Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2013
Анастасия Башкатова – аспирантка кафедры периодической печати факультета журналистики МГУ, книжный и экономический обозреватель. Участница IV Международного симпозиума “Русская словесность в мировом культурном контексте”.
Анастасия БАШКАТОВА
В плену антиномий
У разговоров о двух традициях литературного рецензирования – западноевропейской и российской – сегодня невысокие рейтинги. Попытки России на рубеже веков сменить картину мира и прежнюю ценностную иерархию, адаптировав их под ориентиры глобальной культуры, предполагают, что разница между отечественными и зарубежными традициями будет становиться менее заметной, что, по крайней мере, они не будут противопоставляться друг другу, а станут восприниматься как проявления одной, более общей традиции. Обобщение специфических свойств российской литературной критики могут в таком случае посчитать не только огрублением фактов, но и прямой мифологизацией.
Однако поворот на рубеже веков России навстречу мировой культуре – “Большой Структуре” (по терминологии Ю.М. Лотмана) – не отменяет, а наоборот, нередко провоцирует разговор как раз о самобытности той “локальной” структуры, культуры, которая интегрируется в “Большую”, ведь интеграция в идеале предполагает не стирание собственных черт, а взаимообогащение. И это приводит к тому, что в который раз оживает миф об особом пути русской культуры.
Сегодня мы можем наблюдать диалог условно-западной и условно-отечественной культуры рецензирования на страницах прессы. Назовем это диалогом двух парадигм литературного рецензирования, которые могут быть выявлены так же, как и парадигмы “толстожурнальной” или “тонкожурнальной”/газетной критики.
Литературовед Б.Ф. Егоров подробно описал отличительные черты, или, по его терминологии, “антиномии”, русской и западной (западноевропейской – французской, немецкой и английской) литературной критики XIX века. Перечислим ключевые.
Первая антиномия касается предмета литературно-критического анализа. Согласно Егорову, западные критики XIX века ориентировались, как правило, на художественные аспекты произведений и на эстетический анализ текста. Русские критики – “на жизнь, на отображение жизни в литературе”. Отсюда – большой удельный вес в отечественных литературно-критических публикациях публицистических отступлений, этического, а также социально-политического анализа.
Различия в позиции критика – другая антиномия. Егоров пишет: “У западных критиков в целом наблюдается значительно более общественно спокойное отношение к жизни и литературе, более отстраненное, непрактичное внимание к художественным процессам, большее желание изучить их, чем изменить или использовать их для изменения жизни”. Русские же критики, наоборот, отличались общественно-публицистической активностью и стремлением изменить социально-политические институты, в том числе через литературу и публицистику.
Такая позиция накладывает свой отпечаток и на способ репрезентации критика в тексте, его взаимодействия с аудиторией. Западный критик стремится закрыть от читателя частные стороны своего критического облика и как человек остается для читателя “вещью в себе”. Западной критике свойственна ритуальность и этикетность, в ней неуместны откровенные лирические отступления о сомнениях, реальных событиях из жизни рецензента. В русской критике прослеживается предельная откровенность суждений, громкость похвал и осуждений, честность признаний – например, в своих заблуждениях.
Выделенные ученым антиномии носят скорее схематический характер, это те крайности, к которым тяготеет литературно-критическая деятельность в России и в других странах. Конечно, нельзя утверждать, что отечественная критика всегда по умолчанию посвящена идейному содержанию произведений, публицистична, избегает эстетического анализа, обладает повышенным градусом эмоциональности или что западная критика вращается только вокруг формы и стиля произведения, избегает анализа заявленных автором идей, крайне скупа на эмоции и рационалистична. В обоих случаях можно назвать множество исключений из правил. Егоров напоминает, что о нравственных проблемах в литературе писали такие европейские критики, как Бёрне, Планш, Вордсворт, “социальным” анализом занимался Сент-Бёв, а в русской критике были апологеты “чистого искусства” и приверженцы эстетического анализа – П.В. Анненков, А.В. Дружинин. Однако, пишет Егоров, эти примеры все же не отменяют главного тезиса о том, что “в русской литературной критике XIX века весьма велик удельный вес публицистики, публицистических отступлений, этического анализа, эзоповых приемов для разговоров на запретные социально-политические темы. А когда появлялись критики, нарочито отрывавшие эстетический анализ от этического, то их творчество воспринималось как выражение “чрезвычайно нерусских критических приемов””.
