Пьеса для чтения
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2013
Андрей Иванов – драматург, сценарист. Родился в 1984 году в Благовещенске, живет в Минске. Окончил филологический факультет Брестского государственного университета имени А.С. Пушкина, курс «Сценарное мастерство» в Минской киношколе-студии. Сценарий «Шахид» был отмечен почетным дипломом VII Казанского международного фестиваля мусульманского кино.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
М а т ь
С ы н
Т о ф ф и
Т а у э р с к и й в о р о н
Монолог первый
М а т ь и с ы н в своих комнатах. Комнаты разделены чем-то большим, чем просто стена. Мать стоит, прижимая к груди пустую птичью клетку. Сын сгорбился над компьютером.
М а т ь (разговаривает с подругой). В этот день было особенно холодно… Середина ноября. Я купила эту идиотскую птицу у мужика с большими руками. Вообще непонятно, как он этими огромными лапищами держит крошечных попугайчиков – даже когда он ловил его, мне казалось, что эта птичка – не жилец. Он засунул птицу в мою клетку, она стала метаться, забилась в угол и затихла. Нет, не умерла, просто затихла. И я понесла ее домой.
Был жуткий ветер, пронизывающий. Я пыталась ее спрятать от ветра, закрывала своим пальто. У меня пальцы сделались как деревянные… И вот я прихожу. И стою, как дура, перед своей дверью. Знаешь, я часто так теперь стою. Думаю – позвоню и услышу шарканье Ваниных тапок по коридору. И вот так бы вечно стояла, кажется, – стояла и слушала это шарканье. Но все равно достала ключ и открыла – сама. Потому что Костя мне не открывает. Он никому не открывает. А когда я спрашиваю его, почему он не открывает… (у меня же сумка, пакеты в руках – неудобно ключ доставать!), он говорит, что не слышал звонка – сидел в наушниках у компьютера.
Так что я открыла сама тогда. Вошла – кричу ему: «Костя! Смотри, кого я принесла! Кое-кто хочет с тобой познакомиться!» И, знаешь, вспомнилось его лицо из детства – когда дети чему-то искренне рады, у них лицо прямо расплывается – ямочки на щечках, искорки в глазах… И вот я вспомнила, как Ваня ему подарил попугайчика на день рождения. Костя так радовался, так улыбался, ему все хотелось потрогать пальчиком ножку этого попугая, все повторял «Ветацька» – ну, веточка, – ему казалось, что у птицы ноги из дерева. Они такие морщинистые, тонкие… Но птичка сдохла через несколько дней – не знаю почему. У ребенка истерика. И я сказала – всё, никаких животных в доме. Костя как-то просил щенка, умолял, но я из любви к нему, понимаешь, из любви… сказала: нет – зачем лишние переживания?
И вот я стою в прихожей, как дура, жду его, зову. А он не идет. А я знаю, что он меня слышит. Птица эта сидит на полу клетки, глаза зажмурила. Я разозлилась. Я все делаю, чтобы как-то наладить контакт после того, что случилось, как-то разрядить атмосферу… А он…
Я захожу на кухню, ставлю эту клетку на стол, начинаю мыть тарелки. Наконец не выдерживаю – ору: КОСТЯ!!! Через несколько секунд слышу, он вышел из комнаты, идет. И вот он заходит. Смотрит на меня. Я говорю: Костенька! Смотри, кто у нас будет жить! Помнишь, ты же любишь птичек… А он смотрит на меня… Ты знаешь, он так страшно на меня смотрит… Это давно началось, еще при Ване. Он так смотрит, как будто я глубоководная рыба. (Слезы в голосе.) Изучает меня. Я говорила Ванечке – что-то не так. Костя холодный, в нем нет любви, в его возрасте это странно. А Ваня говорит – это подростки, что ты хочешь? Все с ним в порядке!
Бедный мой Ванечка… Нет-нет все нормально, со мной все хорошо…
Ну вот… Он на меня смотрит этим ужасным взглядом. Потом на птицу. И потом, представляешь, поворачивается и уходит. Молча. У меня прямо руки задрожали. За что он так со мной? Это же издевательство – мне и так нелегко. И я хватаю эту долбаную клетку, подбегаю к окну, открываю его, оттуда – ветер, морось… Я открываю клетку, птица орет, я трясу ее, она бьется, но остается в клетке… И я вытряхиваю ее наконец – на холод, она орет, бьет своими маленькими крыльями, но с ветром справиться не может, и ее уносит куда-то, и я слышу ее крик, и я реву… (Пауза.)
Я не знаю прямо, что на меня тогда нашло… И теперь я не знаю, куда поставить эту клетку. Я читала где-то, что в нее можно поставить свечку и будет такой оригинальный подсвечник, знаешь, огонек в клетке… Но я ее ставлю и сюда, и туда, и мне все не нравится и не нравится…
Мать пытается куда-нибудь приладить злосчастную клетку.
С ы н (разговаривает с другом). Прикинь, когда она приходит, то сразу не открывает дверь. Стоит с той стороны, слушает через дверь, чем я тут занимаюсь. Типа что я колеса жру или трахаюсь тут с кем-то. Бесит. А потом начинает звонить. А я не открываю. Типа я в наушниках сижу. А потом мозги сушит – типа неужели не слышно звонка? Нет, говорю, не слышно. Только «Линкин парк» слышно.
И вот она приваливает, слушает через дверь опять. Коза тупая, думаю. Потом она заходит и орет. Все время она орет. Как будто мое имя нельзя спокойно говорить. Все время орет, прикинь. Она типа даже не замечает этого. И орет, что со мной кто-то хочет познакомиться. Думаю – приперла щенка. Она же типа хочет дружить со мной. А у меня никогда не было щенка. Хотя нафиг он мне нужен…
А знаешь, главное не показывать ей, что ты типа сдался. Что типа ты такой сынуля мармеладный. Иди ты со своим щенком. И я такой молчу. И она тут из кухни как заорет. И я типа медленно так иду на кухню, захожу. А это – не щенок. Приперла воробья какого-то мокрого. И она стоит такая пырится на меня – типа, ну что? Чумовая я мама? Типа замутила мне праздник. Типа я теперь до усеру должен обрадоваться. И я такой типа представляю, что бы отец сделал – он бы че-нибудь смешное сказал, как-то все бы заржали, и мне бы было как-то пох, что это не щенок. Типа мне и воробей бы этот понравился. И она бы с этим лицом не стояла, не пырилась бы. Они бы с отцом пососались, и он бы ее похвалил.
А отца нет. И она пырится. Ненавижу ее. Ничего она не умеет. Вообще все ненавижу. Вообще, прикинь, хочется, чтобы все пропало. Чтобы дом сгорел, чтобы она тоже умерла, чтобы школу взорвали, чтобы я остался вообще один. Я на заброшенный завод цементный пошел бы жить. Жил бы как бомж, чтобы никого не было. Только чтобы ноут был с интернетом. Я бы его подзаряжал на вокзале в туалете, а больше ничего не надо.
Ну и короче, я смотрю на этого воробья, думаю – ЛОЛ, воробей. На ноги его смотрю, а они такие шершавые, типа как ветки. И такой молчу и ухожу спокойно. Слышу – она зашебуршала в кухне. Злая, капец, клеткой этой громыхает, воробей орет, окно хлопает. Типа выбросила воробья и сидит там, сопли размазывает. Ну и пох на тебя, думаю.
А сам в окно смотрю. А там холод, жесть. И мне так как-то жестко не в себя стало, ну типа не болит ничего, но все равно. Твою мать, думаю, я с тобой вообще никогда не буду разговаривать. Вообще никогда замечать тебя не буду.
И начинаю на «Ютубе» ролики смотреть – ну типа, знаешь, где люди с великов падают, лбом о стены дубасятся, и смотрю – сам не знаю зачем. И ржу – громко, чтобы она слышала. А внутри жестко очень. Типа мне внутри плакать хочется, а я ржу. А она ревет там.
А сегодня я нашел перья зеленые на клумбе. Наверное, кошка воробья сожрала.
М а т ь. И я даже холод чувствовать перестала – от обиды, наверное. Окно-то я не закрыла. Я понимаю, что ужасно замерзла. И слышу – он смеется в комнате. Представляешь, смеется! Очень громко. Мне даже жутко стало. А потом я поняла – он надо мной смеется. Вроде как я дура. Истеричка. Вроде как я – не мать, а так, клоун какой-то, который готовит и стирает…
Как Ванечки не хватает… Он бы сказал мне что-то, какие-то слова как специально для меня, которые бы успокоили, обнадежили… Я иногда ищу эти слова в себе – говорят, что как бы образы людей отпечатываются в нас, да? Ищу, но не нахожу ничего, не слышу его голоса. Ой, ладно, не буду, а то расплачусь опять сейчас…
Ну, в общем, слышу я его смех и думаю: все, хватит с меня. Я иду к нему и говорю так холодно, твердо…
С ы н. Заваливает ко мне и говорит: типа хватит ржать. Я типа такой: хочу и ржу. Она такая: типа хватит. И такая: помойку вынеси, пропылесось, помой посуду, вытри пыль у себя в комнате…
М а т ь. Говорю: слишком много свободы у тебя, не знаешь, как ей распоряжаться. Если некуда девать энергию, так я направлю ее в нужное русло. Нет, ну я не права? Я все понимаю, но я не железная. Нужна жесткость. И, говорю, почисти костюм отца…
С ы н. И она говорит – почисть его костюм. А его костюм… Он висит в шкафу. Его. Он как раз в нем был… Это последний его костюм. Она этот костюм оставила. А костюм весь чистый. На нем только одна капля крови. На рукаве. Маленькая.
