Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2013
Татьяна Леонтьева родилась в Тюмени, выросла в Томске.
Училась на филфаке ТГУ, в СПбГХПА им. А.Л. Штиглица. В 2012 году окончила Северо-Западный институт
печати Санкт-петербургского университета технологии и дизайна. Работает
редактором. Живет в Санкт-Петербурге.
Светка Бабурина если и звонит, то в первом часу ночи. Я ее понимаю: Гоша на работе, она сидит одна, распустив всех своих учеников, и допивает третий бокал. И думает: «Что ж такое, будто мне и поговорить не с кем. Есть же в Питере душевные люди!» И набирает мой, например, номер.
– Танечкин, здорова!
А я, например, тоже допиваю, четвертый. И думаю: «Ну вот, есть же еще приличные люди в Москве, которые обо мне иногда вспоминают!»
– В Москву не собираешься? – спрашивает Светка.
Собираюсь ли я в Москву? Ребята, я уже несколько лет не ездила в Москву просто так. Все проездом или в командировке. А раньше мы собирались в Москву с полпинка. Я звонила Алине и говорила: «Не пора ли навестить москвичей?» – «Поехали». И через час мы уже были на вокзале, брали билеты в кассе, а не по интернету там какому-нибудь заказывали заранее. И москвичей предупреждали за два часа до вторжения. И не надо было никого оповещать за неделю, чтобы они смогли внести нас в свои ежедневники или органайзеры. И не надо было на работе отпрашиваться. Мол, не будет меня в городе в выходные, можно я уеду из города на выходные, а? Мы же не будем работать в воскресенье? Правда?
– Танечкин, приезжай в гости, – говорит Светка.
– А приеду! – вдруг решаю я. Приеду, и гори она, работа, синим пламенем. Я приеду в Москву просто так. К Светке в гости!
И вот я выхожу на Ленинградском вокзале. И даже странно. Не надо никуда бежать, я могу так неспешно искать нужную станцию на карте, праздно разглядывать людей в метро. На улице первый снежок, можно гулять, мерзнуть, а потом греться за чашечкой чая. Можно будет сходить в Третьяковскую галерею. И так целых два дня!
Светка меня встречает у выхода с эскалатора:
– Танечкин, только давай позавтракаем не дома, а в кафе.
Я мысленно прикидываю, на сколько мне хватит наличности. До вечера, думаю, дотяну. И соглашаюсь.
Светка не москвичка, как и я не петербуржанка. Когда-то она приехала из Кемерова и выучилась на философа в Большом, как у нас выражаются, университете. Пыталась в Питере найти работу, но едва сводила концы с концами и наконец перебралась в Москву. И стала репетитором русского языка и литературы.
Светка настоящая красавица. Русская такая красавица, портрет ее видится не иначе как на фоне просторов нашей родины – поля там, луга, и Светка в сарафане. В венке из одуванчиков, жует колосок, льняные волосы собраны в небрежный хвостик.
Высокая, как модель. Однажды она даже прошлась по подиуму как ни в чем не бывало. Заглянула в какой-то клуб на вечеринку. Оказалось, что это показ мод от Ирины Пивоваровой. Пивоварова носилась между гримеркой и сценой, наткнулась на Светку и возмутилась: «А вы, девушка, чего стоите без дела? А ну-ка одеваться!» И потащила Светку за кулисы. «Через жопу! – кричала Пивоварова. – Сколько раз можно повторять: платье надевается через жопу!»
Но это не самая веселая история про Бабурину. Самая веселая история про то, как Светка сходила замуж. Один молодой человек предложил ей руку и сердце. Светка согласилась, но накануне свадьбы так разволновалась, что выпила бутылочку пива. Волнение не проходило, и она выпила еще. И так продолжалось до часа регистрации. Когда жених ввел невесту в зал, Светка запнулась за порог и упала. Тетенька-регистратор сделала вид, что не заметила конфуза. Но Светка, пройдя несколько шагов, опять запнулась и опять упала. Тогда тетенька спросила: «А ваша невеста вообще понимает, что она сейчас делает?»
Жених заверил, что понимает, и их расписали. Выйдя из загса, Светка воскликнула: «Эх, жизнь не заладилась!» – и пустилась от мужа наутек. Муж отправился домой осмыслять произошедшее, а Светка бежала, покуда хватило сил, и наконец остановилась перед кладбищенской стеной. Перемахнула бетонный забор и утро после первой «брачной ночи» встретила на могильной плите.
