Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2012
Владимир Хрусталев – главный специалист Государственного Архива РФ, кандидат исторических наук.
Владимир ХРУСТАЛЕВ
Бородино сто лет тому назад
В Государственном архиве Российской Федерации хранятся уникальные документы, связанные с историей торжественного празднования знаменательной даты – 100-летия Бородинского сражения под Москвой с непобедимой армией покорителя Европы Наполеона Бонапарта.
Для Российской империи война с французами в 1812–1813 гг. была величайшим бедствием. Она коснулась многих семьей, опалила судьбы и оставила глубокий след в памяти всего русского народа. Недаром ее назвали Отечественной, ведь она превратилась во всенародную борьбу против «нашествия двунадесяти языков». Стоит заметить, документы о юбилейных торжествах 1912 года в советские времена замалчивали. Они долгие годы лежали в «спецхранах» или находились «в ограниченном доступе». Даже дневники императора Николая IIза 1912 год до сих пор не опубликованы и только готовятся выйти из печати. Мы имеем редкую возможность познакомить читателей с архивными документами, а также с воспоминаниями очевидцев тех далеких событий и связать нить времен, которую неоднократно пытались порвать временщики России.
В личном фонде императора Николая IIсохранилось уникальное дело № 415 за 1912 год: «Церемониал празднования 100-летия Отечественной войны, списки лиц, участвовавших в праздновании». В этом же фонде можно отметить еще несколько подобных дел: «Порядок крестного хода в Москве в день празднования 100-летия Отечественной войны 1812 г.», «Манифест Николая IIв связи со 100-летним юбилеем Бородинского боя. 26 августа 1912 г.», «Описание Бородинского поля в день столетнего юбилея Бородинской битвы, посвященное Николаю II. (На фр. яз.)», «Адрес потомков, участников войны Николаю IIпо поводу столетней годовщины Бородинской битвы. 28 августа 1912 г.», «Альбом фотографий с надписью: “Бородинские торжества 25-26 августа 1912 г.”» и пр.
Юбилейные торжества длились шесть дней, с 25 по 30 августа (по старому стилю), или с 6 по 11 сентября (по новому). Первые два дня празднование происходило в присутствии Николая IIи членов Императорского дома Романовых непосредственно на Бородинском поле, а затем оно было продолжено в Москве, главным образом на Ходынском поле и в Кремле.
Подготовку к торжествам начали еще в 1910 году с проектов создания «Музея Отечественной войны 1812 г.» и государственного заказа на написание грандиозного полотна для «Бородинской панорамы» (под руководством академика Франца Алексеевича Рубо). В частности, современники отмечали: «Панорама представляла величайшее художественное произведение. Холст панорамы имел в окружности 162 аршина и в вышину 21,1 аршина. Приготовленное в Брюсселе целое полотно (без швов) весило 3000 пудов и стоило 10 000 руб. Панорама изображала Бородинский бой в самый решительный момент, 26 августа, в 12 часов дня. Панорама разделена была на 15 секторов. Зритель как бы находился в деревне Семеновской».
Добавим, что создание панорамы обошлось в 120 000 руб., из которых 50 000 были пожалованы императором Николаем II, а 70 000 отпущены из казны. Здание Бородинской панорамы днем освещалось верхним светом, вечером электричеством. С музеем Отечественной войны 1812 года оказалось куда сложнее. К юбилейным торжествам открыть его на территории Кремля не успели и ограничились выставкой раритетов в Историческом музее, которую 29 августа посетил император с дочерьми и великими князьями. На следующий день торжества завершились крестным ходом от Успенского собора до Красной площади, где на помосте был зачитан Царский манифест и отслужен торжественный молебен.
Попытаемся воспроизвести события, которые происходили в те торжественные дни на Бородинском поле. Там заранее были организованы грандиозные работы по восстановлению некоторых военных укреплений и приведению в образцовый порядок монументов – в память как русских воинов, так и французов. Для царского поезда сюда протянули даже железнодорожную ветку от станции Бородино и построили специальный павильон. В работах участвовали не только военные саперы, но и выразившие добровольное желание заключенные, которым за это вполовину сокращали срок. Работы шли, как водится в России, до самого последнего момента: мешали непрерывные дожди.
Весь путь предполагаемого проезда императора уставлен был мачтами с флагами, перевитыми еловыми ветвями и украшенными гербами, а около моста, неподалеку от Инвалидного домика, была установлена громадная белая триумфальная арка, такая же, как и перед царской Ставкой недалеко от Бородинского поля. Как арки, так и все украшения были исполнены в стиле Александровской эпохи. На арках надписи: «Не нам, не нам, а имени Твоему», «С крестом в сердце, с оружием в руках, никакие человеческие силы не одолеют нас», «Имена и дела ваши будут переходить из уст в уста, до поздних родов». Перед въездом в монастырскую гостиницу построен был памятник Славы – архитектурная колонна, украшенная изображением лафетов и ружей, с надписью: «От благодарного потомства – великим предкам».
С 18 августа на поле стали стягивать отдельные воинские части полков, которые принимали участие в Бородинском сражении. В частности, здесь были и представители военного флота из Гвардейского экипажа. Капитан 2-го ранга Н.В. Саблин (брат флигель-адъютанта императора) позднее делился воспоминаниями: «В этом 1912 году исполнилось столетие Бородинского боя. В праздновании юбилея принимали участие все части войск, сражавшихся сто лет тому назад. Наш экипаж был тогда вместе с егерями, и на поле у нас стоял совместный памятник. Так как экипаж посылал на празднества знаменную роту с хором музыки и ехал сам командир экипажа (граф Н.М. Толстой. – В.Х.), то почти что все офицеры и команды были списаны с яхт, и мне пришлось вступить в должность адъютанта экипажа и переехать в наши казармы. В двадцатых числах августа рота выступила в Москву, и дальше, на Бородинское поле. На нем мы поместились в палатках, именно на том месте, где сто лет тому назад стоял наш экипаж. Собственно говоря, от экипажа тогда была лишь артиллерийская рота, но она принимала деятельное участие в сражении и очень отличилась» (Саблин Н.В. «Десять лет на императорской яхте «Штандарт»». СПб.: 2008). Всего на юбилейных торжествах были представители 149 воинских частей. Все они встали по берегу Москвы-реки биваками, так что взглядам посетителей открывалось очень красочное зрелище, особенно вечером, когда зажигали костры.
