Рассказы
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2014
Евгений Сулес – прозаик, драматург, сценарист. Родился в
Москве в 1977 году. Окончил актерский факультет Центра актерского мастерства,
сценарно-режиссерский факультет киношколы «Фабрика кино». Сценарист телеканала
«Культура», автор и ведущий программ из цикла «Шедевры старого кино». Книга
«Сто грамм мечты» в 2013 году вошла в лонг-лист
премии «Большая книга».
ЛАДИК И ЛАДА
Ладик умер нехорошо. Неделю пил как черт. Потом вроде стал уже поправляться, но взял и засосал бутылку коньяка из горла, только на дне и осталось. И – умер.
Ходили слухи, что помогли ему. Но, скажу я вам, бутылка коньяка из горла – это не шутки. Так что если кто и помог, то Ладик сам себе да рогатые друзья всех кроликоглазых выпивох. Ну и еще, конечно, жена его Лада.
Лада была у него, прости Господи, сука непорядочная. Он все к ее ногам бросил. Как князь грузинский себя вел. Подарками завалил, по работе продвинул, хоромы шестикомнатные в самом центре, с видом на реку, по последнему писку отделал… Живи, радуйся, люби!
А она только брать любила, а отдавать – шиш. Давать, конечно, давала. Куда ж без этого. Но и всё. Детей он очень хотел. Но у нее уже была дочурка, он ее с довеском взял, и она больше не хотела. Он сначала нормально отнесся, думал, родит все-таки, время еще есть, и она совсем в отказ не шла. Но время капало на кухне сорванным краном, и ему уж сильно приспичило, чтоб семя проросло. Не любила она его. Достаток, цацки всякие, деньжата – это да. А его – нет. Любила бы, родила. Баба, когда по-настоящему любит, всегда родить хочет.
Пошла у них ругань и непонимание, вроде как по другим вопросам, а на самом деле по этому. Он на этом фоне попивать стал. А когда совсем разругались и подали на развод, он с хором съехал, снял квартирку и запил уже по-черному, по-русски. Что-то было в нем от Митеньки Карамазова. Размах души.
В общем, запил по-серьезному, допился до чертей и черт, надо думать, и влил ему ту злосчастную бутыль из горла в горло. Ладик отправился по этапу.
Душа его долго трезвела, а когда пришла в себя – ужаснулась. Понятное дело, что после всего вышеописанного отошла она в лучший мир не в лучшем виде. Что делать? Как спасать душу в том мире, когда в этом ее погубил? Есть, есть способ верный…
Не знаю уж, кто Ладику нашептал, но стал он являться всяким добрым незнакомым женщинам во сне. Ни о чем не просил, не плакал, не жалился. Молча улыбался – и всё. Но с женщинами теми, кому он явился, начинали происходить всякие карусели. Они начинали всё про Ладика подробно узнавать, в церквах записки подавать, дома псалтирь по нему читать, на могилку ездить. Мучились женщины этим, как правило, года полтора. Самые добрые – два. Потом отпускало. А некоторые даже в конце беременели, и всё мальчиками. И потом, ясен день, детей Ладиками называли, в честь покойника.
Ладик и другие чудесы производил. Кому мужа загулявшего вернул, у кого сидящий на стакане в один час всё крепче кваса в рот брать перестал. А у одной женщины муж без рук был. Так она однажды с утречка просыпается будто в раю: кругом все блестит, полы намыты, лампы вкручены, гвозди вбиты, все поломки починены. Но больше Ладик все-таки по деткам помогал.
А у Лады с тех пор счастья как не было, так и нет. По работе продвижение закончилось, друзья потихоньку сгинули, дочка замуж выскочила и съехала на Лазурный берег. А хоромы пылью занесло. Тот, кто над ней повыше обитает, ремонт затеял, и, как квартира патриарха, все шесть комнат превратились в пыль. А у Лады на пыль аллергия. И она чихать начала беспрестанно. А как съехала из пыли, стала икать. Так до сих пор и икает.
