(Олеся Николаева. «Небесный огонь» и другие рассказы; Ярослав Шипов. «Райские хутора» и другие рассказы; Николай Байтов. Ангел – вор)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2013
ОЛЕСЯ НИКОЛАЕВА. «НЕБЕСНЫЙ ОГОНЬ» И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ. – М.: ОЛМА МЕДИА ГРУПП; ИЗДАТЕЛЬСТВО СРЕТЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ, 2012.
СВЯЩЕННИК ЯРОСЛАВ ШИПОВ. «РАЙСКИЕ ХУТОРА» И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ. – М.: ИЗДАТЕЛЬСТВО СРЕТЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ, 2012.
НИКОЛАЙ БАЙТОВ. АНГЕЛ – ВОР: ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ. – М .: ЭКСМО, 2013.
Вслед за книгой архимандрита Тихона «Несвятые святые» издательство Сретенского монастыря выпустило в свет еще два сборника, представляющие современную православную литературу. Предсказуемым образом они тоже повествуют о том, как хорошо и полезно для души вести церковную жизнь: молиться, поститься, совершать паломнические поездки… Если все это делать, то небо откликнется: святые и ангелы станут о вас заботиться, наставлять на путь, воспитывать и оберегать. На протяжении в общей сложности тысячи ста страниц происходят разнообразные чудеса: церковный обряд продлевает жизнь смертельно больного, по молитве меняется погода, находятся потерянные документы и мобильные телефоны, скользкие подошвы перестают скользить, автомобиль начинает чуть не парить в воздухе, неверующие и сомневающиеся получают наглядные уроки веры и так далее. Настроение обеих книг самое приподнятое: на душе – радость, вокруг – благодать.
И всякий был бы рад это настроение разделить, но чего-то здесь не хватает. Для объективности. Наверное, тысячи страниц, посвященных тем случаям, когда помощь неожиданно приходит просто так, то есть без молитв или обещаний уйти в монастырь. К этому можно добавить большой том с чудесными историями от католиков и представителей прочих ветвей христианства (заметим, что протестантов, к примеру, Олеся Николаева числит попросту бесами), а также от мусульман. Они, разумеется, тоже абсолютно уверены, что небо отвечает именно на их обращения и населено именно их праведниками. Более того, язычникам тоже думалось когда-то, что их боги их слышат. Если все это говорит о вмешательстве высших сил в нашу жизнь, значит, эти силы намного более щедры, чем представляют себе приверженцы той или иной конфессии, поскольку помогают безвозмездно и вне зависимости от соблюдения обрядов, предписанных каноном той или иной церкви.
Но самое печальное, что никак не меньше тысячи страниц можно посвятить трагическим событиям, предотвратить которые не помогли никакие молитвы. Даже самые искренние и самые горячие. За больных родственников молятся все. Особенно за детей. За детей молятся даже чужие. Но, увы, помогает это далеко не всегда. А это очень мешает разделить восторг по поводу счастливо найденного мобильного телефона.
В обеих книгах описано множество случаев чудесного спасения, когда многие погибли, а кто-то один чудом остался жив. Всегда с акцентом на спасенном, благодаря чему рассказы приобретают опять-таки самые радужные тона с нравоучительным оттенком. У Олеси Николаевой в одном случае женщина, по настоянию батюшки, не поехала на поезде, который впоследствии разбился: «народу погибло множество, а остальные – кто в реанимации, кто просто в больнице». В другом – избежал смерти пассажир потерпевшего катастрофу самолета: «А если он выжил, то это Бог его спас. А если Бог его спас, то не просто так, а для чего-то. А если для чего-то, то его непременно сейчас найдут, пока он еще окончательно не замерз. А если его найдут, то он сразу же уйдет в монахи и будет служить исключительно Богу, как обещал». В третьем – заступничество свыше оберегает солдата-афганца: «Мать за меня и молилась. И я чувствовал, что меня охраняет какая-то сила – ведь всех в моей дивизии поубивало да покалечило, а я – один уцелел, даже как-то неловко: ни царапинки на мне, все мимо прошло». У Ярослава Шипова действие разворачивается опять же на железной дороге: одну из пассажирок некий голос предупредил о предстоящем крушении, что помогло ей и ее соседке спастись: «Было множество раненых, были даже погибшие, но две женщины не получили и синяка». Если смотреть на эти события с позиции тех, кто избежал неминуемой гибели, то, конечно, остается только благодарить судьбу и Провидение. И конечно, мы все за них очень рады, и, разумеется, все не просто так, и, безусловно, у них наверняка есть предназначение, которое им еще только предстоит исполнить… Но стоит поменять ракурс и хоть на секунду вспомнить все-таки о погибших, а о них почему-то никогда не вспоминают, рассказывая подобные истории, как картина немедленно и радикально изменится. Пассажиры самолета и поездов, а также весь состав дивизии, воевавшей в Афганистане, погибли для того, чтобы кому-то одному продемонстрировать силу молитвы и внушить веру? Они сами не нуждались в укреплении веры? У них у всех не было никакого предназначения, и их жизни не представляли никакой ценности? Или они это предназначение уже успели благополучно исполнить, несмотря на то, что воевавшим в Афганистане, например, вряд ли было более двадцати лет?
