Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2014
Евгений
Алёхин родился в 1985 году в Кемерове. Пишет прозу, стихи и рэп.
Автор трех книг прозы. Вокалист группы «макулатура». Живет в Москве.
Моим отцам Игорю Алёхину и Марату Басырову
1
В начале четвертого ночи прилетели в огромный аэропорт Нью-Дели. Заполнили анкеты с множеством пунктов, с трудом вспоминая английские слова, и получили багаж. Разошлись по туалетам. Я в мужской, жена, соответственно, в женский. В мужском туалете было человек двадцать индусов. Кто-то из них разговаривал, жестикулируя, кто-то просто стоял, кто-то ходил туда-сюда. Как только я был замечен, тут же подвергся самому пристальному вниманию. Что ж, ладно, в детстве несколько раз менял школы, и доводилось испытывать нечто подобное. Просто лишняя минута над писсуаром, чтобы сосредоточиться, пока мой походный рюкзак, как щит, отражает сканирующие взгляды.
Что за сходка в такое время и в таком месте? Под их молчание струя звучала особенно звонко. Как включить кран, понять не смог, потому что занервничал над раковиной. Помыл руки уже в холле, у питьевого фонтанчика, точно такого же, из каких пил двадцать лет назад в пионерлагере. Тем временем один из индусов вышел из туалета за мной и что-то затараторил на хинди или еще каком-то местном языке. Но я сдержался и вместо среднего пальца показал ему оттопыренный вверх большой. Индус засмеялся.
До начала работы аэроэкспресса оставалось полтора часа. Поменяли немного денег – по дико невыгодному курсу – здесь, в аэропорту. Вышли на улицу, было хорошо: приятная ночь, тепло и в то же время свежо. Купили воды в уличной палатке – всего десять рупий, то есть шесть русских рублей за пол-литра, – сидели, ждали, смотрели, отвечали таксистам, что не нуждаемся в их услугах.
По пути к платформе встретили таксиста и немку. Таксист объяснял, что сегодня аэроэкспресс до города не будет ездить. Немка предложила нам взять такси на троих. Она хорошо говорила по-английски, мы плохо. Нам нужно было в центр, где много хостелов, недалеко от железнодорожной станции. Она достала карту, указала, куда ей нужно добраться. Да, нам приблизительно туда же. Таксист назвал цену – сто пятьдесят рупий, хорошо, меньше ста рублей. Но, когда подошли к машине, он почему-то сказал, что втроем нельзя. Мы отдельно, немка отдельно. Далее подошел второй таксист, помог убрать рюкзаки в багажник и повез нас двоих. Уже отъехав, он поинтересовался, куда нам надо. Ответ, видимо, его разочаровал, сделав маленький круг, второй таксист привез нас обратно на стоянку, откуда отъехал пять минут назад. Он подозвал какого-то совсем молодого парня – третьего таксиста, и тот повез нас в центр, но очень скоро машина заглохла. Третий таксист попросил заплатить ему. Мы сказали, что дадим только сто рупий вместо ста пятидесяти. Он что-то пробормотал. С английским у него было не лучше, чем у нас. Ничего не поняв, я дал ему сто пятьдесят. Пока доставал рюкзак, третий таксист остановил тук-тук – что-то вроде мопеда, к которому приделали кузов малолитражного автомобиля, дал рикше пятьдесят рупий и объяснил, куда нас везти. Дверей у этого транспортного средства не было, то есть они предполагались вроде как, но были сняты, и на сквозняке было почти холодно. Ехали, разглядывали улицы: безлюдно, темно, мусор, собаки, пустые базары. Рикша довез нас до хостела.
Не успели вылезти из тук-тука, как откуда-то из ночи вынырнул человек и давай махать руками. Он говорил несколько раз одно и то же, и с третьего раза я начал понимать его речь.
– Фестиваль, в городе фестиваль. Свободных мест нигде нет. Фестиваль, все занято. Езжайте в Центр путешествий, спрячьте документы и деньги. Никому не давайте свои паспорта, будьте осторожны.
Он буквально затолкал нас обратно в тук-тук.
Трэвел-центр оказался совсем близко. Рикша вылез с нами и стоял рядом, пока я доставал вещи. Решив, что он ждет денег, протянул ему полтинник. Тот жестом попытался остановить меня, не хотел брать. Понадобилась минута, чтобы всучить ему купюру. Позже приду к выводу, что это был самый честный человек во всей Индии. Он завел нас в небольшое помещение – подобие любой маленькой турфирмы в Москве, где нас принял уже другой человек, менеджер. Нам принесли невкусный, но крепкий чай (как я понял, весь хороший чай уходит на экспорт, а сами они пьют дешевый и дрянной), и начался первый сложный и долгий разговор на английском. Менеджеру приходилось все повторять несколько раз, чтобы мы поняли. Нам приходилось долго совещаться, чтобы составить фразу и ответить ему.
Несколько месяцев назад мы решили уехать пожить на море. Пропустить холодный сезон в России с октября по апрель. Индию выбрали из-за цен, к тому же жена (на момент покупки билетов еще просто моя девушка) уже была здесь пару лет назад в отпуске и очень хотела пожить по-настоящему. А я вообще-то хотел забросить себя неизвестно куда, подальше от информационного потока, и вопреки творческому бессилию почитать, поплавать, накопить сил, чтобы вернуться новым человеком и продолжать движуху. Я уже начал изнашиваться в свои двадцать семь и хотел оказаться на море. Море – это жизнь. Но прежде, до моря, мы зачем-то решили помучить себя небольшим путешествием через Индию.
– Сейчас в Дели вы не сможете нигде остановиться, – объяснял менеджер. – Фестиваль, еще два дня будет фестиваль, в Индии сейчас фестиваль, мест нигде нет.
Мы устали и нервничали. Бессонная ночь в самолете и необходимость сочинять фразы на английском вызывали дрожь в руках и желание пнуть кого-нибудь. Менеджер объяснил, что нужно уехать в какой-нибудь небольшой город и переждать там до конца фестиваля. Мы достали карту и объяснили, что хотим в течение недели побывать в нескольких городах. А вообще конечная точка – город Кочин, но до этого нам нужно проехать, например, через Пушкар, обязательно через Мумбаи и пробыть пару недель в Гоа, где живут наши знакомые (вообще-то, знакомые жены). Он говорил, что Мумбаи – невозможно, а в Пушкар только на такси за пятьсот долларов. Проблемы с билетами не закончатся, пока не закончится фестиваль. Можно сразу в Гоа – два билета на самолет обойдутся в тысячу долларов.
Не имею возможности пересказать весь разговор, да и не вижу в этом смысла. Но в его ходе мы совершенно перестали соображать. Менеджер предложил сигареты. Местные сигареты напоминали по вкусу «ТУ-134» и «Стюардессу», которые я несколько раз покупал в отрочестве, имея мало карманных денег.
Я вышел покурить и подумать на крыльцо. Неожиданно быстро рассвело, и солнце освещало смелых крыс, копошащихся в мусоре у обочины.
Нам уже было все равно, куда ехать, хоть куда-нибудь, где бы можно было отдохнуть и помыться. Этим и воспользовался менеджер, ушлый барыга и жулик. С его слов, самый бюджетный и в то же время комфортный для нас вариант был таков: поехать в город Агра, пробыть там двое суток, посмотреть достопримечательности, посетить Тадж-Махал и хорошенько отдохнуть, после чего сесть в поезд А-класса прямехонько до Гоа. Тридцать три часа, и мы на побережье. Тем временем фестиваль закончится, и дальше мы будем предоставлены сами себе, но проблем с переездами уже не случится.
Он называл страшные цены, звонил куда-то, говорил много по телефону и для убедительности писал внушительные числа в свой блокнот. Потом показывал ксерокопии чужих паспортов и чеков, оплаченных туристами. Наконец мы сдались, даже не додумавшись торговаться.
– Подождите десять минут, и я познакомлю вас с водителем.
Так мы расстались с пятой частью полугодового бюджета, двадцатью процентами всех наших денег, заработанных кровавым потом и полученных в подарок на свадьбу. Облапошенные, вышли на улицу. Менеджер скоро привел водителя по имени Зафар – крашенного хной и зализанного бриолином дедушку. Зафар был сонный и, казалось, ничего не соображал. Он подошел к машине, почесал голову. Мы стояли на крыльце и смотрели, как Зафар пытается открыть автомобиль. Почему-то он это делал не при помощи ключей, а как автоугонщик – вскрывал дверцу каким-то тонким прутом. Стало даже смешно и интересно, чем это все закончится и куда мы доедем на угнанной тачке.
– Что делает этот человек? – спросил я у менеджера.
– Не волнуйтесь, Зафар забыл ключи в машине, – ответил тот.
Город уже проснулся, автобусы и машины ездили по улицам, а местные жители улыбались нам и что-то радостно кричали, проходя мимо.
2
По словам менеджера, путь из Дели в Агру должен был занять три часа. Мы ехали часов пять с лишним. Хотя, может быть, я неправильно понял или, может, Зафар особо не торопился. По дороге он несколько раз просил ждать его и выходил, имея какие-то мутные, думаю, делишки.
В дороге мне нравилось смотреть в окно и дышать сквозняком, но, как только машина останавливалась, приходилось задраивать окна, а местные жители стучались в стекло, предлагая фрукты, орехи, соки, бусы. Иногда они использовали английский с небольшим вкраплением русских слов, иногда наоборот:
– Привет. Привет, май френд. Посмотри мой маленький магазин, май френд.
Я пребывал в естественном испуге, но жена успокаивала:
– Просто нужно немного загореть. Мы слишком белые.
Перед въездом в Агру остановились позавтракать. Придорожное кафе, и Зафар настаивал, чтобы мы поели. Наверняка он имел процент. Я раскрыл меню и выбрал томатный суп, салат, минеральную воду. Жена попросила тосты и чай с молоком. Ждать пришлось долго – наверное, полчаса. Как оказалось, салат в их представлении – просто нарезанные кольцами помидоры, огурцы, лук и другие овощи, в зависимости от кафе. А минеральная вода – обычная вода в литровой пластиковой бутылке. Еда была не очень вкусная и стоила не намного дешевле аналогичной где-нибудь на трассе в европейской части России.
Нервничал, считал деньги, жена говорила, что это неправильное место, что мы еще доберемся до заманчивых цен и вздохнем свободно.
Наконец Зафар привез нас в гостиницу AgraMahal – небольшое четырехэтажное здание. Он переговорил с менеджером (наверное, он же хозяин) насчет нашего заселения и пообещал, что приедет завтра в девять тридцать прокатить нас по городу. Покажет достопримечательности. Велел отдыхать. Мы немного огорчились, что в Трэвел-центре впаяли какую-то экскурсию, хотя можно было срезать расходы.
Заселились в номер без окон, но зато с узким балконом, выходящим на дорогу. Приняв душ и переодевшись, встали на этом самом балконе, закурили и стали смотреть на местную жизнь. В этот понедельник мы не увидели в Агре ни одного белого человека. Даже в гостинице жили только индийцы.
