(Джозеф Антон. Салман Рушди).
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 2013
Ольга БУГОСЛАВСКАЯ
Объявлено убийство
ДЖОЗЕФ АНТОН. САЛМАН РУШДИ / ПЕРЕВОД С
АНГЛИЙСКОГО Л. МОТЫЛЕВА, Д. КАРЕЛЬСКОГО. – М.: АСТРЕЛЬ, CORPUS, 2012.
Салман Рушди – это, конечно, имя-символ. Символ сопротивления религиозному фанатизму и мракобесию. Его автобиография, написанная под псевдонимом Джозеф Антон – из имен Джозефа Конрада и Антона Чехова – книга черно-белая, с предельно четкими «за» и «против», «свой» и «чужой». Противостояние культуры и идеологии, просвещения и невежества, свободы мысли и догмы носит характер всеобщий, универсальный, так или иначе оно вовлекает в свою орбиту каждого. Вынесенный писателю аятоллой Хомейни смертный приговор – фетва – занимает центральное место более чем восьмисотстраничного повествования не в качестве эпизода частной жизни, а как знаковое для всех событие, как прелюдия к 11 сентября.
Наивно полагать, что цивилизованный мир единым фронтом выступил в защиту писателя. Увы, горячо отстаиваемые Салманом Рушди базовые ценности этого мира: свобода слова и свобода мысли – такой же предмет торга, как и все остальное. Судьба писателя оказалась в жесткой зависимости от внешней и внутренней политики, а также разносторонних коммерческих интересов множества как западных, так и восточных государств. Добиться широкой официальной поддержки временами казалось невозможным. Британское правительство, перешагивая, правда, через антипатию, обеспечило Салману Рушди физическую защиту. Однако в течение очень долгого времени не занимало однозначной позиции по отношению к фетве, оглядываясь на «чувства верующих». Те же чувства находили понимание у многих политиков, журналистов, коллег по перу и значительной части общества. Рушди осыпали клеветническими обвинениями и оскорблениями, призывали его к публичному покаянию и попрекали тем, что на его защиту приходится тратить слишком много казенных средств. В парламенте вытащили на свет божий древний закон о богохульстве; англиканская церковь, а вслед за ней и Ватикан тоже выразили мусульманам сочувствие и понимание… Вина постоянно перекладывалась с больной головы на здоровую: с потенциальных убийц на потенциальную жертву. Весы раскачивались долго. «И пока либеральное общественное мнение разбиралось с внутренними своими колебаниями и неопределенностями, иррационализм масс становился все иррациональнее и все массовее». Умело управляемые «оскорбленные чувства» искали и находили выход: переводчика «Шайтанских аятов» на японский язык убили, переводчика на итальянский ранили ножом, норвежского издателя едва не застрелили. В английском городе Брэдфорде было устроено ритуальное сожжение книги «Шайтанские аяты», в библиотеке Британского совета в Карачи взорвали бомбу… И демонстрации, демонстрации… Разумеется, с жертвами. При этом во многих случаях демонстранты «даже не знали, против кого выступают и почему».
Почти десять лет Салман Рушди прожил под угрозой расправы, временами наступали полосы едва ли не крайнего отчаяния. В один из таких моментов писатель, по собственной оценке, совершил серьезную ошибку: сделал заявление, которое было истолковано как попытка неловкого и не очень внятного покаяния. Собственная полукапитуляция подействовала на Рушди еще более угнетающе, чем враждебность и непонимание со стороны. Только заняв жесткую и определенную позицию, отказавшись от уступок и компромиссов, автор снял с себя тяжелый груз, по шаблонному выражению, обрел себя.
Но Салман Рушди многократно подчеркивает, что борется не за себя. Он напоминает о том, сколько выдающихся и великих людей были подвергнуты гонениям и казнены как еретики. «Кощунство – одна из основ западной культуры». Сократ, Рабле, Галилей… Но почему-то эта мысль никак не доходила до его оппонентов, упорно обвинявших его в эгоизме и стремлении к самовозвеличиванию.
