Критика новой детской литературы
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2014
Ольга Виноградова –
журналист, литературный критик. Родилась и живет в Москве. Окончила
Государственный университет управления и Институт журналистики и литературного
творчества. Автор обозрений детской литературы для сайтов «Русский журнал» и «БиблиоГид».
В общем информационном поле детская литература занимает сейчас вполне достойное место. Детским книгам и детскому чтению посвящено сразу несколько специализированных сайтов и некоторое количество периодических печатных изданий. Досуговые порталы публикуют обзоры книжных новинок или авторские колонки. Активные члены детлит-сообщества высказываются в блогах. На разного рода интеллектуальных ресурсах (культурных, литературных, научных) не то чтобы регулярно, но довольно часто появляются тематические материалы: исследования, полемические статьи, экспертные мнения, опросы. Таким образом, недостатка в разговорах, обсуждениях и площадках нет. Нам показалось интересным посмотреть на эти высказывания как на разные виды критики детской литературы, проанализировать их особенности и влияние на литературный и издательский процесс.
Детская книга в силу своей природы всегда попадает
более чем в одну смысловую плоскость. Кроме очевидного
расслоения аудиторий («пользователь» – ребенок, «покупатель» – родитель,
«критик» или «исследователь» – взрослый читатель-эксперт), ей присуща еще и
ролевая двойственность: прикладная и культурная функции в детской литературе
неразделимы. В отличие от взрослого искусства, утилитарность никогда не
отходит окончательно на второй план, и эти роли зачастую вступают в
противоречие друг с другом. Смысл меняется также в зависимости от того, в какой
контекст детская книга помещена: он может быть и специфически «детским», и
сколь угодно отвлеченным и широким (например, контекст социальный или
политический). Такое количество нюансов затрудняет общий разговор о детской
книге: для того чтобы равно справедливые тезисы не воспринимались как
враждебные, надо точно различать позицию, угол взгляда говорящего. Мы
попытались представить все бытующие в детлите
разговоры не в виде плоской картины, где одни предметы загораживают и оттесняют
другие, но в виде трехмерного поля, в котором цели и методы каждого вида
критики максимально просматриваются.
Начать стоит, пожалуй, с отзывов, которые ближе всего к «покупателю» и «потребителю» детской литературы, то есть учитывают конкретные интересы родителя и ребенка и отталкиваются от основной функциональной ценности детской книги – быть приятным или полезным чтением, адекватным особенностям своего читателя. Назвать такую критику можно «рекомендательной» – по аналогии с «рекомендательной библиографией», задачам которой она близка. В общем виде этим признакам удовлетворяют большинство обзоров и рецензий – достаточно, чтобы они содержали описание книги, оценку ее качества и возрастную адресацию (сюда относятся обзоры Дарьи Варденбург на «Афише», колонка Лизы Биргер в «Коммерсант-Weekend», сайты типа «БиблиоГида» и «КидРидера»). Самыми же любопытными в этой группе представляются высказывания, которые предполагают значительную степень углубления в профессиональную психологию или педагогику. В своих оценках такая критика опирается на знания об особенностях психики, восприятия, развития ребенка и его специфических нужд, а фокусируется на обучающем, развивающем, терапевтическом потенциале книги. Качество текста (иллюстраций, дизайна), хотя и может каким-то образом оцениваться, все-таки не так важно для целей такой критики, как оказываемый им эффект. Зато часто описывается неочевидный механизм, за счет которого книга «работает» для ребенка, обосновываются его эффективность и новизна. В таких материалах всегда много информации о самих детях, трендах и достижениях педагогики и психологии. Все это обеспечивает им широкую аудиторию из родителей и специалистов, занимающихся детьми или детской книгой. Самые яркие примеры – сайт «Папмамбук», колонки Евгении Шафферт на сайте «Flymama», некоторые статьи (на разных ресурсах) Екатерины Асоновой.
