Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2013
Барельеф
«Поэт», 4 век до н.э.
Вдохновленный октавой еще Эвтерпы,
Мельпомены плачем, струной Эрато,
Сочинил какие, скажи, ты перлы,
Беломраморный сын голубой Эллады.
Ты теперь веками хранишь молчанье,
Собираешь пыль по глубоким сколам,
Пожелтевший камень сковал дыханье
И в полуденный зной долго держит холод.
И становится взгляд твой острей и строже,
Озирая медленно ширпотреба
Нашу эру, где греки с тобой несхожи
И пилот полосками режет небо.
Песнопевцу героев и муз по вкусу ль
Оказаться в объятьях чужого бога?
Но не дрогнет на каменных скулах мускул
Ни один, уста не проронят слога.
Не тебе, античному недобитку,
Чьи культи глядят в пустоту сандалий,
Красотою заемной быть с толку сбитым,
Воспевать поделок ее детали.
Чей резец обессмертил тебя, мне выдай?
Кем, скажи мне, были вы друг для друга,
Что два тысячелетия кряду вид твой
Сохраняет присутствие в камне духа.
На высоком челе пролегла прожилка,
Подобралась не старость к тебе, но вечность,
И звучит заезженная пластинка
Групповодов культуры для первых встречных.
И нетвердой рукой, точно для опоры,
Я тянусь посредине музейной залы
К барельефу, коснутся тебя, чтоб поры
Теплой плотью впитали твои лекала – .
Этот профиль, контуром чуть совиный,
Складки ткани собранные умело,
И курчавый волос, наполовину
Поседевший,
но в мраморе лунно-белый.
Свидание
Мерцал, как будто бы каратами,
Ослабевающий накал
Заката, в зябкую парадную
Горячий колер проникал.
Где, словно погребенный заживо,
Я ждал, не шелохнувшись аж,
Ее явления на сажевый
От грязи нанесенной марш.
И заполночь сжимая поручень
Шершавый, все в пролет глядел,
И снова полушубок кроличий
На клетке лестничной белел.
О, потаенная эротика!
О, вожделенный этот страх –
В волнении следить, как с ботиков
Морозный отрясает прах
И по ступенькам, как по хрящикам,
Ступает легкою ногой,
И к дверце лифта мимо ящиков
Почтовых тянется рукой…
И я, сдержав порывы лепета,
С незримой тыльной стороны,
Непорченый еще и трепетный
К ней выдвигался от стены…
…………………………………
……………………………….
Давным-давно все это кончено.
Затерся на площадке след,
Парадная та заколочена,
Дом выселен и только сточные
Шумят друг другу воды вслед.
Талласа
Оттого, что имя тебе Таласса,
Оттого, что в жилах твоих индиго,
На утесы белые раз за разом
Легионы шлешь в голубых туниках.
И ревут развернутые фаланги,
И обходят в кипени по колено
Твои кони резво с обоих флангов
Волнорез, вздувая на брюхе вены.
Долго слышен камней перекатный рокот,
Ветер гонит оливы на край обрыва,
Белогривый вал, исторгая грохот,
Сокрушается в апогее взмыва.
О Таласса, всем миром тебя не смерить,
Не осилить тебя ни веслом – ни брассом,
Неоглядны владенья твоих империй,
Солонее нету твоих запасов.
Бирюзовая раса, тобой изрезан
Каждый мыс, каждый камень тобой зализан,
Что хрустел под стопой еще Ахиллеса,
На который падала тень Улисса.
За уступами скал бьют хвостом тритоны,
Вновь сошлись титаны и боги в схватке,
И кипит волна, как во время оно –
То крыло покажется, то лопатки.
Небо
Может быть, и вправду оно престол,
Это небо сизое с серебром,
Самолетный в котором увязнет стон,
Алюминий померкнет, и сталь, и хром.
Только взвеси пара над бездной круч,
Только смеси воздуха и воды,
Только нагромождение рыхлых туч,
Облаков эоловые гряды.