Наблюдения с балкона: если кто-то замечал нас, то тут же забывал смотреть на дорогу и поворачивался, пялился – просто пялился или улыбаясь и что-то крича. Если вдоль дороги шли двое и больше людей, первый заметивший нас тут же сообщал остальным и все они начинали шумно обсуждать нас, показывать пальцем и радоваться.
По ту сторону дороги вдоль нее тянулась длинная стена. За стеной уже был самый край, видимо, города Агры: деревья, свалки, кучи мусора, поляны. Приблизительно каждые пять минут – мы специально вычислили средний интервал – на стену мочился местный житель. Либо человек останавливал свой мотоцикл/велосипед на обочине, либо прохожий подходил справить нужду. Позже окажется, что и крупную нужду справить у обочины не представляет для местных никакой проблемы. Я снимал мочащихся людей на маленькую камеру, но быстро утратил интерес к этому занятию. Если бы можно было настроить дату и время, чтобы считать интервалы, эта съемка имела бы какой-то научный смысл, но на моей камерке не было такой функции.
Коровы полноправно ходили по дороге, поедая мусор и оставляя кучи дерьма, совершенно не боясь ни автомобилей, ни тем более мотоциклов. Только автобусы и грузовики могли заставить их разойтись.
Подростки так же ездили на мотоциклах, как и взрослые, без шлемов, и я даже приметил одного, почти совсем ребенка, который ехал, отпустив руль и свесив руки, как сам я в детстве для выпендрежа ездил на велосипеде.
На один скутер или мотоцикл могло уместиться до четырех человек. А если везли маленьких детей, то вполне усаживалось и пятеро.
Ресторан в гостинице порадовал и ценой, и вкусом еды. Да и размером порций. Но расплачиваться нужно было уже во время выселения, и немного смущали звездочки-сноски, что указанные цены не включают в себя какой-то то ли налог, то ли пошлину.
На сытый желудок мы решили прогуляться и найти магазин с местным ромом OldMonk, который помог бы нам забыться крепким сном. Прогулка эта оказалась чем-то невообразимо страшным. Мне доводилось выступать с рэпом самое большое перед аудиторией около четырехсот человек и перебарывать стеснительность, заливая и закрывая глаза в первых треках. Но прогулка по городу Агра, хоть и не требовала от меня четкого речитатива, оказалась тяжелее самого продолжительного концерта. Каждый человек считал обязанностью поприветствовать нас, что-то прокричать или даже потрогать (!). Старики и дети протягивали руки для рукопожатия, мужчины и женщины куда-то зазывали, пытались что-то впарить беленьким русским дурачкам. Кто-то кинул камнем мне в спину – как я решил, из-за невозможности дотянуться рукой. Жена уговаривала не материться по-английски и не показывать средний палец, а использовать русские слова и желательно при этом улыбаться.
– Заткнись, паскуда! Сам иди в свой маленький магазин! – радостно отвечали мы, при этом внутренне паникуя.
Теперь-то я знаю: главная ошибка была в том, что жена надела короткие шорты. Белые женские ноги – этого местные не могли пропустить ни при каких обстоятельствах.
Через двадцать минут мы нашли первый магазин с алкоголем.
Ром оказался не таким уж дешевым (если учесть вкусовые качества «Старого монаха», то он должен стоить раза в два-три дешевле водки, и позже окажется, что в Гоа, например, он так и стоит): здесь 0,375 литра стоили сто девяносто пять рупий. Такая цена была напечатана прямо на бутылке. Но продавец убеждал, что цена – двести пятьдесят. «Taxes, taxes», – твердил он.
– Думаю, вы шутите, – то ли спросил я у продавца, то ли заявил утвердительно. Он развел руками, убеждая, что никакого фокуса тут нет.
Мы пошли дальше, и совсем рядом нашелся еще один магазин с тем же ассортиментом. Я сразу указал на бутылку и протянул двести, не спрашивая цену. Сдачу в пять рупий получить и не надеялся. Так мы добыли свою первую бутылочку рома и принялись за ее распитие в тот же миг. Как будто снова попал в свое отрочество. Совершенно то же самое по ощущениям, что лето в Сибири моей юности: жара, технический спирт и насмешливые гопники со всех сторон.
Проснулся от шума с улицы.
Откуда-то играла безумная музыка, сливающаяся с ревом грузовиков. Не сразу понял, где нахожусь: темная комната без окон, только маленький просвет из щели под балконной дверью, откуда протиснулся крошечный луч света и грохот с завываниями азиатской певицы. Как будто меня новорожденным бросили в мир, лишенный хотя бы чего-то отдаленно знакомого.
Вышел на балкон. В пять утра было почти светло, и автомобильные потоки текли в обе стороны. Очень хотелось пить, но один бы я не решился отправиться на поиски воды, тем более не решился бы пить воду из-под крана. Жена будет спать еще несколько часов, может быть, до полудня. Или даже до трех, так как прошлая ночь упущена, теперь жене, как малому ребенку, нужно компенсировать пропущенные часы сна. Но нет же – я вдруг с радостью вспомнил, что Зафар приедет за нами в полдесятого. Значит, я должен разбудить жену в полдевятого, край – в девять, чтобы мы успели позавтракать. А пока нужно было куда-то деть утро. Я достал электронную книгу и уселся прямо на балконе на теплый уже бетон, немного помешкал, читая какие-то рассказы, но решение было принято: я больше не должен откладывать чтение «Бесов». Раз на мою долю выпал отпуск, край которого пока не виден, нужно прочесть все главное, до чего не доходили руки. Вот такое получилось утро: индийцы под балконом и грохот их музыки, Достоевский, жажда и смутное предчувствие тоски по родине.
Вчерашний вечер – первый вечер в Индии – был скомкан в памяти после рома. От небольшой порции меня вырвало, и позже я хотел выпить пива. Наш коридорный предлагал мне бутылку местного пива за сто семьдесят пять рупий, что было немыслимой дерзостью. Помню, как лег спать трезвый, с легкой тошнотой и больной головой, предварительно отругав коридорного и заявив, что все индийцы лжецы и жулики. «Очень плохая карма! Ганди плачет на небесах!»
3
На второй день в гостиницу начали заселяться европейцы. Пока ожидал Зафара, успел увидеть с балкона две белые пары: улыбающаяся семейка, жуткие старички, попавшие в реальность из кинофильма Дэвида Линча, и молодые парень с девушкой, наши с женой ровесники. Я видел, как парень пошел купить сока через дорогу – туда, где около обоссанной стены черный человечек выжимал лаймы за небольшим столом на колесиках. Вместо соковыжималки он использовал какую-то огромную блестящую мясорубку. Парень поторговался, договорился о цене. Черный человечек выжал сок в стакан и тут же опрокинул в маленький полиэтиленовый пакетик, перелил, ловко завязал и протянул парню. Тот растерялся: он не успел объяснить, что хотел бы пить из стакана, как нормальные люди. Недоуменно расплатился, взял сок аккуратно, будто нес аквариумную рыбку, пошел в гостиницу, озираясь на приветствия прохожих, проезжающих местных и на бодрые призывы «такси, такси» от рикш на тук-туках и трехколесных велосипедах с пассажирскими местами.
– Сейчас я проведу вас по парку и расскажу историю Тадж-Махала, – сказал Зафар.
Мне потребовалось несколько попыток, чтобы донести до него на английском:
– Нет, пожалуйста, не надо. Довези нас, высади у парка, и мы сами прогуляемся. Наш английский очень плох, мы не сможем понять тебя. Мы просто посмотрим, а историю прочтем в «Википедии».
Зафар удивился, несколько раз переспросил, потом согласился:
– Хорошо. Я высажу вас и буду ждать в этом кафе. Никому не верьте, спрячьте подальше деньги и документы. А когда вернетесь, я покажу вам лучшие достопримечательности Агры. – Он остановил машину. – Я буду здесь. – Он еще раз указал на кафе. И повторил: – Никому не верьте. Каждый будет пытаться обмануть вас.
– Что он говорит? – спросила жена.
– Что каждый попытается нас надуть.
– А. Ну это мог бы и не говорить, – ответила она.
Я сказал Зафару:
– Мы вернемся через двадцать или тридцать минут.
– Двадцать минут? Да вам понадобится два часа! И никому не говорите, что вы русские. Говорите, что вы из Франции. Не русские, лучше не говорите, что вы русские.
Да, наши соотечественники своим лихим поведением сильно поднимают ценники во многих туристических местах. Но я и без Зафара старался не говорить местным жуликам, откуда я. Либо же называл Казахстан или что-то в этом роде. Старался назвать такую страну, название которой им ни о чем бы не сказало.
В парке оказалось довольно много белых, пару раз я услышал русскую речь и даже русскую брань. Но гораздо больше было местных, они пытались продать колокольчики и другие сувениры, рикши-велосипедисты приглашали покататься, не давая ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Предложений было гораздо больше, чем спроса. Природа соседствовала с торговлей. В этом красивом парке щебетали птицы и усталые обезьяны сидели прямо на колючей проволоке, огораживающей газоны. Сидели, глупые, не боясь за свои гениталии, и мне подумалось, что можно было бы устроить какое-то менее опасное ограждение. Это, предназначенное для людей, приносило страдания обезьянам: наверняка не один самец оставил свои яйца на этих заборах.
За нами увязался мальчик лет четырех, с колокольчиками. Мы быстро шли к Тадж-Махалу, а он метров на пятьсот прилип к нам – показывал товар и говорил что-то непонятное. Улыбались и отказывались, отказывались и вежливо улыбались. Устав от него, побежали вперед. Мальчик остановился и смотрел на нас, смеясь. Мы замедлились до шага, а через минуту увидели, что он уже бежит к нам. Бежит и протягивает на бегу руку со своими колокольчиками. Мы опять побежали, и тогда, поняв, что не догонит, мальчик утратил к нам интерес.
За билетами в храм тянулась огромная очередь. Сам билет стоил пятьсот рупий. Нам хотелось бы попасть внутрь, вернее, жене хотелось бы, а мне было все равно. Я думал так: хорошо, если окажемся, хорошо, если не окажемся, – я всегда был равнодушен к декорациям, а в Индии меня интересовало одно: как можно скорее попасть на море. Место можно узнать, только пожив и поработав там. Но, с другой стороны, раз уж мы здесь оказались, почему нет? Можно и отстоять в очереди лохом, и потратиться на билет, и даже походить дурачком-туристом. Поэтому я сказал:
– Если хочешь, пойдем внутрь. Подумаешь, шестьсот рублей на двоих. У нас медовый месяц.
Но очередь и стоимость билета отпугнули жену. Один из этих факторов она бы приняла, но не два. Поэтому мы просто пошли вдоль высоких стен в поисках места, откуда можно будет хотя бы увидеть храм. Не нашли, зато хорошо прогулялись по совсем безлюдному маленькому парку. Там было много белок, много ящерок и большие попугаи сидели прямо на стенах, цепляясь лапками за щели между кирпичами. А за этими высокими стенами где-то был храм.
Минут двадцать Зафар возил нас по городу. Он что-то рассказывал, но я перестал прилагать усилия, чтобы понять его речь. Просто смотрел в окно. Так что Зафар говорил сам с собой, а мы с женой думали каждый о своем. Наконец Зафар сказал:
– Сейчас я завезу вас в супермаркет.
