Повесть
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2014
Наталья Евдокимова (Дубина) – прозаик, сценарист. Автор пяти книг прозы. Публиковалась в детских
журналах «Чиж и Ёж», «Кукумбер», «Костер» и других.
Пишет сценарии для киножурнала «Ералаш». Лауреат премии им. В.П. Крапивина
(2012), финалист Международного конкурса им. Сергея Михалкова на лучшее
художественное произведение для подростков (2012).
Вероятность I
Часть первая. Дом
– Вас что-то беспокоит. Скажите.
– Да. Дело вот в чем. Эксперты прогнозируют Освобождение.
– Не берите в голову. Вы же знаете, они прогнозируют его далеко не впервые.
– Но на этот раз они настаивают.
– Вот как? И каковы сроки?
– Ближайшие несколько дней. Словом, самое ближайшее время. Может быть, сейчас.
– Но ведь возможно, что эксперты ошибаются?
– Возможно. Более того, теперь возможно всё.
Папа не простит, мама не простит, да я и сам себе этого не прощу. Дело у меня было всего одно – следить за Аленкой.
Думаете, это очень просто? Посмотрел бы я на вас, как вы за Аленкой следите. Вам мало бы не показалось. Нет, получается, что я оправдываюсь. А прощения мне никакого нет.
Ладно, когда она еще на потолке в углу сидит и играет, тихая, смирная, смотри себе снизу, никаких забот! Ладно, когда она из окна выпрыгивает, тогда можно ее игрушечной коровой подманить и подцепить крюком. Ладно еще, когда она начинает стены пробивать – они у нас специальные, самозатягивающиеся, и соседи привыкли, даже радуются. Но, когда Аленка начинает песни петь жалостливым голосом, тут уж я не выношу. И вот – как загорланила, я в ванной и закрылся. Не уследил.
Конечно, я ее искал везде. И на невидимость проверял – сколько этой окрашивающей гадости по квартире разбрызгал! И к соседям сходил, и проверил землю недалеко от дома на свежевскопанность – ничего.
Мама придет, папа придет, Аленки нет. Гостинцы они покупали кому – непонятно.
Поэтому я решил сделать вид, что Аленка есть, а потом тихонько уйти ее искать. Мол, мы вместе ушли. Не будут же проверять, честное слово.
Когда мама с папой вернулись и начали показывать гостинцы, я всячески вертелся.
– Аленка! – говорю. – Не щекочи, – и визжу как ненормальный.
А папа с мамой только смотрят рассеянно.
– Ой! – подпрыгиваю я. – Не щекочи! Не жгись! Нечестно!
И тут папа с мамой меня подвели. Они произнесли код. Я сразу почувствовал, что это код. Распознать не могу, только чувствую. Мне его пока не доверяют. Код делает одно – останавливает Аленку. На время, конечно. Но останавливает. Другое дело – если его неправильно произнести. Тогда что угодно может быть. Тогда еще от последствий попробуй избавься, а это долго и не всегда получается. Надо курсы по произношению пройти, а мне говорят, не дорос пока. Может, и правильно.
– Что-то она тихая сегодня, – подозрительно сказала мама. – Даже на гостинцы не реагирует.
– Ага, – ляпнул я. – Она сегодня сама не своя.
Тут родители уставились на меня, а я испугался и растерянно заморгал.
– А чья? – серьезно спросили они.
Родители смотрели на меня, а я смотрел на них. В носу у меня щипало.
– Ясно, – вдруг резко сказал папа, скинул ботинки и подошел ко мне. – Пойдем, передам код. Так быстро нельзя, но ладно. Непредвиденные обстоятельства.
Я на миг представил, как я нахожу Аленку, неправильно произношу код, как она тяжелеет на пятьсот килограммов и не хочет никуда идти. Как я произношу еще раз код и снова ошибаюсь, а Аленка забывает все на свете, и меня, и всех-всех.
– Я бы без кода… – осторожно сказал я. – На всякий случай.
– Так даже лучше, – согласилась мама. – Бери в кладовке рюкзак. Там спальный мешок, еда, магнитная сетка – все, что нужно.
Я потоптался с тяжелым рюкзаком на пороге и осторожно спросил:
– А вы разве не пойдете?
– Нам про приключения неинтересно, – отмахнулась мама. – Дел полно.
Вы, может, подумаете, что Аленка – это робот какой или другая техника. Ничего подобного, она вполне себе человек. С особенностями разве что. Все во дворе, между прочим, считают, что это очень почетно. И уважают меня как Аленкиного брата.
Я вышел во двор, выудил из кармана трехметровый сканер (родители не пожалели) и пошел сканировать на Аленку. Сканер вроде бы показал какое-то направление, и я так увлекся, бегая с ним, что случайно сбил с ног Мита. Мит не обиделся, а спросил:
– Кого сканишь?
– Аленку, – буркнул я. – Кого еще. Тащись теперь за ней.
– Всё серьезно? – с любопытством спросил Мит.
– Сама не своя, – сказал я. – Теперь выясняй вот чья.
Мит почесал коленку и присвистнул:
– Ну, тогда далеко укатила. Ищи теперь. – Он внимательно разглядел мой рюкзак и попросил: – Можно, я с тобой?
Я посмотрел на Мита. Он был прямо весь рыжий, а кожа была белесой и даже казалась прозрачной. Ресницы бесцветные, сам не загоревший. Чучело, а все туда же – Аленку искать! Напялил балахонистые брюки, футболку с какой-то не по делу веселой мордой – и со мной просится!
– У меня щуп есть, – сказал Мит, быстро-быстро показал щуп размером с карманный ножик и тут же положил его в карман.
Я сделал вид, как будто мне очень завидно, и сказал:
– Ну пойдем.
Часть
вторая. Лес
– Мне хотелось бы знать, что теперь делать.
– Это как раз известно. Ждать. Смотреть. Наблюдать. Любоваться даже.
– Вы шутите. Это все бездействие.
– Вам хотелось бы что-то предпринять?
– М-м-м… Да. Есть у меня одна мысль.
– На здоровье. Хуже не будет.
– Имя у твоей сестры, понимаешь, дурацкое. Аленка. Глупое имя, – разглагольствовал Мит, когда мы были уже за городом. – Была бы какая-нибудь Вика, или Танька, или Эка там – искали бы мы ее теперь? Нет! И куда смотрели твои родители? Фу просто – Аленка.
– Нормальное имя, – расстроился я. – Не хочешь – не иди.
