухи к зову.
Наш мертв язык.
Рот ловит в попытке слова
Чужой плавник.
Рождая дважды,
Косяк нас лишает лиц.
Здесь треть или четверть – каждый.
Нет единиц.
Под звездной сетью
Мы изредка видим сны,
Как тянется трубной медью
Над морем «мы-ы…» –
И птицы стоном
Нам вторят с другого дна.
Им снятся маршруты к дому
И глубина.