Именно критики с таким педагогически-психологическим уклоном обычно обращаются за обратной связью к самому читателю детской и подростковой литературы. Благодаря им детские отзывы наравне с экспертными высказываниями входят в общую критическую среду детлит-сообщества: например, на том же «Папмамбуке» есть рубрика «Мне больше десяти, и я читаю это!» и проводится конкурс «Книжный эксперт ХХI века» – интервью у подростков брала Екатерина Асонова для Colta.ru[1]; широкую известность получили детские обсуждения шорт-листеров на сайте конкурса «Книгуру». Понятно, что детские отзывы – вещь специфическая, требующая специального изучения и обработки для того, чтобы создавать новые критические смыслы. В западных исследованиях работа с ними ведется в рамках так называемой «рецептивной» критики (reader—responsecriticism[2]), которая считает читательское восприятие неотделимой частью самого произведения и отталкивается в своих выводах от реакций и впечатлений читателя в той же степени, что и от авторского текста. Такая критика, имея дело с детской литературой и детской аудиторией, может фокусироваться как на изучении самого читателя (например, выявлять этапы развития читательских навыков, типы читателей и читательского поведения, способы ассоциирования себя с текстом и т. п.), так и на литературных особенностях (например, факторах удовлетворения ребенка от текста, восприятии детьми авторского голоса и т. д). Исследований с таким уклоном, с упором именно на детские или подростковые отзывы у нас, кажется, пока нет. Зато детское мнение активно используется для другой, тоже очень интересной цели.
Среди многих обсуждаемых детлит-сообществом тем можно выделить в отдельное направление попытку переоценить и заново осмыслить в новых культурных (социальных, информационных) условиях детское чтение не как набор текстов, а как выбор и процесс, осуществляемый детьми и так или иначе регулируемый взрослыми. Степень этой регуляции – одна из острейших тем в обществе, в том числе в связи с 436-ФЗ. При этом дискуссия на самом деле шире просто критики законодательства. Сообщество экспертов пытается заново оценить релевантность всех свойственных нам установок о «правильном» чтении. Ставится под вопрос сама обязательность чтения, переосмысляются его функции и задачи («Все мы хотим, чтобы наши дети читали, да? А зачем?» – вопрос Марины Аромштам на круглом столе[3]). Апробируются и теоретизируются возможные изменения в традиционных отношениях ребенка и книги, ребенка и «книжного посредника» – учителя, писателя, библиотекаря. Хороший пример – общение детского писателя и читателя-подростка в социальных сетях, начало которому положил тот же конкурс «Книгуру» и опытом которого в публичном пространстве делились сразу несколько современных писателей. И вот именно в этой дискуссии отзывы детей кажутся важной составляющей: и когда дети прямо высказываются по сути вопроса (см. материал Екатерины Асоновой «То, что написано на бумаге, ты можешь сделать вживую»), и когда их мнение привлекается в качестве экспертной оценки. Само сообщество дает детям определенный статус и выстраивает с ними тот «новаторский» тип отношений, о котором говорит.
Следующий вид критики обусловлен необходимостью встраивать детские книги в широкий общественно-политический контекст. Его можно назвать «идеологическим». Определение звучит в нашем языке и в виду нашей недавней истории (и уже, к сожалению, не только истории) немного пугающе, тем не менее, приняв за данность то, что любое произведение явно или неявно, вольно или невольно рисует картину мира с теми или иными гендерными, классовыми, расовыми соотношениями, проблематизирует те или иные социальные аспекты, предлагает те или иные поведенческие паттерны, понятно, что возможна рефлексия и по этому признаку. Поиск и отслеживание заложенных идеологических смыслов, высказывание о них и будет идеологической критикой детской литературы. При этом, конечно, и сама эта критика обязательно ведется с тех или иных идеологических позиций.
Неудивительно, что в такой политически заряженной и провоцирующей общественные дискуссии обстановке, какая держится у нас последние несколько лет, идеологическая критика стала одной из самых распространенных в том числе и в детской литературе. (На всякий случай стоит еще раз проговорить, что идеологическая критика является именно критикой, а не инструментом пропаганды до тех пор, пока является конструктивной, а не репрессивной, и предполагает свободную полемику. В этой статье мы обсуждаем хоть и напряженную и проблемную, но пока еще свободную ситуацию последнего времени.) Она встречается в больших аналитических, полемических материалах (см. например, статьи М. Скаф, Е. Асоновой, Е. Ленковской), идеологические аргументы используются в рекомендательных рецензиях и в рамках круглых столов и дискуссий. Если пытаться условно распределить ее по политическим направлениям, то спектр оказывается неравномерен: легко можно найти много текстов и высказываний с либерально-гуманистических позиций, иногда встречаются высказывания умеренно консервативные. Критики детской литературы с левых позиций, судя по всему, пока не существует, а радикально консервативные взгляды у нас, к сожалению, чаще выливаются сразу в действия, чем в тексты, – в принятие законов, обращения в прокуратуру с судебными исками, в цензуру и самоцензуру.