– Да ладно, это ж я так, для поддержания разговора, – замялся Мит и, закрыв один глаз, направил щуп на небо и что-то там нажал.
Тут над нами прошмыгнули две ленты, и Мит проворно успел ухватить одну за хвост и упал на нее всем телом. Я тоже бросился на помощь, и, как лента ни пыталась вырваться, пришлось ей остаться с нами. Мит нашел, где у нее глаза, и стал в них смотреть.
– Приручаются за пять минут, – сказал Мит, не отрываясь. – С нею мы Аленку запросто найдем.
Услышав имя моей сестры, лента беспокойно задергалась, и мне показалось, что она что-то знает.
– Отдай сестру! – крикнул я, и прирученная лента свернулась в воздухе в вопросительный знак.
– Аленку! – говорю я.
Лента поднялась над головой Мита и застыла в восклицательном знаке. Сразу было видно, что Аленка ей чем-то понравилась. Но потом лента несколько раз свернулась в открывающую скобку, уменьшилась, вроде бы вздохнула и залезла Миту в карман.
– Приручай таких, – запыхтел Мит. – Только бы в спячку впасть. У меня дома их десяток, и все свернуты, и все в спячке.
И вдруг запикал настроенный на Аленку сканер. Мы с Митом переглянулись, потом заоглядывались, забегали… Куда бы мы ни бежали, сканер все подавал и подавал сигналы. Я пытался хвататься за воздух, Мит посылал ультразвуковые векторы, но ничего. И, только когда Мит отбежал от меня, сканер умолк.
Теперь сканер перенастроился на Мита и его постоянно находил.
– Зато ты меня не потеряешь, – успокоил Мит.
Было уже совсем поздно, пора было разбивать палатку, разводить костер и устраиваться на ночлег. Но вдруг Аленка за это время перелетит в другую галактику? Что тогда? А вдруг создаст? Я покопался в рюкзаке и выудил коробку с «Итлом».
– Давай в «Итл», – сказал я Миту. – Поиграем чуток и дальше искать.
– Не спать неделю? – зарычал Мит. – Спасибо, конечно, но… Может, мы ее раньше найдем! Хотя «Итл»… Ну разве что чуть-чуть… – Мит попереступал с ноги на ногу и согласился.
Я засек время, чтобы пять минут, не больше. Если больше – потом месяц не спать, а то и год. Я поставил таймер, мы успели сыграть три партии, и «Итл» послушно самоуничтожился. Я, выигравший один раз, получил ускоритель, а Мит, выигравший дважды, – пару смыслов жизни.
– Вечно я выигрываю, и мне какая-то ерунда достается, – весело сказал он.
– А радуешься чему? – удивился я.
– Ерунде радуюсь, – улыбнулся Мит.
Я нажал на ускоритель, и все вокруг нас понеслось быстро-быстро. Чуть не сбили какие-то птицы, слишком резво качались деревья, вокруг что-то скакало, какие-то бешеные кузнечики… Я сменил режим, и теперь все было как надо. Быстрыми были мы, а все остальное – обычное. Мы обежали лес, никого не нашли. То есть сестру не нашли, а нашли какого-то маленького мальчика. Ему было года четыре, он стоял посреди поляны и оглядывался. Ускоритель уже разрядился, и мы подходили к мальчику тихо, незаметно, но он нас все равно заметил и смотрел то на меня, то на Мита. Из кармана комбинезона выглядывала игрушка, а рукава цветастого полосатого свитера были не по погоде закатаны. Мы подошли поближе, и я участливо спросил:
– Потерялся?
– Исследую, – важно сказал мальчик и представился: – Денчик.
– Что исследуешь? – спросил Мит.
– По возможности – всё, – сказал Денчик и подергал себя за нос. – Вот вы кто?
– Мы сестру ищем, – сказал я. – Аленку.
– Тогда вас неинтересно исследовать, – сказал Денчик и снова заоглядывался. – Я вообще-то ленты в спячке исследую. Отчего впадают и как выпадают.
Мит, конечно, тут же ленту ему стал дарить.
– Держи вот, – сказал. – Она в спячке, только уже прирученная.
Денчик улыбнулся и смущенно почесал затылок. Сказал скромно:
– Я вот как раз хотел… Про корреляцию приручения и спячки… Есть подозрения… – и засопел. – Спасибо большое.
Мы ему тут про Аленку и стали рассказывать, пока он задобренный. То есть он про нее знал, конечно, – кто же не знает про Аленку! А вот что она подевалась куда-то, понятия не имел.
– Давайте я вас по времени сдвину, – предложил Денчик и выудил из кармана комбинезона сдвигатель. – В комнату прямо, до того как Аленка попала. Вот она и не пропадет.
Я посмотрел на него и вздохнул. Сами представьте: ветерок дует, бешеные бабочки ночные скачут, сверчки всякие, пахнет лесом… Стало немного грустно, что все так быстро разрешится, но я кивнул. Денчик выставил параметры и улыбнулся. Мимо понеслись какие-то цифры.
Места были незнакомые и тоже лесные, и я на всякий случай крикнул:
– Аленка!
И этот добродетель тоже крикнул. А потом засмущался и сказал:
– Я не по времени сдвинул, я дистанционно. Временного сдвига у меня нет. Я пошутил.
Денчик поправил сползшую лямку комбинезона, потоптался на месте и нерешительно улыбнулся. Он был такой славный, что я не стал сердиться и только потрепал его по макушке. И снова крикнул:
– Аленка!
И кто-то рядом тоненько крикнул:
– Аленка!
Это оказался какой-то тощий тип с определителем в руке. Он зыркнул на нас, сморщился и снова крикнул:
– Аленка!
– Ты кого это ищешь? – спросил я.
– Сестру ищу, – сказал тощий.
– Свою?
– Твою, конечно.
Я удивленно дернул головой, а тощий добавил:
– Игра такая. Все сейчас ищут Аленку. «Найди и отпусти» называется.
– Дураки, – сказал я.
– Я два раза находил, – гордо сказал тощий.
– Идиот, – сказал я и презрительно на него посмотрел. – Она хоть что-нибудь говорила?
– Да что там запомнишь за пару секунд, – пожал плечами тощий.
– Ненормальный, – буркнул я и крикнул громко, как будто Мит не рядом шел, а за километр находился: – Пойдем, Мит, тут лес ненормальных!
Мы пошли, и Денчик послушно засеменил за нами. А тощий, наверное, обиделся и глухо сказал:
– В город вам надо.
Часть
третья. Город
– Мне рассказывали, что с игрой у вас не получилось.
– Точно так. Не получилось. Все увлеклись процессом.