К схожим выводам пришла и современная немецкая исследовательница Биргит Менцель. В статье, которая была переведена и опубликована журналом “Неприкосновенный запас”, она пишет, что в литературной критике типологически различаются три основные формы: “первая форма выступает с точки зрения общественности и связывает… отдельное литературное произведение с тем, что соотносится, по ее мнению, с интересами всего общества; вторая форма исходит из автономии литературы, ее аргументация направлена прежде всего на эстетическое развитие, она принимает участие в творческой саморефлексии и опосредует ее; третья решительно отстаивает точку зрения публики, причем эта категория может охватывать совершенно различные слои читателей и, соответственно, наделять литературу различными функциями. Речь здесь идет о “средней интеллигентной публике”, и тогда такие критерии, как “увлекательно”, “интересно”, “сложно”, “скучно”, “идеологизированно”, развиваются и передаются как квалифицированные вкусовые суждения”.
Сделав предупреждение, что далее будет все же “грубое обобщение”, Менцель отмечает, что последняя форма критики, опирающаяся на точку зрения публики, на ее вкусы, предпочтения, ожидания, преобладает в англо-американском языковом пространстве. Вторая форма, исходящая из принципа автономии литературы, сконцентрированная на эстетическом анализе и способствующая саморефлексии автора произведения, распространена сегодня в Германии. А первая форма, более публицистическая, соотносящая литературное произведение с интересами всего общества, “традиционно преобладает в России”. Из статьи Менцель следует, что в идеале все эти три формы должны не противостоять друг другу в рамках той или иной словесности, а сосуществовать, удовлетворяя интересы и потребности каждого типа аудитории.
Сегодня отечественная литературная критика, которая перемещается на страницы оперативных газет и тонких журналов, сочетает в себе как традиционные, специфично русские черты, так и перенятые из западной – западноевропейской и американской – практики стандарты. Наиболее очевидно это проявляется в тонких журналах и газетах, не специализирующихся на литературе, но периодически обсуждающих книжные новинки. Такие издания сегодня наиболее открыты всему новому, склонны к экспериментам и к поиску эффективных форм взаимодействия с читателем.
Проследить существование жанра литературной рецензии в той или иной парадигме попытаемся на примере двух еженедельных тематических приложений к общественно-политическим газетам. Это “Коммерсантъ-Weekend” (“Ъ-W”) и “НГ-ExLibris” (“НГ”). Для проведения контент-анализа был разработан специальный кодификатор, учитывающий разные признаки рецензий; в ходе стратифицированной выборки из “Ъ-W” и “НГ” было отобрано по 70 рецензий на произведения художественной литературы за 2010 год.
“Ъ-W” – это еженедельное приложение к газете “Коммерсантъ”, оно является “досуговым”. Речь идет об “интеллектуальном досуге”, однако при этом внешний вид приложения и его содержание не лишены отпечатка “глянцевых” журналов. “НГ-ExLibris” выходит как еженедельное приложение к “Независимой газете”, специализируется на литературной, литературоведческой, философской и публицистической тематике. И в том, и в другом приложении рецензии на произведения художественной литературы занимают около трети контента.
Бросается в глаза, что “Ъ-W” концентрирует свое внимание на переведенных в России произведениях иностранных авторов, прежде всего это американские и западноевропейские авторы; менее популярны, но тоже рецензируются произведения писателей из Азии, Латинской Америки и т.п. Иначе в “НГ”: перевес на стороне рецензий, посвященных произведениям отечественной литературы, далее следуют рецензии на книги скандинавских, западноевропейских и иных авторов.