Он использовал слово mall, и я решил, что это значит «супермаркет». Мы с женой давно хотели пива (чтобы ускорить период акклиматизации и психологической адаптации) и вообще купить себе в номер овощей, фруктов, растительного масла, тарелку и нож, чтобы не тратиться в кафе. Я представил себе огромный mall с множеством отделов – и дал слабину.
Однако место, к которому Зафар нас подвез, меньше всего напоминало супермаркет. Это был какой-то двухэтажный магазин-особняк с ковром перед входом. Мы подошли поближе, пока Зафар курил возле машины.
Специальный человек распахнул двери, приглашая.
– Пойдем обратно в машину, – сказал я жене.
Но Зафар взял нас за плечи и подвел к входу. Мы зашли в этот магазин – магазин дорогих ковров и ваз. Недоуменно посмотрели на ковры и вазы и вышли. Неужели Зафар считает, что нам нужен какой-то дурацкий ковер, чтобы возить его с собой через всю Индию в поездах и автобусах?
– Зафар, лучше отвези нас куда-нибудь, где мы сможем купить пива. Нам не нужно никаких сувениров, мы не хотим тратить деньги.
Я понял, сказал Зафар. Вы люди небогатые. Middle—class, сказал Зафар. Тут он, конечно, заблуждался. Между нами и средним классом была непреодолимая пропасть. Наверное, он не мог себе представить, что в России есть люди, которые зарабатывают меньше, чем он. Что в России живет множество людей без своей квартиры и сбережений и точно так же, как в Индии, очень мало возможности выбраться из нищеты в твердый средний. Но наши бедняки, да, могут иной раз скопить денежек и отправиться попутешествовать по Азии. Или удаленно работать и чувствовать себя обеспеченными в Гоа, на Бали или в Паттайе.
Я ответил Зафару, что между мидл-классом и нами – великая китайская стена. Он решил, что это шутка.
Но как бы там ни было, магазин с пивом откроется через час, сказал Зафар. Но, может быть, вы хотите немного «гасись»?
– Да, «гасись», чтобы курить. Хотите?
– Нет-нет, Зафар. Только алкоголь. Nosmokingdrugs.
– Хорошо, хорошо. Просто предложил. Отличный гашиш. Если вы покупаете десять граммов, это стоит три тысячи рупий. Если вы покупаете двадцать граммов – пять тысяч.
Я посчитал: двадцать граммов – три тысячи рублей. Очень недорого. И сказал об этом жене. Сам-то я уже много лет назад с этим покончил, но, может, купить ей немного? Она ответила, что два года назад это стоило в три раза дешевле.
– Нет, Зафар. Нам ничего не нужно, – сказал я. – Лучше отвези нас поесть.
Вчера за множеством впечатлений ужин мы как-то пропустили, а включенный в стоимость номера завтрак состоял всего лишь из чая и тостов. Этим утром в полдвенадцатого я уже был голоден как черт. Зафар отвез нас обедать, а когда мы вышли из кафе, забежал туда поговорить с хозяином. Наверняка и тут у него был свой процент.
Оказалось, что магазинчик с пивом находится по соседству с магазином, в котором мы вчера покупали ром. Но пивной был совсем неприметен – как место на базаре (хотя город Агра вообще напоминает один большой рынок, как, видимо, и вся Индия) – точка всего с одним небольшим холодильником. Несколько местных играли тут в карты, сидя на пивных коробках Kingfisher, и пили пиво из бутылок 0,65. Я сказал, что мне нужно четыре бутылки. Один из игроков неохотно оторвался от игры, подошел к прилавку и вопросительно уставился на меня. Я показал ему на пальцах: четыре. И руками – высоту бутылки. Сказал: «Kingfisher. Howmuch?» Человек взял калькулятор, ткнул в цифры и показал мне, сколько это будет стоить: четыреста восемьдесят. Цена мне категорически не понравилась. Я махнул рукой, прощаясь. Человек вернулся к картам, я пошел к Зафаровой машине. Ладно, последний вечер в этом городе проведем без алкоголя.
4
В полдень нужно было выселяться. В десять наши вещи были собраны, завтрак съеден. Мы решили сходить за местной сим-картой, пока есть свободное время. До сих пор еще ни с кем не связывались, разве что жена написала эсэмэс с московского номера своей маме. У «Мегафона» одно эсэмэс-сообщение стоит рублей семьдесят в международном роуминге.
Точка продажи сим-карт выглядела как очередная торговая точка на рынке. Продавец попросил мой паспорт, я протянул. Он долго изучал паспорт, несколько раз что-то спросил у меня.
– Please, speaking slowly, май
френд, – ответил я.
Он медленно спросил, где мы остановились. Я сказал, что точного адреса не знаю, но гостиница называется AgraMahal, и показал, где это находится. Продавец сказал, хорошо, он знает, где это. Но ему еще нужна ксерокопия моего паспорта. Я спросил продавца, может ли он ее сделать. Он ответил, что у него сломался ксерокс, но указал нам место недалеко отсюда. Я начал нервничать. Подумать не мог, что покупка сим-карты представляет собой такую муторную кампанию.
Когда мы вернулись с ксерокопией, продавец сообщил, что еще ему нужна моя фотография. Он бы мог сфотографировать, но не работает принтер.
Я чувствовал себя как непрофессиональный актер в провинциальном театре, потому что все местные жители глазели на нас – белого идиота и терпеливого продавца. Люди замерли, затихли за прилавками и в автомобилях, прохожие остановились у обочины, ожидая развязки.
Я громко высказал по-русски все, что думаю об этом продавце и сотовой связи в их поганой стране, – русский мат разрядил атмосферу, и все вернулись к своим делам, а мы пошли в гостиницу.
Отдал на ресепшене ключ, и мы сели в холле с рюкзаками. Ждали Зафара. Вчера он обещал, что в двенадцать тридцать привезет нам билет на поезд, доставит нас на вокзал, получит «щедрые чаевые» и посадит на поезд. В двенадцать сорок пять мы начали нервничать. Зафар не приехал ни в тринадцать часов, ни в четырнадцать. Мы сидели с электронными книгами, злились, читали, успокаивали друг друга, опять читали, опять злились, ругали друг друга и проклинали Зафара. У нас не было даже номера телефона Трэвел-центра в Дели, у нас не было номера Зафара, у нас не было ничего. Нас, таких неопытных путешественников, кинули в два счета, и непонятно, что теперь делать. Выход был один – ехать на вокзал и пытаться купить билет самостоятельно. Но мы все еще надеялись, что все как-то разрешится само собой. Менеджера гостиницы не было, так бы можно было попросить его позвонить Зафару – они были хорошо знакомы, как я понял. Я пытался спросить у человека с ресепшена, где менеджер, но никак не удавалось объясниться. Наконец у нас получилось какое-то подобие беседы.
Человек с ресепшена: «Когда приедет ваш водитель?»
Я: «Не знаю. Он обманул нас. Он должен был приехать в двенадцать часов. У нас нет билетов на поезд, они должны быть у водителя».
ЧСР: «Где? Ваш? Водитель?»
Я: «Я. Не. Знаю. Наш. Водитель. Солгал. Нам».
ЧСР: «Вы знаете, где ваш водитель?»
Я: «Не знаю. Позвоните менеджеру. Позвоните главному человеку в этой гостинице, он должен знать, как позвонить Зафару».
Наконец человек с ресепшена понял меня. Секрет был в том, чтобы сказать одно и то же с помощью наибольшего количества разных фраз. Тогда есть шанс, что два человека, плохо владеющие английским, поймут друг друга. Человек с ресепшена позвонил куда-то, поговорил с кем-то.
Он сообщил мне:
– Ваш водитель приедет в пять часов.
Что ж, мы успокоились, оставили вещи и пошли в бар. В баре сидело несколько похмельных индийцев, а пиво стоило сто двадцать рупий за бутылку 0,65. Столько же, сколько во вчерашнем магазине. Я попросил жареной картошки к пиву.
– Ноу фуд, – ответил бармен.
Мы сели под вентилятором. Было хорошо, и пиво казалось вкусным.
Отошел в гостиничный туалет, оставив жену в холле, а когда вышел, Зафар разговаривал с ней, вальяжно сидя на диванчике.
– Хеллоу, май френд! – Зафар оторвался от ковыряния своей стопы и протянул мне зафаченную руку.
Помешкав, я пожал ее:
– Где ты был, Зафар? Мы ждем тебя четыре часа! Ты любишь своих друзей не очень сильно.
Зафар объяснил, что поезд отходит только в семнадцать сорок пять и у нас еще достаточно времени. Но я не позволил Зафару помогать нам, сам погрузил вещи в багажник и старался смотреть как можно более строго.
– Тут же всего двести рупий! – воскликнул он. Наверное, таких скупых русских Зафар еще не встречал за свою карьеру. Во-первых, гашиш у него не купили, во-вторых, коврами и сувенирами не заинтересовались, а теперь еще и это. Честно говоря, я бы дал ему больше чаевых, пусть даже пятьсот или тысячу, лишь бы никогда его больше не видеть и не слышать лишнего слова. А жена настаивала на том, чтобы вообще ничего ему не дать. Или дать сотню – как бы посылая его куда подальше, как плохого официанта.
Мы стояли на стоянке железнодорожной станции с рюкзаками на плечах: у меня большой – с вещами жены, у жены маленький – с моими вещами. Зафар стоял напротив, со своим бриолином в крашенных хной волосах и в чуть затемненных очках, – ушлый дедушка в рубашке и сланцах. Шофер и барыга.
– Май френд, май френд, – качал он головой.
Я сказал ему, очень тщательно подбирая слова:
– Дорогой Зафар. Твоя компания взять с нас денег столько, сколько я получать за один месяц работы в Москве. Но мы в Индии всего три дня! Мы потратить очень много денег за эти три дня. Твои чаевые забрал Трэвел-центр. Плохая компания и плохая карма. Мы не мидл-класс. И мы не наркодилеры. Мы гораздо беднее тебя, май френд.
Зафар еще раз покачал головой и, убирая деньги в карман, сказал:
– О’кей, о’кей.
Несмотря на разочарование, свою работу он доделал. Объяснил, как найти поезд. Нужно было обратиться к специальному человеку в форме с красным верхом. Показать ему билет, и за десятку специальный человек отведет тебя к поезду.
Местный А-класс очень походил на российский плацкарт. Только немного грязнее, только столики чуть поменьше, но расположение мест такое же: купе на четыре места и два боковых. Зато купе отделялось шторками, и здесь имелась розетка. Людей же на этих местах было значительно больше, чем в вагонах РЖД. На одно место легко умещались двое взрослых, не говоря уже о детях. Для детей, видимо, не требовалось отдельного билета. Индийцы чрезвычайно плодовитый народ, это ни для кого не секрет. Они даже не регистрируют ребенка, пока ему не исполнится три года.
Специальный человек показал наши места. Мы положили рюкзаки и сели. Я дал специальному человеку деньги, но он почему-то не уходил. Он что-то пытался объяснить нам. Просто стоял над нами и что-то говорил. Из всех его слов я смог вычленить только «ё драйвер». Что он имел в виду? Зафар попросил его взять с нас лишних денег? Я протянул еще купюру, но специальный человек не взял. Он говорил, говорил, даже обратился за помощью к одному пассажиру. Но пассажир то ли не понял специального человека, то ли не захотел прийти на помощь. Мы так и не выяснили, чего от нас добиваются.