– Но идея была вполне сопоставима.
– Да-да… Наверное, вы правы. Надо бездействовать.
– Ну что вы так сразу. Ведь хорошая была игра.
Все в городе видели Аленку. У кого-то она поела фрукты на огороде. У кого-то посмотрела фильм и поужинала. Кто-то телепатически побеседовал с ней о жизни. В библиотеке ее приняли на работу. Какому-то ученому она помогла завершить исследования.
– Жалко, что я ее все-таки не встретил, – мечтательно сказал Денчик.
И что-то там еще она успела сотворить, потому что в городе, на главной площади, за день умудрились поставить в честь Аленки памятник нечеткой конструкции. Ну, это такие, знаете, когда меняется вид памятника с заданной периодичностью. К памятнику несли цветы, конфеты и мячи. Рядом с ним работало десятка два скульпторов – создавали новые образы. В воспитательном центре нас всегда предупреждали: опасно давать Аленке полную свободу преждевременно. Ее время еще не настало… А я посмотрел на памятник и подумал: а когда настанет? Может, оно уже идет? И мне стало от этой мысли как-то очень приятно. Все-таки я ее брат. Значит, это немного и мое время.
Пришли дети из детского садика и стали петь про Аленку песню и танцевать танец. Слова были очень простые, а главное – часто повторялось слово Аленка. Денчик и Мит стали подпевать и хлопать в ладоши вместе с детьми. Ну, Денчик-то понятно, а вот Мит…
Все это было хорошо, но для моей семьи, честно говоря, не очень! Нам Аленка нужна была целиком и полностью, а не памятник, не песня про нее, не рассказы жителей… Никто не знал, осталась ли она в городе. Кто говорил, что она провела тут всего пятнадцать минут, кто рассказывал, что Аленка везде – кому верить?
Мы решили дать объявление в газету. Если она у кого-то в городе – пусть вернут! В редакции нас посадили перед микрофоном и включили расшифровыватель текста.
– Только поинтереснее рассказывайте, – попросили они. – И врите побольше.
– Но нам же нужно найти… – взмолился я.
– Тогда поменьше, – согласились в редакции. – Мы вас оставляем, не перебивайте друг друга, говорите по очереди, а то расшифровыватель сбиваться будет.
– А как рассказывать? – спросил Мит.
– Повествовательно, – ответили нам и ушли.
Наврали мы прилично. Конечно, если дело касается Аленки, то и врать не надо. Но ведь, если неинтересно, кто читать будет? Когда мы, перебивая друг друга и почти крича, дорассказывали, из редакции пришли, посмотрели на распечатки текста, кивнули и сказали:
– Книга будет через неделю.
– Мы не хотим книгу! – возмутился я. – Нам надо объявление. Чтобы найти!
Работники редакции вздохнули:
– Мы перешли на выпуск книг про Аленку. Газету больше не печатаем. Никому не интересно.
И нам показали полки с книгами: «Аленка и жуки», «Двадцать третье слово Аленки», «Аленкины сны»…
– Но я же брат! – крикнул я.
– Вот и хорошо, – ответили мне. – Мы уже имя для книги придумали. «Братья Аленки – тоже люди». Через недельку приходите. Ждем.
Мы им ничего не сказали и сразу спустились в подземелье. Метро было сильно перелопачено, на станциях сидели люди и перерисовывали подземные карты. Схемы были странные, а все станции назывались одним единственным именем.
– Совершенно никакой разницы, – радостно говорили люди. – Теперь стало намного удобнее. Можно по воздуху, можно на поезде, можно мыслью. Очень хорошо.
Я стал расспрашивать про Аленку, они рассказывали охотно, много и бесполезно. Мит стал ныть, что он тоже хочет, чтобы у него была сестра. Я начинал беспокоиться. Невесть откуда на Мите появился значок с надписью «Аленка», и вообще он как-то непонятно светился. А ведь раньше я его домой к нам боялся пустить: то Аленка его в блокаторе закроет, то он ей язык покажет или стукнуть попытается, а потом опять три часа сидит в блокаторе. И, главное, старается эту прозрачную недвижимую коробку передвинуть поближе к входной двери, и вид у него жалостливый. А сейчас, посади Аленка его в блокатор, сидел бы там радостно и просил бы еще заблокировать… Аленка ведь ни капли не изменилась – творит, что всегда, только теперь места у нее больше…
Мит почувствовал, что я на него подозрительно посматриваю, понял и сказал:
– Какой я раньше был дурак. А еще имя не нравилось.
Я задумчиво постоял, покусал губы, а потом сказал:
– Я вот что про Аленку… Помнишь нейронный суп? Когда весь двор завалило?
– Помню, – неуверенно сказал Мит. – Ты к тому, что я еще тогда должен был поумнеть?
– Я к тому, что ерунда все это, – сказал я.
– Сам ты ерунда, – пробурчал Мит и стал смотреть под ноги. Сначала дулся, а потом так, просто, из интереса.
Я тоже посмотрел на пол: там валялся какой-то листочек. Мит поднял его, разровнял, подул, разгоняя пыль. Сверху смешно была нарисована Аленка, а дальше вот что:
ЕСЛИ ВДРУГ УВИДИШЬ АЛЕНКУ
(правила поведения)
1. Убегать
2. Обернуться
3. Догонять
Честно говоря, я никогда раньше не видел такой полной инструкции. Ни слова лишнего, и даже движений лишних никаких. Мы, наверное, с Митом долго в эту бумажку смотрели, потому что какой-то мужчина со станции окликнул нас и немного недовольно сказал:
– Правила устаревшие.
Мы с Митом переглянулись, и Мит спросил:
– А теперь какие?
– Сложно сказать, – задумчиво сказал мужчина и прокашлялся. – Просто теперь остался один пункт. Какой-то из трех, не помню. Хотя… – добавил мужчина и махнул рукой. – Теперь-то что. Аленки тут уже год не видно.
Мы от неожиданности с Митом решили по платформе побегать. Собственно, это была не очень платформа, потому что пружинила здорово и бегать по ней было одно удовольствие.
– Год! – кричал я, пробегая мимо Мита.
– Год! – в ужасе кричал он мне и бежал дальше.
Я бегал и злился на Аленку. Ладно в пространстве, но во времени бегать – это просто нечестно! Уже не просто лотерея получается, а ерунда какая-то невообразимая. Хотя, думал я, довольно-таки весело скача, родство должно меня куда-то звать и вести. И еще, думал я, Аленка такая, что когда-нибудь ее точно заметишь.