Логика весьма своеобразная:
Погибли несколько сот человек.
Один остался жив.
Вывод: Бог существует.
Трудно рассчитывать на то, что родственники погибших однозначно согласятся с таким ходом рассуждений.
В современной православной литературе есть еще один момент, который тоже не может не вызывать удивления. А именно – представления о зле. Об опасном зле. Оказывается, едва ли не самая страшная угроза исходит от цыганок-гадалок, экстрасенсов, ряженых-«бесов», протестующих против визита Папы Римского во Францию и тому подобных лиц. Автор «Небесного огня» особенно подробно останавливается на гадалках и сообщает о действенных методах противостояния этим представителям нечистой силы. Все это совершенно всерьез. Но не гадалки провоцируют войны и кровавые конфликты, устраивают взрывы в аэропортах, поездах и метро. Разворовывают миллиарды тоже вроде бы не они. Чему уделяют столь пристальное внимание православные верующие?
В данном случае авторские произведения похожи на фольклор. Вместе с томом рассказов архимандрита Тихона сборники Олеси Николаевой и Ярослава Шипова выглядят как результат работы фольклорной экспедиции, которая собрала разные версии изложения одних и тех же кочующих сюжетов:
- О святых старцах и праведниках,
- О явленных чудесах,
- О вразумлении атеистов и безбожников,
- О борьбе с мелкими бесами и т.д.
Образцов трафаретности здесь множество. Например, первый же рассказ из книги Ярослава Шипова. Жила-была девочка. У нее была бабушка. Просыпаясь по утрам, эта девочка «видела в красном углу бабушкины иконки – бабушка, стоя на коленях, молилась». И была девочка абсолютно счастлива. Потом она повзрослела. В ее душу проникли зависть и жажда наживы, толкнувшие женщину на губительный путь стяжательства. Ради ненужных приобретений «она и взятки давала, и документы подделывала, приходилось лукавить, лгать, льстить, лицемерить…». Таким образом она и дом построила, и добра накопила. Но потом, по счастью, все это в одночасье сгорело. Тогда героиня одумалась, раскаялась и возблагодарила небеса. Тут и матпомощь подоспела, и новый дом нашелся, похожий на тот, в котором «Дуся провела детство. Даже иконы – словно бабушкины. И женщине стало радостно». Похоже на упражнение для студентов литинститута: «Напишите рассказ на заданную тему». Хочется предложить свою версию: наворовал человек много денег, построил большой дом и жил в нем, продолжая воровать, долго и счастливо. И, как ни странно, ничего у него не сгорело. Напротив – пребывало в полнейшей сохранности. А стены его просторного жилища украшали дорогие антикварные иконы, приобретенные на те же доходы, что и весь дом. А поскольку, кроме цинизма, владелец особняка был наделен еще и большой склонностью к суевериям и мистицизму (о вере здесь речь вести не приходится), то дом этот на всякий случай по всем правилам был освящен. По-моему, что-то начинает вырисовываться. В духе реализма.