Прожили они вместе после такого зачина недолго.
Познакомились мы с ней у моего бывшего мужа, Миши Орлова. То есть тогда он был еще не бывшим, а самым настоящим. Позвонил мне как-то к концу рабочего дня и говорит: «Это, Тань… Ты не против, если у нас несколько дней девушка поживет, старая моя знакомая?»
«Бывшая любовница», – подумала я. И сказала, что не против.
Вечером я вернулась домой. Миша спал на кровати, похрапывая. А в углу на куче одеял лежал некто, укрывшись пальто с песцовой опушкой. Светка потом очень долго носила это пальто, так же как и черную кофточку с кружевными манжетами.
Бабурина очень травматический объект. Сколько раз мы встречались – и столько раз у нее что-нибудь было покалечено: рука, нога. Как-то явилась в темных очках бабочкой. Под очками скрывался изрядный фингал.
Тогда, при нашем знакомстве, у нее была вывихнута рука, а поход в травмпункт откладывался изо дня в день. Рука пухла и синела, и я очень пугалась.
Я ходила на работу, а Миша и Света трудились над распитием и встречались с общими знакомыми. Вечером я заставала одну и ту же фазу Светкиного опьянения. Сидим, например, с Федькой Евтюхиным и с Ингой-соседкой. Незатейливая беседа. И вот, когда уровень пива в Бабуриной достигает определенной отметки, она неожиданно громко говорит:
– Федя, а почему ты на Таню так смотришь, она тебе что, нравится?
Мы дружно смеемся, потому что Федя – гей.
– Я гей, – говорит Федя. – Ни на кого я не смотрю.
Бабурина что-то калькулирует в голове и произносит:
– Ага. Ты это специально так говоришь, да? Чтобы я отстала. Значит, я некрасивая? – Закидывает ногу на ногу, крутит светлую прядь волос указательным пальцем и ждет ответа.
И так каждый раз. И это меня тоже здорово пугало. А потом однажды Светка протрезвела, и мы сразу же с ней подружились.
Мы пьем чай в дорогом московском кабаке. Светка обзавелась айпадом, заказ делает, не глядя не цены. Сидит на модной диете, где положено жрать только мясо. Но кофточка на ней та же самая, с кружевными манжетами.
Светка говорит:
– Мне кажется, что Гоша мне изменяет.
С этим Гошей они живут уже несколько лет. Гоша играет на контрабасе и постоянно ездит на гастроли. Светка скучает и думает, что он ей изменяет.
– А какие, – говорю, – у тебя основания?
– Ну вот смотри, – отвечает Светка. – Он снимает комнату на Соколе. Я его спрашиваю: «Зачем ты снимаешь комнату на Соколе, если мы живем вместе?» Я думаю, что комната на Соколе для того, чтобы водить туда б…дей.
– И что он отвечает?
– Он отвечает, что я же его иногда выгоняю и ему некуда идти.
– А ты его выгоняешь?
– Ой, Танечкин… конечно, мы ссоримся иногда, – опускает глаза Бабурина. – Но ведь он меня тоже может выгнать. Когда мы ссоримся, я иду на кухню. А он едет почему-то на Сокол. Но я была на этом Соколе, и вообще непохоже, что он туда кого-то водит. Потому что там соседки, увидели меня, сразу закричали: «Мы же договаривались! Чтобы никого тут не было!»
– Может, ему не хватает личного пространства?
– Ну не знаю. Или вот. Гоша никогда не перезванивает. Я вообще не понимаю, как можно не перезвонить. Вроде бы это логично, тебе позвонили, ты не ответил, и ты перезваниваешь… А он – нет, никогда. И уже тем более не отвечает на эсэмэс.
– Но это еще ничего не значит! – протестую я.
– Так вот мне он не отвечает на эсэмэс, а одной «старой знакомой» полчаса отвечал на каждое ее пиликанье! – объясняет Бабурина. – Вот как это называется? А эта знакомая… Видела я ее в «Контакте»… Но не в этом дело. Или его питерская жена…
– Они не развелись?