Наконец наступил торжественный день. На платформе Бородино выстроился почетный караул – рота Его Величества лейб-гвардии Преображенского полка со знаменем и оркестром. На правом фланге встречающих находились военный министр В.А. Сухомлинов, командующий всеми войсками, собранными под Бородиным, генерал П.А. Плеве, начальник 1-й гвардейской пехотной дивизии генерал В.А. Олохов, командир бригады генерал Л.Ф. фон Бринкен и командир лейб-гвардии Преображенского полка генерал А.А. Гулевич. На левом фланге стояли все прибывшие в Бородино генералы, адмиралы и начальники отдельных частей. У входа заняли места почетные часовые от Собственного Его Величества конвоя в своих красивых ярко-красных черкесках.
На перроне собрались великие князья и высшие сановники, а также многочисленные представители ведомств, кабинет министров. Мужчины были в летней парадной форме, в кителях. Семь казачьих атаманов в казакинах, с булавами в руках эффектно выделялись среди блестящей толпы военных. В изящно устроенной беседке находились дамы во главе со статс-дамой графиней Е.П. Шереметевой – все в белом. В павильоне – чины московской администрации, представители дворянства, земства и других сословий. За беседкой, на платформе, выстроены были воспитанницы женской прогимназии и детской школы во главе с их попечительницей графиней Уваровой. Порядком на платформе руководил обер-церемониймейстер барон П.П. Корф.
Подошел императорский поезд. Раздалась команда: «На караул!», музыка заиграла «Преображенский марш». Из вагона вышел государь, затем императрица Александра Федоровна с великими княжнами Ольгой и Татьяной; цесаревич Алексей и младшие великие княжны остались в вагоне и наблюдали церемонию из окон. Государь был в форме лейб-гвардии Преображенского полка. Приняв рапорт, Николай II, поздоровавшись с великими князьями и министрами, направился к почетному караулу, на правом фланге которого принял рапорт от генерала П.А. Плеве. Его величество сопровождали генерал-адъютант князь С.И. Васильчиков, генерал-майор свиты Ф.Ф. Юсупов и флигель-адъютант граф А.И. Воронцов-Дашков.
Сам император подробнее, чем обычно, записал в своем дневнике впечатления об этом памятном дне:
«25 августа. Суббота. Бородино.
Ночью было холодно; день настал ясный и теплый. В 10 час. приехали на ст. Бородино, где встретили все вел[кие] кн[язья], свита, министры, местные власти и депутации. Почет[ный] караул – моя рота Преображенского полка. Затем наш поезд продвинули вперед версты на две и остановили у новой платформы посреди леса. Завтракали у себя. В 2 часа поехали в моторах в Спасо-Бородинский монаст[ырь]. Осмотрев все интересное и выпив чаю у настоятельницы, отправились к месту знаменитой батареи Раевского, вокруг кот[орой] были выстроены войска на три фаса, каждый по три линии. Объехав все три линии, отправились к зданию Бородинского музея. В саду приняли французскую военную депутацию, и затем поговорил с участником сражения, кот[орому] 122 года и с несколькими очевидцами Отечественной войны. В это время подошел крестный ход из Смоленска с иконой Божией Матери Одигитрии. После панихиды у памятника сражения эту икону обнесли вдоль фронта войск. Все это было очень торжественно и красиво. Затем посетил вновь открываемый памятник Кавалергардам и Конной гвардии, а на возвратном пути одну из батарей и могилу кн. Неверовского. Вернулся в поезд в 6 1/4. Отдыхал и читал. После обеда недолго поиграл в домино».
Эти события нашли отражение и в воспоминаниях второго сына великого князя Константина Константиновича, князя императорской крови Гавриила Константиновича: «25 августа прибыли на станцию Бородино Государь и Государыня с детьми. Мы все их встречали. Собрались также местные гражданские и военные власти. Почетный караул был от лейб-гвардии Преображенского полка. Вряд ли я увижу когда-нибудь такой великолепный караул. Правофланговый преображенец был много выше меня (а во мне один метр девяносто семь сантиметров) – и выше даже Николая Николаевича. Сразу же после приезда Государя мы все поехали на Бородинское поле сражения, на котором были выстроены войска, то есть представители частей, участвовавших в Бородинском сражении. Их было очень много».
Наиболее подробные воспоминания о юбилейных торжествах в Бородино, хотя и не лишенные погрешностей, оставил московский губернатор В.Ф. Джунковский:
«По окончании обхода всех встречавших Их Величества и Их Высочества проследовали в вагон и по вновь проложенной ветке отбыли в царскую Ставку. Массы народа от вокзала к царской Ставке приветствовали Их Величеств единодушным “ура”.
В два часа дня торжественный звон колоколов Спасо-Бородинского монастыря оповестил о выезде Их Величеств из царской Ставки. К этому времени около монастыря собрались огромные толпы простого народа, волостных старшин, учащихся и других лиц. Я проехал в царскую Ставку, чтобы встретить и сопровождать Их Величества по пути следования. Ехал я в автомобиле, стоя, впереди Их Величеств, которые следовали с августейшей семьей в двух автомобилях. У Святых врат Государь был встречен митрополитом (Владимиром. – В.Х.) с епископами и многочисленным духовенством. Митрополит приветствовал Их Величества речью, в которой сопоставил настоящий момент с событиями Отечественной войны, отметив значение юбилея и подчеркнув, что Государь начинает празднование молитвою.
