(Алексей Колобродов. Культурный герой: Владимир Путин в современном российском искусстве)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2013
Андрей Рудалев родился и живет в Северодвинске Архангельской области. Окончил филологический факультет Поморского государственного университета. Лауреат литературной премии «Эврика!» (2006). Как критик и публицист публиковался в печатных и электронных периодических изданиях.
Подзаголовок книги саратовского публициста и критика Алексея Колобродова едва ли работает на ее понимание и даже может ввести в заблуждение. Литературно-критическая книга о Путине – это в первую очередь вполне продуманный промо-ход того же рода, когда, например, сборники рассказов объявляются романами: в условиях книжного рынка требуется определенный выверт, чтобы книгу заметили.
По всей видимости, Алексей Колобродов двинулся по лыжне критика, про которого пишут, что исключительно он в наше время влияет на книжные продажи, – Льва Данилкина. Можно провести параллель «Культурного героя» с данилкинскими сборниками статей, объединенными сюжетом литразвития на определенных отрезках нулевых: «Парфянской стрелой» и «Круговыми объездами по кишкам нищего». Причем параллель усматривается как на уровне критического метода, структуры сборников, так и стилистики, языка. К примеру, в выражении Колобродова: путинской «окопной правде оппонирует медведевская наноманиловщина» – сразу видим почерк критика из «Афиши». Но если объединяющим центром «путеводителей» Данилкина, собиравшего под одну обложку опубликованные за год рецензии, выступала собственно литература, то Колобродов решил персонифицировать этот структурообразующий центр, сделав им главного политического персонажа нулевых.
Путин и самолет, Путин и подводная лодка, Путин и тигрица, Путин и амфора, стерхи, «Лада-калина» – все это известные сюжеты. Но вот Путин и книга – такое соединение поначалу хочется принять за оксюморон. Как будто обыгрывается строчка Высоцкого, которую приводит Колобродов: мол, лучшая книга – Уголовный кодекс.
Путин – это ведь не только президент нового российского миллениума, но и брендовый знак, причем капитал бренда щедро умножили «болотные» волнения. Сейчас этот знак стал мишенью для колких, язвительных и порой уничижительных дротиков – современная публицистика по исполнению все больше приближается к «анекдотам про Брежнева». Алексей Колобродов, по счастью, избежал опасности стать очередным адептом этой тенденции. Может быть, поэтому не сам Путин, а его тень блуждает Вергилием по страницам книги, где речь идет о литературе, знаковых явлениях в российском кинематографе с вкраплением в ткань композиции авторских рассказов. Получается такое «околопрезидента в прозе околонулевых» и не только…
Бросается в глаза, что Алексей Колобродов щедро пользуется методом аналогий. История примеряется к современности, улавливаются отзвуки прошлого, будто классическая пьеса пытается ожить в модерновых осовремененных декорациях и нравах. Вот говорится о том, что между Путиным и Грозным много общего, и вслед за этим сравнением в стиле ребуса «найди общие черты» характеризуется и эпоха. Как режиссер Борис Мирзоев в фильме «Борис Годунов» переносит исторические события в наши дни, так и Колобродов примеряет кафтан Грозного к нашим реалиям. Конечно, делает он это не в духе «новой хронологии», но достаточно вольно, а потому и соответствий всегда отыскивается изрядное количество – вплоть до того, что наши олигархи осуществили мечту Грозного о Лондоне. Подспудно получается, что путинская Россия – реинкарнация определенного собирательного образа, заложенного в отечественной истории, ее вечный лейтмотив, несущий не то спасение, не то проклятие.