Тем временем поезд тронулся, специальный человек расстроенно махнул рукой и пошел на выход. Двери были открыты (индийские проводники вообще не закрывают дверей), и специальный человек ловко выпрыгнул из разгоняющегося поезда на платформу.
5
Наш билет представлял собой распечатку – мятый обрывок листа А4, на котором были номера поезда, вагона и наших мест плюс время отправления. Напечатанное «17:05» было перечеркнуто, и от руки сверху надписано: «17:45». Цена не была указана, мы могли только гадать, сколько стоил проезд и сколько процентов наварил на нас Трэвел-центр в Дели. Оставалось мотать на ус и стараться впредь быть умнее и не давать себя обмануть.
Проводник прошелся по вагону с большой тетрадкой, смотрел билеты и отмечал пассажиров. Все было нормально, наш мятый клочок оказался действительным. Значит, через тридцать три часа мы окажемся в Гоа. У меня уже были сомнения относительно того, стоит ли нам оттуда ехать дальше, в Кочин. Я немного трусил и даже был готов терпеть обилие русских туристов, затеряться среди них, лишь бы не быть объектом назойливого внимания индийцев. Лишь бы в нас не тыкали пальцем. Морской воздух и недорогая еда – главное. Пусть мы не будем изолированы от соотечественников, зато будем жить в более-менее понятном месте.
Я сказал жене о своих сомнениях; оказалось, что ей приходят те же мысли. Да, попробуем остаться в Гоа на пару недель, на месяц или на весь сезон. Весомый аргумент – деньги. Они испарялись куда быстрее, чем мы рассчитывали. Поэтому мы надеялись, что для нас найдется какая-то подработка в Гоа. Хотя бы в баре друзей жены. Сам я готов был выполнять любую мелкую работу – часа на четыре в день, хотя бы даже просто за еду и карманные деньги. Чтобы из скопленных платить только за аренду жилья и скутера.
Да, это хорошая мысль, сказала жена.
Мне еще должны были прийти деньги за переиздание моей книги «Третья штанина», а жене – какой-то расчет за выслугу. Она отработала семь лет в «Мосэнергосбыте» и теперь вот бросила стабильную работу, которая давно стояла у нее поперек горла.
Я залез на верхнюю полку и принялся за чтение «Бесов». Вечер, ночь, день, ночь – можно было отдохнуть, помолчать и дочитать роман.
Через несколько минут жена позвала меня на помощь. Я свесил голову вниз и увидел, как она лупит тапкой по стене.
– Таракан, – объяснила жена.
А через двадцать минут сказала, что увидела мышь. Я было не поверил. Думал, жена шутит. Но через минуту услышал визг и хохот в соседнем купе. Кто-то пытался прогнать мышь из-под своей постели.
Однако были и неоспоримые преимущества у индийского вагона класса «А» перед российскими плацкартными. Четыре туалета – как раз хватало, чтобы не было очередей. Три из них Indianstyle – с дыркой в полу. Я прочитал в интернете, что они, как правило, гораздо чище, и это было правдой. Здесь имелся кран, торчащий из стены, и ковшик на цепочке, чтобы подмываться. Четвертый туалет – Westernstyle – был грязнее. Когда из любопытства я решил им воспользоваться, удивился, что унитаз неправильно собрали. Местный мастер почему-то сначала привинтил крышку, а сверху – стульчак. То есть при опущенном стульчаке воспользоваться унитазом было невозможно.
В России я давно уже старался не ездить на поезде, если в пути надо было провести больше суток, особенно зимой. У нас всегда так топят в вагонах, что дышать совершенно нечем, и мне доводилось терять сознание из-за этой духоты. В Индии, думал я, может быть еще душнее. Но оказалось, что, несмотря на плюс тридцать пять за бортом, в поезде приятно, совсем не жарко и не душно. Во-первых, двери были открыты, а во-вторых, в каждом купе можно было включить вентилятор.
Когда нам надоедало сидеть в купе, мы выходили в тамбур, садились прямо в дверном проеме и смотрели на проносящиеся мимо пейзажи: пальмы, холмы, деревни, свалки. Мусор валялся повсюду вдоль железнодорожных путей. Со времен, описываемых Ганди в его книгах, мало что изменилось: уборщики выкидывали мусор из своих мешков и ведер прямо в открытые двери, навстречу ветру.
Если не брать в расчет шумевших детей (с нами в купе на двух сиденьях ехала молодая семья из четырех человек) и надоедливых людей, раздвигавших шторы, предлагая «тьсяй» и кофе, самосы (местный веганский фастфуд, на который я скоро плотно подсяду) и «омлет, котлет», «колд гуд вотер» и прочее, то можно сказать, что поездка прошла очень хорошо. Выспались и успокоились, и я приближался к кровавой развязке «Бесов».
Наконец Ставрогин записался в граждане кантона Ури и повесился. Я выключил светильник и долго лежал на полке в темноте, прислушиваясь к своим ощущениям. За последние восемь лет я поменял много мест жительства: родительская квартира, общаги и съемные квартиры в Москве и Петербурге, пытался жить в Казани. Каждый раз, приезжая в новый дом, чувствовал себя по-настоящему живым неделю или месяц, обустраивался, находил или не находил работу. Но потом снова как будто засыпал, впадал в кому. А случалось, невыносимо тосковал по тому, чего у меня никогда не было: нормальной жизни, пятидневке, оплачиваемому больничному, собственной квартире, пусть даже взятой в ипотеку; домашней библиотеке, комнате, оборудованной под писательский кабинет и домашнюю студию звукозаписи; ученой степени, развитому интеллекту, сформировавшимся взглядам на общественно-политические процессы. Зажмурить глаза и перенестись в точку, в которой ты – сложившийся человек, в которой начинается финишная прямая. Но, видимо, я хотел этого благополучия не настолько искренне, как мечтал в отрочестве о том, чтобы иметь секс, писать книги и читать какой-то особенный рэп, имея свою верную аудиторию. Секс, книги, рэп и даже небольшая аудитория – со временем сбылось буквально, но не принесло удовлетворения. Может, если я по-настоящему мечтану об обывательском интеллигентском благополучии, мирно сосуществующем с творческой жизнью, и это сбудется через семь или десять лет.
Понервничать пришлось только в час прибытия. В билете было написано, что поезд прибывает на нашу станцию Magrao в пять ноль пять. Но, поскольку поезд отправился на сорок минут позже, я решил, что приедет он соответственно в пять сорок пять. Просто принял свое мнение как истину и поставил будильник на пять двадцать.
Я почти всегда просыпаюсь за несколько минут до будильника, и, когда проснулся в пять десять, в вагоне уже никого не было, только уборщики и проводники. Я спрыгнул с верхней полки (жена, естественно, спала) и подошел к дверям.
Поезд тронулся.
И тут я подумал, что я идиот. Ведь исправлено ручкой в нашем билете только время отправления. Время прибытия не было исправлено, нет.
Я быстро вернулся к нашим местам, разбудил жену, и мы собрали вещи. Мы взяли карту и подошли к проводнику.
– Простите, – сказал я, разворачивая карту, – покажите, пожалуйста, где мы сейчас находимся?
Он внимательно уставился в карту. С серьезным видом смотрел туда минуту, потом стал смотреть на меня.
– Скажите, какая станция следующая?
Он сказал что-то непонятное.
Я несколько раз повторил свою просьбу – с разными интонациями, стараясь каждый раз использовать разные слова. Еще раз показал ему карту и спросил:
– Где мы сейчас?
Тогда проводник ткнул куда-то в центр материка. Поводил-поводил пальцем и ответил:
– Мы здесь.
Пока внутренний «я» падал в пропасть, внешний «я» сообщил жене:
– Похоже, мы вообще сели не в тот поезд.
Наверное, такое возможно в этой стране.
Уселся на чужое место в чужом поезде и приехал жить чужой жизнью. Проводник подозвал еще какого-то человека, они вместе долго изучали карту, потом плюнули и пошли собирать белье.
Мы стояли в тамбуре, смотрели на рассвет и не знали, что делать. Через двадцать минут жена увидела указатель на аэропорт Гоа.
– Все нормально, – сказала она.
Мы просто проехали свою станцию. Когда поезд немного замедлился, жена предложила выпрыгнуть из вагона. Идея была заманчивой, но все-таки мы решили, что лучше доехать до станции. Там у нас будет больше шансов найти автобус до города Mapusa, от которого рукой подать до нужной нам деревни. Поэтому я рассудил так:
– Пассажиров в поезде нет. Думаю, следующая – конечная и она скоро будет.
И на этот раз нам повезло. Это был тот редкий случай, когда привычные законы логики сработали.
Мы вышли на станции VascodaGama – по карте это было не так уж далеко от той точки, в которую мы сейчас стремились попасть. Новое утро – утро дня, когда я увижу море. Море было где-то рядом, я чувствовал его свежесть, слышал его запах.
6
Железнодорожная станция в городе, названном в честь первого португальского колонизатора, была совсем небольшая. Как какая-нибудь, скажем, станция «Воронок» в Подмосковье. Утренний таксист сразу заметил нас и закричал:
– Такси-такси!
– Чапора. Семьсот рупий, – сказал я.
– Нет, Чапора – тысяча рупий, – ответил таксист.
Я еще раз пересчитал деньги так, чтобы он видел, сколько их у нас.
– Мы имеем только восемьсот. Как насчет восьмисот?
Таксист покачал головой:
– Тысяча триста.
Видимо, логика ведения торга ему не была известна, либо у него был особый метод – на повышение. Мы махнули рукой и пошли искать автобус. Таксист даже не попытался нас остановить. Наверное, у него был нюх на нормальных туристов с деньгами и они пахли совсем не так, как я и моя жена.
Как выяснилось, нам нужно было делать пересадки – от Васко да Гама доехать до Панджима – столицы Гоа, оттуда до города Мапуса (или Мапса, как говорят местные), а оттуда уже до деревни Чапора. Вообще разница между ценой проезда на такси и общественном транспорте в Индии поразительна. Проехать тридцать-сорок километров на автобусе стоило десять-двадцать рупий. Наверное, таксисты здесь относительно богатые люди.
Море было совсем близко. Я чувствовал волнение, что-то вроде того, как в детстве перед днем рождения. Мне не верилось, что сегодня я искупаюсь, и в то же время я знал, что это случится. Впервые я плавал в море в начале года – после самой удачной в моей жизни халтуры мы слетали в Таиланд. С тех пор мне постоянно снилась морская вода. С тех пор я думал, что только на море и стоит жить. Наверное, я был слишком наивен и слишком большое значение придал пустяку. Но зато в ближайшие несколько месяцев я буду жить на море. Конечно, должен быть какой-то подвох, я это прекрасно понимал, но впервые за долгие годы позволял себе наивную радость. И когда первый автобус, в который мы сели, выехал на побережье, у меня что-то взорвалось внутри яркими мыльными пузырями. Мы сидели с рюкзаками, в духоте, единственные белые среди набившихся утренних индийцев, но сквозь них было видно утро и море, и я радовался вопреки всегдашней привычке оценивать происходящее со знаком минус.
