(Дмитрий Новиков. В сетях Твоих)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2013
Наталья Мелехина родилась в деревне Полтинино Грязовецкого района Вологодской области, живет в Вологде. Окончила факультет филологии, истории и теории изобразительного искусства ВГПУ. Как критик печаталась в журнале «Знамя». Автор книги прозы. Лауреат конкурса журнала «Север» «Северная звезда» в номинации «Проза» (2012).
ДМИТРИЙ НОВИКОВ. В СЕТЯХ ТВОИХ. – ПЕТРОЗАВОДСК: VERSO, 2012.
«Не езжайте, дети, просто так на Север», – предупреждает своих читателей Дмитрий Новиков.
Герои его произведений из новой книги «В сетях Твоих» на Север попадают совершенно не случайно. Каждого в этот суровый край приводит не просто стечение обстоятельств, а духовные поиски. Север проверяет персонажей Новикова на прочность: насколько крепки братские чувства (рассказ «Жабы мести и совести»), любовь («Куйпога», «На Суме реке), сила духа и характера («Глаза леса», «Запах оружия»), вера в Бога и человека («Другая река», «В сетях Твоих»).
В русской литературе отношение человека к дикой природе не раз становилось индикатором нравственной чистоты героев. У этой литературной традиции очень глубокие корни, уводящие к мифу, но если говорить о ближайшем к нам XX веке, то нельзя не вспомнить, к примеру, того же Виктора Астафьева с его «Царь-рыбой» или Чингиза Айтматова с романом «Плаха». Так, у Астафьева тайга жестоко мстит за малейшую моральную ошибку, у Айтматова истребление волков и вовсе становится символом испорченности человеческой натуры (хищник оказался мудрее человека).
Вот и у Дмитрия Новикова в каждом произведении герои встречаются с природой, причем «мифологизированной» автором, и напряженно борются со своими страхами, пороками, страстями, мучительными воспоминаниями. Всякий раз это происходит на фоне северных пейзажей, которые Новиков описывает детально и ярко, подчеркивая суровую отрешенность недружелюбной и прекрасной природы. Кажется, именно она и провоцирует человека задать самому себе вечные вопросы о смысле жизни, смерти, любви, веры.
Условия дикой природы – это уже экстремальная ситуация: даже если не нападают хищники и не грозит разгул стихии, всегда есть ощущение опасности, неожиданной угрозы, в этом состоянии человек способен проявить как лучшие, так и худшие свои качества. Герой очерка «Новые поморские сказы имени Шотмана, или Мифы “нового реализма”» признается: «Ехать на Север страшно. Особенно в незнакомые места. Будь даже у тебя ружье, палатка, байдарка, спиннинги и сети, опыт выживания – безумно страшно все равно. Этому страху нет названия, и оправдания ему тоже нет – ты давно уже живешь в цивилизации, ты знаешь, что земля почти вся освоена, что на том же Севере, в самых непролазных местах, ты встретишь какого-нибудь московского туриста, а местные жители будут слегка насмешливы, но в трудную минуту всегда помогут».
У этого страха, действительно, нет ни названия, ни оправдания. Он имеет не просто древнюю, а древнейшую историю, отсылающую нас к особенностям мифологического сознания. В каком-то смысле люди, вынужденные выживать в горах, море, тайге, проходят обряд инициации. При этом их возраст не имеет значения (так как они все равно «дети природы»), важно, что они покинули мир цивилизации и преступили черту известной бинарной оппозиции, шагнув из «своего» в «чужое».
Автор сам вручает читателю ключ к пониманию своей книги. К примеру, в рассказе «Жабы мести и совести» он размышляет: «Когда едешь на Север, то ожидаешь какой-то спокойной ясности: светлых задумчивых озер, еловых и сосновых лесов, снега и камня, прочего умиротворения. Но Север правдив и жесток. Если внутри у тебя покой, если не волочится следом кровавого следа беды, то не тронет тебя ни один зверь, холодное море даст пищу, а дикие леса – кров».
Кстати, этот рассказ – вариация на тему библейской притчи об Авеле и Каине и даже заканчивается он лаконичной отсылкой к священной книге, когда после описания ссоры между Жолобковым и его братом Ваней следуют всего два предложения, в контексте братского спора обретающие совершенно определенный смысл: «Рука сама легла на топорище. Вдруг, совсем рядом, гулко и безнадежно скакнула семга именем Его».