– Они развелись, но суть не в этом. В прошлом году мы поссорились, а потом я решила ему позвонить и помириться. Абонент был недоступен. Я позвонила в «Билайн» и спросила, почему я не могу до такого-то абонента дозвониться. А они там, знаешь, такие люди простые, всем все рассказывают. В роуминге, говорят, ваш абонент, и у него минусовой баланс.
– Ну и что тут такого? – не понимаю я.
– А то такого, что потом его жена выкладывает в «Контакте» такие реплики: «Это были самые незабываемые выходные в моей жизни… Все вернулось на круги своя. Я верила…»
– Да, – говорю я, – это как-то подозрительно. А ты что, читаешь всякие их «Контакты», всю эту хрень?
– Ну а как мне еще узнать правду?
Действительно, думаю я. Как же узнать. Но если ты видишь, что муж тебе врет, то на фиг такой муж вообще нужен? Я бы сразу такого мужа бросила, если бы увидела, что он врет. И даже выяснять бы не стала, чего там да с кем. И уж тем более бы не лезла в чужие контакты и мобильники. Я девушка порядочная.
Я девушка порядочная, однако который год кручу роман с женатым Коваленко. Год назад жена приобщилась к достижениям современной цивилизации и ознакомилась с содержимым его почты. И мобильника. И ящика стола. И началась катавасия, которая не затихает по сей день. Коваленко встал между нами, как буриданов осел, и не может никого выбрать. То едет ко мне, то едет к ней… Что, говорит, так я и буду скакать как блоха? И скачет. Сегодня так, завтра этак. Неделю назад сказал, что не приедет. Я напилась в хлам, отправилась к Мише и проснулась у него без штанов. Коваленко наутро выслушал мою исповедь по телефону и сказал, что с алкоголем пора завязывать.
– А твоя, Танечкин, как личная жизнь?
– Да как? Сижу как соломенная вдова, жду Коваленко. У него жена заболела, и он за ней сейчас ухаживает. Может, приедет, а может, там останется. – Я вздыхаю и смотрю в чашку чая.
– Может, это он так говорит, что жена болеет, а на самом деле он с ней спит?
– Да какое там спит. Им по шестьдесят пять. Он с ней уже лет двадцать не спит. И я ему доверяю, Свет.
Какое-то время мы пялимся в экран айпада и изучаем афишу. Надо же куда-то сходить, на выставку или хоть в кино. Но после шестого чайника чая мы замечаем, что уже пятый час и можно никуда не спешить, а просто выпить пива. В Третьяковку успеем и завтра.
После нескольких кружек я чувствую прилив счастья и говорю:
– Бабурина. Мне так хорошо. Как хорошо, что я все-таки выбралась в Москву.
Пиво переполняет не только душу, но и мочевой пузырь. Я направляюсь в туалет. А когда возвращаюсь, вижу, что за нашим столиком сидит молодой человек.
– Это Пьер, – объявляет Света. – Он очень хороший. Он посидит с нами.
– А что, вы правда Пьер? Или это прозвище такое?
– Да я могу паспорт показать, – говорит Пьер. Достает из заднего кармана паспорт и подносит к нашим красным носам: «Могутин Пьер Валерьевич». Вот так штука!
Пьер похож не на француза, а на итальянца. Кучерявый, темноволосый. Темп речи какой-то бешеный, как будто Пьера кто-то проматывает в ускоренном режиме.
Светка накручивает прядь волос на указательный палец, магнетически глядит Пьеру в глаза и объясняет:
– А мы тут с Танечкой обсуждаем проблему верности и неверности. Мне вот кажется, что мой молодой человек мне изменяет.
Я понимаю, что все сейчас повторится по новой, и пытаюсь подвести черту.
– Светка! – говорю. – Да ведь тебе не кажется. Ты ведь уверена в этом. И теперь все просто и непросто. Три варианта как минимум. Либо ты принимаешь все как есть и миришься с ситуацией: Гоша тебе изменяет. Ты живешь с изменщиком. Либо ты говоришь себе: какого хрена я буду жить с изменщиком? И бросаешь его, и ждешь мужчину своей мечты. Либо ты приглашаешь его к диалогу и ждешь перемен.
– А вы как думаете, Пьер, – спрашивает Светка, – можно простить измену?