Когда мы успокоились, то допрыгали до Денчика, который все это время рылся где-то в углу станции. Денчика окружили какие-то водящиеся здесь зверьки, похожие на летающих щенят. Денчик от них отмахивался, но щенятам это нравилось.
– Вот, – сказал Денчик и протянул нам что-то вроде карандаша с управляющим элементом. – Вроде туннелерой. Давайте используем.
Часть
четвертая. Подземелье
– Был я в этом городе… Хороший город, веселые люди…
– Я и не сомневался. А что это вы так сияете?
– Ну, знаете ли. Человеку свойственно улыбаться.
– Хм… Кстати, эксперты прогнозируют Переход.
– Они настаивают?
– Они надеются.
Мы отошли в сторонку, незаметно пробрались в служебное помещение – там никого не оказалось. Денчик, внимательно на нас посмотрев, улыбнулся, подошел к дальней стене и запустил туннелерой. Путь получался большой, просторный и слабоосвещенный. Откуда шел свет, мы так и не поняли. Тем более что получившаяся в стене служебного помещения пробоина тут же затянулась. А работал туннелерой здорово – землю будто бы съедал, воздух откуда-то тащил, создавал свет и сам выбирал направление. Мы шагали уже около часа, и Мит беспрестанно повторял как заклинание:
– Все, что может привести нас к Аленке, может нас к ней привести.
Когда нам с Денчиком слушать его надоело, мы включили беззлобную такую психоштуку, вроде параноителя, но попроще, детскую. Она запускается без прибора, но лучше целенаправленно и вдвоем. Просто ненадолго появляется речевая дисфункция по случайности произносимых слов. Вот Мит и стал говорить случайно:
– Может нас привести к Аленке все, может что нас к ней привести.
И еще:
– Аленке нас может что, привести-привести, ней, может, к нас.
И вот так:
– Может, Аленке нас привести. К может привести может. Может Аленке. Что может нас. Ней-нас. Нас-ней-что. Аленке.
Весело было, в общем, пока Мит не заметил, что путается, а мы пока не заметили, что вокруг стали образовываться не земельные стены, а какие-то белые, кафельные, вроде больничных. Освещение стало яркое, даже слепящее, и туннель за нами снова затянулся. На свежезатянутом кафеле проявилась дверь. Денчик подбежал к ней, еле достал до ручки и потянул на себя. Он скрылся по ту сторону на какое-то время – мы успели забеспокоиться, – а потом появился и озадаченно сказал, виновато опустив голову:
– Там написано «Институт».
– Какой? – спросил я.
– Никакой, – вздохнул Денчик. – Просто институт.
Тут стены пришли в движение, и по обеим сторонам институтского туннеля стали появляться двери. Денчик как-то забеспокоился и стал переступать с ноги на ногу. Мит рылся в карманах, то доставая свою коллекцию приборов на все случаи жизни, то пряча ее обратно. Я думал об Аленке.
На чистых, белых кабинетных дверях (а за ними наверняка находились кабинеты, ведь это же институт!) стали появляться безымянные таблички. Денчик закусывал губу, все поправлял лямку комбинезона и нетерпеливо смотрел на нас, как будто хотел убежать.
– Как-то мне нехорошо, – сказал Денчик. – Что-то меня тревожит.
Меня тоже тревожило. Потому что Аленка за секунду может такого натворить, а мы тут время теряем! Надо что-то придумать. Вот сейчас я хорошенько подумаю и пойму… И сразу пойду по следу… Может быть, как раз в кабинете мне будет думаться лучше… Ведь тут все так располагает, бери да понимай!
Я не смотрел на Мита, но, наверное, ему тоже пришлось нелегко. И тут же сразу на трех дверях появились надписи.
На одной:
Исследовательская группа
ЛЕНТЫ И ПРОЧИЕ НЕРАЦИОНАЛЬНЫЕ
рук-ль группы, дир. инст-та Денчик
Из кармана Денчика нерешительно вылетела проснувшаяся лента и направилась к двери. Денчик побежал следом, снова виновато на нас посмотрел, торопливо сказал:
– Я скоро, – и скрылся в кабинете.
На другой двери было написано:
ПРИБОРЫ
опытные, экспериментальные и случайные образцы
– Посмотрим-посмотрим, – сказал Мит и шагнул к двери. – А ты пока сюда загляни.
На следующей двери красовалась надпись:
АЛЕНКА
Я уж подумал было, что тут-то сестру и найду. Но в кабинете оказались столы, стулья, вычислительная техника и рисованные смешные рожицы на стенах. Воздух был очень свежий и легкий. Думалось свободно и очень рационально. Я сразу понял, что Аленку нужно просто искать дальше. Я даже на всякий случай запустил какие-то вычисления, показал язык одному из рисунков и вышел из кабинета. Надпись тут же исчезла, а Мит прямо в ухо заорал:
– Тащи рюкзак сюда!!!
Он схватил меня за руку, затолкал в «приборный» кабинет и стал набивать мой рюкзак какими-то приборами – круглыми, квадратными, абстрактными, с пломбами и без. На полу валялись спальник, будильник и несколько банок тушенки. Я пытался сказать, что еда нам еще понадобится, но Мит в полном обалдении приговаривал:
– Еда нам больше никогда не понадобится…
Напоследок мы зашли за Денчиком. Он был одет в белый халат, стоял на табуретке, нависая над столом с каким-то чертежом. Вид у него был впечатляющий.
– Я останусь? – жалобно спросил он. А потом бросил взгляд на мой раздувшийся рюкзак и добавил немного угрожающе: – Только под расписку.
Ради опытных, экспериментальных и особенно случайных образцов Мит был согласен на все. Мы вышли в коридор, Денчик держал руки в карманах халата и неловко вздыхал. Мит прощупал локатором поверхность над нами, поднял высоко над головой туннелерой и активировал его. И сначала появился туннель вверх, а потом он быстро затянулся лифтом.
– Для поступления новых сотрудников, – сказал Мит.
А Денчик сказал:
– Вы ей там передайте… спасибо, в общем…
Все вздохнули, Денчик помахал нам рукой, а мы пошли дальше по коридору. Заканчивался коридор неожиданно, не стеной и не туннелем, а какой-то студенистой, желеистой массой.
– Ради Аленки – что угодно, – сказал Мит и смело шагнул внутрь.
Часть
пятая. Аленка
– И еще. Давно хотел спросить. А что это на вас за значок?
