(Вадим Муратханов. Приближение к дому).
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2012
Екатерина РАТНИКОВА
Прикосновение к прошлому
ВАДИМ МУРАТХАНОВ. ПРИБЛИЖЕНИЕ К ДОМУ: ПОЭЗИЯ И ПРОЗА. – АЛМАТЫ: ИСКАНДЕР, 2011.
Новая книга Вадима Муратханова – избранное за несколько лет. Сборник состоит из двух разделов, поэтического и прозаического, причем располагаются тексты не по хронологии, а, видимо, в зависимости от тематической или интонационной близости друг к другу. Подобного рода книги интересны по-особому. Они почти всегда четко выстроены, избавлены от интонационной и структурной случайности, сиюминутности, которая часто присутствует в “периодических” сборниках. И если читатель знаком с “периодическими” сборниками, то по книге избранного, составленной самим автором, он может понять, какие именно тексты автор считает наиболее важными. В книгах-“изборниках” обычно на виду все доминанты творчества поэта или прозаика, все небезразличные ему темы, все наработанные им технические приемы. Конечно же, я не противник “периодических” книг: в них, особенно в не слишком ранних, есть свои преимущества, например, отражение не успевших “отлежаться” чувств, свежих впечатлений. Но именно стихотворения разных лет, именно избранная проза, то есть результат работы творческого человека на протяжении длительного времени, лучше всего передают индивидуальные особенности его поэтики в ее гибкости и цельности.
Этот сборник объединила тема прошлого, что видно уже из названия: приближение к дому (не возвращение, а только приближение!) означает прикосновение ко всему, что было когда-то покинуто, грустную попытку примирить воспоминания с нынешней реальностью. В книге есть два текста с прямой отсылкой к общему названию: стихотворение “Дорога домой” и рассказ “Приближение к дому”. Первый из них – всего лишь описание обычного, ежедневного пути в квартиру, выхода из состояния “частности”, возвращения к привычному, обыкновенному (“Скоро ляжешь и будешь как все…”), а второй вовсе не подразумевает обретения дома: герой рассказа больше теряет в родных местах, нежели находит. Он приезжает в дом, где прошло его детство, на похороны, к тому же оставляет здесь жену, которая стала неотличима от местных женщин, слилась с ними. Таково приближение к дому – желание вернуть прошлое, с одной стороны, и осознание его невозвратимости, необратимости потерь – с другой.
С образом дома тоже не все просто. Конечно же, общечеловеческие темы выражаются автором через частное: в этой книге очень много азиатского. Кроме того, что Муратханов включает в стихи и прозу на русском языке узбекские слова и названия, он просто и объемно, немногими, но точными русскими словами описывает особенности жизни семьи героя, да так, что прямо-таки видишь себя в знойный день в тихом дворе или в хрупком уютном жилище, хранящем прохладу. Чтобы понять, что именно значит дом (не только само здание, но и все то, что вокруг него) для лирического героя книги, нужно внимательно читать “Поэму двора” и прозаический раздел: в подробном описании повседневности проза, пожалуй, может передать больше, чем стихи. Многие рассказы сборника, отрывки-воспоминания, хранят атмосферу киргизского дома, двора, детства, взаимоотношений между людьми. Здесь и мистика старого дома, который “умел прятать приглянувшиеся ему вещи”, и случай с приехавшими отдыхать сиротами-афганцами, и игры в футбол, одинаково радостные во всех странах, где мальчишкам доступны телевизор, мячи, ровные площадки и импровизированные либо настоящие ворота. Двор и дом – особый, самодостаточный мир, живой и теплый: “Стены казались белыми и цельными только издали… При желании даже ребенок мог проковырять такую стену насквозь всего лишь за один нескончаемый летний день. Может быть, из-за этой беззащитной уязвимости саман, умевший добывать из раскаленного июльского воздуха и накапливать внутри дома прохладу, казался живым и помнящим”.
Стихам и прозе этого автора свойственны острое чувство сопричастности природе, восторг и – одновременно – грусть перед ее дыханием, смертью и рождением, уходом и возвращением. В них все предстает живым, очеловеченным, например, снег (“В смертельный не вступая бой, / лежит, ручьями не растоплен, / у темных елей за спиной / нетронутым Константиноплем. / Там строят белые суда, / и обсуждают день вчерашний, / и за термометром следят, / прикованным на главной башне”) или здание (“Но грустно дому и безвестно. / И нет из близких никого, / кто мог бы описать его / необлицованное детство”). Евгений Абдуллаев в своей рецензии на книгу Муратханова “Непослушная музыка” точно называет учителями поэта по способу видения мира Заболоцкого и Тарковского – видимо, не только из-за “детского”, открытого взгляда, но и потому, что в их творчестве природа становится намного большим, чем просто пейзаж, “обстановка”, место действия.
Именно мыслям о взаимоотношении с природой сопутствует самая напряженная возвышенность и зримость образов в лучших стихотворениях книги: “Мой старый дом, заросший сад / и инструмент в ладонях слабых, / Другие руки век назад / привили этот цвет и запах. // Но кажется: за шагом шаг / стволы и ветхие стропила / в младенчестве моя душа / сама из времени слепила”… Это стихотворение – в смысловом плане – одно из самых гармоничных, а чаще всего лирический герой только приближается, прикасается к природе, как и к прошлому, к детским впечатлениям, но не сливается с ней. В поэтическом разделе чрезвычайно важна и форма: там, где автор облекает мысли и образы в силлабо-тонику, он добивается гораздо более ярких результатов, чем в тех случаях, когда пишет в форме верлибра или белого стиха.
В целом творчество Вадима Муратханова отличает легкость в хорошем смысле этого слова, светлая детскость, направленность в прошлое, соединенная с внутренней глубокой грустью, постоянным ощущением трагизма бытия, трагизма современности (чего стоит, например, стихотворение “Узник” – небанальный взгляд на повседневную, привычную для многих ситуацию). Нельзя сказать, что стихотворения, помещенные в книгу, резко отличаются друг от друга в зависимости от времени написания: в них главенствует одна интонация, одна – в общем смысле – тема. Визуальный контакт с реальностью – все, что захватывается взглядом лирического героя, – чаще всего не скользит безразлично мимо, а становится для него дружественным, важным, необходимым, и в конце концов все важное и необходимое уходит в прошлое – “мне скоро будет не хватать / вас, отстающих по дороге”. Конечно, как же иначе…