В предшествии духовенства Их Величества проследовали в соборный храм монастыря, где выслушали краткое молебствие. Протодиакон Розов провозгласил многолетие. Игуменья мать Ангелина поднесла Государю икону и пирамидку из неприятельских пуль, найденных в земле на полях. Предшествуемые хором инокинь и митрополита Государь с семьей проследовал в церковь Спаса Нерукотворного, где покоится прах убитого генерала Тучкова и его вдовы, основательницы монастыря. У могилы Государь удостоил беседы потомков Тучковых – главного смотрителя Шереметевского дома, отставного генерал-майора А.П. Тучкова и председателя Верейской земской управы П.А. Тучкова с сыновьями, подробно расспрашивая их и интересуясь степенью родства наличных представителей семьи Тучковых с двумя Тучковыми, погибшими в Отечественную войну. Тут же находилась и семья потомков графа Коновницына, памятник которому находился также в ограде монастыря. Из церкви Спаса Их Величества проследовали в церковь Филарета Милостивого, где скончалась Тучкова. Перед отбытием Государь с семьей пили чай в покоях настоятельницы.
Из покоев настоятельницы Их Величества и Их Высочества в три часа дня при колокольном звоне, провожаемые инокинями, отбыли из монастыря, направляясь к Бородинскому полю. Здесь по всему пути от монастыря стояли шпалерами роты “потешных”, школы детей и, густой шпалерой, 5000 волостных старшин и сельских старост, среди коих были в живописных, расшитых шелками кунтушах представители Седлецкой губернии, в черных, серых и белых кафтанах жители Кавказа, в кокетливых повязанных на голове башлыках грациозные гурийцы и тяжелые на вид, с азиатскими лицами татары и сыны нашей Средней Азии, в роскошных бархатных и парчовых халатах и весь в золотой парче бухарский бакша и в ярко-желтых шапках калмыки – все живущие под сенью России.
А на обширном поле у Бородинского монумента уже стояли войска, расположенные покоем в три линии, фронтом к памятнику. В первой линии стояла рота дворцовых гренадер, Конвой Его Величества, военные училища, кадетские корпуса, гвардейская пехота и часть гвардейской кавалерии. Во второй линии – другая часть гвардейской кавалерии, гвардейская артиллерия, саперы, части гренадерского корпуса и артиллерии. В третьей линии – армейская пехота, кавалерия, казаки и депутация от флота.
Государь следовал на автомобиле с Государыней, наследником и великой княжной Ольгой Николаевной. В следующем автомобиле – великие княжны Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны, далее министр двора и дежурство.
Подъехав к полю, Их Величества с августейшей семьей вышли из автомобилей. Государь сел на коня, а Государыня с наследником цесаревичем в коляску, запряженную alaDaumont[1]. Следующую коляску заняли августейшие дочери Их Величеств. Рядом с коляской императрицы ехал обер-шталмейстер генерал-адъютант Гринвальд. Государь принял рапорт от генерала Плеве и стал объезжать войска. Склонялись знамена, музыка играла встречу, сменявшуюся гимном, восторженное “ура” не умолкало» (Джунковский В.Ф. «Воспоминания». М.: 1997).
Объезд войск императором продолжался сорок пять минут. Все происходящее оставило неизгладимое впечатление на многих посетителей этих торжеств. Так, например, Т.А. Аксакова (Сиверс) позднее вспоминала: «С трибун как на ладони видны были восстановленные фортификации: бастион Раевского, Семеновские флеши. Налево, на фоне синего неба, вырисовывался Тучков монастырь, а в центре поля, выстроенные громадным каре, стояли войска с развернутыми знаменами и гремело раскатистое “ура”. Государь объезжал войска верхом, а императрица с детьми следовала в коляске, запряженной шестью белыми лошадьми…
Все это я наблюдала с высоты “птичьего полета”, т. к. трибуны были очень высокие. По окончании парада мы с Дарьей Николаевной очутились перед каким-то маленьким домиком, у крыльца которого Государь беседовал с четырьмя столетними старцами. Одному из них было, кажется, 120 лет, и он был очевидцем нашествия Наполеона. Самой беседы я не слышала…» (Аксакова Т.А. «Семейная хроника». М.: 2005).
О встрече императора с ветеранами Бородинского сражения и очевидцами Отечественной войны 1812 года имеется несколько свидетельств. В частности, в дневнике Николая IIи воспоминаниях Аксаковой, речь идет, судя по всему, об одном и том же древнем ветеране. Это был отставной фельдфебель 53-го пехотного Волынского полка Аким Бентенюк ста двадцати двух лет, который проживал в то время в Кишиневе. Он оказался весьма словоохотлив.
Джунковский, который отвечал за организацию юбилейных торжеств, писал о ветеранах следующее:
«Большей частью они мало помнили и давали довольно неопределенные показания. Аким Бентенюк, самый старший из них и участник Бородинского боя, был самым разговорчивым, он рассказывал про свое участие в бою, как он был ранен, и даже указывал на кустик, за которым его “шарахнуло”. Когда он это рассказывал Государю, то Государь не мог сдержать улыбки.
Другой очевидец говорил, что видел Наполеона, и когда его спросили, каков он ему показался, то он ответил: “Такой молодчина, косая сажень в плечах, бородища во какая” – и указал на пояс. Кроме этих ветеранов, в Москву прибыли: крестьянин Витебской губернии Степан Жук, 110 лет, очевидец Отечественной войны, и крестьянка деревни Подберезной Рождественской волости Бронницкого уезда Московской губернии, Мария Желтякова, 110 лет. Эти ветераны и очевидцы войны были окружены особым вниманием. Им везде отводили лучшие помещения, они имели особые экипажи, во время торжеств им предоставляли почетнейшие места».