Одна из основных особенностей идеологической критики в том, что, выводя детскую литературу из поля «детской» культуры и исключительно «детских» нужд, предлагая ее как повод и площадку для политических и социальных дискуссий, она довольно резко меняет привычную детлиту аудиторию. Именно этот тип критики способен донести проблемы и достижения современной детской литературы (хотя и опосредованно, через обсуждение ценностей) не только до родителей и узких специалистов, но до всех активных пользователей медиа. Более того, заинтересовать «взрослых» экспертов и подвигнуть их высказаться о чисто корпоративных явлениях. Это, конечно, касается и скандалов, вроде историй с «Флагами мира» и Верой Тименчик[4], но далеко не только их. Хороший пример – «Сталинский нос» Евгения Ельчина. Он – самая громкая «детская» новинка последних двух лет, которая стала таковой именно благодаря своей идеологической составляющей. Немногие детские книги получали столько рецензий и отзывов от журналистов и экспертов, не специализирующихся на детском чтении (например, рецензия литературного критика Анны Наринской, которая интересным образом идет вразрез с восторженными оценками, данными книге детлит-сообществом).
При этом понятно, что идеологическая критика всегда является отражением «взрослых» интересов, а не детских особенностей и запросов (в отличие от той же рекомендательной). Не дети вдруг заинтересовываются репрессиями (войнами, геноцидом, патриотизмом), но взрослые решают, что детям стоит именно сейчас об этом почитать. Тот же «Сталинский нос» отвечает потребности поговорить об истории 1930-х и ее общественной переоценке. А радость сообщества от возможности донести эту информацию до детей обусловлена во многом невозможностью конструктивно поговорить со взрослыми. Так, Екатерина Асонова – один из самых активных «идеологических» критиков – пишет на сайте Colta.ru, что методичка к «Сталинскому носу» пригодилась бы для того, чтобы позволить «тем, кто считает, что говорить, писать и читать» о сталинских репрессиях надо, «разговаривать с теми, кто категорически против. Кому страшно узнать об этом. Страшно увидеть проявления тоталитаризма в сегодняшней жизни».
Ультраконсервативные инициативы в еще большей степени бывают завязаны на «большую политику», так как выражают интересы не просто «взрослой» части общества, но властной верхушки, при этом носят обычно запретительный характер. Понятно, что отрицательный отзыв на учебник с героями Астрид Линдгрен[5] – лишь выполнение госзаказа на искусственную «традиционную идентичность», для детской литературы вредный и дикий. Здесь стоит еще заметить, что для идеологической критики любого толка характерна легкая «тоталитарность»: она эмоциональна, категорична, конкретна; категории, которыми она оперирует (вроде «добра» и «зла») всегда сложно оспариваемы. И для того чтобы детская литература ни в какой момент не становилась слишком явным инструментом в политических играх для любой из идеологических сторон, она должна регулироваться другими видами критики – с педагогическим или искусствоведческим уклоном. (Интересным реальным примером продуктивной полемики сразу нескольких критических направлений может служить опрос, проведенный сайтом «Папмамбук» о книжке-картинке «Хиросима» Тоси Маруки.)
Другая важная роль идеологической критики – обеспечивать вниманием и, в идеале, соответствующими книгами все возможные группы детской и родительской аудитории, какими бы специфическими и малочисленными они ни были. У нас привычно считается, что любая книга должна подойти сразу всем, вопрос же в обратной перспективе – о том, что любой ребенок должен найти себе книгу, отвечающую его частной потребности, – сейчас только набирает силу. Тем не менее появление большого количества подростковых детских книг с описанием проблемных семей, сложных жизненных ситуаций, нестандартных типов поведения, воспитания и самоопределения, а также обсуждений вокруг них говорит о том, что проблема в том или ином виде решается (сюда же относятся малышовые детские книги для нивелирования особых страхов, проблем, комплексов). Хотя интерес сообщества к той или иной теме носит пока стихийный характер, а не системно отрабатывает весь спектр возможных задач (не очень в ходу анализ гендерных ролей, классовых различий; тема свободы сексуального самоопределения не была как-то специально актуализирована до законодательного запрета), эффект более чем заметен. Издатели и писатели быстро улавливают проговоренный критиками запрос и успешно заполняют узкие ниши. Важно, что постепенное осознание необходимости многообразия детских книг влечет за собой еще целый ряд нерешенных вопросов. Например, о том, как жить в подобном изобилии и не считать его опасным; как ориентироваться в нем так, чтобы соблюсти свои интересы и не нарушить чужих. Идеологическая и рекомендательная критика уже начала этими проблемами заниматься. Хороший пример – дискуссия о том, нужна ли книга о проблемной семье ребенку из семьи счастливой или только ребенку, попавшему в соответствующую ситуацию[6].