Почти все рецензии в “Ъ-W” написаны на прозаические произведения. Из них подавляющее большинство рецензий – на романы. Сборники рассказов и повестей рецензируются редко (10 процентов рецензий), еще реже – сборники стихотворений (им, например, были посвящены 2 процента рецензий). Драматургические произведения в течение 2010 года в “Ъ-W” не рецензировались. “НГ” несколько смещает акценты. В этом приложении тоже большинство рецензий на прозаические произведения, из которых снова большая часть – на романы. Однако в этом приложении ведется также разговор о сборниках рассказов, повестей (35 процентов рецензий), о сборниках стихотворений (20 процентов). Крайне редко, но рецензируются драматургические произведения (1 процент).
Обращает на себя внимание частота появления в “Ъ-W” “заметных” книг и “харизматичных” авторов. Почти в каждой третьей рецензии “Ъ-W” акцентирует внимание читателя на том, что писатель был удостоен общеизвестной престижной литературной премии, на том, что речь идет о признанном писателе, “властителе дум”. Примерно в каждой четвертой рецензии подчеркивается статус бестселлера у рецензируемой книги или статус автора бестселлеров у писателя. Также критик может упомянуть, что рецензируемая книга была или будет экранизирована (14 процентов рецензий), что речь идет о скандальном, эпатажном авторе (7 процентов). “НГ” чаще уходит от акцента на регалиях и особых “метках” писателей. Рецензенты “НГ” посчитали важным указать на признанность писателя примерно в каждой четвертой рецензии, на наличие у него премий – в каждой пятой. Случаи упоминания статуса бестселлера есть в семи процентах рецензий, столько же приходится на упоминание эпатажности автора; об экранизации говорится в одном проценте рецензий.
Так как “Ъ-W” специализируется на иностранных авторах, многие рецензируемые книги впервые были опубликованы за рубежом значительно раньше, они являются “новинками” лишь для российского читателя, до которого наконец-то дошел перевод. Так как “НГ” специализируется на отечественной литературе, то вполне логично, что это издание рецензирует именно новейшие книги, хотя появляются иногда в приложении рецензии и на переиздания классиков.
С одной стороны, внимательность к наследию прошлого свидетельствует о стремлении как можно шире охватить литературный процесс и рассмотреть литературу не только здесь и сейчас, но и в развитии. С другой стороны, выбор для рецензирования произведений, написанных иностранными авторами десятки лет назад, отчасти смягчает ответственность рецензента за выносимые им оценки. Рецензент в прямом смысле слова отстранен от обсуждаемого текста во времени и пространстве. Географическое, языковое, культурное, историческое “расстояние” между писателем, текстом и критиком предоставляет рецензенту больше свободы для проявления скепсиса, иронии или равнодушия.
Отчасти это подтверждается контент-анализом. Около 35 процентов рецензий в “Ъ-W” написаны в иронически-скептическом ключе, что проявляется, например, при анализе рецензентом тех или иных аспектов произведения (сюжета, поведения героев), биографии писателя и т.п. В рецензиях “НГ” ирония появляется несколько реже (примерно в 20 процентах рецензий), причем касается она, как правило, не столько рецензируемого произведения или писателя, сколько реальности, которую писатель отображает. С помощью иронии рецензент “НГ” занимается, по сути, критикой тех явлений в политической, экономической, социальной и культурной сферах России, которые кажутся ему неприемлемыми.
Уходя от разговора об актуальных отечественных произведениях, посвященных злободневным специфически российским темам и проблемам, рецензент концентрирует внимание в основном на форме, стиле, фабуле произведения, на творческой эволюции автора, на качестве перевода, а не на анализе того, как автор отображает действительность и насколько ценны те смыслы, которые он сообщает читателям. Так, более чем в половине рецензий “Ъ-W” анализ касается формы произведения, жанра, стиля, языковых средств, структуры, композиции, фабулы. Каждая третья рецензия сочетает в себе анализ формы с частичной интерпретацией (а не просто пересказом) содержания книги. В оставшейся десятой доле рецензий внимание полностью уделено идее писателя, тем ценностям, которые автор преподносит как важные для общества. В “НГ” анализ формы, стиля, языка без интерпретации содержания книги и отображенной в ней действительности был зафиксирован примерно в трети всех рецензий. Чаще всего такой анализ встречался в рецензиях на стихотворные сборники, когда обсуждаются поэтические приемы автора. Анализом как формы, так и идейно-смыслового содержания произведений рецензенты “НГ” занимались тоже примерно в трети всех исследованных публикаций. Около сорока процентов рецензий были посвящены исключительно анализу идейно-смыслового содержания произведений.