Возраст ветеранов даже сегодня поражает воображение. Однако некоторые из очевидцев торжеств позволяли себе по этому поводу скептические замечания. В частности, великий князь Гавриил Константинович указывал: «На Бородинском поле был отслужен молебен, после которого Государю представляли столетних стариков-крестьян, современников Бородинского сражения. Говорили, что некоторые из них были подставные, что они были гораздо моложе и ничего общего с Бородинским сражением не имели» (Великий князь Гавриил Константинович. «В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи». СПб.: 1993).
В Бородино в это время произошло еще одно событие, о чем подробно поведал Джунковский:
«Как только процессия крестного хода приблизилась к Инвалидному домику, Их Величества и Их Высочества, сопровождаемые свитой и французскими депутациями, вышли навстречу иконе. Крестный ход остановился; митрополит Владимир, подойдя к Государю, приветствовал его краткой речью. Выслушав приветствие, Их Величества и Высочества, поцеловав крест и приняв окропление святой водой, приложились к чудотворной иконе. Войска взяли “на молитву”, хоры музыки заиграли “Коль славен”, крестный ход повернул к Бородинскому памятнику, Их Величества с особами Императорского дома и лицами свиты последовали за ним, идя непосредственно за иконой. Я шел сбоку в нескольких шагах от Государя. По прибытии Их Величеств и Высочеств с крестным ходом на место бывшей батареи Раевского духовенство, при пении духовных песнопений, внесло чудотворную икону Смоленской Божией Матери Одигитрии в походную церковь императора Александра I. Высокопреосвященнейший Владимир в сослужении духовенства, при стройном и чудном пении певчих совершил панихиду по императоре Александре Iи павшим в Отечественную войну вождям и воинам. Необычайной торжественностью отличалась эта панихида, в открытом поле, над братской могилой многих десятков тысяч русских воинов. При возглашении вечной памяти Их Величества и все присутствовавшие опустились на колени. Панихида кончилась.
По окончании панихиды Государь осматривал иконостас походной церкви императора Александра I – этого памятника горячих молитв незабвенного царя Александра Благословенного, который в своих походах никогда не расставался с этой святыней. Церковь эта последнее время находилась в г. Вильно в генерал-губернаторском дворце и была как бы домовой церковью генерал-губернатора. В марте 1910 г. последовало Высочайшее повеление о передаче придворно-походной церкви императора Александра I, бывшей с ним во всех походах 1812–1816 гг., из Виленского дворца во вновь сооружаемый Музей 1812 года в Москве…
В воспоминание того, что накануне Бородинского сражения эта икона обносилась по фронту идущих в бой воинов, теперь ее вновь обнесли вдоль всего фронта представителей тех частей войск, которые с таким геройством бились в историческом бою. Впечатление необычайной торжественности создало следование Государя с блестящей свитой за иконой вдоль фронта войск. Шествие продолжалось больше часа, так как все три линии войск растянуты были почти на 4 версты… На всех флангах находились начальники частей… По окончании обнесения иконы крестный ход направился в Спасо-Бородинский монастырь, где икона была поставлена в соборном храме, а Государь император с великими князьями отбыл в Ставку при восторженных кликах войск и многочисленной толпы народа. По дороге Государь осмотрел памятник, сооруженный Кавалергардским и Конногвардейским полками».
Спасо-Бородинский монастырь и Инвалидный домик были иллюминованы. Все архитектурные линии купола и фасада соборного храма монастыря и ограды Инвалидного домика сияли электрическими лампочками, а также кресты на куполе и монастырских воротах. Кроме того, у Инвалидного домика был установлен мощный прожектор, лучи которого скользили по всему Бородинскому полю. На поле царило необычайное оживление, толпы народа окружали монастырь, все хотели приложиться к чудотворной иконе. Допуск начался после всенощной, в десять часов вечера, и продолжался до пяти утра. Народ подходил непрерывной вереницей и с большим благоговением. Так закончился первый день пребывания императора на Бородинском поле.
В самый день юбилея был опубликован особый Царский манифест и положение о медали, устанавливаемой в память 100-летия Отечественной войны. Митрополит Владимир при весьма милостивом рескрипте Николая IIполучил панагию, усыпанную драгоценными камнями.
С раннего утра вокруг батареи Раевского стали собираться толпы народа, все поле, что только мог охватить глаз, пестрело народом, многие пришли за десятки и более верст. А тем временем один за другим подходили поезда к станции Бородино, привозя москвичей, депутации от разных городов и учреждений.
Император был в форме лейб-гвардии Измайловского полка, а цесаревич Алексей в форме 5-го гренадерского Киевского полка, шефом которого и являлся. Государь, августейшие дочери, великие князья шли за крестным ходом от Спасо-Бородинского монастыря до Бородинского памятника больше версты. Государыня Александра Федоровна с наследником и статс-дамой княгиней Е.А. Нарышкиной следовала в экипаже, запряженном цугом. Рядом в нескольких шагах от императора шел московский губернатор Джунковский, которого государь несколько раз подзывал к себе, интересуясь подробностями окрестностей.
Вот как вспоминал события этого дня великий князь Гавриил Константинович:
«26 августа, в самый день Бородинского сражения, состоялся большой парад войскам, прибывшим на торжество. После парада у Государя был семейный завтрак в маленьком доме, который назывался дворцом. Во время закуски Государь отозвал великого князя Михаила Михайловича в соседнюю комнату и назначил его шефом 49-го Брестского полка, шефом которого он был с детства, пока не был уволен со службы за свою женитьбу на графине Меренберг. Михаил Михайлович был очень этим счастлив.