Последнее, что стоит сказать об идеологической критике
– это отметить ее необычайную действенность. Накал идеологической дискуссии в
обществе, совпавший с довольно благодатным для рынка детлита
временем, сильно продвинул как российское детское книгоиздание в целом, так и
современную российскую детскую прозу. Множество книжек стали нашим детлит-достоянием именно благодаря их яркой (той или иной)
идеологической окрашенности и спросу на нее. Причины этой плодотворности
разнообразны. Они и рыночного свойства (как уже отмечалось, идеологически
окрашенные книги легко получают широкий резонанс), и гражданского свойства
(многие издатели и писатели в свою очередь являются выразителями определенной
гражданской, идеологической позиции и вместо критической реплики производят
реплики-книги). Наконец, идеологический запрос легко
выполним: параметры, которые оценивает идеологическая критика (тематика,
взгляды героев, их социальная, гендерная, расовая
принадлежность, проблемность ситуации, в которую они
попадают), формальны, связаны с содержанием книги, заполнять такие лакуны
довольно легко.
Последний вид критики, на котором хотелось бы остановиться, – критика эстетическая. Она также встраивает детскую книгу в более широкий и независимый от ее прямого назначения контекст. Это контекст «большой культуры» и ее отраслей: литературы, визуального или книжного искусства, дизайна.
С анализом иллюстраций и вообще с восприятием детско-книжной графики как вещи «самоценной», обеспечивающей ребенка не только информацией, но и эстетическим сообщением, которое может быть сколь угодно свободным, новаторским, отвлеченным, у нас сегодня гораздо лучше, чем с тем же относительно текстов. Иллюстрация легко выходит за рамки «детской» сферы, точнее, она просто в нее не умещается. Взрослых людей, всерьез увлекающихся «детскими картинками», очень много. Из детской книги иллюстрация легко перетекает в музейно-выставочное пространство. Граница между сообществом детских книжных графиков и книжных графиков вообще если и есть, то не видна – детская литература является одной из ключевых площадок (если не ключевой) развития всей книжной графики. Поэтому и спектр культурных задач в детской иллюстрации не ограничивается увлекательностью, детскостью, тиражностью (это справедливо и для российской иллюстрации, и для мировой). А в придачу к задачам появляются и тексты. Можно с ходу назвать несколько ресурсов: сайт «Картинки и разговоры» (собирает все появляющиеся тексты на тему, переводит иностранные статьи), журнал «ХиП», колонку Елены Герчук в журнале о дизайне «Как» (правда, к сожалению, давно не обновлявшуюся). Кроме того, идет широкая, вылившаяся в некоторое количество аналитических статей дискуссия об увеличивающейся роли визуального в общей читательской культуре, о взаимодействии текста и иллюстрации.
С литературной критикой и обсуждениями чуть сложнее. Она, конечно, есть в некотором количестве – например, попытку эстетического анализа представляют собой некоторые статьи Марии Скаф, некоторые статьи в журнале «Переплет» и на сайте «БиблиоГид», интересную оценку художественных особенностей дает в своей колонке Лиза Биргер, в своих статьях Мария Порядина. Но специального статуса, определяющего что-либо в развитии современного детлита, у такой критики сейчас, скорее, нет: она теряется в потоке других вопросов и проблем. Припомнить (даже покопавшись), что такого «литературного» обсуждалось, решалось, было открыто или оспорено в сообществе в последнее время, как это легко можно сделать с другими видами критики, не получается.