Я забрался следом, и мы двинулись наугад. Да и как тут не двигаться наугад! Вокруг все одинаковое, и просвета не видно. Вроде бы как желе, фиолетовое такое, и в нем дышать можно. Я оглянулся: коридора лаборатории уже не было видно. Значит, надо двигаться только вперед. Я хотел просить Мита, что за жижица, но попробуйте поговорить через желе.
Тогда я растянул в этой массе экран и нацарапал на нем: «Что за жижица?» А Мит в ответ нацарапал: «Это что-то гелеобразное». Тут мы немного разговорились.
– Сам вижу, что гелеобразное! – нацарапал я. – Но что это такое?
– Какая-то дорога, – начертал Мит и пожал плечами. – Такая у твоей сестры фантазия.
– У моей сестры вполне себе фантазия, – написал я. – Только непонятно, куда идти.
– Вперед, – предположил Мит.
– Вот я и говорю, что непонятно. Где тут перед?
Экран закончился, и мы двинулись в непонятном направлении дальше. Мит делал вид, что плывет, а я делал вид, что иду. Потом Мит шел, а я летел. Мы несколько раз останавливались, разворачивали экран, но почему-то нам не о чем было говорить. Приходилось пожимать плечами и двигаться дальше. А тут вдруг фиолетовое желе закончилось и началось оранжевое. Оно было немного пожиже (правда, мы почему-то совсем не намокали) и на вид казалось жарким. Мы тут же развернули экран, и Мит быстро нацарапал:
– Надо же, до центра Земли добрались!!!
Тут было о чем поспорить, но царапать все это было очень долго. Я вспомнил, что у меня на черный день оставался запас телепата, достал из кармана два маленьких шарика, похожих на витаминки, и один протянул Миту. Он опасливо взял его, проглотил и тут же засмеялся. Я тоже съел телепата и спросил мысленно:
– Чего ржешь, придурок?
А Мит все смеялся и беззвучно спросил:
– А зачем ты про параллелепипед думаешь?
Я обиделся:
– Вспомнился почему-то. Что тебе, жалко, что ли?
– Нет, – смеясь, ответил Мит. – Не жалко. Смешно.
Я еще больше обиделся и спросил:
– А ты зачем про Аленку думаешь, что она прикольная?
Тут Мит замялся, смеяться перестал и пробурчал мысленно:
– Да просто. Аленка и Аленка.
А сам продолжал думать, что прикольная. Во дает!
– Я говорю, – смущенно продолжал Мит, – что переход она нам прикольный сделала. Землю в гель преобразовала и лаву сделала вполне терпимой, а то бы зажарились за секунду. Теперь надо добраться совсем до центра, и там что-то будет.
– Аленка, что ли, там будет? – удивился я.
– Неизвестно, – сказал Мит. – Главное этот центр найти.
Тут в оранжевом геле мы заметили темное пятно. Мит схватил его, и оно оказалось связкой блестящих указателей. Мы развернули скрепление, и указатели выстроились в две параллельные прямые. Получился как будто тротуар, где указатели – бордюры. Мы встали посередине воображаемой тропинки и двинулись туда, куда указывали стрелки. Они простирались до самого центра нашей планеты. В точке абсолютного центра было небольшое завихрение, как будто планета отсюда начинала скручиваться. Мит остановился, повернулся ко мне и сказал:
– Интересное это дело оказалось – искать твою сестру. Даже жаль, что сейчас найдем.
– Может, и не найдем, – возразил я.
– Ничего ты в своей сестре не понимаешь! – буркнул Мит, смело шагнул внутрь завихрения и пропал.
Мне деваться было некуда, и я шагнул следом.
Мы вместе с Митом вывалились на какую-то поляну. Сразу было понятно, что это другая планета. Небо было совсем не наше, трава чужеземная, дышалось необычно, но как-то легко. Было лето, жарило солнце, вокруг бегали туземцы, размахивая копьями и вполне нашей, современной техникой. Шло строительство – везде виднелись строящиеся шалаши, высотки, бункеры, летающие дома. Лица строителей были удивленными. Кто-то пытался работать по старинке, вручную, кто-то стройавтоматикой… Было видно, что видят они эту стройавтоматику впервые, но действуют вполне уверенно.
И посреди всего этого безобразия стоит Аленка, смотрит на все это и довольно потирает ладони. Мит просто светился от счастья и торопливо прятал значок. Я подошел к сестре и встал рядом.
– Приветствую вас, братья по разуму, – сказала нам Аленка. – Добрались.
– Аленка! – удивился я. – Как это?! Ты нормально разговариваешь? Нормально стоишь? Почему на месте? Почему тебя не дергает?
– Смена статусов, – сказала Аленка. – Сначала я была сама не своя. Потом я стала человечества, потом их… – Она кивнула в сторону туземцев, и те приветливо замахали в ответ. – А потом мы поменялись. Когда тебе принадлежит народ, тут не до многочисленных действий.
– Чего? – переспросил я.
Мит недовольно пояснил:
– Теперь она их вождь. Сначала она принадлежала нашей планете, потому ей пришлось сделать для нее столько всего. Когда она появилась тут, ее обрел этот народ, и она ему подчинилась. Но они поменялись местами, и теперь они ей подчиняются, а Аленка освободилась.
– Долго вы, – торопливо сказала Аленка и погладила Мита по голове. Тот зажмурился и весь светился. – Обычная малоходовка. А если напрямую, то сразу.
– Напрямую? – снова не понял я.
Мит вздохнул:
– Надо было ее искать сразу с центра земли. Это же просто. Мы не додумались – пошли в обход.
Я хлопнул себя ладонью по лбу и тут же вспомнил, что в ванной закрылся, когда Аленка пела песню «Ядро победы». Ведь мог бы догадаться! Сколько времени потеряли! А если использовать точку перехода «Сразу К», то мы бы за мгновение тут оказались.
Наверное, продолжал действовать телепат, потому что Мит тут же откликнулся:
– Это мы еще молодцы. Если бы мы в центр не смогли попасть, то пришлось бы нам по Космосу путешествовать, пока бы эту планету не нашли. Так что мы еще быстро.
Я улыбнулся, а Аленка взяла меня за руку. Туземцы бросали на нас завистливые взгляды, но и сами были счастливы. Я задрал голову. Какая она все-таки высоченная, моя старшая сестра Аленка. Выше на целую голову.
Аленка нетерпеливо заговорила:
– Мне срочно нужна мотивация, объединяющий дух и рост численности. Мы идем войной на другое племя. Тактика. Убеждать, менять свойства воздуха, махать неранящим оружием.