После завтрака мы снова сели на лошадей и поехали за Государем объезжать Бородинское поле. Очень многие воинские части поставили памятники своим предкам на тех местах, на которых они сражались в 1812 году. Представители этих частей стояли возле своих памятников. Очень интересно было объезжать Бородинское поле и видеть те места, на которых сражались наши доблестные полки. Я чувствовал себя взволнованным. Я въехал на место, с которого Кутузов смотрел на бой. С этого места все поле было видно как на ладони. Михаил Михайлович подъехал к группе офицеров Брестского полка и объявил им о своем вторичном назначении их шефом.
Мы ехали за Государем разными аллюрами: шагом, рысью, галопом. Когда мы проезжали мимо какой-то изгороди, великий князь Кирилл Владимирович обратился к великому князю Дмитрию Павловичу: “Покажи-ка нам, олимпиец, как нужно прыгать!” (Дмитрий Павлович участвовал тем летом на международных Олимпийских играх в Стокгольме). Дмитрий тут же перепрыгнул изгородь, а за ним Иоанчик, Костя и я. Дальше был невысокий забор, который перепрыгнул Николай Николаевич. Он ехал на серой придворной лошади.
Французы тоже поставили на Бородинском поле памятник. Государь и мы остановились перед ним и, сойдя с лошадей, расписались в почетной книге. Великий князь Николай Михайлович почему-то не пожелал расписаться: он был своенравным человеком.
Вместе с французской делегацией встречал Государя Сандро Лейхтенбергский как правнук герцога Евгения Богарнэ-Лейхтенбергского, сына императрицы Жозефины, пасынка Наполеона.
Объезд Бородинского поля продолжался несколько часов. Он закончился у царского поезда, стоявшего в лесу на насыпи…
Так кончились торжества на Бородинском поле. В тот же день вечером мы приехали в Москву».
Не все сочли уместным участие в юбилейных торжествах делегации французов, ставших на тот момент союзниками России по Антанте. В частности, великий князь Николай Михайлович, который написал по эпохе императора Александра Iи Наполеоновским войнам несколько исторических монографий, не скрывал своего неудовольствия. Для этого был повод. Памятник павшим в Бородинской битве французским воинам оказался временной копией. Этот факт московский губернатор описал следующим образом:
«В 6 с половиной часов вечера Государь император и все великие князья выехали вновь из Ставки в автомобилях на освящение памятника французов. Я сопровождал Государя, предшествуя Его Величеству. Памятник этот сооружен был в память павших французов по подписке среди французской нации. Памятник этот был временный, сооруженный в виде лепной модели в натуральную величину и увенчанный одноглавым орлом “AuxmortsdelagrandeArmee”[2]. Настоящий памятник, посланный морем из Франции, в Россию не доехал, пароход во время бури в Балтийском море пошел ко дну вместе с памятником, таким образом, на скорую руку был сооружен временный, который и освящали. Место для французского памятника было выбрано как раз против Шевардинского редута, с которого Наполеон Iруководил боем.
У подножия памятника находились венки от всех французских частей, участвовавших в Бородинском сражении, серебряный венок от русской армии, венки от русских частей и французских законодательных учреждений. По сторонам памятника живописно расположилась французская молодежь с огромными флагами русских и французских национальных цветов. У памятника собрались Председатель [Совета] Министров, военный министр, французские депутации, бывшие в только что пожалованных орденах, генералы Лангль и Торси, получившие ленты Белого Орла, французская колония Москвы, генеральный консул и масса военных чинов. Государь, встреченный кликами “Vivel’empereur!”[3], проследовал на помост перед памятником, где католическое духовенство совершило траурную мессу и освятило временный памятник. После траурной мессы Государю императору поднесли медаль, специально выбитую в память сооружения памятника для поднесения Его Величеству и Президенту Республики. Государь и все великие князья подписали акт открытия памятника, после чего памятник был торжественно передан мне, на мое попечение как начальника губернии, я же передал его заботам и охранению собравшихся тут же должностных лиц крестьянского населения деревни Шевардино. По окончании церемонии освящения памятника Государь пешком поднялся к Шевардинскому редуту и, подробно осмотрев его и сооруженный на нем 3-ей гвардейской Артиллерийской бригадой памятник, отбыл в Ставку при восторженных кликах французов, многочисленной толпы народа и всех присутствовавших».
Стоит отметить еще несколько важных событий, которые произошли на Бородинском поле в этот памятный день. После крестного хода, как было отмечено выше, император совершил объезд войск. Объезд начался с правого фланга первой линии. Командующий войсками генерал П.А. Плеве подал государю рапорт. За государем следовала блестящая свита, в ней выделялись французские генералы и офицеры. Джунковский тоже сел верхом и присоединился к свите. Государь объезжал войска, здоровался, склонялись знамена, звуки полковых маршей сменялись гимном, крики «ура» наполняли воздух.
Во время объезда войск Николай IIостановился у царской палатки, а командиры полков и начальники частей перед фронтом державших «на караул» подчиненных, громко прочли Высочайший манифест, а также приказ армии и флоту:
«Сто лет назад Российское воинство, велением верховного вождя своего, блаженные памяти императора Александра Благословенного, призвано было к великому и почетному долгу отстоять грудью своею достоинство великой России, неприкосновенность Отечества, честь и славу, дотоле непрестанно сопровождавшие сухопутную армию и флот.
С глубокою верою во всемогущество Божие, в полном единении со своим Государем и с покорностью перед предстоявшими неисчислимыми и тяжелыми испытаниями, преданные своему долгу армия и флот приступили к совершению великого дела, и проявленные ими беззаветные подвиги мужества и храбрости спасли Отечество, заслужили благодарную память и вечное уважение потомства и удивление дотоле непобедимого врага и всех народов Европы.
