Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2012
Денис Колчин – поэт, публицист. Окончил факультет журналистики Уральского государственного университета. Публиковался во многих литературных журналах. Живет в Екатеринбурге.
Денис КОЛЧИН
План
Внимание на Кавказ я обратил летом 1999-го. Мне было пятнадцать. Как раз полыхнуло в Дагестане, постепенно развернувшись во второй чеченский поход. Мы с мамой поехали в Санкт-Петербург, и на ночных полустанках, где наш поезд неожиданно тормозил, за окном проносились железнодорожные составы с бронетехникой и артиллерией, направлявшиеся на юг.
Заниматься “кавказской” публицистикой принялся только в 2006-м. Еще четыре года ушло на шлифовку, прежде чем удалось протолкнуть большой текст в московский журнал. Я прочел массу книг, статей, воспоминаний. Пересмотрел невообразимое количество фильмов, репортажей. Писал стихи. В конце концов, уже встречались и такие люди, которые, познакомившись с моими виршами, думали, что их создатель – человек, лично прошедший с автоматом наперевес километры по чеченским, дагестанским или ингушским горам. Между тем, “вживую” Кавказа я вообще не видел. Вот и сейчас, набирая эти строки, понятия не имею – попаду туда или нет.
Да, мне интересна эпопея, стартовавшая за Тереком и Кубанью почти три века тому назад. Но почему интересна – не в силах объяснить. Не существует ни одной внятной причины. Ни одной. Рядовой работник провинциального СМИ, не служивший и даже не умеющий толком стрелять, повернутый на кавказской трагедии… В университетские годы декан факультета журналистики пенял мне: “Колчин, хватит спать! Пора уже переключиться на то, что тебя окружает”. В дальнейшем желание декана исполнилось. Я не забросил свою настоящую специализацию, но ради жалования стал криминальным журналистом.
Утром 30 августа 2011-го в ста пятидесяти метрах от здания чеченского парламента двое полицейских остановили подозрительного мужчину. Тот подорвал себя. Когда на месте происшествия столпилось побольше правоохранителей, к ним подошел и “нажал на кнопку” второй смертник. В этот момент третий боевик, сидевший неподалеку на скамейке, вытащил из сумки автомат и открыл огонь по уцелевшим стражам порядка. Израсходовав патроны, он тоже взорвал себя. Кроме моджахедов погибли, по некоторым сведениям, двадцать восемь сотрудников республиканского МВД…
…Иногда мне кажется, что в 1994-м страна ввязалась в новую столетнюю драму. Причем бойня разворачивается в каком-то параллельном пространстве. Никто из товарищей не имеет ни малейшего понятия о подробностях кампании, в СМИ направление абсолютно не востребовано. Нет практически никакой более или менее адекватной документальной литературы. На собеседованиях при приеме на работу редакторы пучили глаза, узнавая о моем профессиональном предпочтении.
На войне делались и делаются огромные деньги, но вот парадокс – заработать аналитическими “кавказскими” текстами здесь и сейчас практически невозможно. Я прочесываю Интернет: отечественные журналисты наперегонки выдают новости о событиях в Ливии, Сирии, ссылаясь на западных коллег. Северо-Восточный Кавказ в повестке дня отсутствует. Ноль целых ноль десятых.
Хотя чего уж там… Работники масс-медиа люди подневольные, сидят на зарплатах. Пишут, о чем прикажут или разрешат. А отправлять человека куда-то “за Терек” накладно. Да к тому же еще и неизвестно, чем такая командировка аукнется для редакционного начальства или учредителя, не говоря уже о потенциальных печальных последствиях для самого корреспондента. Можно, конечно, взять отпуск и свалить на войну. Но ведь не все являются “отморозками”, искателями приключений в духе Роберта Капы, Майкла Герра, Дмитрия Белякова или Юрия Козырева.