Не женитесь на суках, вот что я вам скажу, господа хорошие! А то у вас как деньжата или слава, так вы сразу к сукам прилепляетесь. Или они к вам присасываются, я уж не знаю. Но вы их отлепляйте. Отсасывайте их! Не будет вам счастия с ними, не будет. У нас столько хороших, несчастных женщин на Руси! И живется им нехорошо. Вы лучше их берите, и не придется вам коньячок смертный из горла хлестать на погибель себе. Будете жить долго, счастливо, под крылом бабы хорошей и с дитями.
Вот такую историю я услыхал на Троекуровском от двух добрых женщин. Одна такая в теле, кругленькая, а другая худа как спичка и черна власами была. Заезжал я проведать дядю Мишу и услышал пение церковное. Те две женщины и пели на могиле Ладиковой.
ЧУЖОЙ-5: РЕИНКАРНАЦИЯ
Сначала мы перестали разговаривать. Я не сразу это заметила. А потом обратила внимание: я что-то говорю, а он только делает вид, что слушает и понимает. Кивает головой, улыбается, если я улыбаюсь, иногда даже вставляет какие-то слова. Но на самом деле он дожидался паузы и начинал говорить о своем. О работе, о планах, о футболе, о фильмах, которые посмотрел, о книгах, что прочитал… Но что это были за фильмы? Я никогда не видела этих фильмов! Где он их вообще смотрел? И с кем? И что это за книги? Я никогда не читала этих книг. А этот гребаный футбол! Неужели было сложно понять, что я ненавижу футбол?! Что он мне омерзителен! Эти полуголые, пышущие здоровьем мужики, двадцать два миллионера, бегающих по полю, по зеленой травке, в жару и холод, в дождь и снег, как дети малые, за мячиком…
Когда я поняла, что он не слушает, я замолчала. Я думала, надеялась, как дура, где-то в глубине души, что он заметит. Но он не заметил. Он продолжал говорить о своем. Нести весь этот малосвязный бред.
А дня через три я поняла, что больше не понимаю его. Совсем. Как будто он говорил на незнакомом языке. Я и до этого плохо понимала. Но сейчас не понимала даже отдельных слов. Даже этого обычного набора слов, который раньше до меня долетал: пришли деньги… презентация… у него вышел новый фильм… отпуск в Италии… «Арсенал»… подражает Кафке…
Прошло еще несколько дней. Чужой язык превратился в нечеловеческие звуки. Это был уже не язык, уверяю вас. Шипение, негромкие стоны, тяжелое дыхание, свист. Но при помощи всего этого он продолжал общаться со мной, хотел что-то сказать… передать, наладить контакт.
А потом наступила тишина. Будто отключили звук. Он открывал рот, губы шевелились, обнажались зубы, я видела большой красный язык с белесым налетом… Но никаких звуков до меня не доходило. Никаких. Тишина была густой и вязкой, как сладкая вата.
Он, по всей видимости, оценил произошедшие перемены и перестал пытаться заговорить. Приходил, ел и садился за компьютер. Что он за ним делал, я не знаю. Я старалась держаться подальше. Но однажды он отошел от компьютера в туалет и я заглянула. На экране была голая женщина. Я сильно удивилась, что эту тварь еще интересуют женские особи нашего вида.
Но я ошибалась. Я очень сильно ошибалась. Именно мы его и интересовали. Долгое время я была начеку. Пока его не было, я почти всегда спала. Снились мне плохие туманные сны. Ничего конкретного. Но в этом тумане притаилась смерть. Это я знала. Моя смерть. Я чувствовала, что скоро умру.
Я специально спала, пока его нет, чтобы не спать при нем. Но в конце концов он усыпил мою бдительность. Каждый день продолжалось одно и то же. Я спала, просыпалась незадолго до его прихода. Он приходил – я сверялась по бортовым часам – примерно в одно время, в промежуток от половины десятого до десяти. Раздевался, ел и садился у монитора. Не знаю, сколько времени так продолжалось, я сбилась со счета. Потеряла счет дням.
В тот день я задремала. Я проснулась оттого, что мне не хватало воздуха. Он был на мне. А точнее – во мне. Он тяжело дышал и извивался. Одна его рука раскрытой ладонью сдавливала мое лицо, а остальные руки обнимали, обхватывали меня всюду… Я пыталась закричать. Ладонь еще сильнее сжала мое лицо. Тогда я со всей силы впилась зубами в самую мягкую часть его ладони, в подушечку под большим пальцем. Он завизжал и отпрянул. Вместо крови на меня закапала какая-то слизь. Я побежала в ванную. Закрылась и стала искать в шкафчике пузырек.