И типа она такая вся стоит и говорит мне: почисть костюм. То есть типа эту каплю очисти. Коза тупая, ну… Зачем она вообще этот костюм оставила? И типа почисть. Чтобы типа ничего не было. Чистенький костюмчик.
М а т ь. И он вдруг, не поверишь, встает и говорит: ладно, мама. Я почищу костюм.
С ы н. А она такая: но еще типа помойку вынеси. А я такой мармеладный: конечно, мамочка… Почищу костюм. А про помойку и пылесос не говорю. А внутри думаю: убил бы ее нахер…
М а т ь. И ты знаешь, я расслабилась. Думаю, может, он осознал, что обидел меня. Вроде как раскаялся. И я ушла, на кухне ковыряюсь, думаю про этот костюм. Ну, я тебе рассказывала. Это, конечно, страшная вещь. Но это не просто вещь. Вот он висит в шкафу, и я знаю, что его всегда там можно найти. Ну, то есть как бы, что смерти нет. Я в любое время подхожу к шкафу и глажу его, этот костюм. А еще на нем запах Ванин. Он этот запах очень любил… «DeepRed» называется, я ему покупала на годовщину, такой квадратный флакон… И запах, знаешь… Вот как свежая древесина теплая, на солнце…
И вот я иногда стою и нюхаю. И даже не плачу. Как-то светло внутри… Глажу пиджак этот. И думаю – лишь бы не смотреть, лишь бы на рукав не смотреть… Потому что там эта капля – она как дырка от пули; капля – это и есть смерть. И так мне стало спокойно, что он согласился это сделать. Почистит пиджак – и ему самому станет легче.
С ы н. Такая вся размякла, типа хорошо, говорит, типа почистишь и чаю попьем. На глаза себе свой чай вылей, думаю. Она часто стоит возле шкафа, нюхает этот костюм, извращенка. Я вижу. А мне страшно. Мне, если честно, крезануться как страшно этот шкаф открывать. Я мимо этого шкафа на цыпочках хожу. Но я потерплю. Почищу я этот костюм, тупая ты тварь…
М а т ь. И представляешь, я домываю посуду, слышу – он в ванной…
С ы н. Я в ванной – взял нож такой тонкий, для бумаги, и чищу костюм!
М а т ь. И звук какой-то странный, не похоже, что кто-то трет ткань, и слышу – он плачет – тонко, как девочка…
С ы н. А я смеюсь, так типа, знаешь, как Ганнибал Лектер, и чищу и чищу этот гребаный костюм.
М а т ь. Забегаю – а он полосует его лезвием каким-то. Вот всё – не пиджак, а лохмотья… И пахнет керосином… У меня шок…
С ы н. И она такая сразу – как змея – как зашипит на меня…
М а т ь. Что же ты делаешь, дурачок, – я ему говорю. А у меня руки трясутся…
С ы н. А я смеюсь.
М а т ь. А он все плачет…
С ы н. Поджег зажигалкой, он как полыхнет…
М а т ь. Это все горит, пламя прямо до потолка, он плачет, я растерялась. Потом уже кран включила, когда он порядочно обгорел… Я его вытаскиваю, отряхиваю, а Костя вытирает рукавом лицо и так мне спокойно говорит…
С ы н. Говорю ей: типа мама, я почистил костюм. Я пойду поиграю. Или в «Контакте» посижу. И ушел так расслабленно…
М а т ь. И он уходит такой сгорбленный, представляешь, а я сижу, у меня слезы, и хочется его избить прямо ремнем, наказать как-то, а у меня только слезы текут, и я вдруг понимаю, что вот это все черное, искромсанное к себе прижимаю и глажу его и глажу…
Диалог первый
М а т ь сидит за столом в своей комнате. Мать натужно улыбается. Она снова разговаривает с подругой. С ы н лежит в своей комнате на кровати, он слушает музыку и улыбается.
М а т ь. Ты знаешь, это ужас. Раньше я боялась, что он пьет, или курит, или наркоман, или что-то такое. Он же не пускает меня в свою жизнь. Его как будто нет. Теперь я боюсь… Что он… Подожди, я соберусь… Я боюсь, что он… Го… Понимаешь, гомосексуалист. Ну, гей, как там этот кошмар еще называется…
Понимаешь, он не общается с девочками. Ни разу не видела. И не слышала. У него там есть какой-то друг, ровесник со школы, с которым он все время переписывается в интернете. И бегает вроде бы с ним встречаться, гуляют они. Понимаешь меня? Нет, я не придумываю, он очень много с ним общается. Поверь, это странно. И вот я подумала, а что если он – вот такой? Это же конец. Это же… Я видела одно ток-шоу – там они были. Несчастные люди, вырожденцы, убогие… Мне стало жутко. Что если вот я, мать, проморгала этот момент? Что если он насмотрелся в интернете, по телевизору чего-то такого и все – его жизнь сломана?
О чем ты, я, конечно, не могу с ним об этом говорить. Ну как ты себе это представляешь? Мне даже это слово тяжело произносить, а тут – у сына спросить такое! Нет, это кошмар. Я кое-что придумала поинтереснее. И знаешь, у меня успех (улыбается). Педагогический успех, я бы сказала. Новый метод. Я решила выяснить это исподволь. Целую шпионскую операцию провернула. Я пошла в интернет (садится за компьютер). Изучила их этот новояз подростковый – ну знаешь, все эти «лолы», все эти улыбочки, похожие на зайчиков, смайлики… И повыражаться пришлось, да, это ужас, но они же любят так выражаться. Думаю, ради блага ребенка можно и повыражаться. В общем, создала такую девочку «В контакте», ну ты знаешь, социальная сеть. Придумала ей экстравагантную биографию, чтобы потаинственнее. Завела страничку, фотографию поставила жутковатую немного – такая красивая девочка в черном платье и у нее такая татуировка на всю руку в виде змеи. В современной музыке немного разобралась, поставила в интересах все эти кошмарные группы, которые он любит, пару фраз в статусе – из Ницше, выбрала самые циничные – подростки любят что-то заумное и циничное. Ну и нашла его страничку, а там… Ой, ужас такой – все какая-то тьма, мрак, картинки с повешенными, какие-то лезвия… И страничку он назвал – «Тауэрский Ворон». Думаю: ну что тебе еще надо, я все для тебя делаю, чтобы ты был счастлив, а нет – все тебе не так, все тебе вороны какие-то, рожи эти страшные и группы эти, где не музыка, а рев… Ну ладно…
И вот я его страничку этой таинственной девочкой добавляю в друзья. А, а назвала я ее Тоффи – ну, как конфетки, знаешь?
А он осторожный. Я понажимала на сердечки под его этими кошмарными картинками. Это называется «лайки» – ну, вроде как мне нравятся его эти повешенные. А он молчал долго. Не отвечал.
Появляются Т о ф ф и и Т а у э р с к и й в о р о н. Они разделены не такой непреодолимой границей, как мать и сын.
С ы н оживляется, начинает клацать клавишами компьютера. М а т ь тоже печатает. Мать и сын реагируют на диалог Тоффи и Тауэрского ворона.
Т о ф ф и. Привет.
Т а у э р с к и й в о р о н. Только не пиши: «как дела?» это пошло.
Т о ф ф и. А я знаю, как у тебя дела.
Т а у э р с к и й в о р о н. И как?
Т о ф ф и. Херово. Это по твоей странице видно
Т а у э р с к и й в о р о н. Угадала. Смайл. Твоя фотка?
Т о ф ф и. Конечно. А как может быть чужая?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну ты какая-то странная… все на фотки ставят какую-нибудь ересь, только не себя.
Т о ф ф и. А почему?
Т а у э р с к и й в о р о н. Не знаю. Не любят себя, наверное. Или из-за прыщей.
Т о ф ф и. А это твоя фотка?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну да.
Т о ф ф и. Ты себя любишь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Нет. Но фотка все равно моя.
Т о ф ф и. А кого ты любишь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Никого.
Т о ф ф и. И я никого.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тебе респект. За моллюска.
Т о ф ф и. Моллюска?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, за губы. Обычно все: губы уткой – и айфоном зеркало в ванной снимают. А ты – нет. Типа искусство. Респект.
Т о ф ф и. Спасибо.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты откуда?