Мы решили снять самую дешевую комнату, какую только можно будет найти, взять напрокат скутер, а потом сразу заняться покупкой сим-карты и позвонить знакомым жены. Но сначала нужно было принять душ и скинуть рюкзаки.
В первом гестхаусе не было свободных номеров, зато с нами сразу же познакомился какой-то паренек. Я угадал в нем русского еще до того, как он сказал свое «привет».
– Я Саша, – представился он. – Вы хотите снять комнату? Вот и я хочу.
– Только приехал? – спросил я.
– Нет. Я уже две недели тут.
– А где жил до этого?
Он объяснил, что спал под деревом:
– Там хорошо. Я покажу вам это дерево. Но теперь хочу поспать немного в постели.
Саша был немного не в себе. Мы пошли в другой гестхаус, и он увязался за нами. Рассказал, что остался без паспорта и путешествует уже несколько месяцев. Ходил из Непала пешком. Тем временем мы нашли дешевую комнату – двести рупий в сутки. Выглядела она не очень вдохновляюще, зато здесь был отдельный душ и туалет, хотя за такую цену обычно получаешь лишь спальню.
Саша зашел с нами, когда нам показывали комнату, и, увидев, что тут две кровати, сел на одну из них:
– О, как прикольно. Настоящая кровать, как давно я не спал на кровати. Я буду жить с вами.
Мы переглянулись. В наши планы не входило жить с наркоманом и безумцем.
– У нас вроде как медовый месяц, – сказал я.
Я заплатил сонному индусу за два дня в гестхаусе и дал Саше денег, чтобы он сходил за пивом, пока мы принимаем душ и раскладываем вещи.
– Надо скорее слить этого парня. Он явно не в себе.
Мы выпили по бутылке пива Kingfisher (пятьдесят две рупии бутылка 0,65) и пошли завтракать. За завтраком Саша еще рассказал о себе. Нес он совершеннейшую чушь. О том, что взял друга в горы и сделал его богом. Друг не умел распоряжаться энергией, Саша сделал его богом и теперь жалеет об этом. И еще о том, что его (Сашина) мать – это земля, а других родителей у него нет. А еще он сказал, что есть мир материальный и нематериальный и он смешал два этих мира, переспав с мужчиной. На этом месте мне пришлось сообщить ему, что я сомневаюсь в его адекватности и умственных способностях.
Жена предположила, что Саша несколько лет назад побывал на Казантипе и там все и закрутилось. Да, согласился Саша. Наркотики помогают ему, если правильно их использовать.
Рядом с кафе, в котором мы позавтракали, был прокат скутеров. Там было всего два свободных. Я спросил, можно ли снять скутер на два дня? Нет, как минимум неделя. Человек из проката указал на задрипанный HondaActiva – тысяча пятьдесят рупий за неделю. И на более-менее новый, желтенький и красивый HondaDio – тысяча пятьсот рупий. Ладно, я сказал, что мне годится задрипанный. Саша сказал, что, пожалуй, тоже возьмет скутер. Я отдал ксерокопию паспорта, сделанную в Агре во время неудачной попытки приобрести сим-карту, и деньги. Оригинал паспорта даже не понадобился.
Саша попросил:
– У меня же нет паспорта. Сними скутер мне. Я заплачу.
Вообще мне всегда сложно отказывать людям. Но снимать на свое имя скутер для наркомана, у которого нет паспорта, – от этого я смог отказаться. Недавно женился, поэтому смог. Не будь я половинкой ячейки общества, воспитывающим в себе конформиста молодым мужем, возможно, поступил бы иначе.
– Не выйдет, Саша, – как можно деликатнее сказал я. – Я вижу тебя впервые. И мне это на хрен не надо.
Я предложил ему садиться с нами третьим и показать, где пляж. Саша был немного разочарован, но, видимо, сейчас оставаться одному ему совсем не хотелось. Мы втроем уселись на скутер и поехали.
– Если полиция вас остановит, придется платить! – крикнул вдогонку работник проката.
Стаж вождения скутера у меня был всего четыре дня. Помню, как не хотел снимать его в начале года в Таиланде. Мне казалось, что я угроблю себя и, главное, свою жену (тогда еще девушку). Но как только сел за руль – успокоился. Водить скутер оказалось проще, чем играть в автосимуляторы, а только в них я и играл в свое время.
И сейчас первые пятьдесят метров было непривычно везти двоих пассажиров, но я быстро втянулся. Наркоман и гомосексуалист Саша весил килограммов пятьдесят пять, а моя жена едва ли сорок пять, так что на скутере нам хватало места.
Вагатор оказался огромным пляжем, усеянным индийцами. Автобусы привозили сюда их из других городов, и стоило одному автобусу отъехать, как тут же подъезжал другой. Я даже немного разочаровался морем, но нужно было просто преодолеть первые двадцать метров. На глубину индийцы не заходили, здесь дежурили спасатели, одетые по типу спасателей Малибу, только маленькие и черненькие, они смотрели за этим: белым людям можно было заплывать куда угодно, жителям Индии – нельзя. Они не умели плавать.
Так что, заплыв дальше плещущихся в «лягушатнике», я успокоился и просто плыл. Пытался сохранить этот момент, но он оказался чуть слабее, чем его ожидание. Ладно, говорил я себе, это не единственный пляж, ты найдешь хороший пляж, будешь ездить туда каждый день, плавать и вдыхать жизнь, здоровье твое поправится, ты вернешься домой крепышом с бычьей шеей и больше не будешь падать в обморок в душных поездах и клубах.
Под предлогом того, что нам нужно встретиться со своими знакомыми, мы спросили Сашу, куда его отвезти, и отвезли к Джус-центру. Самому тусовому месту в Чапоре, где с раннего утра до поздней ночи можно выпить дешевого свежевыжатого сока, съесть в долг кукурузину и дальше ждать, пока кто-нибудь угостит тебя наркотиками.
Нам нужно было как-то купить сим-карту. Но я решил, что на сегодня хватит впечатлений и я морально не готов этим заниматься. Жена тоже не особо горела желанием. Она сказала, что можно попробовать найти бар, принадлежащий ее знакомым, но, скорее всего, бар еще закрыт. Поэтому я предложил просто сесть возле магазина, купить пива или вина и смотреть на дорогу. Сейчас такое времяпрепровождение, казалось мне, стоило целой жизни.
Не успели мы присесть на бордюр, как знакомые жены сами подъехали к магазину. Это были парень и девушка – Игорь и Маша. Жена представила нас. Игорь и Маша предложили позавтракать вместе (для нас уже пообедать) и за трапезой рассказали, какие здесь нас ждут карьерные перспективы.
7
Стоит где-то обосноваться, и время тут же начинает стремительно утекать. Когда я просматриваю содержимое видеокамеры, то понимаю, что только первые дни в Индии остро чувствовал, как протекает мое существование. Каждый день что-то снимал – по нескольку скетчей, фиксировал пейзажи, запечатлевал туалеты, свалки и здания. Вел дневник своего скромного путешествия. А спустя неделю уже не прикасался ни к камере, ни к файлу с заметками.
Так же и с памятью. Первые дни яркие, а дальше все воспоминания спутываются в один клубок, хронология нарушается и интерес к систематизации гаснет. Но я знаю, что нужно преодолеть себя и немного углубиться, и все начнет выплывать из пелены, как оно есть.
Мы поселились в уютном доме, куда вскоре должны были подселиться два бармена. Так что платить нам нужно было только половину денег – шесть тысяч рупий в месяц. Но первое время, две недели, дом был полностью в нашем – моем и жены – распоряжении. Три комнаты и кухня, два туалета и чтение электронных книг на матрацах под вентиляторами.
Хозяина звали Джон, приятный молодой индиец-трезвенник. На его территории было два дома – в одном жила его семья, второй теперь сдавался нам. В каждой комнате был небольшой молитвенник со светящимся крестом и Иисусом Христом. От португальцев большинству гоанцев досталась католическая вера. Дом был расположен на стыке деревень Анжуна и Ассагао, напротив заведения под названием Superbar, в пятнадцати минутах езды от лучших пляжей, в десяти минутах езды от города Мапса, где можно было купить все или почти все, и в пяти минутах езды от клуба, где мы скоро начнем работать.
Но пока клуб еще ремонтировали, и мы просто проматывали деньги, помимо чтения ездили на пляж, а по вечерам пили местное пиво и дешевый джин. Я был единственным белым, кто вечером и ночью заходил в «Супербар». Жена ложилась раньше, а я переходил дорогу, здоровался с хозяином как со старым приятелем, подходил к холодильнику, доставал бутылку Kingfisher и смотрел телевизор в липкой вони замечательного локал-бара в компании стареющих местных пьяниц.
В Гоа много таких грязных уютных баров, где алкоголь стоит не дороже, чем в магазинах, и унылые пенсионеры просиживают здесь каждый вечер перед телевизором со стаканом в руке. В индийских фильмах бравые усачи храбро дрались, влюблялись в отбеленных красавиц с первого взгляда, пели, танцевали, но никогда не целовались – только невинные объятия. Представлял, что я уже в Москве, много работаю в очередном офисе или на складе и тоскую по этой деревенской жизни и супербару, которые очень скоро отойдут в прошлое.
После «Бесов» прочитал переписку Толстого и Ганди, все романы Джона Кутзее и еще несколько книг. В книге Лимонова «В плену у мертвецов» наткнулся на хорошую систему ежедневных тренировок и тщательно следовал ей каждое утро. Можно было использовать это свободное время и написать книгу, но я находил себе оправдание: у меня нет письменного стола.
В целях экономии решил соорудить стол самостоятельно. Несколько дней (а в Индии по неписаному закону все происходит очень медленно) мне понадобилось, чтобы найти доску. Я заезжал на лесопилку, но работники не понимали английских и русских слов. Искал на свалках, и даже присматривался к дорожным знакам – снять и увезти домой, – и наконец нашел отличную доску в придорожном мусоре. За нашим домом отыскал палки, из которых можно было изготовить ножки стола. Потом купил дрель в супермаркете Oxford (пригодится, подумал), но дрель оказалась никуда не годной. Магазин отказался вернуть за нее деньги, но зато согласился обменять на продукты. В конце концов соорудил маленький столик при помощи ручного сверла, которое мне дал Джон. Стол получился неустойчивым и слишком низким, неудобным для того, чтобы за ним «работать». Можно было перекрутить ножки, но делать это еще раз вручную было выше моих сил.
Я разломал мою поделку о каменный забор и купил в Мапсе складной столик, удобный и простой, всего за семьсот рупий. Протянул веревку в коридорчике между комнатами и кухней, отгородился покрывалом, и теперь у меня появился писательский кабинет. Пытался проводить в нем хотя бы пару часов в день за работой по издательству «Ил—music» (мои первые шаги в малом бизнесе) и писательством. Но работы по «Ил—music» было мало – вычитать и сверстать одну книгу, а для писательства я снова как будто не был готов.
Иногда мы ездили в соседний штат на Парадиз-бич. Нужно было сорок минут ехать до парома, потом с множеством других мотоциклистов пересечь реку (паром перевозил бесплатно). А еще через пятнадцать минут мы оказывались на воистину райском пляже: широкая полоса белого песка, уходящая вдаль, и восхитительное голубое море.
