Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2012
Александр Образцов – прозаик, поэт, драматург. Автор нескольких книг прозы и стихов, а также около тридцати пьес. Лауреат премии им. Сергея Довлатова (2003), первой премии на Всероссийском конкурсе пьес к 60-летию Победы (2005). Живет в Санкт-Петербурге.
Александр ОБРАЗЦОВ
Переписка
рассказ
Скрипачке Олюшке
Олюшка! Качу я вчера, в натуре, вдоль по Садовой и вижу, как ты тащишь свою картонку. Я прибалдел. Где я, думаю, ее знал? А ты в сосе-днем подъезде. Нормально.
Скажу так: устал. Канары, Вегас, разборки. Две тачки разбил за зиму. Одну взорвали. Хочу покоя.
Жизнь, в натуре, страшная, а ты с картонкой. А в картонке скрип-ка. Скатилась скупая слеза. Я тебе куплю симфонический оркестр.
Ответ через газету. Место оплачено.
Серый
Серому
Серый, вы понимаете, что моей первой мыслью было съязвить. Но вторая мысль была в духе классической русской прозы – “он тоже чело-век”. Вы понимаете, Серый, что каждый видит в мире часто противополож-ное? Как странно, да? Для вас мир страшен, груб и примитивен. Для меня он таинственен, могуч.
Забудьте о вашем стиле жизни.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка! Прочел в газете твой ответ. Много думал. Еду и думаю. С риском для жизни.
Олюшка, я ведь о жизни знаю больше, чем нужно. Если ты мне еще хочешь рассказать – расскажи. Я тебе голову положу на колени, и ты жур-чи.
А симфонический оркестр я тебе могу подарить просто так. За спа-сибо.
Серый
Серому
Серый, вы меня заинтриговали, сознаюсь. Что значит “знаю о жизни больше, чем нужно”? О настоящей жизни не бывает “больше, чем нужно”. О настоящей жизни чем больше узнаешь, тем больше хочется.
А за симфонический оркестр (за желание подарить!) – спасибо. Но рабство у нас отменил в 1861 году царь Александр Освободитель.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка! Читаю твои письма и плачу. Где ты живешь такая? Кто тебя воспитал? Я думал, что таких никогда не было, таких придумали поэты.
Снова видел тебя с картонкой. А в картонке скрипка. Еду за тобой и слезы мешают смотреть. Братва в недоумении. На каждый пальчик по кольцу с изумрудом.
Серый
Серому
Серый! Если вы не прекратите свои гадкие предложения в денежном эквиваленте своих вожделений!.. Масса адресов в любой газете!.. А ме-ня не смейте!
Прощайте.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка! Значит, Серый лох, по-твоему? По-твоему, ему можно вли-вать в ухо разные миражи, а он будет обливаться скупыми слезами? Нор-мально. Я так еще в жизни не влетал. Тебя видел мой детектив с каким—то глистом в солдатских ботинках. И тоже с картонкой.
Это что, случай или закономерность? Жду ответа.
Серый
Серому
Серый, вы понимаете, что мы живем в демократическом обществе? Вы слышали что-нибудь о правах человека?
Даже шах персидский, глядя из окна своего гарема на луну, пони-мал, что луна никогда ему принадлежать не будет.
Ольга
Скрипачке Ольге
Олюшка! Тебя видели с глистом еще два раза. Мне становится скучно смотреть на жизнь. Твои слова о демократическом обществе меня даже не развеселили.
Так я разочарован. Убери его с глаз моих.
Серый
Серому
Серый! Вы вынуждаете меня к восклицательной интонации! Кто вы та-кой?! По какому праву вторгаетесь в мою личную жизнь?! Не смейте вы-пускника консерватории называть своим грязным словом из урологическо—воровского лексикона!
Не пишите мне больше!
Я эту газету покупать не буду!
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка! У меня легальный бизнес. Если кто-то наезжает, я могу от-ветить.
Могу подарить не только симфонический оркестр, но и со всем зда-нием филармонии. Это на вопрос “кто я такой”.
На вопрос глиста говорить не хочу.
Газету я тебе буду высылать большим тиражом.
Серый
Серому
Серый, вчера мой коллега сообщил мне о телефонных угрозах в его адрес.
Не трогайте его! Не смейте! Что вы хотите? Чего добиваетесь? В двух словах.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка! Ты меня заставила покраснеть. Братва отпала. Чего я хочу? Я хочу, чтобы ты поставила ножку на мою бестолковку и сказала: я хочу… И все, что ты хочешь, окажется у твоего алькова.
Снова ты меня смутила!
Серый
Серому
Серый, о таком чудовищном соединении сентиментализма и грубого физиологизма я не читывала и в прозе. Как вы терпите в самом себе двух столь полярных людей? Найдите за свои деньги приличного психоаналити-ка, потому что существование в вас одного лишает смысла существование другого.
