Апокриф
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2013
Л о т
Всё бросай и уходим!
И р и т
Куда?
Л о т
Уходим
прочь из города! На разговоры времени
нет.
И р и т
Погоди, но как можно бросить всё?
Л о т
Так. Ничего с собой не бери.
И р и т
На
сколько
дней?
Л о т
Навсегда, безвозвратно.
И р и т
Постой,
на улице
темень кромешная — глянь за окно — хоть глаз
выколи.
Страшно не то что из города выйти —
сунуться за порог.
Л о т
Оставь беспричинные
страхи свои. Одевайся!
И р и т
Во что?
Л о т
Во что?
В то, что только под руку подвернётся.
Там, сама говоришь, темно. Без разницы,
что на тебе, — никто всё равно тебя
не увидит.
И р и т
И
стены глаза имеют…
Мы же не птицы, что с дерева скок на дерево,
сели, почистили пёрышки, чик-чирик,
плод какой-нибудь клёв да щёлк без разбора,
и полетели дальше.
Л о т
Про что ты? В городе
нам оставаться больше нельзя.
И р и т
Нельзя?
Хоть объясни, почему я должна оставить
отчий дом, по наследству мне доставшийся,
сад мой, в котором с детства каждый куст
ведом?
Л о т
Вечером их
одному торговцу
шерстью, Ламеху — ты знаешь его —
горбатому,
я успел продать, хоть и в полцены,
можно сказать, задаром, но просто бросить
всё-таки хуже, чем половину выручить.
Как ты считаешь?
И р и т
Считаю,
продешевил.
Как ты мог продать, меня не спросившись?
Всё, что было в жизни моей хорошего,
связано с домом. Здесь родилась на свет,
здесь я росла, играла в прятки, одежду
шила куклам, готовить и ткать от матери,
много умевшей, выучилась, и петь
грустные и весёлые наши песни,
здесь, на свою беду, и тебя увидела
в первый раз, когда ты пришёл к отцу
в долг у него просить без залога. Он же,
хоть всегда другим наотрез отказывал,
сжалился над тобой. Как ты мог продать,
не спросившись меня?
Л о т
А
что оставалось
делать? В спешке некогда было спрашивать,
каждый час на счету.
И р и т
Лучше
б своих
коз, коров, овец и верблюдов продал.
Я б на тебя тогда посмотрела.
Л о т
Думаешь,
я их оставил? Проданы и они,
Зифу, соседу напротив. Деньги — надёжней,
можно в одной суме унести. Упрашивал
он и прежде, да я не хотел.
И р и т
Меня
всё равно тебе не понять, чужестранцу,
стад пастуху Авраамовых, все окрестные
земли искочевавшему с малых лет
вдоль и поперёк.
Л о т
Для
чего ты дядю
приплетаешь не к месту? Не он ли вызволил
нас тогда с дочерьми, когда мы в плен
к людям жестоким попали? Вчера не он ли
к нам посыльных прислал с предупреждением,
свыше данным ему? — А их едва
тут не порвала на части, чуть не раздела
свора твоих досточтимых соплеменников, —
еле отбиться от наглецов удалось.
Хватит, идём.
И р и т
Ты
разве не знаешь: каждый
в город вступающий, должен сложить оружие
иль соразмерную пошлину заплатить,
если не сам, то взыщут с гостеприимца,
—
здешними так законами установлено.
Вооруженными к нам они пришли, —
ты же принял их как гостей, но с платой
стал тянуть, пререкаться, сборщика податей
хаять.
Л о т
Пошли.
И р и т
Да
если б не Авраам,
если б не он и не щедрость его и трезвый
ум, никогда родители бы покойные
за тебя меня не выдали.
Л о т
Всё,
пора
в путь! Буди дочерей! Пускай хотя бы
с нами две уйдут, а две останутся.
Тех от зятьёв прожорливых отлепить
нет никакой возможности.
И р и т
Будь
что будет.
Л о т
Только учти, ни в коем случае голову,
что бы ты ни услышала позади,
не поворачивай. Чуешь?
И р и т
А
что такого
я услыхать могу?
Л о т
Не
знаю. Посыльные
так мне сказали, и думаю, что не зря
предупредили, наверно.
И р и т
Мы же
не рыбы,
что за отсутствием шей неповоротливы,
хоть и довольно юрки в своей воде,
а на суше беспомощны, но живучи,
даже чищеные и потрошёные,
и усмиряются только сковородой.
Л о т
Ты о чём? Выходи за мной. Хорошо хоть
дом наш рядом стоит с городскими воротами
и по проулкам ощупью не петлять
долго.
И р и т
Как белые
мухи в кадке с чёрным
молоком.