В “Ъ-W” редки рецензии, содержащие публицистические отступления о проблемах, выходящих за рамки рецензируемого текста, о внетекстовой реальности. Причем даже тогда, когда рецензенты “Ъ-W” имеют дело с отечественной литературой, они сохраняют роль наблюдателя, отстраненно препарирующего живую ткань литературы, но не занимающегося интерпретацией реальности через интерпретацию литературного произведения. Только 14 процентов рецензий приложения выходили за рамки литературного текста и давали косвенный и лаконичный – буквально в нескольких предложениях – анализ общественных процессов. Также в 9 процентах рецензий “Ъ-W” наблюдались эссеистические отступления о жизни в целом, об общечеловеческих темах и глобальных философских вопросах. В “НГ”, наоборот, специализация на отечественной литературе словно подталкивает рецензентов к публицистическим отступлениям о внетекстовой реальности. Публицистические отступления встречались в 35 процентах рецензий “НГ”, такой же процент занимали эссеистические рассуждения о глобальных проблемах.
Наконец, несколько слов о репрезентации самого рецензента в тексте. О своей литературно-критической кухне (то есть о том, как именно рецензент анализировал произведение, почему он избрал такие критерии для оценки, каков у него опыт общения с рецензируемым писателем) в “Ъ-W” рецензенты сообщают редко – лишь в трех процентах рецензий. В “НГ” рецензент намного чаще раскрывает тайны своего ремесла, а также своих симпатий и антипатий – это было замечено примерно в тридцати процентах рецензий.
“НГ” пытается позиционировать себя скорее как навигатор в море литературы, ведущий порой предельно откровенный диалог с читателем и затрагивающий не только формальную и содержательную стороны произведения, но и внетекстовую реальность. “Ъ-W” устанавливает на пути литературного потока определенные фильтры, то есть сознательно отфильтровывает его, выбирая для освещения яркие, самодостаточные культурные феномены, при этом рецензенты отстраняются от разговора про внетекстовую реальность, а иногда и от идейно-смыслового содержания произведений. Если вернуться к “антиномиям” Б.Ф. Егорова, то можно сделать вывод, что рецензии в “НГ” тяготеют (однако не являются чистым образцом) к условно-отечественной культуре литературного рецензирования, тогда как тексты в “Ъ-W” ближе к условно-западным “стандартам”.
Сравнение двух изданий делалось не для оценочного противопоставления одного другому, а для выявления специфики рецензирования в каждом из них. С одной стороны, эти издания похожи, они оба являются еженедельным приложением к двум оперативным газетам широкого тематического охвата, оба посвящены культуре и досугу. С другой стороны, приложение к “НГ” является более специализированным, это именно литературное приложение, в отличие от “Ъ-W”, в котором публикуются материалы и о кино, музыке, моде и т.п.
Соприкосновение разных литератур на страницах российских периодических изданий можно считать предпосылкой для диалога и взаимообогащения культур. В информационной повестке дня и, следовательно, в общественном сознании артефакты разных культур присутствуют и осмысливаются, разные издания – пусть и с неодинаковой степенью интенсивности – говорят об отечественном и мировом литературном процессе. Но стоит учесть, что аудитория СМИ, как правило, отдает предпочтение не сразу всем изданиям, а отдельным видам газет или журналов, она фрагментированна. Поэтому отдельные виды аудиторий, типы читателей получают доступ не к обобщенной информационной повестке дня, а к той, которую выстраивает конкретное СМИ. На рецензиях, безусловно, отражается редакционная политика того издания, в котором они публикуются. А значит, и повестка дня в отдельно взятых изданиях может искажаться и мифологизироваться.