Или вот автор вспоминает фразу Гоголя, что через двести лет русский человек станет наследником Пушкина. От рождения Александра Сергеевича отмеряем эти самые два века и натыкаемся на 1999 год и соответствующее умозаключение: «Мурашки пробегают по телу, когда приходит единственно правильная догадка о том, что Гоголь имел в виду сегодняшнего президента России Владимира Путина». Получается, что в 1999 году Владимир Владимирович стал преемником не Бориса Николаевича, а самого Александра Сергеевича, ведь и в фамилиях у них созвучия: «Когда России нужен был поэт, который бы воплотил в себе европейское Возрождение и Просвещение, а затем привил его на отечественной почве, появился Пушкин. Когда страна нуждалась в сильном правителе, готовом вычистить авгиевы конюшни коммунистического и “демократического” наследия, появляется Путин», – цитата из статьи автора, датированной в книге 2000 годом…
Подход понятен: автор пытается разглядеть в кофейной гуще истории, культуры «пророчества и предсказания будущего», уловить часто неочевидные, но иллюстрирующие те или иные стороны нашей действительности нулевых «эффекты бабочки». Возможно, это оправданно, ведь время Путина, выходца из недр спецслужб, осияно знаком конспирологии, всевозможных умолчаний, недоговоренностей и домыслов. Именно конспирология стала эхом нулевых, где за любым явлением можно подозревать если не смысловое безграничье символа, то, по крайней мере, двойное дно. Конспирологичны Пелевин, Проханов, и им много и по делу уделяет внимание Колобродов. В связке с третьим властным «П» они и представляют тройку облучивших десятилетие управителей умов…
Да и как еще об этом времени можно писать, если не при помощи аналогий? Ведь «постсоветские идеологи, пустившие в оборот термины вроде “преемник” или “тандем”, разбудили зверя в темном лесу аналогий, параллелей, коннотаций». Появилась особая «путинская мифология», в которой политический лидер предстает, в частности, избавителем от «лихих девяностых».
Аналогии нашему времени Колобродов находит у Гоголя, Пушкина, Николая Носова, черты кремлевского идеолога Владислава Суркова подмечает в героях «Бесов» Достоевского. Анализирует феномен Владимира Высоцкого, премьера фильма о котором вышла перед недавними президентскими выборами. Кстати, обращаясь к Высоцкому, автор вычленяет феномен облатнения пролетариата, а позже и власти, что стало «могучим трендом современности». И здесь, естественно, мы видим образ Высоцкого-Жеглова-Путина, соединяющего «самые яркие и жесткие черты мента и блатного», и приходим к выводу, что «вся властная практика (и отчасти идеология) нулевых стоит на таких вот кентаврах, микшированных ворах-полицейских, мешанине из закона и понятий».
Или вот современное искусство. Проект «Гражданин Поэт» – «одно из точнейших зеркал путинской эпохи». Разбирает автор и сочинения Альфреда Коха, Юлия Дубова, прозу Романа Сенчина, Захара Прилепина, Александра Терехова и «шедевры» отечественного шоу-бизнеса. Однако из этого полифонного попурри извлекает вывод в отношении главного культурного героя книги: «убедительного образа и типажа, на уровне метатекста, создать так и не удалось». Поэтому и приходится собирать этот образ из осколков разных исторических амфор, по лоскуткам произведений предыдущих эпох.
В своей книге Алексей Колобродов будто совмещает Болотную с Поклонной. С одной стороны, его Путин выступает чуть ли не зеркалом нашего времени, его образом-символом. С другой – названный герой книги оказывается совершенно не у дел, вполне есть и другая альтернатива – мир без него, без Путина, возможен. В итоге Путин вовсе не узурпирует статус «культурного героя», таких героев здесь много – «разные люди нулевых» или те, от которых эти самые нулевые могли бы вести свой генезис. Да и сам автор не ставит перед собой задачи сконцентрировать все внимание на Владимире Владимировиче, по-видимому разделяя трактовку образа в музыкальной культуре: «Как справедливо фиксируют рэперы, он («”бренд Путин”». – А.Р.) превращается в упаковку, кляр, тесто, в которое власть заворачивает текущую российскую жизнь для вящей съедобности».
Колобродов не дидакт, не составитель глубокомысленных монографий, а игрок, способный на цепляющие внимание провокации. Он, походя, как бы дразня, отвешивает оплеухи, от которых не «плывешь», не теряешь сознание, но которые заставляют бодрее работать мысль и искать альтернативу любому утверждению. Так в свое время стимулировали работу телевизора, постукивая по его корпусу.