Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2014
Из Москвы до Красноярска лететь около пяти часов. Плотная подушка из облаков не позволяет увидеть, что там под тобой – то ли тайга, то ли степь. Но когда снижаешься, можно разглядеть одну прямую ниточку – безальтернативную дорогу, вокруг которой на многие километры тянутся леса. И видно, что дорога эта ведет к городу, который вырастает из лесов со своими огнями, как будто изнутри закрытого рождественского подсвечника.
Город Красноярск оказался большим и сильным. Дорожные указатели сообщают направления до ближайших населенных пунктов – туда Новосибирск, туда Иркутск. Приезжего здесь встречают пробки, высотки, стройка и наружная реклама. Правда, в отличие от той шелухи, что рекламируют в столице, все билборды Красноярска рассказывают о ярмарке книжной культуры.
Казалось, все жители собрались на окраине города – в выставочной центре «Сибирь», где проходила ярмарка. Потому что на ней было многолюдно – а в самом городе пусто. На ярмарке и на мероприятиях «Ночи музеев» можно было встретить даже «реальных пацанов» в спортивных костюмах с тремя полосками под «Адидас», что просто невообразимо для любой московской книжной ярмарки. Сибирь собрала людей неискушенных и в то же время заинтересованных в литературе и книжной культуре.
Павильонная программа ярмарки плотно и на небольшом пространстве собрала самые важные встречи и семинары. Во-первых, была организована обширная детская программа, без которой не обходится ни одна уважающая себя ярмарка; во-вторых, посетители могли попасть на журналистские встречи и семинары; в-третьих, много внимания было уделено проблемам художественного перевода. И, наконец, поэзия была практически почетным гостем ярмарки.
До Красноярска еще не дошла московская полемика о смерти печатного слова. Задача ярмарки, по всей видимости, была именно в том, чтобы привезти книгу в Сибирь, потому что литература здесь уже есть, как утверждает соучредитель организовавшего ярмарку Фонда Михаила Прохорова и издатель Ирина Прохорова.
Сибирская мечта с американским акцентом
Гвоздем программы был Йен Фрейзер – колумнист американского журнала «Нью-Йоркер», изъездивший Сибирь вдоль и поперек. Он пять раз бывал на этих просторах, в разные времена года, путешествовал всеми видами транспорта: лодкой по Баренцеву морю, поездами по Транссибу и Байкало-Амурской магистрали, машиной а-ля «Нива» по заснеженным дорогам с русским за рулем – и так и не решил, какой из этих опытов экстремальнее.
По итогам своих дорожных впечатлений в 2010 году Фрейзер выпустил книгу «Путешествия по Сибири» – «TravelsinSiberia», всего лишь две главы из которой были переведены на русский язык. Впечатление от книги поначалу складывается странное: американец как будто устраивает ликбез по Сибири – рассказывает, какую часть России она занимает, какими морями омывается, какие реки по ней протекают. Кажется, ну зачем эта информация, это же просто школьные знания или википедия. Но, оказывается, что американцы просто не понимают, что это за Сибирь такая и где ее границы. Кстати, многие жители европейской части России недалеко ушли от стереотипных представлений – про снег круглый год и медведей на улицах.
«Чтобы искоренить этот стереотип, мне приходилось постоянно писать: вот есть такой Енисей, огромная величественная река. А еще в Сибири летом бывает невозможно жарко. А еще есть Байкал, в котором вода настолько чистая, что лунная дорожка на ней серебрится, как дорогой мех», – говорит Фрейзер.
Своими впечатлениями о Сибири он поделился и с жителями Красноярска во время встречи на книжной ярмарке. Они не отпускали его очень долго, хотели знать, понравились ли ему сибиряки, и он искренне отвечал, что, да, люди здесь весьма дружелюбные, а не суровые и неразговорчивые, как их многие себе представляют.
До поездки в Сибирь Фрейзер обладал поверхностными знаниями о ней. Некоторые были получены еще в юности. Тогда Фрейзер с друзьями играл в настольную игру «Риск», целью которой было выиграть холодную войну. Прямо в правилах этого не говорилось, но, чтобы победить, нужно было завоевать Сибирь и Дальний Восток (который американцы тоже называют Сибирью). Эти бескрайние территории уже тогда возбуждали воображение Фрейзера.
Другой американской ассоциацией с Сибирью была нью-йоркская ресторанная метафора – так называют самые плохие места. Если тебя посадили за столик в «сибири», значит, ты на плохом счету. В книге Фрейзер вспоминает и еще одну метафору самого далекого и непрестижного места, которую подглядел у Пастернака в «Охранной грамоте». Задние парты в школах, на которых сидели двоечники, называли камчаткой. «Камчатка, выручай», – кричал учитель, если никто не мог ответить.