Замаскированную отсылку к Новому Завету мы найдем и в «Глазах леса» (герои этого рассказа, отправляясь в тяжелейший поход, в прямом смысле проходят инициацию, испытывая и доказывая зрелость своего мужского духа). Рассказчик успокаивает своего товарища после ночных галлюцинаций: «Предки наши шли в неведомое, поморы и ушкуйники. Ну и что – лопари колдуны и шаманы были сплошь. Ну и что – Куйва на скале и Сейды вокруг. У наших – крест на шее и топор в руках. Крестили же лопарей последних, но крестили. А бесы – все внутри. Нет ничего снаружи, все – внутри». Это рассуждение фактически осмысление библейской цитаты, когда Иисус Христос говорит: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф. 15:11). В христианской традиции эти слова Спасителя именно так и трактуются: «А бесы – все внутри».
Эта мысль («Нет ничего снаружи, все – внутри») проходит через книгу, из текста в текст. Именно поэтому события, составляющие канву сюжета, у Новикова имеют лишь чисто внешнее значение, а пейзажные зарисовки, наоборот, выходят на первый план, так как герои, созерцая их, будто бы погружаются в состояние медитации, познавая тайны своего «я». По сути северная природа – это самостоятельный персонаж книги «В сетях Твоих». У него есть описание «внешности», «голоса» (звуки моря, леса), у него есть характер и собственная воля.
В целом сборник «В сетях Твоих» создан в духе тех же творческих принципов, что и книга писателя «Вожделение» (2005), но теперь они оформились более четко и ясно. В очерке «Новые поморские сказы имени Шотмана…» автор фактически формулирует свою творческую программу: «Но то, что через благотворящую природу; через поморскую речь, которую в других местах отыщешь лишь в далевском словаре; через королеву-рыбу и жирную реку удалось прикоснуться к какому-то древнему, юному, вечноживому мифу – несомненно. И, может быть, поиск, отыскание, работа с мифом и есть главные принципы нового реализма?» Писатель не просто «прикасается» к мифам Севера, он начинает совершенно в духе мифологического мировоззрения относиться к явлениям живой и неживой природы, наделяя их душой.
К примеру, в «Глазах леса» главный герой, заклиная «бесом Катькой» рыбу, ловит хариуса после долгих неудач на рыбалке, или трепещет от взгляда Куйвы. В рассказе «Беломор» про вдову погибшего так и говорят: «Мужа море вчера взяло». То есть у каждого объекта или явления природы есть свое волеизъявление (или отказ от него), приводящее к тем или иным последствиям в жизни людей, в том числе в духовной жизни. Таким образом, христианское и языческое (мифологическое) начало смешиваются в прозе Дмитрия Новикова совершенно в русле истории российской религиозности, прямо по цитате поэта Александра Башлачева: «Я молюсь, встав коленями на горох, / Меня слышит Бог – Никола Лесная Вода».
Да и сам поэт упомянут в рассказе «Смерть старушки»: «Пустая бутылка и магнитофон с кассетой заразного Башлачева на крыше девятиэтажки, у корней которой – смешное тельце былого друга, вечного подростка». Напомним, что Александр Башлачев погиб, выпав из окна, причем, увидев тело разбившегося поэта на асфальте, случайные свидетели трагедии именно так потом и говорили про СашБаша: «из окна выпал подросток». Здесь, возможно, неожиданно для самого автора, возникают двойные параллели: смысловые, связанные с восприятием истории российского богоискательства («У наших – крест на шее и топор в руках» и «Бог – Никола Лесная Вода»), и внешние, событийные.
Дмитрий Новиков использует пейзажи не только как повод к размышлениям о вере и сущности человека. Совершенно неожиданно с помощью зарисовок, наблюдений за явлениями северной природы автор создает образы сексуально-эротического характера. Об этой особенности его творчества одной из первых рассказала писатель и критик Яна Жемойтелите. Ее статья «Об этом самом», опубликованная в Интернет-журнале «Республика» (http://rk.karelia.ru/kultura/pro-eto-samoe/), вызвала настоящую бурю возмущений у некоторых поклонников Новикова, не желающих признавать, что литература имеет право изображать «такое» и желающих «защитить» писателя.
Учитывая «мифологизацию» природы в текстах Новикова, нет ничего удивительного в том, что в некоторых эпизодах появляется или – будем говорить точнее – проявляется сексуально-эротический подтекст. А куда без него? Борьба женского и мужского начал, а также сексуальности и целомудрия – это основы любого мифа и любой религии. Что касается той же сцены рыбалки, то рыба в древних культурах издавна является символом фаллоса, что нашло отражение в современной нецензурной (табуированной) лексике, до сих пор на уличном сленге во многих языках мужской половой орган называют «рыбкой».