В сидячем поезде мы на два дня съездили в город Гокарна, на пляж Ом-бич. Это тихое место, где сдаются бунгало на берегу за двести пятьдесят – пятьсот рупий и можно съесть лучшее в Индии Veg. Thali. За восемьдесят рупий – большая порция риса плюс лепешка чапати, а также несколько соусов и разных миксов из печеных и жареных овощей. Что-то вроде местного бизнес-ланча. В Гоа я ел тали по пятьдесят рупий, но на Ом-бич оно было действительно вкусным и сытным. А еще здесь у меня появилась мечта. Наверное, солнце немного выжгло мои мозги, и однажды, когда мы загрузились в лодку, чтобы доплыть от пляжа до сердца Гокарны, к базарчикам и домам, я вдруг понял, что должен купить лодку. Да, лодку, мест на пятнадцать, и перевозить людей с пляжа на пляж. Сейчас я сидел в качестве пассажира, рукой разрезая морскую гладь, и завидовал хозяину этой лодки, его, как мне представлялось, значительной, но простой и понятной жизни, его здоровью и знанию (?) твердых принципов существования. Я был бы по-настоящему счастлив, будь у меня лодка и такая работа.
Пока мы с женой гуляли по базарам и осматривали Гокарну, я чересчур эмоционально делился своими планами: на последние деньги купить лодку и мотор, проконсультироваться у Игоря и Маши, давно тут живущих и знающих, как договориться с полицией о таком бизнесе и сколько за это нужно платить, и перевозить людей с пляжа на пляж в Гоа. Каждый день несколько пляжей: Вагатор – Морджим – Ашвем – Арамболь. Редкие непредвиденные ситуации, но в целом понятная и хорошая работа, дарующая вселенское спокойствие.
Жена отнеслась к моей мечте скептически:
– Если бы это было так просто, кто-то уже давно бы это сделал. Почему в Гокарне такое есть, а в Гоа нет? – спросила она.
Жена напомнила мне о прошлом моем проекте. Несколько дней назад я придумал продавать возле супербара «суперсуп». Каждый день готовить огромную кастрюлю супа и продавать его по низкой цене, так же, как местные жители продают фастфуд и кокосы. Первый раз давать на пробу бесплатно. Мне многие знакомые говорили, что в плане овощных супов я непревзойденный мастер, и я хотел использовать этот свой талант.
Три дня я рекламировал свой проект и говорил, что скоро его запущу. Но оказалось, что я не могу себе даже представить, как это будет выглядеть. Что, поставлю стол с этой огромной кастрюлей перед супербаром и встану там как ишак? Я спасовал, так и не попробовав.
Но с лодкой – совсем другое дело. Мы немного поругались на этой почве, и я сказал жене, что ей не удастся вот так погубить светлую мечту. Она должна разделить ее со мной, и тогда все получится.
Тогда жена скрестила пальцы и сказала:
– Давай. Я в тебя верю.
Но когда мы вернулись в Гоа, оказалось, что клуб вот-вот откроется.
Скоро мы приступили к работе: мыли посуду и помогали по бару. Смешивали простейшие коктейли и собирали пустые стаканы. Я представлял себе все совсем иначе: тихое заведение на берегу, несколько часов работы в день и мечтательное утро, посвященное себе. Но заведение оказалось немного другого плана: ненавистная мне музыка в стиле «техно» и толпа постоянно обнюханных кокаином и накушавшихся MDMA людей. Я вдруг оказался в безумном зоопарке, почти без выходных работая с восьми-девяти вечера до шести-восьми утра. Зарядке и писательскому кабинету больше не было места в жизни, зато по голове барабанили сумасшедшие наркодиджеи, а желудок постоянно был наполнен коктейлями, которые я прежде никогда не пробовал. Лодка потонула.
8
Должен признаться, несмотря ни на что, сначала мне это нравилось.
После месяца безделья мы с женой накинулись на работу как голодные, труд отрезвил нас и заставил организм вырабатывать эндорфины.
Был декабрь, самый разгар сезона, и каждую ночь в зал набивалось много людей. В основном это были индийские примодненные пикаперы и просто богатенькие красавчики, арт-директора других заведений и сутенеры, мелкие барыги и бездельники, европейские туристы и вечные студенты, застрявшие тут на несколько лет, а также русские или украинские девушки. К моему сожалению и стыду, водились среди них и легкодоступные, которых можно было увидеть чуть ли не каждый вечер в новых объятиях. Было неудобно за своих соотечественниц, но местным ловеласам это было очень на руку – белые цыпочки и их свободные европейские нравы.
Вся эта пелена дыма от косяков с гашишем и мелкого порока делала мир нереальным, здесь не было ничего от взрослой жизни, это было бесконечное отрочество. Постоянные посетители проводили тут почти все вечера и ночи, как школьники на дискотеках, будто у них только началось половое созревание, будто они просто не знали, что делать со своей неуклюжей сексуальной энергией.
Я был немного озадачен: прежде я не сталкивался с такой жизнью, и то, что для кого-то это может представлять интерес, было для меня странно. Сперва я старался каждую смену понемногу говорить с посетителями по-английски, чтобы дотянуть свой уровень знания с «тройки с минусом» хотя бы до «твердой тройки». Но быстро понял, что для меня лучше работать в режиме молчаливого робота. Хотя был высокий симпатяга индиец по имени (почему-то) Иван, с которым я охотно поддерживал беседу. Он обычно, приходя, обнимал всех нас, работавших в клубе, и, казалось, действительно искренне любил нас. Будь я в зале или за стойкой, он, очень высокий, мог дотянуться со своими объятиями до самых труднодоступных мест. Обнимаясь, он говорил:
– Я убью тебя своей любовью. Во мне чрезвычайно много добра и любви.
Он выпивал несколько бутылок «Туборга» и пьянел на глазах, иногда расспрашивал о впечатлениях от Гоа, о России, о том, чем я занимался там, и о том, сколько я зарабатывал/зарабатываю там и здесь. Потом он обнимал весь персонал на прощание и уходил.
Мы просыпались в середине дня, ехали есть (так как работы было очень много, платили нам хорошо по местным меркам и сносно – по московским; мы могли позволить себе не только ежедневно есть в недорогих кафе, но и откладывать деньги), потом недолго купались, возвращались домой и валялись с книжками на постели. Вечер наступал очень быстро, и скоро нам надо было ехать на базарчик за фруктами и овощами. Купить для бара бананы, клубнику, лаймы, огурцы, томаты черри, мяту, базилик, апельсины, яблоки.
Открывали клуб, нарезали лаймы, мыли остальные фрукты, готовили лимонный сок и сахарный сироп. Приезжал Игорь и подключал аппаратуру, врубал музыку. В первые часы – один-два посетителя, а потом все больше и больше; вот уже кто-то пляшет, а кто-то уткнулся в пивную бутылку. Мы с женой мыли и собирали стаканы в зале и мешали простые миксы, когда бармены – девушка Женя и парень Ваня – не успевали.
Должен признаться, что жена гораздо быстрее осваивалась – начинала понимать, чего хотят клиенты, и охотно поддерживала разговор, когда я не мог ничего разобрать в сомнительном здешнем английском сквозь музыку. Наверное, сказывался опыт: она сама прошла через подобное в годы юности – легкие наркотики, танцы и большие вечеринки, все это ей не было ново – музыка техно, транс и драм-н-басс. Я с ужасом наблюдал, что моя жена даже улыбается и пританцовывает. Я немного побаивался, что она начнет здесь употреблять наркотики, – посетители постоянно предлагали нам угоститься кокаином или еще какой-нибудь гадостью, не говоря уже о косяках, которые раскуривались не реже обычных сигарет. Но жена уверяла, что я могу быть спокоен: все эксперименты с наркотой остались в ушедшей юности.
Благодаря ее собранности и дружелюбию, ее полюбили клиенты и оставляли много чаевых. Даже у меня появлялись свои поклонники среди алкашей, хоть я был угрюм и молчалив.
Заметил, что пьяницы привязываются к барменам, как маленькие. Особенно к Жене – она была главной в баре: восьмилетний стаж, бесконечный коктейльный перечень в голове и прекрасное знание английского. «Дикость, – думал я, – работать барменом столько лет подряд». Но, приглядываясь к ней, постепенно понимал, что она уже слишком зависит от любви посетителей, что, поменяй она профиль, ей будет тяжело смириться с собственной незначительностью и полным отсутствием признания.
В общем, я старался много не работать с клиентами. Больше следил за тем, чтобы всего хватало, подкладывал бутылки, бутылки, бутылки, когда что-то заканчивалось, прыгал на скутер и ехал в один локал-бар за водкой, соком, ред буллом или разменять крупные купюры. У нас постоянно что-то заканчивалось, и неквалифицированной работы хватало. Но иногда доводилось оставаться одному в баре – в тяжелые часы, когда остальные улизнули на улицу и не желали возвращаться в эту душную рутину, – как в клетке, и голодные руки тянулись со всех сторон.
А случалось, например, что ты идешь по залу, толкаешься во мраке между пляшущими потными людьми, относишь пустые стаканы в бар, быстро подкладываешь пиво и безалкогольные напитки в холодильник, выходишь на улицу подышать ночным воздухом или скурить сигаретку, как вдруг кто-то протягивает тебе бутылку воды. Действительно, хочется пить, и ты машинально тянешь бутылку ко рту, но в последний момент одергиваешь себя и спрашиваешь:
– Что это?
– Это MDMA! – радостно отвечают тебе.
– Нет-нет, спасибо.
Я смутно себе представлял, что это за наркотик, его тут многие потребляли, растворяя в воде или алкоголе. Я часто слышал что-то подобное:
– Тебе нужно попробовать димыч. Это лучше, чем алкоголь, он прояснит твое сознание, сделает тебя счастливее, но без тяжелого опьянения и без похмелья. Эйфория.
Мне такое описание не очень нравилось. Обычно я отвечал:
– Спасибо, я лучше сделаю зарядку и искупаюсь в море.
Часов в пять утра гости начинали расходиться. И последние часы мы работали в спокойном режиме, все чаще выходили на улицу отдохнуть и наконец встречали утро и конец смены. Получали деньги за работу, иногда вдвоем ехали на пляж, перед тем как лечь спать. Ранним утром особенно приятно помочить ноги или просто посмотреть на волны. Волны разбивались о камни, море завораживающе гудело, и отголоски минувшей вечеринки утопали в этих умиротворяющих звуках природы.
– Ладно, поехали домой, – говорила жена.
И я вез ее на скутере. Местные жители готовились к Рождеству и Новому году. Украшали гирляндами свои жилища, кто-то выставлял Санта-Клаусов и искусственные елки, кто-то украшал пальмовые листья. Эти рождественские декорации выглядели очень странно в таком климате. Скоро наступит 2013 год, как всегда буднично, и все забудут разговоры о конце света.
9
За несколько дней до конца оплаченного месяца в доме мы с женой выехали на поиски нового жилья. Решили перебраться в город Сиолим. У него были следующие преимущества перед остальными населенными пунктами:
– дешевое жилье;
– одинаково близко до работы и до пляжа Ашвем – лучшего в Гоа;
– в Сиолиме было заведение Таtо’s с самой вкусной местной едой и лучшими ценами;
– в Сиолиме было меньше наших земляков-матрасников.