Он стучал в дверь всеми своими конечностями, не знаю, сколько их там у него… Когда дверь открылась, я вылила на него весь пузырек. Он завизжал так, что мне пришлось заткнуть уши. Этот визг до сих пор стоит у меня в ушах. Слизь забрызгала все вокруг: кафель, стиральную машину, меня… Вся кожа пошла теперь красными пятнами. Наверное, у меня на эту слизь аллергия.
Что было в пузырьке? Кислота. Я давно ее купила и хранила на случай агрессии.
Помню ли я, как мы познакомились? Да… Да, конечно. Сидели с подругой в караоке, в основном выпивали, подруга иногда пела, я сама не пою. Я не заметила, как он пришел, с кем, не обратила на него никакого внимания… Но когда он запел… Элвиса Пресли, LoveMeTender… Он пел… как бог… будто сам Элвис в тот вечер спустился с небес на своем розовом «кадиллаке»… Он пел и смотрел прямо на меня. Будто никого больше не было вокруг. Не сводил с меня глаз. Даже текст не подсматривал. В ту же ночь я стала его.
Что?.. Нет-нет, я ни о чем не жалею. Это был уже не он. Он заразился. Подхватил эту тварь и превратился в чужого. Он ни в чем не виноват. Это был уже не он. От моего Элвиса на тот момент уже ничего не осталось…
– Здесь последнее, что она написала, – он протянул мне сложенный вчетверо лист.
Я взял его и медленно развернул.
Какой же все-таки у тебя смешной, детский почерк…
«Это последняя запись бортового журнала. Я боролась как могла. Умирала, воскресала и реинкарнировала. Всякий раз начинала борьбу сначала. Но все тщетно. Я проиграла. Чужой не уничтожен. В пятой части эта космическая тварь достигает Земли. Я чувствую его в себе. И в других. Чужих будет становиться все больше. Самые близкие люди станут чужими, как мой любимый Элвис… Слезы мешают мне писать и ясно думать. Спасения нет. Умрут все. Я ухожу.
Эллен Рипли, лейтенант, последний выживший член экипажа корабля “Ностромо”».
Я сложил листок и убрал в карман. Потом спросил:
– Я могу его забрать?
Он кивнул.
Что еще я мог сказать на прощание? Только бесполезную глупость.
– Eleanor Rigby – моя любимая песня «Битлз». Я не знаю, почему так все вышло… Я очень любил ее.
МОЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ
Когда Б.Н. Ельцин издал ваучеры, мне тоже достался кусочек великой страны. Я не стал свой ваучер никуда вкладывать и отдавать под проценты. Я продал его какому-то кавказцу в ларьке. Прошу прощения, но не могу выразиться точнее и сказать, был ли он азербайджанец, армянин или гордый сын какого другого народа, но точно не из Рязани. А на вырученные деньги приобрел первый музыкальный центр в своей жизни. Сверху был виниловый проигрыватель. Спереди – два кассетных входа. Тюнер! Эквалайзеры! И две больших черных колонки! Сделан он был в Индонезии. Назывался невоспроизводимо. Во всяком случае, сейчас.
Покупал я его по объявлению в газете. Летним (или это уже была осень?) вечером в сопровождении двух друзей я приехал на квартиру в районе проспекта Мира, в переулок с чудесным названием Безбожный. Квартира была явно съемной и пустой. Кроме коробок с центрами и каких-то матрацев на полу, там не было больше ничего. Нас встретили трое парней. Атмосфера была напряженной, сумма в моих глазах гигантской, столь серьезная покупка – первой. Мы проверяли его, как в фильмах проверяют партию наркоты или оружия.
Сделка прошла без эксцессов, никто никого не нагрел. Центр исправно проработал много лет, и я прослушал на нем множество кассет и виниловых пластинок с прекрасными группами. Это был самый дорогой подарок, который сделала мне родина.