Пьер некоторое время размышляет, а потом включает свой моторчик:
– Я не знаю, я женат еще не был, но вот зато видел, как мой отец изменяет мачехе, и это все продолжалось долгие годы, и, хоть он мне отец, а она мне мачеха, я был на ее стороне. Мне было ее жалко. А потом он перебесился и вернулся к ней. Так что можно простить, наверное, можно простить, да.
– Да, – вздыхает Бабурина. – Наверное, можно. Вот ты же, Танечкин, Мише прощала.
Вокруг нас тучи сигаретного дыма. Музыка стихла, какие-то люди двигают пианино: кто-то собирается сыграть. Слышен говор пьяной веселой публики. Мне кажется, что Светкины слова медленно ползут сквозь дым и уже вплотную облепили меня, но не могут проникнуть внутрь, застряли в какой-то противомоскитной сетке.
– Что. Прощала. Что прощала?
– Ну измены, – невозмутимо произносит Бабурина, но смотрит пристально почему-то на Пьера. – Он же тебе изменял с другими бабами?
С Мишей мы поженились тоже примечательно. Трезвые, конечно, но Миша был с бодуна. А до этого два года повторялась одна и та же сцена. Это с самой первой встречи началось. Выпили, легли в постель, потом опять выпили. Потом Миша рассказал мне всю свою тяжелую жизнь, я гладила его по голове и жалела. И в этот момент он сказал: «А давай поженимся! Ты согласна?» Я сказала: «Да!» – а сама думала с ужасом: «Господи, что я плету? Видела бы меня моя мама! Какое поженимся? Я на первом курсе учусь».
А наутро Миша сказал, что погорячился. И так два года: с вечера Миша горячился, я соглашалась, а наутро он говорил, что был неправ. В конце концов нам это надоело и мы действительно поженились.
Изменять? Да мы жили бок о бок, когда ему было этим заниматься?
Единственное, что было странного, – это курганская история. Однажды Миша, как водится, спал, похрапывая, а я болтала с Володей, Мишиным другом. И вышло так же, как сейчас с Бабуриной. Володя толковал о своей жене, о ее неверности и вдруг брякнул:
– Но ты же Мише смогла простить?
– Что простить?
– Ну как что? Курганских проституток. Когда Миша ездил в Курган к Светлову, они там вызывали проституток. Ты разве не знала?
Миша перевернулся на другой бок. Я замолчала, натянула пальто и вышла на улицу. Куда теперь идти? Где мне теперь ночевать? Как мне теперь жить?
Когда я окончательно замерзла, я решила, что пойду и спрошу самого Мишу. Наверное, это ошибка какая-то? Он открыл мне дверь, я встала на пороге и посмотрела ему в глаза. Когда человек несколько дней пьет, взгляд затягивается пеленой и всякое выражение за ней теряется.
– Миша, – чеканю каждое слово. – Это правда, что ты спал с проститутками в Кургане?
Тихо-тихо, как будто ступает по нетвердому льду, он отвечает:
– Правда, – даже как будто переспрашивая, сам прислушиваясь к своему ответу. Как будто где-то в небе летит самолет, и ты молча следишь, как далекий шум сходит на нет.
Я сняла сапог и стала колотить Мишу по переносице каблуком.
– Как ты мог? Да как ты мог?
А потом нас уже разнимал Володя.
– Света, ты что-то путаешь. Там была один раз курганская история. Но Миша мне сказал, что это неправда. Что это он так Володе прихвастнул, мол, «кинул пару палок». Мужские разговоры, знаешь…
Светка ухмыляется:
– Что, и мне прихвастнул тоже? И Евтюхину? Всем прихвастнул? Проститутки – это ерунда. А Седихина? А юдашевская жена?
Я смотрю в стол. Он уплывает из поля зрения, потом встает на место, потом опять уплывает. Боже мой, сколько бокалов, неужели это мы все выпили? Пьер уплывает, Бабурина уплывает…
– У меня мир рухнул, – говорю я.
Пьер не знает, куда деваться, и строчит слова утешения, как пулемет. Я рыдаю, как будто у меня умерла родная бабушка. Бабурина суетится:
– Я не понимаю, Танечкин, почему ты плачешь. Что тут такого. Как будто ты не знала. Все знали! Это же было давно! Таня, вокруг люди, перестань рыдать.
Пьер пытается разрядить обстановку:
– Ладно, девчонки, это все, конечно, неприятно. Но ведь правда было давно? А вот вы не смотрели фильм «Измена», вышел недавно?