Драма разворачивалась в нескольких измерениях. И в том, где решается важнейший для любого человека вопрос: «Кто я?». Вопрос широкий и многоаспектный. Салман Рушди – выходец из индийской семьи, нерелигиозной, но принадлежащей к мусульманской среде, переехавший в Британию и получивший европейское образование. В Англии он долгое время чувствовал себя чужаком. В результате устроенной Хомейни травли от него отвернулся исламский мир, а родная Индия запретила въезд. Его имя, как и его «я», раскололось на две части: проклинаемый на каждом углу и в каждой газете «шайтан Рушди» отделился от обращения «Салман» и зажил своей отдельной и неконтролируемой жизнью. А затем Салмана Рушди и вовсе вытеснил Джозеф Антон. На то, чтобы освободиться от чужеродной защитной маски, ушло десятилетие. Возвращение к нормальной, главное – своей настоящей, а не навязанной жизни шло медленно и мучительно: маленький шажок вперед – несколько больших шагов назад. Но все же со временем поддержка росла, давление ослабевало и в конце концов личная стойкость писателя была вознаграждена.
На страницах автобиографии Салман Рушди выступает главным образом как публицист – эмоциональный, яростный, пламенный. Автор чувствует себя на войне, и он точно знает, за что воюет и на чьей стороне правда. Военному положению соответствуют призывы и лозунги: «Как победить терроризм? Не давать себя запугать. Не позволять страху управлять своей жизнью. Даже если тебе страшно». На войне нужны такие слова. Но… «Не позволить страху управлять своей жизнью»? То есть дать себя убить? Вполне возможно, что, если бы страх какое-то время не управлял самим Салманом Рушди, его бы уже не было в живых.
Салман Рушди понимает, что non—fiction сегодня более востребован, чем художественная литература. Как говорит герой американского фильма «На обочине»: «Глупо тратить время на чьи-то выдумки». Автобиография Салмана Рушди рассчитана на более широкую аудиторию, чем его романы. Здесь автор берет на себя труд разъяснить замысел и идеи своих художественных произведений, многие из которых были истолкованы превратно. В первую очередь это касается «Шайтанских аятов». Он подробно восстанавливает хронику своей объявленной, но, к счастью, не состоявшейся смерти. Он выводит проблему на общечеловеческий уровень и прочерчивает линию фронта. Он пишет о том, что делать и как вести себя во время разгоревшегося конфликта, но ничего не говорит о его природе, корнях, причинах. Это, конечно, чрезвычайно сложный вопрос, требующий глубоких экскурсов в историю, теорию цивилизаций и психологию. Но ведь это же самое главное. Автор не мог не думать об этом. Можно ли преодолеть отставание стран третьего мира и могут ли все страны быть передовыми? Должны ли они перенять западную модель? Каковы перспективы самой западной модели? Как религия может порождать, с одной стороны, высочайшую культуру, вдохновлять на подвижничество, а с другой – тормозить развитие и служить мощным средством подавления? Что определяет роль, какую будет играть религия в данном обществе в данный момент? Откуда это странное человеческое свойство, о котором пишет, в частности, отечественный биолог Александр Марков, – требовать ответов на вопросы об устройстве мироздания, «но ответов простых, понятных и окончательных, не требующих чрезмерных интеллектуальных усилий». Ведь именно эта склонность Homo Sapiens и есть фундамент обскурантизма и религиозного фанатизма. Почему человеком так легко манипулировать?
Наверное, эти вопросы подлежат отдельному исследованию, и понятно, что автор не мог объять необъятное. Однако повествование, в котором не появляется новых идей и новых тем, начинает буксовать: все, что автор хотел сказать и донести, он говорит во второй и третьей главах. А дальше только повторяет применительно к изменяющимся обстоятельствам жизни и добавляет к уже сказанному легковесные слоганы про то, как победить страх.
Вслед за тем как угроза, нависшая над жизнью Салмана Рушди,
практически сошла на нет и вместо
Джозефа Антона вновь «всплыл на поверхность после долгих лет подпольного
существования» Салман Рушди, произошли события 11-го сентября. Об окончательной
победе светлых сил над темными говорить не приходится, да и вряд ли она
возможна. Как отмечает сам Салман Рушди, цивилизация хрупка, а победа
Просвещения всегда обратима.