Мой коллега снова получил оскорбительное письмо. Это низко.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Человек, угрожавший глисту устно и письменно, получил лично от меня по ушам. Не все успеваю знать в своем бизнесе. Не подумай о рас-паде дела: здоровье у меня как у духового оркестра в День Победы. Мой прадед, Олюшка, пал на поле брани у деревни Большие Медведи в Кост-ромской области. Так что ты избегаешь потомка воина-освободителя.
Вижу в твоих глазах намек. Напрасно. Пишу собственноручно. Единс-твенный подсказчик расположен слева от пищевода.
У вас ничего общего. Он энергетический вампир.
Брось его, Олюшка, не делай больно.
Если я решу его наказать, то сделаю это один на один до первой крови из внутренних органов.
Серый
Серому
Серый, будь проклят день, когда вы увидели меня “с картонкой”.
Что вы во мне нашли?
У всех ваших покупающихся женщин выше рост, шире таз, дальше бюст. И ради бога! Сидите с ними в ванных, летайте на центрифугах, корчитесь и размножайтесь. Только оставьте мне мой уголок, где я живу с музыкой! Слышите? Даже пространства мне не нужно! Мне нужен один только звук!
Отвяжитесь!
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Если бы ты знала, как мне надоела вся эта бодяга. Страдает дело. Допускаю детские ошибки в оценке событий. Потерял напор. Ты знаешь, чем отличается хороший киллер наркобаронов от нашего отечественного? Правильно. Тем, что между желанием и выполнением оставляет небольшой зазор.
Не могу рисковать доверием братвы. Даю сутки для оценки ситуации.
Согласен на любую цену. Анонимность услуги гарантирую.
Серый
Серому
Серый, если вы всерьез рассчитываете, что дело может ограничиться разо-вым актом, то вы глубоко заблуждаетесь. А почему? А потому, что вы плохо знаете отечественную прозу, драматургию, поэзию и даже Белинско-го не читали. Если бы вы все это прочли, то поняли бы, что я послана вам судьбой для того, чтобы доказать всему вашему классу нуворишей и двоечников, что жизнь нельзя взять в руки! Нельзя взять в карман шаро-вую молнию! Останетесь без яиц.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Ах ты так, сучка? Я тут изнемогаю, обкиселился весь, а она мне – шаровую молнию, да еще и слово употребила, которое я даже в мрачном состоянии не скажу в присутствии нормальной женщины! Ты лживая, Олюш-ка, и никакая ты не скрипачка! Скрипачки тихие и вежливые! А картонку ты таскаешь, чтобы нормальных людей сводить с ума своими удивленными глазками!
Вернись, Олюшка, домой. Твоя мама плачет и просит меня заступить-ся.
Должен ненавидеть, а люблю.
Серый
Серому
Серый, вы меня можете не искать, все равно не найдете. Ваша власть кон-чается там, где кончаются деньги. Сейчас лето. Захочу – в Гатчину пое-ду, захочу – в Кирилловское. Что, везде выставите своих квадратнозаты-лочных? Руки коротки.
За “сучку” не обижаюсь. Есть немного.
Чао!
Олюшка
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Я мог бы сказать: вернись и с твоей мамой ничего не случится. Но ты же понимаешь, что Серый любит все по-хорошему.
И Серый не любит, когда ты, Олюшка, где-то ночуешь. Хорошо, если у подруги. Хотя и подруги сейчас не лучше…
Ты совсем забросила скрипку!
Или ты на островах?
Мои люди допрашивали глиста в солдатских ботинках. Даже под цир-куляркой твой новый адрес не выдал. Как он без руки будет держать смы-чок?
Вернись, Олюшка, а то доберусь до ректора консерватории.
Безутешно тебя люблю, солнышко!
Серый
Серому
Серый, с содроганием убеждаюсь в несостоятельности наших правоох-ранительных органов.
Если с мамой что-нибудь произойдет, то я знаю, где вас искать.
Я примерно предполагала такой исход событий и сегодня нахожусь на базе одной серьезной военизированной организации. Под мою скрипку они учатся ненавидеть таких, как вы.
Кстати, мой коллега в солдатских ботинках, кого вы так упорно на-зываете вас же позорящим словом, находится в рядах той же организации.
Вы лжец, Серый!
Сидите тихо, и с вами ничего не случится.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Так значит, он молчал под пыткой, потому что был другой? Это сто-ило братве двух часов здорового хохота.
Солнышко ты мое, кому еще на свете ты могла бы понадобиться, кро-ме меня? А для того, чтобы убрать такого человека, как я, может не хватить даже всех моих денег. Так-то.
Допускаю, что ты питаешься, собирая в электричках пустые бутылки.