Ну и вообще нам немного надоело жить и работать с одними и теми же людьми. Нужно было отдельное жилье, без этого любой брак развалится.
Но проблема в том, что я очень стеснялся разговаривать с незнакомыми людьми. Понятно, что в таких местах, как Гоа, повсюду сдается жилье, но мне было не по себе. Начать разговор – самое тяжелое, дальше будет проще.
Мы просто ехали и смотрели.
– Как насчет этого?
– Слишком хороший дом, давай дальше.
– А этот?
– Слишком убогое жилье, живи там одна.
– Мы так ничего не снимем. Надо спрашивать.
– Спрашивай.
– Спрашивай.
Ладно, я сказал, что хочу зайти в первый закоулок рядом с моим любимым заведением и уверен, судьба приготовила для меня отличную квартиру. Которая только и ждет меня там, за Таtо’s, и обойдется нам всего в восемь тысяч рупий (меньше пяти тысяч рублей в месяц). Так мы оказались в уютном аппендиксе за придорожной свалкой и встретили недоверчивую бабушку-индуску.
– We looking for flat, – сказал я. – Флэтфорент.
Она позвала какого-то парня, видимо, своего сына. И я повторил, что нам надо. Парень подвел нас к дому с несколькими отдельными входами. Мы поднялись по внешней лестнице на второй этаж. Он открыл дверь. Это было то, что нужно. Совершенно голая квартира с двумя маленькими комнатками, крошечной кухней, душем и туалетом.
– Годится, – сказал я. – Мы хотим здесь жить.
Но жена сомневалась. Она сказала, что согласится здесь жить, только если действительно цена будет не больше восьми тысяч.
– Двенадцать тысяч в месяц, – сказал парень.
– Как насчет восьми? – спросил я и удивился собственной наглости: торгуюсь, как самый что ни на есть ушлый тип! Заправский барыга!
Парень думал секунд тридцать и сказал, что готов уступить за девять. Мы сказали, что подумаем до завтра и вернемся. Я уже сел на скутер, когда он вышел за оградку и крикнул, что согласен на восемь.
– Что вам нужно? – спросил он. – Кровать и печка?
Мы ответили, что даже печка не нужна. Мы не будем питаться дома, поэтому – только кровать. Парень сказал, что соберет кровать сегодня же.
На следующий день мы въехали и неплохо зажили. Все было рядом. Все нужное продавалось чуть ли не во дворе. Кокосы по двадцать рупий, и в каждом целый стакан напитка и сытная порция мякоти. На сто рупий можно было очень плотно пообедать в Таtо’s. В двух минутах ходьбы мы обнаружили интернет, пожалуй, самый быстрый во всей Индии. И тут же, совсем рядом, вкуснейшая выпечка. Овощные булки за десять рупий, грибные слойки за пятнадцать, и к ним жена брала ice-кофе за двадцать, а я сок по той же цене.
Когда у нас были свободные часы между пляжем и работой, я писал эти заметки или читал книги. Жена купила себе деревянные болванки для матрешек и разрисовывала их: хотела сделать пару оригинальных вариантов, чтобы продавать в баре. Одна серия матрешек – девушки разных национальностей, вторая – индийские божества.
На работе, однако, с конца января атмосфера начала накаляться.
Вообще-то у нас было два владельца. Игорь и некто A., который постепенно отжимал клуб у Игоря. Я собирался обойти стороной эту щекотливую тему, но, похоже, придется все-таки завернуть в этот темный коридор истории, ведь теперь (спустя, естественно, некоторое время после описываемых событий) мне известно, что Игорь безвозвратно лишится клуба.
Про А. ходили и ходят разные слухи. Известно, что он родился в Израиле, где делал первые шаги в преступном бизнесе. Позже владел борделем в Таиланде. Согласно легенде, которую мне рассказал бармен Ваня, этот бордель был одновременно и наркопритоном для евреев, на входе в который висело меню и прайс-лист на иврите: расценки на проституток и наркотики. Бордель-наркопритон был снабжен тайными подземными ходами, через которые можно было уйти в случае облавы. Когда тайское заведение прикрыли, А. бежал в Индию, где пару лет сидел тихо, даже выучил английский (только устный, читать и писать он совершенно не умел), а потом взялся за привычный бизнес. С индийскими полицейскими дела оказалось вести проще. Взятки брали все. Несмотря на это, А. все-таки присел на полгода в мумбайскую тюрьму. Но потом вышел, так как вещественные доказательства (несколько килограммов кокаина) были утеряны следствием. Якобы насекомые съели порошок, и стало невозможно доказать, что это был кокаин.
Игорь открыл клуб два года назад и два сезона был его единственным хозяином. Он арендовал заброшенное здание у местной женщины – приветливой, темной, жадной и лживой. Игорь сделал ремонт, наладил связи и устраивал, по мнению многих поселившихся в Гоа полунаркоманов, лучшие вечеринки, которые часто прикрывались посреди ночи: для проведения ночных мероприятий с музыкой нужно было купить лицензию или хотя бы постоянно давать деньги полицейским.
Потом появился А. и предложил Игорю стать совладельцем. Он сказал, что вложит хорошую сумму в развитие и не станет мешать Игорю заниматься своими делами, а прибыль они поделят поровну. Игорь отказался, но что он мог сделать? Когда вернулся из Москвы к началу очередного сезона, счастливая хозяйка (которой А. дал на руки сорок тысяч рупий) поставила Игоря перед фактом: теперь А. тоже хозяин клуба.
Первое время А. действительно не вмешивался в дела. Более того, благодаря его связям с полицией, нас перестали закрывать ночами. Понятное дело, клуб нужен был А. как прикрытие, чтобы он мог показать свои чистые руки. Но со временем в клубе начало появляться все больше странных людей. И вот уже какие-то мутные типы стали ошиваться здесь постоянно, просили коктейли по выгодной цене, говоря, что они «друзья босса». И вот уже посетитель спрашивает у меня:
– У вас здесь можно купить кокаин?
Первый раз я очень удивился такому вопросу и послал человека куда подальше. Потом просто пожимал плечами какое-то время. А потом стал отвечать, что такие вещи лучше спрашивать у кого-то на входе.
В нашем подсобном помещении теперь тоже постоянно торчали темные люди. Подельник А. – нашего призрачного босса – уже в открытую продавал на кухне. Люди пробовали товар, занюхивая дороги на белых тарелках. Некоторые стеснялись персонала, другие чувствовали себя совершенно свободно. Я лишь окидывал эти шайки брезгливым беглым взглядом, не отрываясь от дел.
Зимние ночи были холодными, особенно холодно было по утрам ехать на скутере домой. Но это был уютный новый дом в Сиолиме.
10
По будням посетителей стало меньше, и теперь у нас было больше свободного времени. Мы пересчитывали накопленные деньги и прикидывали, куда поедем дальше. Скоро сезон закончится, работа закончится, мы сможем продолжить путешествие через пару недель. Гоа уже стоял у нас поперек горла, во всяком случае у меня, ведь я человек не очень социальный, в отличие от жены. На каждый день насыщенной общественной жизни мне нужна неделя взаперти. Посетители все больше нервировали меня, я все хуже их понимал. Как только я освоил свои незатейливые функции, довел их до автоматизма, то утратил интерес и начал деградировать. С алкоголем я тоже завязал, даже сам запах вызывал отвращение, особенно запах крепкого бухла, пока я мешал коктейли. Мечтал о тихом одиноком времяпрепровождении, перед тем как вернусь на родину и поеду в тур с музыкальной группой. Пока же мы выбрали для себя такой маршрут: отсюда лететь в Непал, из Непала в Таиланд, из Таиланда в Камбоджу, потом во Вьетнам и домой. Двадцать первого апреля мы окажемся в Москве, спустя ровно полгода, как покинули ее. При медленном индийском интернете на покупку билетов ушел целый выходной. И теперь, когда билеты были у нас на руках, каждая рабочая ночь тянулась дольше обычного. Если в самый пик вечеринки (по выходным все еще случились настоящие party) я вдруг оставался один за баром и мне со всех сторон кричали: «Rum & coke! Мохито! TwoTuborg!», то я уже особо не спешил. Я знал: чем размереннее ритм, тем легче нервам.
А., наш босс и местный наркобарон, был недоволен снижением сезона и уменьшением выручки. Похоже, он подозревал нас в воровстве и теперь задерживал наши деньги. Мы получали свое не в конце смены, как прежде, а через день или два. Под стойкой стояла коробка – касса, куда мы бросали крупные купюры, мелкие лежали в другой, маленькой коробке, на стойке – деньги на сдачу. И была отдельная коробка для чая. Прежде, если вдруг заканчивался размен, я брал деньги из большой коробки и ехал в соседний дешевый бар поменять купюры. Теперь А. додумался установить вместо коробки деревянный ящик с прорезью на крышке. Мы бросали купюры туда и не могли достать. А если у нас заканчивался размен, мы брали деньги из собственного чая или нужно было идти к помощнику босса, чтобы он открыл ящик ключом. Естественно, мы быстро додумались оставлять часть крупных купюр в «малой кассе». Но подельник босса раз в час стал заходить и забирать их. Потом А. все-таки позволил увеличить прорезь в ящике-кассе – так, чтобы рука могла пролезть и взять купюру. Но запретил нам хранить крупные купюры в «малой кассе». В общем, я рассказываю все эти подробности, чтобы хоть как-то пролить свет на противоречивую личность одного из наших боссов. Внешне А. походил на накокаиненного дьявола, худого и жилистого прыткого дьяволенка, иногда ласкового, иногда агрессивного. Он часто говорил со своим еврейским акцентом, дико картавя, смешивая времена и вообще путая все правила:
– I’llbrokehimface!
Или, если речь шла о свершившемся факте:
– Ibrokehimface!
Он не стремился говорить правильно. Его «р» звучало, как «г», он был немного смешным, но это не делало А. менее опасным. Один раз он действительно «сломал лицо» русскому туристу прямо перед клубом за то, что тот дал одной из его девушек (тоже русской) каких-то плохих наркотиков. Русский ничего не успел сделать, он получил по лицу, упал с мотоцикла, собрал свои разбитые окровавленные очки, уехал и больше никогда здесь не появлялся.
Иногда А. нужны были деньги и он отказывался выделять их даже на закупки, иногда мог выдать на закупки из собственного кармана – если накануне удачно набарыжил наркотой. Но в целом сток наш оставлял желать лучшего. Иногда мы писали мелом на доске: «Все закончилось!» – и среди ночи пытались докупить что-то в соседних барах по мере поступления денег в кассу. Это был хаос. Игоря же совсем отодвинули от хозяйства и от счета денег, он получал в собственном клубе зарплату по итогам выручки, да и то с опозданием. В последние смены он вообще старался подойти забрать из кассы собственные деньги, до того как А. приберет их к рукам. Атмосфера накалялась.