В сегодняшний торжественный день поминания столетней годовщины знаменательного сражения на полях Бородинских воздаваемая вместе со мною всей Россией дань уважения и признательности к подвигам ваших предков да укрепит в сердцах ваших сознание долга и да послужит источником к проявлению вами той же беззаветной преданности и мужества, когда промыслу Божьему угодно будет призвать Отечество к новому испытанию. Сердца ваши да пребывают в уверенности, что потомки с уважением произнесут имена ваши и содеянные вами подвиги неизгладимо будут жить в памяти благородного Отечества. Николай».
В соответствии с Манифестом от 26 августа 1912 года Военным ведомством в тот же день был оглашен приказ военного министра В.А. Сухомлинова:
«В непрестанном внимании к нуждам доблестной своей армии и в отеческой заботливости об участи как самих воинов, так и членов их семейств, особенно же тех, главы коих кровию запечатлели свою преданность Престолу и Отечеству, Государь император Всемилостивейше повелеть соизволил настоящий достопамятный день 26 августа 1912 г., в который истекает столетие со дня знаменательного в Отечественную войну 1812 г. сражения под Бородиным, ознаменовать дарованием нижеизложенных милостей потомкам славных деятелей названной войны и их семействам.
1. Отделить при всех вообще кадетских корпусах 20 казенных вакансий, присвоив им наименование Бородинских стипендий, для сыновей офицеров, врачей и священников, служащих и служивших в частях войск, участвовавших в Бородинской битве, или для потомков участников войны 1812 г. по мужской линии, если отцы этих малолетних пользуются общим правом на воспитание своих сыновей в кадетских корпусах. Малолетних, удовлетворяющих условиям приема на Бородинские стипендии, назначать, по усмотрению Главного управления военно-учебных заведений, в те корпуса, в коих по состоянию вакансий представится к тому возможность, в число штатных интернов этих корпусов без дополнительного отпуска из казны на их содержание. В штате Николаевского кадетского корпуса уменьшить на 20 число штатных своекоштных интернов и добавить соответственно этому 20 казеннокоштных вакансий.
2. Увеличить при Бородинском памятнике Дом для инвалидов и службы при нем.
3. Ассигновать 100 000 руб. на выдачу пособий состоящим в покровительстве Александровского комитета о раненых раненым и увечным, служившим в воинских частях, отличившихся в Отечественную войну, а также потомкам участников Отечественной войны других частей войск, по ранам и увечьям состоящим в покровительстве комитета.
4. Семействам лиц офицерского звания, главы коих пострадали в Отечественную войну, пользующихся в настоящее время покровительством Александровского комитета о раненых и получающих пенсию и из инвалидного капитала, размер этой пенсии удвоить.
5. Семействам лиц офицерского звания, пользующихся при жизни покровительством Александровского комитета о раненых по ранам и повреждениям, полученным в Отечественную войну, но умерших не от последствий ран и повреждений, назначить пенсии из инвалидного капитала по табели, приложенной к статье 822 книги VIIIСвода законов: Военные постановления 1869 г., изд. 2-е, в полном размере оклада по чину главы семьи.
6. Установить ежегодное внесение в смету расходов инвалидного капитала особого кредита в размере 5000 руб. на выдачу единовременных пособий семействам участников Отечественной войны.
7. Увеличить размеры пособий из инвалидного капитала на воспитание детей убитых, без вести пропавших на войне, от ран умерших и отставных раненых офицеров и других чинов соответствующего звания, состоявших и состоящих в покровительстве Александровского комитета о раненых, согласно имеющего быть объявленным дополнительно приказа по военному ведомству.
8. Представить в изъятие из закона дочерям офицеров, раненных в Отечественную войну и не состоявших в покровительстве Александровского комитета о раненых, права на получение из инвалидного капитала единовременных пособий в размерах не свыше годовых окладов пенсий семействам по чину главы семьи.
Подписал: военный министр Сухомлинов».
А вот снова из воспоминаний Джунковского:
«После чтения раздалась команда “К церемониальному маршу” и войска, перестроившись, стали проходить мимо своего державного вождя. Во главе войск шла рота дворцовых гренадер, очень красиво и лихо пронеслись рысью две сотни стариков Донского казачьего войска, среди которого было 108 Георгиевских кавалеров в возрасте от 60 до 80 лет. Парад был на редкость блестящий, прошел он с колоссальным подъемом. Государь несколько раз благодарил войска.
По окончании парада Государыня императрица с августейшими детьми отбыла в царскую Ставку, а Государь верхом проследовал в Бородинский дворец среди огромных толп народа, наполнявших обе стороны шоссе, провожаемый несмолкаемыми восторженными кликами. В саду Бородинского дворца был накрыт завтрак для лиц, приглашенных на торжества, потомков участников Бородинского сражения и начальников отдельных частей. Завтрак был на полторы тысячи человек».