Беда православной литературы – в шаблонности, в четком разделении на черное и белое, а также явном или подспудном морализаторстве. Ее пространство абсолютно герметично, непроницаемо, замкнуто. Дом без окон, без дверей: никто не входит и никто не выходит. Диалог здесь не предполагается. Читателю надлежит лишь с благоговением внимать и со всем соглашаться. Исключения редки. В сборнике Ярослава Шипова есть рассказ «Маша». О любви. Не скажешь даже, о счастливой или несчастной: «Он был дважды женат, разводился и век свой доживал в одиночестве. Оборачиваясь в прошлое, с удивлением убеждался, что женщины не оставили в его душе никакого следа, – совсем никакого. Там была только Маша. Единственная. Меж тем они и поцеловались-то по-взрослому лишь раз». Никакая мораль здесь не выпячивается и не давит. Прогнозируемых чудес не происходит. Остается место для недосказанности, непредсказуемости, изгибов, в хорошем смысле – растерянности перед жизнью. Двери и окна открыты, дует ветер, проникает свет. Этот рассказ можно переводить на иностранные языки, его могут читать люди, не имеющие к православию никакого отношения. Другими словами, он относится не к православной литературе, а к литературе вообще.
На фоне произведений Олеси и Николаевой и Ярослава Шипова сборник рассказов Николая Байтова «Ангел – вор», вышедший в «православной серии» «Эксмо», выглядит как попытка усложнить и форму и содержание. Здесь присутствуют покушения на Борхеса и магический реализм вообще, интертекст, мистификации, притчи, теория искусства и прочая непростота. Кое-где даже намечается выход за пределы стандартных православных границ, которые Олеся Николаева и Ярослав Шипов не нарушают никогда. Но и здесь, чуть только переступив жесткие рамки, повествование немедленно возвращается в наезженную колею. Рассказ «Ильин день»: к священнику на исповедь приходит человек, который рассказывает о том, как когда-то написал донос в НКВД на свою жену, а заодно и тещу, и таким образом фактически приговорил их к смерти. Священник, слушая исповедь, понимает, что речь идет о женщине, в которую он когда-то был влюблен и за чью гибель хотел отомстить. Осознав, что перед ним стоит человек, которого он сам когда-то всерьез намеревался убить, священник допускает греховную мысль о том, что «Божий промысел похож на плохую пьесу, на водевиль, который играли раньше на провинциальных сценах: там вот так же все эти переодевания, недоразумения, бесконечные совпадения…». Но подумав так, служитель церкви тут же исправляется. Еще один поворот мысли позволяет прийти к нужному выводу о том, что все происшедшее – «бесовская инсценировка», которую Господь попустил «в качестве испытания». И все опять стало хорошо и правильно. Когда подобные встречи – совпадения возникают в другом рассказе – «Маньяк с монахом» – дело обходится уже без крамольных идей и опасных сравнений.
Автор не ищет истину, насколько об этом вообще можно говорить. Он ее знает. Причем эта та истина, которая известна всем. И все упражнения с магическим реализмом, ранним христианством, философией все равно заканчиваются тем же, чем и прямолинейно-простые рассказы Николаевой и Шипова: «Властен над нами один Бог, и Он ведет нас путями, которые ведомы Ему одному». Все хорошее в жизни – это милость Божья, а все плохое – испытание или искушение. Надо только разобраться, что есть что. При этом за испытания тоже нужно благодарить, поскольку это «привет от Господа». Светское искусство практически не имеет ценности и работает вхолостую, поскольку «не приводит в действие никаких таинственных (но реальных!) сущностей». Для поэзии важнее всего – быть благочестивой. И так далее.
Свое сознание можно настроить на восприятие действительности через призму того или иного учения. Особенно если долго тренироваться. Об этом красноречиво свидетельствуют рассказы и Олеси Николаевой, и Ярослава Шипова, и Николая Байтова. Главное – сосредоточиться на тех явлениях и событиях, которые служат подтверждением правильности выбранного учения. Все остальное лучше вовсе не замечать, или называть «бесовским искушением» и «испытанием веры», или объяснять тем, что «пути Господни неисповедимы». Это позволит обрести душевный покой и жить относительно счастливой жизнью в понятном мире. Но насколько реально такое счастье?