Мит не стал дожидаться, пока я переспрошу, и сказал:
– Идем захватывать другое племя. Но жертв не будет. Все останутся довольны. Грядет необычная битва!
Аленка подбросила в воздух маленького туземчика, тот радостно забарахтался и прямо по воздуху поплыл к родителям. Мне хорошо было рядом с сестрой, но я все думал: зачем мы ей нужны? Она вот какая. И сама справится.
– Вы там… – замялась Аленка. – Следите за мной, пожалуйста. Вдруг буду буянить.
– Я останавливающий код знаю, – выпалил я.
Аленка резко повернулась ко мне, приблизилась нос к носу, застыла так и прошептала:
– Ай-яй-яй.
Так мы стояли, а туземцы позади нас шумели, кричали «Viva Аленка!» и послушно выстраивались в ряды.
Мы с сестрой сидели на верхушке туманной горы и смотрели в небо. К нам подплыло дерево, и мы сорвали несколько спелых ягод. Аленка любила это место и устроила вокруг горы сад, который плыл прямо по воздуху – новым растениям и деревьям не нужно было земли.
Я спросил:
– Аленка, как тебе это удается – управлять целой планетой? Я никак не пойму!
Аленка потрепала меня по макушке и сказала:
– Помнишь, ты был совсем маленький, а я постарше. Ты бежал, а я сказала тебе: «Замри на месте!», и ты остановился?
– Помню, – кивнул я.
– Ну так вот, – вздохнула Аленка. – Начинать нужно с ма…
– Знаю-знаю! – воскликнул я. – Начинать нужно с малого!
Аленка растянулась на траве и прищурилась от здешнего солнца:
– Да нет же. Начинать нужно с маленьких. С маленьких нужно начинать!
Вероятность
II
Ведомые
Ивкой
Нещадно жарило солнце. Я прикрывал обгорающие плечи руками. Дома я сказал, что жарко, и ушел в одних шортах. Мама крикнула что-то вдогонку, но я уже убежал. Впереди нас стремительно шагала Ивка. Гордая, как сто тысяч отстоявших в углу. Мы послушно семенили следом.
– Если кто-то начнет бояться, сразу скажите, что трус, и уходите, – не поворачиваясь, сказала она.
– Ладно, – прогудели мы.
Мы – это все дети нашего двора. Нас много. Ивка старше и главнее. Она наш вождь, и мы без нее никуда.
Кнопка стянул свитер и протянул мне:
– Надень.
Я послушно натянул жаркий и колючий свитер, закатал рукава. Кнопку всегда так одевают. Жарко ли, холодно ли – на нем одежды больше, чем нужно.
За те три часа, что мы идем по городу, вокруг заметно позеленело. Лето к нам приходит в один день, и всегда неожиданно. Вчера было минус двадцать, утром объявили прогноз на лето. Учителя поспешно выставили оценки и отправили на каникулы. Может, короткие, может, длинные, словом, пока лето не закончится.
За ночь стаял снег, подсохла земля. К утру прилетели птицы. Мы проснулись, а в окно уже светило солнце.
– Куда мы хоть идем, Ивка? – заныл Макс. – Ивка, скажи!
– На пустырь, – отрезала Ивка и побежала.
Мы старались не отставать.
Поднималась летняя пыль, отцветали деревья. Зажелтели первые одуванчики.
До пустыря было бы проще всего добраться на автобусе. Но сегодня все автобусы, машины – словом, весь транспорт – не ходили. Они выставили лапы фотоэлементами вверх и подзаряжались на солнце до следующего лета. Ведь кто знает, вдруг уже послезавтра снова зима? Автобусы, на которые наползала тень от деревьев, лениво подымались, шагали на солнечную сторону и укладывались на асфальт.
Мы с ужасом думали, сколько же нам еще шагать? Ивка, казалось, не думала ни о чем. Она просто была впереди, вот и всё.
На пустыре никого не было. Пышные сорняки уже вымахали ростом с нас. Ивка забралась на холмик и скрестила руки на груди. Мы стояли снизу, смотрели на нее и молчали. Кнопка вытащил из упаковки съедобную пластинку и выставил ее на ладони. Летом бутерброд быстрого приготовления – это минутное дело. На зимнем солнце он готовится минут за пять, не меньше. Мы завистливо посмотрели на Кнопку и зашумели. Тот благосклонно раздал всем по пластинке. Теперь мы жевали бутерброды и смотрели на Ивку. Мне казалось, нас там было миллион человек. Рыжий Митька, веселая Алинка, читающий Анти, рева Агнешка, беспокойный Вадька, Ленка с пятого этажа, близнецы Горька и Андрей…
– Налопались, малявки? – недовольно спросила Ивка.
– Я сегодня даже не завтракал, – пожаловался представительный Тин, но Ивка только хмыкнула.
На ее макушку приземлилась стрекоза.
– Я открываю школу полетов, – заявила она. – Вы приняты.
– Ивка, ну какая школа! – сказал я и потер через свитер плечо. – Каникулы ведь.
Ивка отвернулась и посмотрела вверх.
– Вы что же, – спросила она, не глядя на нас, – не хотите научиться летать?
– Так мы не умеем, – ответили мы.
– Но я же вас научу, – сказала Ивка, повернулась к нам и, кажется, улыбнулась.
– Тогда ладно, – согласился я.
Ивка спустилась с холма, прошлась между нами, построила в ряды и сообщила:
– Занятия каждый день по четыре часа. Не ныть, не клянчить, не отлынивать.
Мы переглянулись, пожали плечами и вздохнули.
– Сорок семь приседаний, – скомандовала Ивка. – Начали.
– Ивка, но… – начал я.
– Не ныть! – сказала Ивка.
Мы стали приседать, настроение у всех было кислое.
– Радоваться, – приказала Ивка.
– Чему радоваться-то? – спросил Алька.
– Лету радоваться, – тихо и серьезно ответила Ивка, и мы почему-то повеселели.
Мы сделали сорок семь приседаний, обежали пять с половиной кругов вокруг пустыря, постояли на одной ноге сколько-то там минут.
– Ивка, – рассудительно заметил Кнопка, – а ты уверена, что именно так учат летать? Ведь никто во всем мире летать пока не умеет!
– Конечно, уверена, – коротко сказала Ивка.
Мы стояли, расставив руки в стороны, уже пятую минуту. Я подумал, что нам еще предстоит возвращаться домой. Больше трех часов по закатному, но уже нежаркому солнцу. И еще подумал, что завтра мы тоже пойдем сюда пешком. И каждый день будем приседать, бегать, стоять на одной ноге, пока не кончится лето.