Тут самое важное, наверное, проговорить то, что такой статус у литературной критики в детлите должен быть, хотя, вероятно, и устроенный как-то иначе по сравнению с литературой взрослой. Эстетика особым образом живет в детской литературе: общеизвестны (и имеют под собой все основания) утверждения о том, что качество языка детям не так важно, как увлекательный сюжет; или соображения, что клишированная форма не является таковой для детей, так как в своей жизни они встречаются с ней впервые; или что знакомые, считываемые схемы являются пространством, в котором ребенок ощущает себя в безопасности. Некоторые требования, которые ребенок-читатель предъявляет к своим книжкам, действительно очень похожи на правила, по которым живет взрослая развлекательная литература или литература узкосубкультурная (вроде фэнтези) – жанры, для которых художественный уровень скорее является приятным, но вовсе не обязательным дополнением. Меж тем детлит все-таки предполагает большую ответственность перед читателем по сравнению с первой и гораздо большую широту и разнообразие аудитории (типов читателей) по сравнению со второй. Задача критика в детской литературе – уметь отличать хорошую беллетристику от плохой, так же как и фиксировать моменты выхода искусной беллетристики на уровень литературы, анализировать, что превращает одно в другое. Сейчас кажется, что если граница как-то и проводится, то по критерию темы – насколько она серьезна (про девочек и вампиров – беллетристика, про войну и сирот – литература) – или по бренду издателя, а не по стилистическим параметрам, тем более не по параметрам «ощущенчески» более тонким.
Еще одна задача, которая находится в ведении именно эстетической критики – описание литературного поля, обзор всех существующих и существовавших в нем явлений. У нас два главных «проблемных» пространства: советская детская литература (отчасти подзабытая, неизведанная, отчасти непереоцененная и неотрефлексированная в новых условиях) и все происходящее в детлите за рубежом (нам по большей части известны только выборочные достижения, но не весь контекст и не логика развития процесса). Найти наработки по этим направлениям можно: в журнале «НЛО» (2003, № 60) публиковался блок статей на тему «Детское чтение советской эпохи: несоветский взгляд»; журнал академических исследований о детской литературе «Детское чтение» предлагает как исторические исследования, так и обзоры зарубежного опыта; живущие за рубежом русскоговорящие детские писатели делятся впечатлениями об иностранных детских литературах и книгах в журнале «Переплет».
Напоследок стоит сказать, что эстетическая критика может быть совершенно беззащитна перед идеологией: эстетические критерии легко оспариваются, искажаются, выворачиваются наизнанку или же за них выдаются утверждения политического характера. Одновременно именно эстетика со всей ее интеллектуальностью, сложностью, неуловимостью, несовместимостью с фальшью и предзаданностью, с ее обостренным чутьем на настоящее и живое, эстетика, развитие которой всегда предполагает движение в сторону от общепринятого, может служить одним из лучших ценностных ориентиров, быть этическим указателем, альтернативным произвольно и однобоко определяемым сейчас властью «моральным» нормам (см., например, новый проект «Концепция преподавания литературы в контексте отечественной культуры»). Хорошо бы нам эти эстетические сигналы уметь воспринимать и интерпретировать, убедительно доносить их, наряду с прочими особенностями детской литературы.
[1] См. материалы «Нелюбовь к зеркалу», «Ребенок и книга: проблема выбора».
[2]См. например, Benton. M.
Readers, texts, contexts: reader-response criticism // Understanding children’s
literature (ред. PeterHunt), 2005.
[3] См. «Избранные места из переписки о детском чтении» на Colta.ru.
[4] В июле 2013 года депутат Госдумы
Александр Хинштейн обвинил издательство «КомпасГид» в русофобстве и фашизме за фразу из книги «Флаги
мира для детей» о «борьбе Литвы с русскими завоевателями» (http://book.kompasgid.ru/index.php?route=news/article&news_id=71).
В феврале 2014 года Вера Тименчик была вызвана в
Следственный комитет в рамках проверки ее книги «Семья у нас и у других» на
наличие «пропаганды гомосексуализма» (http://www.colta.ru/news/1944).
[5]«Содержание учебника не способствует
формированию патриотизма. Герои произведений Дж. Родари, Ш. Перро, братьев Гримм, А.А. Милна,
А. Линдгрен, Э. Распе, гномы, эльфы, факиры со
змеями, три поросенка вряд ли призваны воспитать чувство патриотизма и гордости
за свою страну и за свой народ» – из текста экспертного заключения комиссии Минобрнауки РФ (http://diplom.161.ru/text/teach/773928.html).
[6] См. «То, что написано на бумаге, ты можешь сделать вживую» на Colta.ru.