Л о т
Посмотри
на небо, затмение,
видно, нынче, — луны лишь верхняя треть.
Вот почему темно.
И р и т
Ты
крепко входную
запер? А то того и гляди достанутся
наши пожитки ворам.
Л о т
Зачем
запирать?
Мы не вернёмся.
И р и т
И всё же, на всякий случай.
Вдруг…
Л о т
Что
вдруг? Посыльными ясно сказано:
город сей ночью будет испепелён
беспощадно небесным огнём и серой,
ибо Всевышнего жители развращённые
прогневили, всё делая поперёк
строгих Его, но справедливых законов,
и за то сугубое уготовано
им наказание, и никому спастись,
кроме нас, от него, увы, не удастся.
Мы же одни, по великой милости Господа,
будем…
И р и т
Ты в это веришь?
Л о т
Не
задавай
глупых вопросов! Еще бы, я в это верю.
Нет причин сомневаться.
И р и т
Послушай,
мало ли
кто на хвосте что принёс и с целью какой.
Может, мы за дверь, а мнимым посыльным
только того и надо, и ну орудовать
в доме бесхозном.
Л о т
Они
же давно ушли.
Я до ворот проводил их.
И р и т
Почём
ты знаешь,
кто они? чем промышляют? — Море враждебное
плещется за порогом. — Чем так смердит?
Что
за отвратный запах?
Л о т
Ничем
не пахнет.
Скоро
уже ворота.
И р и т
Но разве из города
стража нас выпустит?
Л о т
Выпустит.
Серебро
есть у меня, открывающее любые
входы и выходы. Жуткая вонь,
действительно,
ты права. Наверно, город, как труп,
брошенный на жаре, разлагаться начал,
испуская зловоние. Что ты возишься
там?
И р и т
Забыла, кажется, тот платок,
что подарил отец мне на свадьбу.
Л о т
Поздно.
Мы уже за воротами. Что оставлено,
то оставлено. Мало ли что ещё
нами забыто. Денег с лихвою хватит
и
на дом, и на скот, на платок — тем более.
Хочешь, лучший из лучших тебе куплю,
как до места дойдём и быт обустроим
заново. Не было в нём ничего особого,
кроме того, что тебе подарил его
твой отец.
И р и т
Нет, было.
Л о т
Что в нём такого
было, чем он от прочих отличался бы?
Просто платок и платок. Богаче в сто раз
будет куплен тебе, вот увидишь, скоро.
И р и т
Ты к вещам невнимателен. Он, действительно,
нитью златою не был расшит, зато
вышит на нём разноцветными весь наш город,
с улицами и домами. Место нужное
часто я находила, сверяясь с ним,
ни заплутать не боялась, ни заблудиться.
Как без него теперь?
Л о т
Никакого города
вскоре здесь не будет, значит платок
больше тебе не понадобится. Не прошлым
надо сегодня жить, а только будущим,
не за горами оно.
И р и т
Но кругом одни
горы, и только. Где же мы заночуем?
Где найдём приют?
Л о т
Да какая разница,
где, — не всё ли равно. Найдётся приют,
что-нибудь подвернётся.
И р и т
Мы же не звери,
чтобы по норам и по пещерам прятаться,
если завидят опасность.
Л о т
Ты к чему?
Каждому человеку, конечно, нужен
дом. Кто поспорит? Но мне посыльные
утром сказали всё бросить и уйти,
мы и ушли, всё бросив, в ночь, в неизвестность.
Не доверять им не было ни малейшего
повода.
И р и т
Что за грохот? Там, позади.
Л о т
Только не оборачивайся. Не вздумай.
Кажется, началось. А ты не верила.
Я же тебе говорил.
И р и т
Но ты не сказал,
что натерпеться придётся такого страху.
Там же остались наши старшие дочери…
Им каково?
Л о т
Постарайся о них забыть.
Им уже ничто не поможет.
И р и т
Чёрствый
ты, как сухарь трёхнедельный. Что за всполохи?
Словно зарницы. Может, просто гроза
где-то идёт и своим озаряет светом
тьму, что у нас впереди, тенями длинными
под ноги нам ложащуюся. Зачем
жизнь кочевая нам?
Л о т
Ты жива, и слава
Богу. На что ты ропщешь, неблагодарная?
Каждому, кто оставил свой Содом
в прошлом, бояться стоит вселиться в новый,
больше — нечего.
И р и т
Нечего? Мне вот кажется,
что посыльные спутали с кем-то нас
по ошибке и вывели заурядных
вместо тех, кто спасенья по-настоящему
был достоин. А мы…
Л о т
Придержи язык.
К нам они пришли от Авраама,
значит всё правильно. Именно мы — те самые.
Кто же ещё, кроме нас? — — Отвечай же. — — Кто?