Т о ф ф и. Я из Санкт-Петербурга приехала.
Т а у э р с к и й в о р о н. А у нас говорят – Питер.
Т о ф ф и. Все, кто не из Санкт-Петербурга, говорят «Питер». Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. А что такое «таксидермия?»
Т о ф ф и. Искусство создания чучел из животных. У меня отец – таксидермист.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ололо! Смайл.
Т о ф ф и. Ололо? Это что значит? Хорошо или плохо?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, по-разному… ну вообще – хорошо. Ты реально странная. Прикол. Смайл.
Т о ф ф и. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. А ты давно у нас в городе?
Т о ф ф и. Неделю.
Т а у э р с к и й в о р о н. И как тебе?
Т о ф ф и. Ололо.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ололо? Смайл. Смайл.
Т о ф ф и. Ну, ололо. Ты же сказал, что это значит – хорошо…
Т а у э р с к и й в о р о н. Ок. Смайл
Т о ф ф и. А ты чем занимаешься?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ничем. Учусь. Стихи пишу.
Т о ф ф и. ЛОЛ.
Т а у э р с к и й в о р о н. Что – ЛОЛ? Что смешного?
Т о ф ф и. Ничего. Стихи? Интересно.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тебе интересно?
Т о ф ф и. Да. А скинь свое.
Т а у э р с к и й в о р о н. Не хочу
Т о ф ф и. Реально, скинь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ай, блин… не хочу. Долго искать.
Т о ф ф и. Ты на ЛОЛ обиделся? Грустный смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Че я, педовка – обижаться…
Т о ф ф и. Жалко. Что стихи не покажешь.
Т а у э р с к и й в о р о н. А ты чем занимаешься?
Т о ф ф и. Ну блин, учусь. Помогаю маме. Она у меня – ололо. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты так прикольно «ололо» пишешь. Смайл. Не в строчку.
Т о ф ф и. Как не в строчку? В строчку пишу. А надо как? Столбиком?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты прикалываешься? Смайл
Т о ф ф и. Нет.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ладно, забей. А по фотке не скажешь, что ты такая доча мармеладная.
Т о ф ф и. В смысле?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну типа «маме помогаю».
Т о ф ф и. Ну я помогаю, блин. Но я не маменькина дочка. Я просто люблю маму. А вообще я по кладбищам гуляю. Там ололо. Убегаю из дома.
Т а у э р с к и й в о р о н. Какая-то хрень. Ты любишь маму, а из дома убегаешь.
Т о ф ф и. Ну, когда… заколебет совсем.
Т а у э р с к и й в о р о н. А по кладбищу не ссыкотно ходить? Там зомби. Смайл.
Т о ф ф и. Ну нет. Там так тихо. И спокойно. Я там думаю о вечности…
Т а у э р с к и й в о р о н. Смайл.
Т о ф ф и. А ты маме своей помогаешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Нет.
Т о ф ф и. Блин, вообще не помогаешь? По дому.
Т а у э р с к и й в о р о н. Она умерла.
Пауза.
Т о ф ф и. Умерла?
Т а у э р с к и й в о р о н. Умерла.
Т о ф ф и. А с кем ты живешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Один… с отцом.
Т о ф ф и. Значит, блин, умерла?..
Т а у э р с к и й в о р о н. Типа того.
Т о ф ф и. А с отцом типа все нормально?
Т а у э р с к и й в о р о н. Да. Нормально. Мы с ним ездим на рыбалку. И в волейбол… он приколист.
Т о ф ф и. А мама была не приколист?
Т а у э р с к и й в о р о н. Вообще ни хрена не приколист. Орала.
Пауза.
М а т ь. Ты знаешь, даже давление поднялось. Я подумала, что зря я все это затеяла. И вот такие страшные слова пришли: он меня не любит. Он меня не любит. Так обидно, тебе не передать. Ведь я для него – всё… А он меня видит в гробу, понимаешь? Я расплакалась тогда. Но так. Тихо. Чтобы он не слышал в своей комнате. Я вообще почти всегда так плачу. Знаешь, это как чихать, зажав нос. Такое рыдание внутрь. Конечно, иногда я плачу и при нем, чтобы он понял, что расстроил меня. В общем, это было ужасно… И разозлилась я тоже. Я едва все это не закончила. Но потом собралась. Ради блага моего ребенка. Думаю: я это придумала, чтобы выяснить очень конкретные вещи. Умерла у тебя мать, ладно. Умерла так умерла. Главное для меня – понять о тебе… Что с тобой все в порядке… Что ты – не гей…
С ы н. И, прикинь, она заткнулась. Ну, телка эта прикольная. Я думаю – типа жалеет меня, что ли? Ну то, что я ей сказал про мать. Типа плачет, может. Ну, знаешь, бабы плакать любят. Помнишь, как Еремова тоже вся потекла, как узнала, что ты ногу на заводе штырем пропорол? Такая ревет, говорит, что ей тебя жалко, что у нее эмпатия. Корова, не эмпатия у тебя, а фэгээм. Ревела-ревела, тварь тупая, а к тебе не пошла проведать со мной. Никто не пошел. У нас не класс, а капец…
А потом думаю – с чего бы ей, этой Тоффи-Мудоффи, реветь? Она меня нихера не знает. Мало ли у кого родители мертвые. Может, она не отвечает потому что жрет или на очке сидит… Думаю, че я страдаю, как педовка? Думаю о ней, нехер делать. Пошла она в жопу. Закрыл ваще «Контакт», думаю, в «Танки» пару боев погоняю…
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты тут? Тоффи? Тоффи? Алло! Че пропала? Смайл.
Т о ф ф и. Я тут. Как у тебя в школе дела?
Т а у э р с к и й в о р о н. Да что за вопросы – пошла она, эта школа!
Т о ф ф и. Ну ладно, извини.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ничего. Не люблю школу. У меня там только один друг. Ты, что ли, любишь?
Т о ф ф и. Нет. У меня репетиторы. Школьную программу дома прохожу.
Т а у э р с к и й в о р о н. Прикольно. Смайл.
Т о ф ф и. А что за друг в школе?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну друг и друг. Просто друг. Мы по заброшенному заводу лазим вместе. Прикалываемся.
Т о ф ф и. Как прикалываетесь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну просто разговариваем.
Т о ф ф и. И больше ничего?
Т а у э р с к и й в о р о н. Капец, ну а что еще?
Т о ф ф и. Нет, ничего. Смайл.
Мать облегченно вздыхает.
Т а у э р с к и й в о р о н. Хочешь, тоже по заводу полазим? Там круто. Только собаки бродячие, но не бойся, со мной не страшно. Смайл.
Т о ф ф и. Не знаю. Вряд ли.
Т а у э р с к и й в о р о н. Почему?
Т о ф ф и. У меня аллергия на ультрафиолет. Я только ночью гуляю.
Т а у э р с к и й в о р о н. Гонишь. Смайл.
Т о ф ф и. Нет. Редкая болезнь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Прикольно. Ты типа как вампир.
Т о ф ф и. О, точно. Как вампир.
Т а у э р с к и й в о р о н. Типа по ночам кровь пьешь. Смайл.
Т о ф ф и. Ну.
Т а у э р с к и й в о р о н. Но ты и днем не спишь. Щас же день. Значит, можешь и днем. Смайл.
Т о ф ф и. Что?
Т а у э р с к и й в о р о н. Кровь пить днем.
Т о ф ф и. Типа могу.
Т а у э р с к и й в о р о н. Смайл. А ты в вампиров веришь?
Пауза.
Т о ф ф и. Ну… да…
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты же готка, вампиры тебя должны переть.
Т о ф ф и. Что меня должны делать вампиры?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну переть, ну, типа нравиться должны. «Сумерки» всякие, дракулы… это же для баб всех вампиров придумали… смайл.
Т о ф ф и. Я не баба.
Т а у э р с к и й в о р о н. Извини, для девушек, я имел в виду…
Пауза.
М а т ь (разговаривает с подругой). И знаешь, мне как-то стало даже самой легко – вот так просто разговаривать с ним, пусть даже как бы не по-настоящему, но вроде бы мы с ним никогда не разговаривали так близко, так честно… (Сын в своей комнате нервничает.) И пусть он говорит, что хочет мне смерти, пусть! Пусть я половины не понимаю из того, что он говорит, ищу эти слова в Гугле. Все равно, знаешь, как будто у меня внутри какую-то плотину прорвало. И я даже решила проверить, насколько ему это важно. И я ему крикнула: Костя!
С ы н (разговаривает с другом). И она тут опять орет мне. Прикинь, а эта телка как раз ответ пишет. Я так разозлился, думаю: отвали, тварь! А сам ей кричу: Я занят!
М а т ь. Кричу ему: в кино не хочешь сходить?! Я дам денег! А он мне: нет! Я уроки делаю! (Улыбается.)