Вернись, и мы завтра утром полетим в Палермо. Их Доны хотят меня видеть.
Олюшка, перед нами весь мир!
Серый
Серому
Серый, напрасно вы так легкомысленны. Наши снайперы уже держат вас на мушке. Приближается ночь длинных ножей, когда все ваше племя лишится не только награбленного, но и жизней.
Как вам не стыдно прослушивать мамин телефон! Все ваши гигиени-ческие прокладки, которые вы хотели использовать в качестве наживки, мама выкинула. Вообще, ваша способность жить чисто физиологически приводит меня к выводу о глубоком расколе общества. Только не по национальному или иному надуманному признаку, а по признаку отсутс-твия или присутствия духовности. Есть люди-люди и люди-животные.
Мне вас жаль.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Читал ночью Белинского. Мне его откопали. Книга без картинок. Шучу. Олюшка, и за такое платили бабки? Это же надувательство. Я кручу свой мозг, чтобы извлечь прибыль, рискую головой, а тут одна песня акына. Нечестно. Это я слышал на кухнях. Это люди в очках могут без остановки излагать, пока у тебя терпения хватит.
В пятницу, Олюшка, тебя чудом не взяли. Ты из будки на Моховой звонила в редакцию со своим письмом. А тут мои ребята из органов – цап-царап! – но птичка упорхнула. В тебе, Олюшка, задатки классного шпиона.
В тебе, Олюшка, такая крутизна, что у меня дух захватывает. Ты как Джомолунгма.
Преданный тебе
Серый
Серому
Серый!
Кто вам пишет ваши тесты? Не может человек с затылком безмятежной панды адекватно оценивать Белинского и бормотать нелепые угрозы. Или это тот человек без руки? Вы держите его в клетке? Вы, захватившие нашу великую родину Белинского и Флоренского? Вы не русские. Вы вообще не люди. Вы роботы какой-то зашедшей в тупик цивилизации.
Война, Серый! Мы начинаем.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
В связи с приближением НАТО прошу тебя вернуться. Это только ка-жется, что мы одинаковые по цвету кожи. На самом деле мы, Олюшка, про-исходим от купцов и от разбойников, а ты – от Евы, которая была до змея с яблоком.
Не спал две ночи. Читал стихи Сергея Есенина, Китса и труды про-фессора Макогоненко. Первый понравился.
С твоей мамой ничего не случится. Я выставил пост.
Дышу твоими платьями. Олюшка, такое белье носить можно, но не нужно. Будешь одета в паутинку.
Оттого, что я с севера, что ли…
Серый
Серому
Серый, кто позволил вам касаться моих интимных вещей?! Вы – фети-шист! Как вам не стыдно!
Вынуждена сказать вам несколько неприятных вещей. Никогда не ду-мала, что смогу быть безжалостной.
Первое. Вы никогда не станете для меня хоть в чем-то интересным. Второе. Мне никогда не понравится мужчина вашего типа: коренастый, с тупой головой.
И третье. Ваши постоянные разговоры о деньгах омерзительны.
А четвертое: таких, как вы, Сергей Есенин убивал.
Ольга
Скрипачке Олюшке
Олюшка!
Побаловались и будя. Слушай внимательно.
Сегодня, как только купишь эту газету, не позже пяти вечера, тут же хватаешь тачку и едешь на угол Моховой и Пестеля. Там тебя будет ждать пепельный “опель-кадет”. Тебя привезут в нормальную европейскую хату на Таллинском шоссе, и там мы наконец-то будем вместе.
Ты ж понимаешь, что искать тебя в пяти миллионах, такую Айседору, даже мне неинтересно. Ну поиграли на виду у города, высказала ты ряд мыслей – и достаточно. Мы их, эти ваши мысли насчет искусства и прочих прибамбасов, можем хавать на десерт, но ты пойми, Олюшка, что жизнь состоит из мяса и дерьма. Любая красавица ходит в сортир, а самый бе-зусловный защитник прав человека обманывает жену и крадет пожертвова-ния. Мы разрешаем вам немного попорхать, поиграть на сцене, стишата издать, но только для того, чтобы у вас был товарный вид. Ты меня из-вини, Олюшка, за цинизм, называемый так неверно. Цинизм – это когда человек говорит одно, думает другое, а делает третье. Я же своих мыс-лей о тебе не скрывал с самого начала. Ты, Олюшка, издалека мне пока-залась хорошим камешком. Но его надо еще потрогать, посмотреть на свет. Я фальшивок не люблю. Можешь взбрыкивать, даже бить хрусталь. Так ты меня сильней заводишь.
Жду. Но только до девятнадцати часов. После девятнадцати, Олюшка, станет очень поздно для тебя.
Скрипку мы повесим в изголовье.
Серый
∙