Я смотрела накануне отъезда. Он начинается с того, что женщина-врач говорит своему пациенту: «Мой муж мне изменяет. С вашей женой». И у него отваливаются все присоски, пишущие кардиограмму. Лента с писком выдает прямую линию.
– Да, – реву, – я смотрела, я смотрела этот фильм.
– Ну и какие у вас впечатления? – участливо спрашивает Пьер.
– Так, – говорит Бабурина. – Значит, вы теперь будете говорить про кино, которого я не видела. А я буду сидеть и скучать, да? Пьер, если вам Таня нравится, а я нет, то вы так и скажите! – и гордо запрокидывает голову.
Фильм «Измена». Жена изменяет мужу, муж изменяет жене, обиженные муж и жена убивают их, и заново женятся, и изменяют новым мужу и жене друг с другом, все всем изменяют, никто никому не говорит правды, никому не верь, кому теперь верить, тебе твой родной муж изменял, люди совокупляются в каком-то круговороте, снимаются фильмы про измену, отец изменяет мачехе, Гоша изменяет Бабуриной, юдашевская жена изменяет Юдашеву, Коваленко изменяет жене со мной, я изменяю Коваленко с бывшим мужем, Светлов изменяет невесте, жена изменяет Володе, ты что, не знала, все знали.
Пьер расплатился и направился к выходу.
Мы не помнили, как дошли до дома.
Проснулись к вечеру воскресенья. Мажем кремом пересохшие лица.
Собираемся встречать Гошу в ресторане, где он отконтрабасил.
– Танечкин, как мы до дома-то дошли?
– Да не помню. Последнее, что помню, это как ты сказала Пьеру: «Ах так, значит вы сейчас пойдете с Таней развлекаться, а меня оставите одну?»
Светка ржет:
– Да ладно!
– Да я тебе говорю.
– А он?
– Посмеялся и ушел.
У меня через два часа поезд. Я сижу с Гошей и Бабуриной в ресторане. Бабурина заказывает шашлык. Сегодня у нее белковый день.
– Гоша, – рассказывает Бабурина, – мы вчера так напились, что не помним, как дошли до дома.
– Так. Очень интересно.
Гоша старше Светки. Весь он какой-то гладкий, гладко бритое лицо, гладко бритый череп. Спокойный и невозмутимый мужчина. Ни один мускул на лице не дрогнет. Нет, думаю, у Бабуриной просто паранойя. Он терпит все эти претензии, как причуды ребенка. Он ей говорит: «Мне так нравится, когда ты злишься». Это просто игра. Надо будет ей потом сказать. Ей все показалось, никакой Гоша ей не врет.
– Ну ладно, это ерунда, мы теперь решили бросить пить, потому что так пить нельзя. Ты не представляешь, сколько там было пива. Пив пятнадцать, наверное, – смеется Светка. – Ты на завтра рюкзак собрал?
– Собрал, – отвечает Гоша. – Только он у меня на Соколе. Надо на Сокол съездить забрать.
Бабурина делает знак официанту. Я никогда не умела так изящно приподнять руку и сделать неуловимый жест запястьем.
– Молодой человек! Можно бокал пива?
Несут пиво, я смотрю на часы. Светка глядит на Гошу и говорит:
– Я не понимаю, почему ты собираешь рюкзак на Соколе? Почему ты не можешь собрать рюкзак дома? Зачем тебе вообще этот Сокол?
– Но ты же меня выгоняешь иногда. – Он не мигает и не отводит взгляда, но где-то глубоко, на донышке, у него происходит едва уловимое движение, и по его гладкости пробегает легкая волна.
Врет, думаю я. Гоша – врет.
Гоша думает: «Светка достала. Сколько можно докапываться. Ну снимаю я комнату на Соколе. Ну пью я там с друзьями. Ну сплю я там с соседками. Но я же музыкант, я же не создан для семейной жизни».
«Зараза, – думает Светка, – ты мне скажешь когда-нибудь правду или нет? Зачем тебе этот Сокол? Зачем тебе эти девушки? Неужели же я не хороша?» – и гордо запрокидывает голову. Изящное запястье описывает круги вокруг светлой пряди, Светка покачивает под столом ногой и долго и пронзительно смотрит Гоше в глаза.