С ы н. Она же не может, чтобы не выеживаться, все строит из себя охренительную мамулю. Кино мне начала предлагать, пирог, говорит, хочешь испеку? Иди ты, думаю, со своим пирогом, и кино свое засунь себе… и кричу: не мешай! И наушники надел.
Сын надевает наушники. Мать счастлива.
М а т ь. Понимаешь, мне стало так легко на душе… Наконец-то я нашла к нему лазейку, малость, но что-то в этом было настоящее, очень ценное. Теперь я поняла, что он не гей, теперь я поняла, что мой Костик – нормальный… Мой сын, оказывается, настоящий мужчина, романтичный, правда, немного грубоватый. Ой, ты знаешь, это действует, как наркотик… (Возвращается к компьютеру.)
Т а у э р с к и й в о р о н. А ты про себя еще расскажи.
Т о ф ф и. А что?
Т а у э р с к и й в о р о н. Что хочешь.
Т о ф ф и. У меня есть маленький брат. Я о нем забочусь.
Т а у э р с к и й в о р о н. А у меня нет братьев.
Т о ф ф и. Я о нем забочусь, а он не ценит.
Т а у э р с к и й в о р о н. В смысле?
Т о ф ф и. Мрачный такой ходит. Со мной не разговаривает.
Т а у э р с к и й в о р о н. Может, ты не знаешь, что ему нужно? Может, живот ему болит?
Т о ф ф и. Может. Не знаю. Я уже устала.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну а поговори с ним. По чесноку. По-настоящему.
Т о ф ф и. Я говорю.
Т а у э р с к и й в о р о н. А он что?
Т о ф ф и. А он говорит, что лучше бы я умерла.
Т а у э р с к и й в о р о н. Нихрена себе малыш. Смайл. Задрал?
Т о ф ф и. Задрал.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты мне нравишься. Очень. Я даже не хочу других фоток твоих просить.
Т о ф ф и. Ты мне тоже. А зачем другие фотки?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну а вдруг это фотошоп, а ты на самом деле страшная. Смайл.
Т о ф ф и. Я не страшная.
Т а у э р с к и й в о р о н. Я верю. Ты не подумай, я не фапаю на фотки.
Т о ф ф и. Фапаешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, дрочу.
Т о ф ф и. Фу!
Т а у э р с к и й в о р о н. Извини. Ну в смысле, а девушки не боятся, что на их фотки дрочат?
Т о ф ф и. Нет. Не знаю. Мне пора идти…
Т а у э р с к и й в о р о н. Подожди, забудь про дрочку, это вообще не то, что я хотел сказать. Грустный смайл.
Т о ф ф и. А что ты хотел сказать?
Т а у э р с к и й в о р о н. Я хотел сказать, что ты клевая. Не исчезай, ладно? Смайл.
Т о ф ф и. Ладно. Мы встретимся тут завтра.
Т а у э р с к и й в о р о н. Правда? Смайл.
Т о ф ф и. Правда. Спокойной ночи тебе.
Т а у э р с к и й в о р о н. А тебе неспокойной ночи. Смайл.
Т о ф ф и. Почему?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну ты же ночью гуляешь.
Т о ф ф и. Да, точно. Схожу сегодня на заброшенный завод.
Т а у э р с к и й в о р о н. Пока.
Т о ф ф и. Пока.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты еще тут?
Т о ф ф и. Ну да.
Т а у э р с к и й в о р о н. Пока. Смайл.
Т о ф ф и. Пока.
Монолог второй
М а т ь и с ы н в своих комнатах. Полумрак. У сына в комнате горит настольная лампа. У матери в комнате горит свеча, запертая в клетку.
С ы н (разговаривает с другом). Прикинь, думал о ней весь день. Как она там ходит по своей новой квартире. Ходит, а везде чучела со стеклянными глазами… Не, ничо конкретное не думал – просто типа представлял себе, как она ходит. Типа, знаешь, как привидение – белая как мел, ну как на фотке. И брат ее не любит. И отец ее из всех чучела делает. Она одна такая ходит. Типа как я.
Кстати, про мел. Химица сегодня опять мел жрала, прикинь? Жесть, как так можно? У меня, говорит, дети, кальция не хватает, не обращайте внимания. Да как на такое не обращать внимания? Сидит, толстая, в шали этой своей, как с вокзала, – и хрум-хрум… И белые крошки эти ей на сиськи сыплются… Да какой ЛОЛ, тут форменная дурка.
Мне иногда кажется, что я на каждом уроке это вижу. Все учителя сидят перед нами и жуют мел. И из пасти у них такие белые струйки… И они медленно заставляют всех нас тоже мел жрать. Хрум-хрум. Пока у нас тоже белые слюни не потекут. Хожу в школу и типа как чувствую, что у меня внутри все этим мелом заполняется… Капец, в общем. Хорошо, что тебя не было. Отстойный день.
Не, я через телефон не сижу, там инет медленный. Пока страничка обновится, пять минут пройдет. Да и контру сегодня писали… Но я думал. Думал в инет-кафе на большой перемене сбегать. Посмотреть, что она мне написала. Но не побежал. Ай, думаю, нафиг. Сама напишет. Да и неважно мне это.
И, прикинь, прихожу домой. Комп врубаю – кабзда, света нет. Я разозлился, кружку разбил даже случайно. Думаю: она, наверно, меня ждет там. Ей, наверно, и не с кем поговорить – я видел, у нее друзей нет «В контакте», кроме меня.
Хожу по дому, как дебил. Чувствую – сквозняк. Думаю: наверно, она опять форточку оставила, дура. Холодно. Зашел в ее комнату, закрыл окно. Смотрю – а там клетка эта стоит. Ну, помнишь, с воробьем. Смотрю – а она туда свечку запёрла. Ну ты прикинь, кабздаа! Что это за хрень! Она сама его выбросила и потом сама еще свечку ставит. За упокой души! Ну выброси ты эту клетку! Но нет – и пиджак отцовский она нюхала, и на клетку эту пырится теперь!..
Так слушай дальше. Я со злости ее кровать пнул… Ну, не ее, а их с отцом кровать. И, прикинь, там что-то под покрывалом на пол упало. С кровати. Что-то большоооое! Я поднимаю покрывало. И знаешь, что там? Знаешь что?! Самотык! Здоровый синий резиновый хрен! Рыба моей мечты! Здоровенный язь! Мне капец как противно стало. Я стою в шоке. Стоял, не знал что делать.
Это, знаешь, я как первый раз порнуху увидел. В одиннадцать лет. Не мог поверить, что люди могут такое делать. Это как-то выглядело для меня тогда… Ну как будто убийство. Что-то такое, капец, жуткое. Неестественное.
Но потом меня попустило. Ну, в смысле – сейчас. Я начал ржать даже. И в голове это крутится – про рыбу моей мечты. Ржу не могу. Сходил, плоскогубцы взял в кладовке. Взял рыбу моей мечты плоскогубцами. Не руками же его брать … Из клетки свечку вытащил, положил рядом. А член туда поставил. Вместо свечки. Пусть постоит, думаю, будет сюрприз. Стою, смотрю на свое творчество. Ржу. Слышу, она пришла. Я быстро в комнату свою…
М а т ь. Ой, день был тогда такой дурацкий. Да, Рафаэловна со своей базой всю плешь проела… И Светка… Ну представь, за три месяца они собирают в рабочее время всех, чтобы решить, где корпоратив на Новый год заказывать! За три месяца! И меню! Это все на три часа – в нашем-то бабском коллективе! А у меня базы той и половины нет! Я ей говорю: Светочка, без меня решите, мне все равно, я на все согласна. А она губки бантиком сделала, знаешь, как она умеет: «Танечка, я не принуждаю, но ты же знаешь – у нас коллектив…» Она может… Вацлавна у нас работала, бабулька, так они на ножах были. Ее Светка премии лишила за то, что та ее с днем рождения не поздравила! Ну, не в открытую, конечно… Нашла повод. В общем, Рафаэловна косится. Ей агентство уже гневные письма шлет. Но это еще не самое страшное – Светка в конце этого сборища меня еще и дурой выставила. Говорит: «А вот Таня, наверное, все наши решения документировала – все совещание в ноутбуке сидела». Представляешь? Взяла меня и выставила перед всеми, я даже не знала, как среагировать. Заулыбалась. Ну ей-богу, как чучело какое-то. Вечно я у нее какой-то козел отпущения. Все, конечно, захихикали неодобрительно так – вроде как я на важном совещании левыми делами занималась… Я работала! Я туда работать прихожу! Смех и грех. Ай, ну их.
Думала я о том, правильно ли поступаю. Ну, с Костей. И так думала, и эдак. Может, из-за этого базу не сбила. Решила, что нет в этом особо ничего плохого все же. Что это даже меня как-то волнует. Я о нем думаю теперь. Что же там у него происходит… Что он чувствует…
Прихожу домой, лифт не работает, опять света нет. И, знаешь, как-то шевельнулось – я вот думала, что с ним приду сейчас, пообщаюсь. Ну не я, а Тоффи, ты понимаешь. А света нет. Компьютер не работает. Как-то испортилось настроение. А я ведь уже столько всего придумала, что у Тоффи за день случилось.