В 1981 году некий Джордж Кеннан из родного города Фрейзера в штате Огайо написал книгу «Сибирь и ссыльная система» и прапрадед Фрейзера печатал его в своей газете. Йен ощущал эту связь и хотел стать еще одним жителем этого городка, написавшим книгу о Сибири.
Когда я напомнила Йену, что в 1901 году еще один Фрейзер, только британец (и в английском его имя имеет немного другое написание), выпустил книгу «Реальная Сибирь», где пророчит огромным равнинным пространствам этой территории светлое промышленное будущее вполне американского размаха, Фрейзер не удивился такому совпадению. Сказал, что читал книгу, она показалась ему скучной, и пророчеств того Фрейзера он не разделяет, так как тот писал до Транссиба и до ГУЛАГа.
Слово объединяющее
Открывавший ярмарку перформанс был срежиссирован Александром Петлюрой. Актеры Красноярского ТЮЗа в костюмах народов мира читали книги на национальных языках, а венчала это все фигура сказочника с глобусом и печатной машинкой, будто бы утверждавшего печатное слово как истину, несущую мир и процветание.
Обеспокоенные тем, что после войны люди перестали изучать немецкий язык и количество переводчиков сильно сократилось, фонд Прохорова и Гете-институт организовали мастер-класс для переводчиков. Для сибиряков этот семинар был большой удачей, ведь одним из кураторов была немецкая переводчица Розмари Тице, работавшая с текстами Л. Петрушевской и А. Битова, А. Тарковского, Г. Газданова, Б. Пастернака и Л. Толстого. В Сибири, как и вообще в регионах, сильные школы перевода просто отсутствуют. У местных властей, вынужденных бороться с ежедневной текучкой более «важных» дел, просто руки не доходят заняться такой мелочью, как лингвистическое профессиональное образование. Сами же жители или не слишком инициативны, или просто не знают, куда обратиться за помощью в создании таких школ.
Поэтизация перевода и перевод поэзии
На примере стихотворного творчества Аркадия Драгомощенко и Алексея Парщикова филологи, поэты и переводчики обсуждали сложности поэтического перевода: где кончается техническая работа по транслированию слов на другой язык и начинается поэтическое соавторство. Переводчик Хендрик Джексон рассказывал, что ему приходилось менять стихотворный ритм для передачи общей тональности поэзии Парщикова.
На этой транскультурной ярмарке фигура Алексея Парщикова стала одной из основных, благодаря его стремление к восстановлению связи времен и глобальному метафоризму. По словам Александра Давыдова, Парщиков стал неким мостиком между Россией и Западом.
Свою программу в Красноярск привезли молодые формалисты, поэты-интеллектуалы. Они презентовали тринадцатый номер альманаха «Транслит». В увесистом журнале переводы стихотворений Роберта Кирли, Майкла Палмера, Джона Эшбери, а также теоретических статей о поэзии и школе языка. Главный редактор журнала молодой поэт Павел Арсеньев и его соратники Денис Ларионов, Кирилл Корчагин, Сергей Огурцов, Евгения Суслова, Никита Сафонов не скрывают, что порой теоретизация и филологическая игра со смыслом для них важнее самой поэзии.
Павел Арсеньев утверждает, что «гонка поэтического перевооружения заставляет нас говорить о новых формалистах». Языковая школа арсеньевского уклада – это совмещение социального и практического подхода к языку, авангардное противостояние академизму. Школа языка американской формации при этом сосредоточена в университетах, как и большая часть поэтической жизни в Штатах. «Языковая школа представляет поэзию, которая утомлена рефлексией и рассуждением о самой поэзии», – говорит Арсеньев.
В современности виды искусства редко бывают отделены друг от друга, и в рамках «Ночи музеев» в Красноярском музейном центре были представлены видеоинсталляции поэтов. Работа Павла Арсеньева «Примечания переводчика» переводит стихи в формат видео, создавая из уже готовых строк новые стихи. Кроме того, в советском по виду музейном центре, где бюсты Ленина и ковры с портретом Брежнева перемежаются с экспозициями, посвященными Афганской войне, довольно странно, но весьма любопытно было пережить ночь электронной музыки с видеоперформансом и посетить театр современной драмы, каждые двадцать минут транслировавший разные мини-спектакли. С восьми вечера и всю ночь на входе в музей не иссякала очередь из людей, жаждавших приобщиться к современному искусству. И хоть из подслушанных среди посетителей разговоров было ясно, что это искусство пока не понято, оно не воспринималось резко негативно, как порой бывает с чем-то новым и нестандартным. «Даже не представляю, что у этой творческой молодежи в голове творится», – по-доброму и с удивлением говорили зрители.