По окончании торжественного завтрака Николай IIизъявил желание подробно осмотреть поле сражения и посетить некоторые памятники войсковых частей. В этой экскурсии его сопровождал и Джунковский. Любопытно отметить, что московский губернатор рискнул показать императору и «оборотную сторону медали», возможно, не без тайного и корыстного умысла – чтобы подчеркнуть собственные заслуги в организации юбилейных торжеств. Приведем некоторые детали этой экскурсии со слов самого Джунковского:
«Около трех часов дня Государь сел на коня и начался объезд Бородинского поля. Сопровождали Его Величество, кроме меня, министр двора, дворцовый комендант генерал-адъютант Дедюлин, дежурство, несколько великих князей и генерал Плеве. Государь все время меня расспрашивал, интересуясь малейшими подробностями. Прежде всего направились в деревню Горки, где Государь принял от местных крестьян хлеб-соль и осмотрел памятник Кутузову. Затем в течение полутора часов объезжали все поле сражения, останавливаясь перед памятниками, сооруженными отдельными частями войск. Около памятников в ожидании Государя находились депутации войск, с которыми Государь беседовал…
Предстояло проехать на Утицкий курган к памятнику лейб-гвардии Павловского полка по ту сторону железной дороги. Я предложил Государю проехать через деревню Утица, а вернуться по вновь устроенной дороге от кургана к станции Бородино, предупредив Государя, что дорога на деревню Утица отчаянная, что с полверсты даже верхом придется пробираться с трудом, но зато Государь увидит настоящую российскую деревенскую дорогу. Государь согласился, и мы направились по дороге, по которой никто не ожидал Государя. Эти полверсты пришлось все время делать объезды громаднейших рытвин и ям, наполненных водою. Первый раз в жизни Государю пришлось ехать по такой дороге, он был очень доволен, что увидал, наконец, плохую дорогу, и даже поблагодарил меня, сказав, что если б не я, то, наверно, никогда в жизни он не увидал бы таких дорог, о которых слыхал только по рассказам. Я доложил Государю, что эта дорога особенно плоха, так как крестьяне ее больше не чинят после того, как у них имеется другая, вновь устроенная, хорошая грунтовая дорога. Когда Государь неожиданно появился в деревне, все крестьяне высыпали из изб и громадная толпа баб, мужиков и детей окружила Государя, восторженно провожая до самого Утицкого кургана. С Утицкого кургана, уже по хорошей новой дороге переменным аллюром Государь проехал к себе в Ставку».
После насыщенной программы на Бородинском поле царская семья на следующий день отправилась в Москву. Московский губернатор оказался на высоте и вскоре был отмечен в продвижении по службе. Времяпрепровождение императора в золотоглавой можно проследить по его дневниковым записям и письмам:
«27 августа. Понедельник. Москва.
Около 7 час. утра тронулись. Приехали в Москву в 10 час. чудным жарким утром. Встреча такая же, как в мае; поч[етный] караул Екатериносл[авского] полка, масса народа на улицах, по другой стороне войск гарнизона шпалерами – порядок великолепный. Остановились у Иверской и прибыли в Кремль в 10.30. У Дворца чудная рота Астраханцев. Завтракал с дочерьми и семейством в 12 час. Затем изготовился к выходу, надев зимнюю форму. Шествие прошло залами без остановок в Успенский Соб[ор] и после молебствия в Чудов мон[астырь]. Были дома в 3 1/4. Читал. В 5 час. поехали в Дворянское собрание, где были собраны все губ[ернские] предводители. После чая все дворянство поднесло мне красивый стяг. Вернулись домой в 6 1/4. К вечеру собрались тучи и полил дождь. Обедала с нами и провела вечер Элла (великая княгиня Елизавета Федоровна. – В.Х.).
28 августа. Вторник. Москва.
Дождь прошел, и погода стала гораздо свежее. В 9.45 отправились в моторе на Ходынское поле. Ровно в 10 час. начался объезд. Парад был очень большой; в нем участвовали корпуса: гренадерский, 13-й, 17-й и 25-й – всего 75 500 чел. В общем, войска представились очень хорошо, но испортило мне впечатление то, что во время объезда рядовой Софийского полка выбежал с ружьем из строя и хотел подать мне прошение. (За этот проступок рядовой Бахурин был арестован и осужден трибуналом к каторге, но был помилован императором. – В.Х.). Церемон[иальный] марш закончился в 12.45. Завтракал у себя с семейством. Читал между разными приемами. В 4 ч. пошел наверх на Боярскую площадку к обеду волостных старшин по два челов[ека] от каждой губ[ернии] и области. В 5 час. поехали в городскую думу, где был небольшой концерт, чай и подношения работ городских школ. Вернулись к себе в 6 1/4. В 8 час. был обед для военного начальства в Георгиев[ском] зале. Поговорив недолго, спустились к себе в 10 1/4. Элла провела у нас вечер.
29 августа. Среда. Москва.
День простоял серый, но без дождя и ветра. В 10 час. поехал с тремя старшими [дочерьми] в храм Христа Спасителя к архиерейской обедне и панихиде по Александру I и всем участником 1812 г. Служба кончилась в 12 1/2 ч. Завтракало семейство. В 2 1/2 на Царской площадке против памятника Анпапа (императору Александру II. – В.Х.) был смотр воспитанникам Московских средних и низших учебных заведений. 400 девочек проделали соколиную гимнаст[ику]. Все закончилось прохождением цер[емониальным] марш[ем]. В 3 1/2 посетил с детьми выставку 1812 года в Историческом музее, а затем прекрасную панораму Бородинского боя – Рубо. Вернулся домой в 6 1/2. Вечером спокойно занимался.
30 августа. Четверг. Москва.
Рано утром шел сильный дождь, но прошел к 10 час. Перед окнами построился Фанагорийский полк; обошел его, поздравил и выпил здравицу; затем пропустил его церем[ониальным] марш[ем] на руку. В 11 1/4 пошли задним ходом в Успенский собор, откуда вскоре вышли за крестным ходом на Красную площадь. Там на помосте был прочитан манифест и отслужен торжественный молебен. Вернулись домой к часу в коляске. Церемония была очень красивая и обошлась без дождя. В 4 часа поехал с детьми в дом губернаторского земства, где осмотрели выставку кустарного производства и получили массу подношений. Пили там чай и вернулись домой в 6 1/4. В 8 час. был парадный обед с потомками [известных участников] Отечественной войны. После недолгих разговоров спустились к себе. В 11 1/4 выехали из Кремля на Александр[овскую] станцию. Как при приезде, порядок был замечательный, войска стояли шпалерами с одной стороны. Простились с провожающими и в 11.45 дальше в путь».