Поднимаюсь, звоню. Он не открывает. И тут вдруг странное чувство такое возникло – точнее, отсутствие чувства. Понимаешь, я стою у двери и не жду шарканья Ваниных тапочек. Как бы я смирилась со смертью Ваниной. То есть я стою перед дверью и отчетливо знаю, что там только Костя. И что он мне не откроет.
Открываю, захожу – тихо. Говорю: «Костя, я пришла…» Молчит. К двери его подхожу тихонько, слышу – хлюпает носом. Опять плачет. Не стала стучать. Наверное, из-за пиджака, думаю. Совесть. Или по отцу тоскует. А я простила его уже, да. Ну, мужчины не любят, когда видят их слезы, думаю. Пусть поплачет.
Захожу к себе в комнату… И там… Ну, знаешь… Страшный беспорядок. Кровать перебуроблена вся, все разбросано… Он… там валялся, наверное, на кровати, пока меня не было, телевизор смотрел. А я… Ты же знаешь, как я к порядку отношусь. Очень строго. А, света не было, да. Ну, значит, он смотрел телевизор, когда свет был. У нас в спальне… У меня в спальне помнишь, какой телевизор – плазма, большая диагональ… Костя в детстве любил у нас на кровати лежать. Ляжет между нами, и мы «Утреннюю почту» смотрим, с чаем. Тогда, конечно, другой телевизор был…
Так вот, я разозлилась ужасно. Очень разозлилась. Даже самой стыдно. Должны же быть у человека границы? Своя территория? Пусть он в своей комнате что хочет делает, а моя комната – это моя комната! Я побежала прямо к нему. Говорю – да что же это такое! Что же это за неуважение такое? А он лежит на кровати – глаза красные от слез. Ну, думаю, ничего. Плачет он! А когда я плачу, будто ко мне какое-то сочувствие есть!
С ы н. Слышу – топает, орет. Заваливает ко мне – больная, ручку на двери чуть не сломала. Прикинь, подбегает, ухо как закрутит, завизжит как свинья. Не понравился ей член в клеточке. Орет: не смей больше типа ко мне в комнату входить! Замки повешу! Я говорю ей: вешай свои замки, делай там, что хочешь! Говорю: быстро ты отца забыла. Я там твоего хахаля в новую квартиру определил, как ему, нравится? Она как схватит джинсы мои выходные – на стуле висели, и как давай меня фигачить джинсами – больно, по морде прямо, но мне как-то пофиг внутри становится. Она бьет, а мне пофиг. Я сразу начал думать про то, как из дома уйду. Думаю, чтобы бомжом жить, ничего не надо сжигать. Просто все забыть и все. И жить на заводе. Или к Тоффи этой попрошусь – ненадолго. Пока работу не найду. А потом буду жить на заводе, в каморе нашей, ходить на работу. А у Тоффи буду мыться и одежду стирать…
М а т ь. И понимаешь, все бы ничего, если бы он не начал дерзить. Я ему говорю разумные вещи: не входи ко мне в комнату, я запрещаю, если ты не умеешь уживаться с другим человеком… а он дерзит. Я очень сильно, конечно, тогда его отругала. А он еще сказал мне… Обвинил… Сказал, что я забыла Ваню быстро. Представляешь? Как ты такое можешь говорить, спрашиваю у него. Откуда ты знаешь, что у меня в душе творится? Если бы ты знал, говорю, сколько у меня боли… Ой…
Он сидит, красный весь, молчит. Думаю, все, хватит. Ушла из его комнаты. Как-то начала приходить в себя. Ничего, думаю. С Тоффи поговорит, успокоится. Ей можно все рассказать… Да и я успокоюсь…
С ы н. Сижу, а передо мной эти джинсы валяются. Трогаю волосы – а там кровь. Наверное, пуговицей на джинсах. Сижу, и мне как-то… кабздец. Не могу объяснить. Никак. Понимаешь? Вообще ничего нет. Слепоглухонемой. Как будто и она, и все-все-все очень далеко от меня. Только о Тоффи этой думаю. Как она там?
И тут свет дали.
М а т ь. Я на кухне возилась. Ужин готовила. Неблагодарному этому… Вся в мыслях своих… И вдруг радио как заиграет! Я чуть нож себе в руку не воткнула.
С ы н. Я врубаю комп. А там – «Перенаправление». Твою мать! Деньги свои считаю – не хватает. Не буду у нее просить, думаю. Даже из комнаты не выйду. Я все-таки мобильник врубил. Пусть медленно, пусть хоть как – но я с ней поговорю…
М а т ь. Дорезала я салат и пошла к компьютеру, в свою комнату. Там все убрала… Как раз, с работы шла, за интернет заплатила, деньги должны были дойти… Думаю, надо же его утешить. Он же обижен. Захожу – точно, он тут как тут. Сидит уже. Ну, онлайн.
Диалог второй
Те же. Появляются Т о ф ф и и Т а у э р с к и й в о р о н.
Т о ф ф и. Привет! Смайл.
Пауза.
Т о ф ф и. Привет! Ты тут?
Т а у э р с к и й в о р о н. Привет. Смайл. Извини, на мобильнике инет медленный…
Т о ф ф и. На мобильнике? А почему ты не через компьютер?
Т а у э р с к и й в о р о н. За инет не заплачено.
Т о ф ф и. Понятно… как дела?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ололо.
Т о ф ф и. Ололо? Хорошо?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну да.
Т о ф ф и. А по тебе не скажешь.
Т а у э р с к и й в о р о н. В смысле, по мне? Ты что, по аватарке умеешь отдуплять, как у кого дела?
Т о ф ф и. Нет, шутка. Смайл. Все хорошо?
Т а у э р с к и й в о р о н. Да, все нормально. А у тебя как дела?
Т о ф ф и. И у меня хорошо. Я была ночью на твоем заводе.
Т а у э р с к и й в о р о н. И как тебе?
Т о ф ф и. Годнота!
Т а у э р с к и й в о р о н. Да, там у нас под старыми конвейерами с другом камора.
Т о ф ф и. Камфара?
Т а у э р с к и й в о р о н. Камора. Ну, каморка. Комнатка.
Т о ф ф и. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. О, инет врубили. Перебираюсь за комп.
Т о ф ф и. Смайл.
Пауза.
Т а у э р с к и й в о р о н. У нас там диван. Мы с мусорки принесли.
Т о ф ф и. Фу, с мусорки. Это же отстой. Клопы.
Т а у э р с к и й в о р о н. Да нет там клопов. Стол сделали из ящиков. Это секретное место.
Т о ф ф и. Круто. И что вы там делаете?
Т а у э р с к и й в о р о н. Клей нюхаем.
Мать в ужасе.
Т о ф ф и. Что?!
Т а у э р с к и й в о р о н. Да шучу я. Ничего не делаем. Болты пинаем. Я тебя туда свожу. И с другом познакомлю.
Т о ф ф и. Потом когда-нибудь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Поскорее бы. Расскажи, что у тебя.
Т о ф ф и. Меня брат задрал.
Т а у э р с к и й в о р о н. Что сделал?
Т о ф ф и. Ну, залез в мою комнату. И взял мою одну секретную вещь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Че за вещь?
Т о ф ф и. Мой дневник. Охренительно секретный дневник почитал. И посмеялся.
Т а у э р с к и й в о р о н. А ты что?
Т о ф ф и. А я ударила его. Теперь совестью мучаюсь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, заслужил же, не парься. Меня тоже мать однажды избила. Она совестью не мучилась.
Т о ф ф и. А может, мучилась.
Т а у э р с к и й в о р о н. Мне плевать.
Т о ф ф и. А еще отец сегодня чучело сделал.
Т а у э р с к и й в о р о н. Какое?
Т о ф ф и. Козла. Такой глупый козел. Нелепый. К нам приходили гости и все на козла смотрели.
Т а у э р с к и й в о р о н. А почему козла?
Т о ф ф и. Не знаю. Потому что козла еще не было. Тупой козел. Все над ним смеялись. Пальцами показывали. А мне за него было капец как обидно.
Т а у э р с к и й в о р о н. С фига ли тебе было обидно?
Т о ф ф и. Ну, он, может, совсем не хотел, чтобы вот так его выставляли перед всеми и ржали. Может, он хотел просто траву щипать, а после смерти под землей спокойно сгнить.
Т а у э р с к и й в о р о н. Козлов еще едят. Смайл.
Т о ф ф и. Да, козлов еще едят. Грустный смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Но я понимаю этого козла, если по чесноку.
Т о ф ф и. Да?
Т а у э р с к и й в о р о н. Да. Я в седьмом классе в бабу…
Т о ф ф и. В девушку.
Т а у э р с к и й в о р о н. В девушку. Ну, типа влюбился. И, короче, сказал ей.
Т о ф ф и. И что она?
Т а у э р с к и й в о р о н. Она сука была. Всему классу растрындела.