Ветер катил по земле березовые сережки. Одна из них застряла на моем носке, я хотел смахнуть ее, но вдруг перекувырнулся в воздухе и упал на спину. Кнопка парил в метре над землей. Другие приподнялись ненамного, но потихоньку всё смелее возвышались. А Кнопка уже летал над нашими головами. Из карманов его джинсов сыпались ключи, монеты, жвачки, какие-то бумажки и прочая ерунда. Я собрался с духом и неумело, боком подлетел к нему.
И посмотрел вниз, на Ивку. Теперь она казалась маленькой, куда меньше нас.
– Ивка… – сказал я сверху, пробуя набрать скорость. – Скажи мне, Ивка, а это лето будет долгим?
– Конечно, долгим, – коротко сказала Ивка.
Данькой
ведомые
Лека свешивалась с балкона и запускала мыльные пузыри. Чем дальше летел мыльный пузырь, тем лучше. Если ветер заносил мыльный пузырь на Данькин балкон, то это было совсем хорошо. Потому что Данька может заметить и выглянуть. Он даже может подумать, что это Лека его вызывает, и правильно он тогда подумает. Папа Леке всегда говорил, что люди должны думать правильно, а если они начинают думать неправильно, то это неправильные люди. Данька человеком был очень даже правильным, жил этажом ниже и еще был порядочно взрослым – в школу уже не одну зиму проходил. Но он все равно возился с малышней – такой, как Лека.
С сегодняшнего дня Данька уходил на летние каникулы. Хотя никуда он на самом деле не уходил, а наоборот, оставался дома. Ведь без него ни в прятки весело не поиграешь, ни во дворе не повозишься – что там одним делать? В шкафу у Леки лежала картонная коробка, в которую она складывала самые вкусные и дорогие пластинки, которыми ее угощали. Зачем они ей зимой? А вот, думала она, придет лето, они все во дворе соберутся, позовут Даньку, возьмут большое покрывало, найдут траву высоченную. На траву – покрывало, сами сверху упадут, чтобы трава примялась, выставят на летнее солнце пластинки – вот это будет пир горой! И еще Данька скажет, какие они молодцы. Он всегда так говорит, когда они молодцы. И когда не очень молодцы, тоже говорит, что молодцы. Поэтому Данька – хороший.
Лека посмотрела на улицу. У подъезда Гилька мучила заряжающийся автобус. Она прицепилась к его лапе и ныла:
– Ну подвези-и-и до второго подъезда! Ну подвези-и-и!
Гилька умела так противно ныть, что Лека тут же подумала: «Ну подвези ты ее, не отцепится ведь!» Но на автобусе упорно горела красная лампочка. Гилька посмотрела на нее и сморщила нос. Схватилась за автобусную лапу и попыталась перевернуть ее фотоэлементами вниз, но только сама и перекувырнулась. Подпрыгивала, пытаясь загородить солнце, но то ли солнце было большое, то ли Гилька мелкая.
«Сейчас за зонтом пойдет», – подумала Лека и запустила в воздух еще одну стаю мыльных пузырей.
И правда, Гилька сбегала домой и вернулась с большим пляжным зонтом и большой сестрой.
– Вот этот не хочет меня подвозить! – обиженно ткнула пальцем в автобус Гилька.
– Нашла проблему, – хмыкнула сестра и пошла обратно.
– А-а-а! – заныла Гилька, раскрыла пляжный зонт, чтобы загородить автобус от света, и тут ее начало сносить подувшим ветром. Упираясь ногами и пытаясь сложить зонт, Гилька успела посмотреть на дом и заметить Леку на балконе. Она подтащила сложенный пляжный зонт к стене и сказала: – Лека, помоги, он меня катать не хочет!
Но Лека только дунула на нее мыльными пузырями, и те разлетелись в разные стороны.
– А-а-а!!! – завопила Гилька. – Ты вредная, Лека!!!
Приличные люди рядом на асфальте рисовали тепломаркерами. Все любили тепломаркеры, даже взрослые. Тепломаркеры работали только летом и рисовали очень ярко. Чтобы они заработали, нужно было, чтобы на стержень попал теплый солнечный луч. В остальное время они лежали без дела. Если разобраться, то тепломаркерами было сложно пользоваться – зимой они не работали, в дождь они не работали (да еще и все рисунки смывались водой), ночью они не работали, дома они не работали… Но зато как все радовались, когда тепломаркерами можно было пользоваться! Они сами по себе были настоящим праздником.
Гилька нетерпеливо высунула язык и подошла к девчонкам.
– Дайте зеленый маркер, очень-очень срочно, – выдохнула она и переступила с ноги на ногу.
Те не глядя протянули его, и Гилька тут же побежала к автобусу. Она встала сначала на лапу, потом на подножку двери и попыталась дотянуться маркером до лампочки, чтобы перекрасить ее из красного в зеленый. Гилька зловеще улыбалась.
Автобус легко спихнул ее на землю, нехотя поднялся, зажег зеленый свет и открыл дверцу.
– Ура! – завопила Гилька. – Глупый автик!
Пока автобус лениво шагал ко второму подъезду, Лека посмотрела в небо. В нем летели радужные полупрозрачные шарики. Лека подула еще и представила, будто мыльных пузырей миллион и за ними даже не видно неба, только что-то синеватое…
– Хорошо дуешь, – донеслось снизу. – Молодец. Только слабо. Ты сильнее дуй.
– Данька! – обрадовалась Лека. – Наконец-то!
– Ты дуй давай сильнее. Вот так, молодчина. А то скажут, что ты каши мало ешь, еще и в школу не возьмут!
– Возьмут, куда денутся, – сказала Лека и улыбнулась: пусть говорит вредное, но зато Данька! Даньке можно. – Я вот дорасту до отметины, – добавила Лека, – и сразу возьмут.
Ей до отметины дорастать, наверное, лето и еще одну зиму. И еще одно лето, конечно, потому что кто же летом в школу ходит? Только это если следующая зима будет недлинной, как иногда случается.
А отметина – обычная такая отметина на дверном косяке. Или холодильнике. Где угодно. У всех она разная. Как-то там вычисляют, вымеряя и взвешивая тебя при рождении. Дорос до школьной отметины – шагом марш учиться. Некоторые глупые люди, когда их родители мерили, приподымались на цыпочки, чтобы скорее в школу пойти. Лека решила, что она, наоборот, будет приседать слегка – вдруг мама не заметит? Хотя она помнила страшную историю, как один мальчик приседал-приседал у отметины, а потом как выпрямился, так сразу до отметины взрослого дотянулся. Но самое страшное в этой истории то, что ему все равно пришлось учиться, только ускоренно. Вся школа за два дня – даже представить себе сложно.