После празднеств царская семья отправилась в Беловежскую пущу. Насколько сильное впечатление произвели на государя торжества по случаю 100-летнего юбилея Бородинского сражения, можно судить по его письму к матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, которое он отправил из Беловежской пущи 10 сентября 1912 года в Данию:
«Дорогая моя Мама!
Давно хотел я написать Тебе, но времени все не хватало. Сколько впечатлений пережито, и таких светлых, что становится трудно описать их. Конечно, самыми приятными днями было 25 и 26 августа в Бородине. Там все мы прониклись общим чувством благоговения к нашим предкам. Никакие описания сражений не дают той силы впечатления, которая проникает в сердце, когда сам находишься на этой земле, окрашенной кровью 58 000 наших героев, убитых и раненных в эти два дня Бородинского сражения. Некоторые старые редуты и батареи восстановлены совершенно точно саперами; Шевардино и Семеновские флеши. Присутствие на панихиде и торжественном молебствии знаменитой иконы Божией Матери Одигитрии, той самой, которая была в сражении, и обнесение ее вдоль фронта войск – это такие минуты, которые редко переживаются в наши дни! В довершение всего удалось привести несколько стариков, помнящих пришествие французов, но самое главное – между ними находился один участник сражения, бывший фельдфебель Войтинюк (так в тексте! – В.Х. ) 122 лет.
Подумай только, говорить с человеком, который все помнит и рассказывает всякие подробности боя, показывает место, где был тогда ранен, и т. д. Я им сказал стоять рядом с нами у палатки во время молебна и следовать за нами. Они все становились на колени сами и с помощью палок и сами вставали!
Французская депутация, прибывшая на торжества, тоже чрезвычайно заинтересовалась ветеранами и расспрашивала главного старика через одного из наших.
Парад в Бородине был очень оригинален потому, что на нем были представлены все части нашей армии и Гвардейский экипаж – участники боя – по роте или взводу с полка и батареи. Многие полки уже поставили, а другие ставят памятники своим предкам приблизительно на тех местах, на которых сражались и оказали отличие их собственные части.
Днем 26-го я объезжал все полки верхом и видел эти памятники – все это еще лучше восполняет сильное впечатление всего виденного и всего слышанного. Все мы покинули с грустью Бородино рано 27 августа и переехали в Москву, чтобы выполнить конец программы торжества. Все прошло также хорошо и в полном порядке, но было утомительно и менее интересно. Я уверен, что Тебе уже писали о пребывании в Москве, и поэтому ограничусь вкратце тем, что я там делал. 27-го, в день приезда, был обычный выход в Успенский собор, а в 4 часа дня нас принимало дворянство в доме благородного собрания, где Самарин от имени всего русского дворянства поднес красивого старинного образца стяг (вроде хоругви).
28-го был большой парад на Ходынском поле, в котором приняли участие четыре армейских корпуса – 75 000 человек. Тут случился невероятный случай – во время объезда из строя вышел солдат Софийского полка с прошением ко мне. Разные генералы ловили его, но он пробрался ко мне и остановился, когда я крикнул на него. Я очень рассердился, и всему московскому военному начальству досталось от меня сильно.
Днем мы посетили городскую думу, а вечером дали обед всем военным. 29-го в храме Спасителя была отслужена архиерейская обедня и затем панихида по императору Александру Павловичу и всем сподвижникам его.
На площади в Кремле против памятника Анпапа был смотр всем воспитанникам Московских средних и низших учебных заведений, а кругом стояло около 25 000 мальчиков и девочек сельских школ.
Затем я посетил с детьми интересную выставку 1812 года в Историческом музее, где Софа Щербатова любезно предложила нам чаю. Отсюда поехали смотреть красивую и удачную панораму Рубо – Бородинское сражение.
30 августа – последний день в Москве – пошли в Успенский собор к концу обедни и вышли за большим крестным ходом на Красную площадь, где был прочитан манифест и отслужен торжественный молебен. Толпа на площади была громадная, целое море голов – тишина и спокойствие полные.
Днем с детьми посетили дом губернского земства, где была устроена весьма интересная выставка кустарных изделий. Добрые люди поднесли столько вещей, что их повезли в Кремль на двух автомобилях. Вечером был обед всем должностным лицам Москвы и потомкам участников Отечественной войны, после чего мы уехали около 12 часов ночи…
Всей душой любящий Тебя Ники».
Через несколько дней, 14 сентября 1912 года, в письме к великому князю Константину Константиновичу, император среди прочего вновь упоминает о юбилее Бородинского сражения: «Ты, конечно, слыхал от обоих старших сыновей о бородинских и московских торжествах. Мне вспомнились полтавские дни в 1909 г. Но теперь настроение было еще более повышенное. Объезд Бородинского поля сделал на меня неизгладимое впечатление при мысли, что каждый клочок земли под ногами орошен кровью наших героев, убитых и раненных в эти два дня! А потом видеть и говорить с участником сражения – 122-летним отставным фельдфебелем! К нему было чувство как бы к величайшей реликвии! В Москве все было хорошо и удачно, но в Бородине, для меня, крайней мере, куда выше и сильнее».
Стоит обратить внимание, насколько эмоциональнее содержание писем Николая IIпо сравнению с его дневниками. По этим архивным документам видно, что для первых лиц государства столетний юбилей Бородинского сражения был не просто поводом к пышным торжествам и помпезным мероприятиям, дающим возможность лишний раз продемонстрировать себя подданным в самом выгодном свете, но глубоко и искренне переживаемой вехой, отмечающей один из важнейших моментов истории вверенной им Богом (как они сами это понимали) огромной и великой страны.
∙