Т о ф ф и. А что растрындела?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну что я ей стихи по телефону читал.
Т о ф ф и. Ты стихи пишешь?!
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну типа. Я же тебе говорил. Еще почитать хотела.
Т о ф ф и. Я забыла. Ололо! То есть класс, здорово! Это я про стихи. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, типа я ей читал стихи. Сначала она трубку подняла. Я и читал, дебил. А потом, когда дочитал, мне из трубки Филей говорит: «Молодец, сучка, хорошие стихи…»
Т о ф ф и. Филей?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, это был такой мудак из девятого класса. Он в колонии сейчас. Такой мудак, жесть. Оказывается, она с ним встречалась тогда. И просто они… решили типа прикольнуться надо мной… она типа ему трубку дала, и он слушал… суки… надо мной все смеялись. Как над тем твоим козлом. Кабздец был. А потом я вообще в другой класс перешел.
Т о ф ф и. Ну, суки. А фамилию этой девочки не знаешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну знаю. А нафиг?
Т о ф ф и. Да не, так. Смайл. А скинь свои стихи.
Т а у э р с к и й в о р о н. Не.
Т о ф ф и. Скинь, мне очень интересно. Я не буду ржать. Честно. Я люблю стихи.
Пауза.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну… Щас, найду…
Т о ф ф и. Жду.
Т а у э р с к и й в о р о н.
Когда просится сердце на волю
Днем коротким иль ночию длинной,
Душу я опою алкоголем,
Душу я окурю никотином,
И цирроз разовьется душевный,
Стану сильно я болен душою,
Поместят меня в госпиталь, верно,
Для таких же болезных изгоев.
Там я буду лежать на кровати
И глядеть на облезлую стену.
Бредя, ночью сестру буду звать я,
Утром буду себе резать вены.
За окном моим тополь зачахнет –
Сорок дней я не буду смеяться.
Когда ветер зимою запахнет,
Я пойму, что пора собираться.
Я одену пиджак из сукна,
Я возьму с собой два чемодана,
Темной ночью шагну из окна
И исчезну в сплетеньях тумана.
Т о ф ф и. Ололо. А ты что – куришь и пьешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Да нет. Не в этом суть.
Мать облегченно вздыхает.
Т о ф ф и. Извини, классные стихи. Круто.
Т а у э р с к и й в о р о н. Спасибо. Прикинь, никому не давал читать. Тебе дал.
Т о ф ф и. Круто. Мне приятно. Спасибкиии!
Т а у э р с к и й в о р о н. Фу, вырубает, когда так говорят. Скажи просто – спасибо.
Т о ф ф и. Спасибо. У тебя талант, реально.
Т а у э р с к и й в о р о н. Спасибо.
Т о ф ф и. Только мрачные такие.
Т а у э р с к и й в о р о н. Что?
Т о ф ф и. Стихи.
Т а у э р с к и й в о р о н. На себя посмотри. Смайл. Ты же готка.
Т о ф ф и. А, точно. Смайл. Вообще не пьешь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, пиво иногда. Редко.
Т о ф ф и. Пиво – это плохо. Это отстой.
Т а у э р с к и й в о р о н. Спасибо, «мама»… смайл.
Мать встревожена.
Т о ф ф и. Я не мама… я – Тоффи.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тогда че ты мне про пиво тут… типа сама не пьешь. И не куришь. Все готки курят.
Т о ф ф и. Нет, я не пью. И не курю. Мне нельзя. Из-за болезни.
Т а у э р с к и й в о р о н. А если бы болезни не было – бухала бы?
Т о ф ф и. Нет, не бухала бы. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Прикольно. Я написал щас: «мама». Так прикольно. Я это слово давно не говорил.
Т о ф ф и. Почему?
Т а у э р с к и й в о р о н. Я ее называю «она». Ну, в смысле, называл. Она такая… к ней это слово не подходит. Не подходило.
Т о ф ф и. Почему?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, в детстве я ее так называл. Мамой. Тогда она нормальная была. А потом у нас случилось кое-что фиговое, и она изменилась.
Т о ф ф и. А может, это ты изменился?
Т а у э р с к и й в о р о н. И я кабздец как изменился. Но все равно. Я не могу к ней прийти и сказать: «Привет, мама!» С ней нельзя типа нормально поговорить. Она же все время унижается передо мной или орет. Орала. Била даже. А так хреново… потому что я все равно к ней хочу. А не могу. Капец. Иногда хочется просто прийти, ее обнять и стоять так долго. А иногда хочется убить. А все равно орем. Орали. Ай, она умерла все равно, неважно.
Мать плачет.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тоффи? Ты тут?
Т о ф ф и. Тут.
Т а у э р с к и й в о р о н. Я тебя загрузил своими проблемами? Извини.
Т о ф ф и. Ничего. А неужели все, что ты о маме помнишь, хреновое?
Т а у э р с к и й в о р о н. Не. Не все, говорю же. Она мне сказку в детстве читала. Я ее любил. Про Питерпена. Знаешь? Там про пацанов, которые летали, про пиратов и бабу.
Т о ф ф и. Девочку. Венди.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну, девочку. Она типа с ними улетела и там жрать им готовила, они типа ее уважали…
Т о ф ф и. Они хотели, чтобы Венди стала их мамой.
Т а у э р с к и й в о р о н. Точняк! Я не помню уже.
Т о ф ф и. А Питер Пэн выстрелил в нее из лука…
Т а у э р с к и й в о р о н. Точняк. Там еще они думали, что убили, а в реале – не убили. Класс, нам одни сказки читали!
Т о ф ф и. Класс.
Т а у э р с к и й в о р о н. И там еще непонятно было – типа этот Питерпен говорит, что типа ты моя мама, а сам с ней как будто встречался. Капец, странная фигня. Смайл.
Т о ф ф и. Капец…
Т а у э р с к и й в о р о н. А я потом в детстве, когда засыпал, представлял, как моя кровать типа вся в этом порошке…
Т о ф ф и. Волшебной пыльце…
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну типа да. И как она поднимается и через окно летит на этот остров, а я такой лежу и смотрю вниз – а там страны разные, моря… такая смешная фигня была, ЛОЛ. Смайл. А она, после того как сказку почитает, говорит: засыпай типа быстрей, и тогда во сне попадешь на этот остров…
Т о ф ф и. И попадал?
Т а у э р с к и й в о р о н. Снилось пару раз.
Т о ф ф и. Я тоже эту сказку в детстве очень любила. И тоже представляла, как я улетаю из окна в ночной рубашке… и сыну своему тоже буду ее читать.
Т а у э р с к и й в о р о н. Откуда ты знаешь, может, у тебя дочка будет…
Т о ф ф и. Нет. Сын. Я точно знаю.
Т а у э р с к и й в о р о н. Смайл. Ты классная. Давай встретимся. Ну, ночью. Я приду на завод…
Т о ф ф и. Ты мне тоже очень нравишься, но – нет, я поздно гуляю.
Т а у э р с к и й в о р о н. А когда ты спишь?
Т о ф ф и. Днем. До обеда. Я уже выспалась.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну а когда увидимся? Я не буду приставать, честно. Просто хочу тебе завод показать.
Т о ф ф и. Я уже видела завод. Приставать? А ты уже приставал к кому-нибудь?
Т а у э р с к и й в о р о н. Приставал. У меня и секс был.
Мать в ужасе.
Т о ф ф и. С кем?
Т а у э р с к и й в о р о н. Так я тебе и сказал. Смайл. А у тебя?
Т о ф ф и. А у меня… тоже был.
Т а у э р с к и й в о р о н. Гонишь. Смайл.
Т о ф ф и. Ты тоже гонишь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну гоню. Ну и что?
Т о ф ф и. Ничего.
Мать облегченно вздыхает.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты на заводе каморы нашей не видела. Ну давай погуляем.
Т о ф ф и. Нет.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну че ты… грустный смайл.
Т о ф ф и. Под конвейерами камора?
Т а у э р с к и й в о р о н. Под конвейерами.
Т о ф ф и. Я туда ночью приду и оставлю кое-что для тебя.
Т а у э р с к и й в о р о н. Очень хочется с тобой погулять.
Т о ф ф и. Потом когда-нибудь.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты очень красивая. И хорошая. Мы похожи с тобой.
Т о ф ф и. Чем?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну… мы одни. Никого не любим. Ну и жизнь ваще у нас капец.
Т о ф ф и. Наверно.
Т а у э р с к и й в о р о н. Реально. Нам надо погулять.
Т о ф ф и. Ладно. Пока.
Т а у э р с к и й в о р о н. Подожди!
Т о ф ф и. Что?
Т а у э р с к и й в о р о н. Слушай, у меня инет в телефоне медленный. Я буду завтра днем онлайн, в школе, но очень медленно отвечать буду, ок?
Т о ф ф и. Хорошо.
Т а у э р с к и й в о р о н. Телефон старый, сука. Тормозит. Он у меня падал пару раз…
Т о ф ф и. Пока.