В общем, как заметила Яна Жемойтелите: «Подразумевалось, что писатели – стерильные люди: спиртное не употребляют, на женщин не заглядываются… И вот в приличное заведение нахально приперся Новиков, выставил на стол бутылку водки, банку огурцов, шпроты, сказал: “Да ладно вам, ребята”». В книге «В сетях Твоих» женщины – это одновременно и угроза миру мужчин (вспомните «беса Катьку»), и отрада, начало жизни.
То есть восприятие женщины у Новикова тоже соответствует представлениям древних культур: женское лоно – это и родовой путь, и могила. С одной стороны – «бес Катька» и перечисление всех «женских» грехов – лживости, неверности, слабости перед соблазном. С другой – девушка из рассказа «Куйпога» способствует духовному возрождению отчаявшегося героя. «Длинные, прохладные и тугие листья ламинарии спускались у нее с плеча, лаская теплую, вольную кожу, и глаза ее невинные, губы ее винные что-то говорили ласково. – щается навсегда, – за ветром угадал он окончание». Что такое «– щается навсегда», автор не расшифровывает, но и так ясно, что героиня своим купанием «омыла» возлюбленного от греха уныния, одного из самых тяжких.
Что интересно, сюжет этого рассказа один в один повторяет сюжет нашумевшего недавно фильма. В одной из новелл «Шапито-шоу» (картина 2011 года, режиссер – Сергей Лобан), как и в «Куйпоге», мужчина и девушка бегут из мегаполиса, они едут к морю, только не к Белому, а к Черному, не на север, а на юг. Влюбленный разочарован и обижен на весь мир, возлюбленная преисполнена жажды жизни. Природа вносит свои коррективы в мировоззрение мужчины: пережив жуткий шторм, киноперсонаж понимает, что был не прав, когда видел все вокруг в черном свете. Нечто похожее происходит в «Куйпоге» у Новикова: наблюдая за купанием своей подруги во время отлива, герой понимает, что не все так мрачно и безысходно, как ему казалось во время жизни в городе. И вновь мы видим эротический подтекст в описании природных явлений: «Сначала еле-еле, словно младенческое дыхание, а потом все сильнее задул ветер с моря. Он был ровный и ласковый, как утреннее объятие, и нес в себе простые, изначальные вещи». И в «Куйпоге», и в «Шапито-шоу» природа возвращает героям «изначальные вещи» – любовь, понимание, гармонию с миром и самими собой.
Рассказывая об «изначальных вещах», Новиков проводит особую работу на языковом уровне. Он и словам, и фразам, и устойчивым выражениям возвращает «изначальный» смысл, не актуализированный в обычной речи и проявляющийся только в контексте художественного произведения (этот же самый прием является визитной карточкой «заразного» поэта Александра Башлачева). Например, говоря о профессии брата Вани в рассказе «Жабы мести и совести», автор употребляет словосочетание «железный дорожник» вместо «железнодорожник», актуализируя переносный смысл этого сочетания. В итоге в данном контексте мы имеем, помимо основного, еще одно значение: «человек, железно привязанный к своему пути, не имеющий возможности с него свернуть», – в отличие от Жолобкова, который в споре с братом приводит аргумент в духе Каина: «Зато ты не пожрал свободы». Или вот «перецитированная» пословица из рассказа «На Суме реке»: «Не зарекайся от Сумы». Она также обретает иное значение. В жизни главного героя река Сума стала испытанием, и вот от таких испытаний, от нищеты сердца, просящего любовь, как умоляют о подаянии, и просит не зарекаться автор.
Книга «В сетях Твоих» занимает особое место в контексте современных произведений, авторы которых предпочитают концентрироваться на образах мегаполисов. Лишь немногие прозаики и поэты за последнее десятилетие стали исключением из правила. Это, например, землячка Дмитрия Новикова писательница Ирина Мамаева с ее книгой о деревенской жизни «Земля Гай», или Михаил Тарковский с романом «Замороженное время» об охотниках и рыбаках Сибири, или поэтесса Ната Сучкова с ее «Деревенской прозой», отмеченной малой Бунинской премией. Дмитрий Новиков, как и перечисленные выше авторы, отказывается от многоречия и морока мегаполисов в пользу молчаливой мудрости северной природы.