– А знаешь историю? – спросил Данька. – Один мальчик ходил-ходил в школу, и вдруг стал уменьшаться, и доуменьшался ниже своей школьной отметины.
– И что?! – нетерпеливо закричала снизу Гилька.
– Ничего, – сказал Данька. – Совсем уменьшился, исчез. Так что вы лопайте кашу, лопайте. – Тут Данька улыбнулся. – Но не сейчас. Сейчас мы идем путешествовать!
– Ура, путешествовать! – заорали приличные люди, рисовавшие на асфальте.
– Он нас подвезет, – сказала Гилька про автобус, и тот тут же остановился и замигал красным. – Или не подвезет.
Мы собрались у подъезда и ждали Даньку. Нас было много – Лека пробежалась по дому и собрала всех Данькиных подопечных. Почему-то это были сплошь девчонки, хотя мальчишки в нашем доме тоже вроде водятся. Мы думали, Данька сейчас выйдет с большим рюкзаком, а он вышел налегке, на нем была ярко-оранжевая рубашка и широченные шорты. Мы тоже оделись по-летнему. Хорошо, что у нас теплеет за один день! Правда, если будешь долго спать, то проспишь весну. Поэтому в первый день лета все просыпаются рано (а некоторые вообще не ложатся спать), и день получается очень длинным, почти бесконечным.
– Я поведу вас на пустырь! – сказал Данька. – Что-то мы давно там не были.
– Мы никогда там не были, – поправила Гилька.
– Молодец, – сказал Данька. – Тебя не проведешь.
– Проведешь! – заявила Гилька. – Проведи меня на пустырь, Данька!
– Только наберитесь терпения. Нам пешком долго идти. Автобусы ведь не ходят. Вдохните.
Мы вдохнули.
– Выдохните.
Мы выдохнули.
– Набрались терпения?
– Немножко, – сказали приличные люди.
А Гилька подняла над собой зеленый маркер и решительно направилась еще к одному заряжающемуся автобусу.
– Вези! – сказала она. – А то закрашу.
Автобус послушно поднялся и открыл двери, и Гилька первая запрыгнула в салон. На автобусе появилась вывеска «Дети». Он неслышно переступал по асфальту, а мы высовывались в окна. Как наш город изменился за день! Вчера кругом снеговиков было налеплено, а теперь на деревьях ягоды зреют.
А на пустыре было не пусто! Там бегали какие-то люди вроде нас, с предводителем, совсем непохожим на Даньку. Мы спрятались за холмом, Гилька грозно поднимала над головой зеленый маркер как оружие массового поражения, Данька шептал, чтобы мы сидели тихонько. Холм был такой удобный, что нас за ним совсем не было видно.
– Я открываю школу полетов, – заявила эта девчонка там, за холмом. – Вы приняты.
– Слышали? – шепнул Данька. – Мы приняты.
– Это они приняты, – шепнула Лека.
– Ну, ты же слышала, что принята? – спросил Данька.
Лека кивнула.
– Ну и вот, – сказал Данька. – Я всех нас поздравляю. Мы молодцы.
А эта незнакомая нам девчонка сказала:
– Занятия каждый день по четыре часа. Не ныть, не клянчить, не отлынивать.
– Ясно? – переспросил Данька, и все закивали.
Кто-то назвал ее Ивкой, и теперь мы тоже знали, что эта грозная девчонка – Ивка. Данька сказал повторять все упражнения за той компанией. Данька тоже повторял и все говорил нам, что мы молодцы.
– У вас хорошо получается! – подбадривал Данька. – Не сдавайтесь! Держитесь до последнего!
Мы не ныли, потому что были сильными – Данька вечно нас тренировал, чтобы мы с ним в мяч играли не как малявки, а как сильные соперники. У нас было две команды. В одной команде были все мы, в другой – один Данька. И мы все равно умудрялись его обыгрывать!
На пустыре никто нас не замечал, а мы хорошо прятались. И только когда они стали бегать вокруг пустыря, мы тихонько пристроились сзади и тоже побежали. Все тамошние так устали, что даже внимания на нас не обратили. Только Ивка нас заметила. Она еле слышно хмыкнула и гордо посмотрела на другую сторону.
Первой из нас полетела, конечно, Гилька. И сразу столкнулась с этим важным мальчишкой в теплом свитере. Он хмуро посмотрел, и Гилька на всякий случай показала ему маркер – мол, не лезь, я вооружена!
Лека поднималась над землей осторожно, боясь спугнуть полет. Посмотрела на Даньку, протянула ему руку и сказала:
– Давай, Данька, взлетай. Ты молодец.
Летят
Они летели над городом, который по-летнему зеленел, листва деревьев становилась все гуще и гуще. Они видели внизу Гильку, которая была уже совсем взрослой, и впереди нее двое детей. Гилька неслась за ними, преграждая путь, и дети бежали в другую сторону. Они летели над Лекой, которая сидела в парке и рисовала веселый летний народ. На ее голове была смешная панама, и Лека чему-то смеялась. Пролетали над Данькой, который тренировал женскую сборную по воздушному волейболу. Летели над хмурым мальчишкой в докторском халате, над Кнопкой и всеми его изобретательскими конструкциями. Летели куда-то дальше, потому что случилось то, чего не должно было случиться.
Может быть, будет именно так, но теперь они в любой момент могут подняться в воздух и взлететь.
Они летели, согретые первым летним солнцем, и держали за руки Ивку, которая пока еще не умела того, чему научила остальных. Еще бы – ей теперь надо будет приседать, бегать, отжиматься…
А впереди, далеко в небе, они увидели совсем невероятное. К ним летел еще кто-то. Когда пятно в небе приблизилось, то все увидели другую ребячью стаю. А в ней были еще одна точно такая же Гилька, хмурый мальчишка в точно таком же теплом свитере, светловолосая Лека, сияющий Данька… Там были все. Над пустырем встретились то, чего не могло быть, и то, что произошло. Вот они, в летнем небе, совсем неразличимые.
Гильки визжали и носились друг за дружкой, вымазываясь в зеленых маркерах.
Ивки приблизились, взялись за руки и зависли в воздухе.
– Выучить имена всех и завтра быть здесь, прямо с утра, – заявили они. – Мы открываем школу невидимости.
И хорошо! Пусть Ивок будет много!