Т а у э р с к и й в о р о н. Пока!
Т а у э р с к и й в о р о н. Ты тут?
Т а у э р с к и й в о р о н. Пока…
Монолог третий
М а т ь и с ы н в своих комнатах. Мать разговаривает с подругой. Сын – с другом.
М а т ь. …Да, погода – ужас. Давление – второй день. Нет, голова не болит, а, знаешь, такое состояние дурное… Какие-то мошки перед глазами… Слушай… Ты бы мне не могла до пятого денег одолжить? Нет, немного… Да понимаешь, купила ему телефон новый. Ну, скоро день рождения, а я как раз нашла телефон, как он хотел – не такой дорогой, как в салоне. Ну, там интернет, игрушки какие-то, знаешь, они эту мишуру всякую любят. Мальчишки… Спасибо… А так в целом нормально. Ну что – работа-дом… С Костей? Ну, в реальности – не очень общаемся. Как было – ничего не изменилось. А в интернете… Да тоже редко переписываемся…
С ы н. Прикинь, телефон мне купила. Samsung Galaxy Ace. Ну, крутой. Камера на дофига пикселей. Инет нормальный. Странно, да. Говорит – на день рождения тебе. А он только через неделю. Ай, хрен с ней, че у нее там в голове… Главное – с Тоффи можно щас нормально трындеть. Не, до сих пор не виделись. У нее же болезнь, или боится она меня… Я ваще, прикинь, кажется, не знаю… Ну вот реально, сны про нее вижу… Я ей тоже нравлюсь. Ну, знаешь, не так, как Зубиковой нравлюсь – сидит, пырится на меня, – а по-настоящему, как когда люди узнают друг друга хорошо, все друг другу доверяют… А трындим мы очень часто с ней. Да не с Зубиковой! С Тоффи… Да ваще – большую часть дня. А на выходных – так и весь день. А в школе я под партой, ты видел же, сижу тоже с телефоном, пишу ей. Она такая классная…
М а т ь. Да почти не переписываемся. Знаешь, времени сейчас особо нет… А в реальности с ним очень трудно, ты же понимаешь. Я клетку эту вчера оттираю от воска – чувствую: он сзади стоит. Я испугалась, поворачиваюсь. Он говорит – выброси клетку. Я говорю – моя клетка, что хочу, то и делаю…
С ы н. А я ей типа: капец, это моя клетка – это ты мне воробья того принесла! Выброси клетку – бесит! Ты же сама его убила! Воробья в смысле… Ну, знаешь, просто позлить ее захотел. Мне пофиг эта клетка, конечно, но ей не пофиг – она помнит, как я в нее член резиновый поставил – она первый раз ее с тех пор из комнаты вынесла… Она начинает беситься опять – типа вали в свою комнату, бла-бла-бла… А я ей – убила! Убила!
М а т ь. Понимаешь, и он опять начинает… Про того попугайчика… Что я его выбросила тогда на холод. На вину давит. Мне, конечно, очень неприятно, но я пытаюсь сдерживаться последнее время…
С ы н. С размаху мне по губам как зафигачит! И с этой клеткой свалила в свою комнату. Смотрю ей вслед и думаю – ну ты жалкая, капец… А потом сделал себе бутеров и в инете весь вечер сидел.
Диалог третий
Появляются Т о ф ф и и Т а у э р с к и й в о р о н.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тоффи, ты тут?
Т о ф ф и. Да, Ворон, привет.
Т а у э р с к и й в о р о н. Привет. Как твои дела? Смайл.
Т о ф ф и. Ололо. То есть – хорошо. Сегодня отец сделал чучело из волнистого попугайчика.
Т а у э р с к и й в о р о н. Прикольно. У меня тоже недавно был зеленый попугайчик. Совсем недолго.
Т о ф ф и. Бедный попугайчик…
Т а у э р с к и й в о р о н. Да, его съела кошка. Но перед этим он замерз на ветру и упал. Это все моя мать. Это все она.
Т о ф ф и. Может, она не хотела.
Т а у э р с к и й в о р о н. Я не хочу об этом думать.
Т о ф ф и. Ну ладно.
Т а у э р с к и й в о р о н. Знаешь, я был сегодня на заброшенном заводе, куда мы с тобой ходим.
Т о ф ф и. И что? Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Я нашел в каморе твою записку. Твои стихи.
Т о ф ф и. И… как тебе?
Т а у э р с к и й в о р о н. Они охренительные! В смысле – они прекрасные… я не все слова, правда, понял. Пришлось гуглить…
Т о ф ф и. Спасибо.
Т а у э р с к и й в о р о н. Как тебе наша камора? Смайл.
Т о ф ф и. Грязненько.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну да… слушай… я хочу сказать тебе. Только это серьезно, ладно?
Т о ф ф и. Ладно. Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Это вообще так серьезно, что оно серьезнее самых серьезных вещей.
Т о ф ф и. Хорошо.
Т а у э р с к и й в о р о н. Я тебя люблю.
Пауза.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тоффи?
Т о ф ф и. Я тут.
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну вот. Извини.
Т о ф ф и. Нельзя извиняться за такое.
Т а у э р с к и й в о р о н. А ты меня?
Т о ф ф и. И я тебя.
Монолог четвертый
В своих комнатах м а т ь и с ы н. Мать расстроена. Сын мрачен. Они оба оправдываются. Присутствуют Т о ф ф и и Т а у э р с к и й в о р о н – они переговариваются шепотом.
М а т ь. Света, ты неправа… Хорошо – Светлана Викторовна, вы не правы. Нет, я не сижу «В контакте» вместо работы – у нас там тоже есть клиенты. Это по работе… Ну если тебе все равно – почему ты… вы мне тогда выговор объявили? Светлана… Ну… Хорошо… Да, я поняла… Поняла…
С ы н. Да, мать знает… Все она знает… Ну Павел Дмитриевич, ну верните мне телефон… Мне по важному делу будут звонить… По семейным обстоятельствам… Да… Я не буду на уроке с ним сидеть – честное слово… Я отключать его на урок буду…
М а т ь. Прости, что не позвонила… Была занята, да… Подработка, то-се… Легла в пять утра. Нет, что ты, какой интернет… Дел по горло и без интернета… А так все хорошо, да, спасибо…
С ы н. Давай на следующей неделе сходим? Ну извини… Я не выспался. До утра с Тоффи трындел. Надо хоть немного выспаться. Ей-то хорошо – она ночью не спит… А мне в школу завтра… Ну чувак, не обижайся… Пойми – у меня такого никогда не было…
Диалог четвертый
Т о ф ф и. …Он был очень красивый. И сильный. Он, когда умер, я думала, сама умру… но потом вроде нашла, ради чего жить. Такая вот грустная история.
Т а у э р с к и й в о р о н. Такая, ну. Готская.
Т о ф ф и. Ну вот, мы в расчете. Я рассказала тебе типа историю своей любви… грустный смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Этот парень тоже был гот? В коже ходил?
Т о ф ф и. Нет. Он пиджаки любил.
Т а у э р с к и й в о р о н. Понятно.
Т о ф ф и. Ворон, слушай, тебе мои стихи нравятся?
Т а у э р с к и й в о р о н. Классные стихи, я же говорил.
Т о ф ф и. Хочешь еще одно скину? Недавно написала…
Т а у э р с к и й в о р о н. Хочу! Смайл.
Мать сосредоточенно печатает текст на клавиатуре с бумаги.
Т о ф ф и.
Он болтал худыми ногами
С подоконника ее окна,
А она, не веря, держала руками
Его тень, как черный лоскут сукна.
Он рассказывал ей, как искрятся
горы
И блистает на солнце огнями вода,
Когда ты летишь над землей и морем
В его дивный край Никогда-Никогда.
Звенящая фея, глотая слезы,
Их осыпала волшебной пыльцой.
И меркла поэзия, меркла проза,
Лишь стоило глянуть в ее лицо.
Для полета хватило нескольких
горсток,
И они засмеялись, открывая окно.
На ладони тепло серебрился наперсток.
И феины слезы были в сердце его.
Она была чиста и светла, он был
чист и светел.
Перед рассветом они покинули дом.
Звали мальчика Питер, звали девочку Венди.
Долго плакали окна – о ней и о нем.
Т о ф ф и. Ну как?
Т а у э р с к и й в о р о н. Класс! Это же по той сказке! Из детства!
Т о ф ф и. Да. Понравилось?
Т а у э р с к и й в о р о н. Очень! Особенно последний столбик! Офигеть, Тоффи, ты настоящий поэт! Смайл. Смайл. Смайл.
Т о ф ф и. Спасибо. У тебя тоже очень хорошие стихи… Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. А я песню про тебя начал писать. Ну в смысле не про тебя, а для тебя.
Т о ф ф и. Вот это да… мне очень приятно. Много осталось?
Т а у э р с к и й в о р о н. Нет, немного…
Т о ф ф и. Ты – мой Питер Пэн! Смайл.