В связи с переездом в Сиолим появилась одна мелкая проблема – дорожная полиция. Вечером можно было наткнуться на них по дороге на работу, или же можно было наткнуться, если мы раньше заканчивали. Где-то с десяти вечера до часу ночи они стояли на участке дороги, который было никак не объехать. В Индии для вождения скутера нужны права. Обычно полицейский просит заплатить ему штраф – тысячу двести рупий, не дает тебе никакой квитанции и отпускает. Это завышенная цена, можно сторговаться на пятьсот. Разговор происходит так:
– What is your language?
– Russian.
– Тысяся двести. Ноу судья. Тысяся двести сейсяс.
– Sorry, I have only five hundred.
– Okay. Give me five hundred.
Я заплатил штраф по этой схеме только однажды. В другое время просто объезжал полицейских. Но иногда объехать не удавалось, полицейский мог выйти на дорогу и прямо броситься под колеса. Тогдаяговорил:
– Sorry. I forgot my drive license at home.
Полицейский отвечал, что все равно придется заплатить. Тогда я говорил, что денег у меня нет. Или же говорил, что все мои деньги забрал другой полицейский двумя-тремя часами ранее. Их интересовало, сколько забрал другой полицейский. Я отвечал: пятьсот. Хорошо, езжай, говорили мне. Но я почти никогда не садился за руль выпившим или пьяным, поэтому легко отделывался. Насколько мне известно, тем, от кого разило алкоголем, приходилось платить больше, чем тем, кто просто катался без прав.
В мою последнюю рабочую ночь я возвращался домой часа в три. Полицейских я уже не рассчитывал встретить и удачно проехал опасный поворот. Но через километр они вдруг – двое – подрезали меня на здоровом мотоцикле, тот, что сидел сзади, выставил какую-то палку, и я чуть не улетел в кювет. Это был будний день, жена отдыхала дома, я ехал один.
– Где твои права? – спросили у меня.
Я ответил, что забыл их дома. У меня попросили тысячу. Я сказал, что денег совсем нет, и это было правдой.
– Поехали в участок, – сказали мне полицейские.
Тот, что был сзади, все время внимательно следил за мной, пока мы ехали. Ехали мы очень медленно, и я понял, что им лень заниматься мной, они ждут, когда я улизну. Но мне даже стало интересно, и я хотел прокатиться. Они сделали небольшой круг, потом остановились.
– Завтра имей с собой тысячу рупий. Я буду ждать тебя, – сказал легавый-пассажир.
На следующий день Игорь сообщил, что они с А. окончательно поругались. А. орал:
– Ты уволен! Вы все уволены! Вы не умеете делать бизнес!
Теперь Игорь будет искать для себя новое место и откроет его уже в следующем сезоне. Мы должны были отработать перед отъездом в Непал еще несколько смен, но они отменились. Конечно, можно было остаться доработать в клубе, но Игорь нам был гораздо симпатичнее, чем А. Так что последние дни мы провели как обычные туристы: гуляли и выбирали подарки для друзей. Если мы встречали кого-то из постоянных клиентов клуба, те говорили, что ни за что не посетят место, которое по праву должно было остаться за Игорем. И высказывали надежду, что я и моя жена через полгода вернемся в Гоа и будем работать для них в новом клубе, который будет еще лучше, еще дружелюбнее, еще безумнее. В ходе одного из таких разговоров я вдруг подумал, что действительно уже хочу вернуться. С одной стороны, не терпелось уехать, с другой – хотелось скорей вернуться. Я часто тосковал по стройкам, магазинам одежды, складам, офисам и вообще всем местам работы, отдыха и городам, в которых жил.
11
Чтобы сэкономить и напоследок откушать колорита, мы поехали в аэропорт на автобусах. Первый, Сиолим – Мапса, довез нас быстро и без давки. Мы сели впереди, уложили рюкзаки под ноги, взяли по сумке на колени. Жену немного укачало, и я посоветовал ей смотреть в переднее окно, а не в боковое. В Мапсе мы пересели на автобус до Панджима. Салон уже раскалился, приближался полдень. Кондуктор все стучал по кузову и зазывал людей. Людей становилось все больше и больше, автобус нагревался все сильнее и сильнее. Водитель одновременно газовал и тормозил, на борт запрыгивал новый человек, автобус делал рывок, но опять останавливался. Гул вокзала уплотнял пространство до невыносимого, а кондуктор и водитель все не хотели упустить мифического последнего пассажира. Так они водили нас за нос полчаса. Каждый раз казалось, что автобус уже обязан рвануть в путь, чтобы сквозняк ворвался в салон. Мне стало душно, я часто теряю сознание от духоты и опять был близок к тому, чтобы свалиться под сиденье. Но мы наконец поехали. И тут же стало хорошо. Водитель беззастенчиво выезжал на встречную и грозно сигналил, разогнав автобус до восьмидесяти километров в час. Стало свежо от его опасной езды и воздуха, лезшего из окон и щелей.
В Панджиме на вокзале мы перекусили самосами, которых я съел штук пять, ведь, возможно, в жизни больше не доведется их поесть. Быстро нашли автобус до аэропорта. Кондуктор считал, что белым людям нельзя стоять, и, вопреки нашему it’sokay, заставил индийцев потесниться на задних местах. Проезд на трех автобусах обошелся нам в шестьдесят рупий. Такси бы стоило ровно тысячу.
Мы сдали рюкзаки в багаж, а в рюкзаках была вся наша одежда.
– В Дели вам не нужно забирать багаж, – сказала сотрудница аэропорта. – Только в Катманду. Только. В. Катманду.
В самолете поняли, что сглупили. Кондиционер работал во всю мощь, было холодно, но на рейсе Гоа – Мумбаи – Дели пледы не были предусмотрены. Мы тряслись в своих шортах и терли друг другу конечности. Самолет взлетел и через час приземлился в Мумбаи. Добрал пассажиров и через два часа приземлился в Дели. Так мы опять оказались здесь. У нас была остановка двенадцать часов до самолета на Катманду, и в это лишнее время хотелось погулять по городу. Но было очень холодно. Восемь градусов, не больше, на улице ветер пронизывал до костей. У нас были лишь запасные футболки, которые мы тоже надели на себя, но это не очень помогало. Мы пришли в справочную нашей авиакомпании и за десять-пятнадцать минут смогли сформулировать свою проблему на английском:
– Нам нужны вещи. Вещи в багаже. Нам нужно получить багаж сейчас, в Дели, а не в Катманду, и потом снова его сдать.
Сначала мы рассказали это молодой девушке. Она несколько раз нас выслушала, поняла, что мы не отстанем, сколько бы она ни разводила руками и ни пожимала плечами, и позвала женщину постарше. Женщина постарше в свою очередь выслушала нас и позвала мужчину в черной форме. Тот по черному телефону позвонил в багажный отдел, пять минут говорил на местном языке.
После чего он положил трубку и сказал нам:
– Impossible.
Почему мы не взяли одежду, спросил он. Мы ответили, что в Гоа уже теплые вечера. Работник в черной форме строго посмотрел на нас и сказал, что он был в Гоа. В конце февраля и начале марта там еще холодно вечером. Нет, ответили мы. Последние вечера были очень теплыми, можно гулять в шортах и футболках, и мы не подумали о том, что в Дели будет холодно. Но он не доверял нашей истории. Ладно. Мы махнули рукой. Я проматерился и успокоился. В аэропорту было не намного теплее, чем на улице, поэтому мы решили выбрать из двух зол большее. Раз мы попали в Дели, мы прогуляемся по его улицам. Вышли из здания аэропорта и побежали к автобусу. Куда нам? Мы не знаем. Хотим посмотреть город.
Кондуктор спросил:
– Что вы хотите посмотреть?
– Не знаем. Дели.
Семьдесят пять рупий, сказал он. За одного или за двоих? С каждого. Ладно, я дал ему сто пятьдесят рупий. Баснословные деньги. Два обеда в Tato’s. Такая же фашистская система, как и в российских аэропортах, за все дерут три шкуры. Автобус стоял с открытыми дверями, и мы мерзли. Мне уже не хотелось смотреть этот чертов город Дели. Жена тоже его уже ненавидела. Второй раз мы здесь, и второй раз все через задницу.
– Может, попросим наши деньги и вернем билетики? – спросил я.
Жена смотрела на меня, взвешивая. Но тут автобус поехал. Окна были заперты, щелей не было, и стало теплее, когда двери закрылись. Мы смотрели в окно, ничего там особенного не видя. Ехали вдоль фонарей по трассе. Темный вечер. На остановках мерзли и обнимались, ехали дальше.
Я резко сказал:
– Не хочу гулять по этому вонючему городу. Объявляю ему бойкот.
Жена согласилась:
– Валяй. Мне уже все равно.
Когда мы увидели в окно станцию метро, то встали с мест. Кондуктор сказал:
– Вы куда? Еще рано! Скоро приедем в центр Дели!
– Нет, спасибо. Fuckedup, – ответил я, имея в виду, что отношения с городом у нас не сложились.
На входе в станцию метро ветки AirportExpres нас просканировали на предмет наркотиков и оружия, обыскали и пожелали хорошего полета, попутно удивившись нашему летнему наряду. Мы сели в очень чистый поезд. Здесь было намного теплее, чем в автобусе, и я крепко уснул на двадцать минут. Поэтому от последующих часов в аэропорту у меня ощущение как от холодного непонятного утра. На последние рупии мы купили на двоих Veg. Thali в кафе, оно стоило ровно в четыре раза дороже, чем в Tato’s: двести сорок. Жена поела, накрыла ноги сумкой от ноутбука и уснула, сидя за столом. Часа два я изобретал себе ложе из стульев, ложился, не мог уснуть, вставал и искал новую позу. Удалось поспать и мне. Местные жители расстилали себе одеяла и спали на полу по всему аэропорту.
В самолет мы шли с надеждой: вдруг там будут пледы. И да, международный рейс Дели – Катманду сулил нам относительно теплый и уютный, но снова недолгий сон.
А потом началось: хмурое утро, серый воздух долины Катманду, анкеты, фотографии на визу, обмен денег, получение багажа. Мы прошли через все препятствия, и тысяча таксистов дикими собаками набросилась на нас. Каждый из них пытался перекричать другого и пихал свои сомнительные услуги нам в лицо. Мы безуспешно отмахивались, «спасибо, не надо!», мотали головой и делали жест «фейспалм», но они не унимались. Тогда мы взялись за руки и побежали от этого навязчивого гвалта. Выбежали за территорию аэропорта и обернулись: за нами весь путь бежал лишь один таксист. Остальные сошли с дистанции. Значит, он был победителем.
– Будда стоуп! Фо хандред рупий! – сказал я.
Таксист запротестовал. Не четыреста. Шестьсот минимум. Мне не хотелось спорить, ведь я уже снял рюкзак. Но жена сказала, что теперь мы опытные путешественники и не имеем права переплачивать.
– Фо хандред, о гуд бай, – сказала она таксисту.
Хорошо, подумал я. Теперь мы опытные, и каждая новая страна будет проще для нашего понимания. В нашем маленьком багаже прибавится уверенности в себе, и все пойдет как по маслу. Таксист сдался, мы загрузились. Машина тряслась по кочкам в направлении тибетского района, пока мы пытались разглядывать что-то через облака пыли, которые плотно покрывают этот город.