Постоянною сменой тонов любой
Стороны, на изнанку ли – на лицо,
Переходом от млечного в голубой
И лиловый, чей в сумерках свет свинцов,
Оно занято, даже когда дождит,
Когда стелется низко его покров,
Что суровой ниткой как будто сшит,
Чтоб валы выдерживала ветров.
Чередуя перистый с кучевым
Многоликим обликом этих масс,
Отражаясь облаком грозовым
В оболочке радужной серых глаз,
Бесконечным прогоном воздушных тел,
Что несутся в крушенье на всех парах,
Оно служит, и вместе с тем, сенью тех
Теплокровных, сбившихся в стайки птах.
А свечение кратких декабрьских зорь,
Когда скоро смеркается и снежит,
Вдруг пронижет тебя, что прощальный взор
Тех, кто очи до срока в земле смежил.
Сухой мост
Где водился окунь, карась, уклейка,
Где ютилась личинка в мучнистом иле,
Где прохладных струй извивалась змейка –
Нынче лог глубокий в грунтовой пыли.
Оттого что реки осушили русло,
Что входило ровно под эти своды,
Свято место моста оказалось пусто.
Оголились четыре его колоды.
Элементом бессмысленным и прекрасным
Применения без – он застыл – декора,
Хоть по-прежнему намертво, до отказа,
Все консоли подогнаны без зазора.
Ничего о реке не напомнит, кроме
Темной арки моста посреди дороги,
Чьи глядят пролеты в сухую отмель,
Проплывает облако, словно омуль.
Зарастают недра густой крапивой,
Шелестит вдоль берега ивы платье,
И воздушные массы неторопливо
Продувают сплетения перекладин.
Но зарядит дождь, и на дне оврага
Между гладких камней, в неглубокий желоб
Набежит проточная быстро влага
И дощатый настил отразит тяжелый.
На зерцале вод снова своды
арок
Шелохнутся, вновь поплывут пилоны…
И растает в клубах дождевого пара
Инженерная мысль и природы лоно.
Поля
I
Пересчитай людей моей земли –
и сколько мертвых встанет в перекличке.
Н. Тихонов
Гнали в поле, вели ко рву,
Выставляли двойной заслон,
По утрам на сыром ветру
Ухал бутовский полигон.
И слепили десятки фар.
И стоял над землею пар.
Огороженный спецобъект –
Поле русское – несть числа
Колоскам, чей оборван цвет,
След поземка чей занесла.
А сегодня погост зарос
Частоколом крестов и роз.
Стелется над травой туман,
Как ружейный стелился дым.
Причисляет церковный сан
Новомучеников к святым.
На простреленном том юру
Застывает воск на ветру.
Спит мужицкий и бабий яр
За часовней, где часовой
В прошлом веке делил навар
Меж конвойными и собой,
Пока сам не упал в траву,
Не забылся в зыбучем рву.
Черноземом красна, жирна
Перегноем отчизны твердь –
Полигоном поражена
Не последняя твоя треть,
В пять слоев облаченья без
Спит сынов онемевший лес.
И выходит в прямой эфир
Только мертвая тишина,
И восходит век-некрофил
Осторожно путем зерна –
И тупятся его резцы,
Высекая имен столбцы.
Безупречно блестит настил…
Развевается триколор…
Только смертного выше сил
Слышать этот безмолвный хор –
Ораторию высших мер,
Что несется из вечных сфер.
II
Поле славы – Бородино.
Срама – бутовская земля.
Только общее в них одно –
Это русские все поля.
Будто ангелы во плоти,
Облака идут чередой
По-над полем перекати,
Мать и мачехой, чередой.
Разнотравье и там, и тут,
Обелиски и ветрогон,
Где чужих покосил редут,
Положил своих полигон.
Перейти поля на войне
ли, в неволе – одна цена.
Горицвет горит, словно не-
опалимая купина.
Лев Козовский
родился и живет в Москве. Окончил Московское театрально-художественное тех- ническое училище. Стихи печатались
в журналах «Октябрь», «Интерпоэзия», «Арион», альманахах «Alter ego», «День поэзии».