Т а у э р с к и й в о р о н. Тоффи, я очень тебя жду. Мне прям щас плакать захотелось. Так я тебя увидеть хочу, поговорить…
Т о ф ф и. Ворон, я тоже хочу тебя увидеть. Увидеть, как ты выглядишь, как ты дышишь, как улыбаешься.
Т а у э р с к и й в о р о н. Мы пойдем на завод… хотя фиг с ним с заводом – куда хочешь пойдем! Хочешь – в ночной клуб? Хочешь – в парк? Там ночью пускают…
Т о ф ф и. Я пока не могу…
Т а у э р с к и й в о р о н. Тоффи! Ну когда?! Я не могу уже! Ты издеваешься, что ли, надо мной?
Т о ф ф и. Нет, Ворон, ты что!
Т а у э р с к и й в о р о н. Ну а что тогда?
Т о ф ф и. Ворон, я пришлю тебе подарок на день рождения. Ну пожалуйста, говори со мной пока так. Мне это очень нужно! Мне очень одиноко!
Т а у э р с к и й в о р о н. Мне тоже одиноко! Мне не нужен подарок! Мне нужна ты!
Т о ф ф и. И ты мне нужен, но… ну прости меня, ну пожалуйста… Ворон?
Т а у э р с к и й в о р о н. Ладно…
Т о ф ф и. Давай завтра тут, в это же время…
Т а у э р с к и й в о р о н. Ладно…
Т о ф ф и. Пока!
Т а у э р с к и й в о р о н. Пока.
Т о ф ф и. Ты тут?
Т о ф ф и. Ворон?
Т о ф ф и. Пока.
Монолог пятый
М а т ь и с ы н в своих комнатах. Мать разговаривает с подругой. Сын – за своим компьютером. Над кроватью сына висит гитара. В комнате сына также стоит компьютер матери. Сын его не замечает.
Присутствует Т а у э р с к и й в о р о н. Он ничего не делает.
М а т ь. Ты знаешь, нет, ни о чем таком мы не разговариваем. Так – как дела у него, как дела у меня, то есть у Тоффи… А я стала такая выдумщица… Про эту девочку можно роман писать, и папа у нее чучельник, и солнцебоязнь у нее, ой, обхохочешься… Только ты никому не рассказывай про мой педагогический эксперимент, ладно? Мы общаемся с ним и общаемся… Хоть так…
Нет, оффлайн все еще ничего не изменилось. Ну, это значит – в реальности. Я пытаюсь какие-то попытки предпринимать, но Костя не идет на контакт. Я ему, например, говорю…
С ы н. Ты тут? Ну так вот – она мне, например, говорит – давай типа хоть раз пожрем вместе. Думаю – ну ты тупая, что ли? Нафига нам вместе жрать, если я твою морду не могу видеть – этот взгляд насупленный, типа такая строгая мамуля. И все подкладывает мне, подкладывает – чтобы я обожрался – типа любит меня. Отцу тоже все время подкладывала – он все съедал. А я не могу столько жрать. И все равно сидим молчим, нахрен мне это? Я лучше фильм посмотрю под жратву. Или с Тоффи потрындю. И типа любит, понимаешь? Ну, она, не Тоффи. Тоффи – по-настоящему любит. Так вот, типа жратва – это типа любит она меня. Говорю ей – не хочу с тобой жрать.
М а т ь. Говорит – не хочу с тобой обедать! (Улыбается.) Строгий такой, настоящий мужчина… Ну, может, и к лучшему – у нас обеды совместные как-то не ладятся. Молчим и все. Не о чем говорить. А вот когда в интернете – часами можем говорить. Да, ты не поверишь – вчера просидели в сети до утра опять. Да, да, иногда такое я себе и ему позволяю… Просто общались… Он мне рассказывал, как мы на море ездили, когда Ваня был жив. Так странно – слушать, как он все это воспринимал. Говорил, что даже к Ване меня ревновал немного – у нас тогда с ним очень романтичная поездка получилась, а Костика мы с няней в отеле оставляли…
Ой, ты знаешь, на Костика это общение с Тоффи хорошо влияет. Он стал какой-то осознанный, улыбается чаще. Но мрачный тоже часто ходит… Ну, меньше, чем раньше… Тоффи ему музыку хорошую советует. Представляешь, он даже Окуджаву послушал, говорит – понравилось…
С ы н. Она мне прикольного певца советского посоветовала – прикинь, ничо такой. Песни нудные, под гитару, но такие, со смыслом.
М а т ь. Он даже на гитару записался, учится, молодец такой. Песню для Тоффи сочинил, представляешь? Я как-то с магазина прихожу, а он репетирует у себя. Я слушаю, а там – «Тоффи! Тоффи!» И голос у него хороший оказался…
Ну, там песня такая… Ну, в общем, неважно… Хорошие такие слова… не про алкоголь и не про никотин, как у него в стихах было… Такая светлая… Да ты знаешь, я тоже изменилась – вспомнила молодость как-то… Стихи начала тоже писать. Представляешь? Стихи! И ты знаешь, у меня неплохо получается вроде…
Только, знаешь, приходится все изощреннее увиливать от встречи… Да, он хочет встретиться с Тоффи. Я уже и солнцебоязнь придумала, и социопатию, а Костик мой все равно пишет – давай встретимся, иногда требует даже! Представляешь? Да, бывает периодически у него – такие, знаешь, подростковые истерики – когда мы увидимся? Но как-то получается его уговорить – для него это общение тоже очень ценно… А я запрещаю ему по темноте гулять. Строго контролирую. Поэтому как бы получается такая романтическая история: они – возлюбленные, но он может выходить только днем, а она – только ночью… Ну кто из девчонок не мечтал о чем-то таком – романтичном и трагичном? В общем, интернет – магическая вещь… Завести дружбу с кем-то – это очень просто, да…
А сегодня у него день рождения… Он еще, кажется, не пришел со школы… Я заказала в интернет-магазине книжку ему – курьер вот-вот придет. Это как бы от Тоффи – там книжка, сказка про Питера Пэна, подарочное издание, красивая такая… Там у нас с этой сказкой своя история…
Ой, да, убиралась сегодня целый день… И с ним общалась попутно. Ну, по интернету… Ну да, такая легкая зависимость… Ну как – ноутбук с собой таскала по всей квартире. Где-то его оставила, даже не помню… Устала немного…
Сын замечает компьютер матери, подходит, включает. Читает переписку. Устало подходит к своей кровати, садится. Включает компьютер, ждет, пока он загрузится. Подходит к Тауэрскому ворону. Начинает его душить.
М а т ь. Нет, что ты, нет в этом ничего странного. Это же игра такая… Что? Пиджак? Нет, насчет Ваниного пиджака я уже не переживаю – зачем? Это же вещь. Просто вещь. Немного улеглось. Я чту Ванину память… Плачу иногда, но уже легче…
С ы н. Когда удаляешь страницу, на аватарке остается картинка с головой щенка. Такая серая картинка, бледная. А больше ничего не остается – просто картинка со щенком – и извинения от сайта, что тут никого нет. И белые поля. А у меня щенка никогда не было… Хоть какого – хотя бы чучела, которые делает отец Тоффи. Хотя бы маленького дохлого щенка. Он бы стоял у меня на полке – поднимал бы свою дохлую лапу, склонял бы свою дохлую голову набок, смотрел бы на меня своими дохлыми стеклянными глазами… Но теперь у меня появится щенок. Пусть даже такой – серый, с белыми полями вокруг.
Сын убивает Тауэрского ворона.
Диалог пятый
С ы н открывает окно в своей комнате, шумит.
М а т ь слышит громкие звуки, тревожится.
М а т ь. Костя! Ты дома?
Сын становится на подоконник.
М а т ь. Костя! Что ты там делаешь? Ты слышишь меня? (Пауза.) Костя!
Мать разрушает преграду между их комнатами, врывается в комнату сына.
Мать. Костя! Стой! Это из-за меня? Костенька!
С ы н. Нет, мама. Это из-за Тоффи. Это все она.
М а т ь (видит свой компьютер). Подожди! Ты узнал? Но что в этом такого?! Прости! Поговори со мной! Костя!
С ы н. Мама, я – попугайчик.
М а т ь. Пожалуйста! Пожалуйста!
С ы н. Я – не Питер Пэн.
М а т ь. Сынок!
С ы н. Я тут.
М а т ь. Извини меня!
С ы н. Нельзя извиняться за такое.
Раздается звонок в дверь
Затемнение.
В темноте раздаются голоса Т о ф ф и и Т а у э р с к о г о в о р о н а.
Т о ф ф и. Ворон, привет. Ты тут?
Т а у э р с к и й в о р о н. Тут. Привет.
Т о ф ф и. С днем рождения.
Т а у э р с к и й в о р о н. Спасибо. Как дела?
Т о ф ф и. Хреново. А у тебя?
Т а у э р с к и й в о р о н. И у меня хреново… ты же знаешь…