…Тогда же, в конце августа, приятель Виталя позвонил и напомнил – скоро у него начинается отпуск. Впахивать в редакции надоело. Он собирался на Кавказ. Сперва самолетом до Краснодара, а оттуда на машине знакомых до Новороссийска. Потом, как минимум, до Анапы. Я пожелал ему удачи.
– В октябре у авиакомпании скидки. Можно будет слетать в Сочи, а из Сочи – в Грозный, – предложил он.
– Зачем крюк делать? Гораздо быстрее рейсом до Минвод и уже по прямой, на автобусе, в “Чехию”.
– Просто в Сочи дела некоторые.
– Понятно. Нужно подумать. Во всяком случае, в зиндане вдвоем веселей сидеть. Один журналист хорошо, а два – лучше, – пошутил я.
Мы еще немного позубоскалили и распрощались. Через несколько дней Виталя уже отписывал по “аське” закубанские депеши – очень тепло, море, корабли, потрясающие горы, зелень, закаты. Съездил к друзьям в Севастополь, заснял, по моей просьбе, тамошнюю соборную мечеть, вернулся в Новоросс. Естественно, обошлось без всяких “горячих точек”. Хотя, если честно, показалось довольно странным, что Виталя накануне отъезда вдруг заговорил о Чечне. Прежде он по собственной инициативе не касался этой темы. В отличие от меня.
Очередные события. 10 сентября 2011 возле аула Кадиркент под раздачу угодила колонна МВД, погибли трое полицейских и двое вэвэшников. А еще спустя несколько дней в Махачкале взорвалось заминированное авто, угробившее, по неофициальным данным, двадцать пять стражей порядка. “Жесть!” – думал я, воспринимая каждое подобное сообщение как самое-самое “стартовое”. Впрочем, война идет давным-давно, пора бы привыкнуть.
Но…Соответствующие “знаки” то и дело попадаются на глаза. Например, захожу в магазин. На прилавке лежат красные прямоугольные картонные коробочки, на каждой желтыми буквами начертано “Акбар”. А где же “Аллах”, да? Секунду торможу и только потом понимаю – передо мной обычные упаковки чая. В другой раз на пару мгновений впал в ступор, узрев “Шалинский уголь” для шашлыков. Чуть погодя вспомнил – ведь у нас, на Среднем Урале, есть поселок Шаля. Ну и максимальный “вынос мозга” случился, когда увидел трамвай с рекламой такси “Пуля”. Рекламная фишка состояла в том, что вагоны были обклеены постерами с изображениями пулевых отверстий. Хотя, наверное, с точки зрения психологии, абсолютная “клиника” – направляться утром на работу, попутно пытаясь присмотреть наиболее удобные места для установки СВУ, размещения гранатометчиков, снайперов, пулеметчиков.
Особый “пунктик” – профессиональные сны. Снится любое – от написания новостей о диверсиях до непосредственного присутствия на месте. Так однажды я стал свидетелем уничтожения целого отделения бойцов ВВ и штурма квартиры, в которой засели моджахеды. Затем строчил заметку о подрыве здания РОВД в Москве шахидом, который управлял грузовиком, напичканным тротилом.
“В них нет ничего фантастического, присущего обычным снам. Они не рваные, не расплывчатые… Эти сны по всей гамме ощущений ничем не отличаются от реальной жизни. Бывает, что события в одном сне являются точным продолжением сна предыдущего. Самое странное, что я потом, проснувшись, могу их вспомнить по минутам… Помню и до сих пор каждую мелочь, цвет, запах гари, выражения лиц, звуки, холод ветра, песок на зубах и теплоту солнца на коже”, – писал о похожем опыте военный журналист, прозаик и поэт Илья Плеханов.
До сих пор жалею о несостоявшемся интервью с одним из ветеранов. Провал произошел примерно года три назад. Удалось выйти на мужика, участвовавшего в новогоднем штурме Грозного. Причем человек был бойцом спецотряда, зачищавшего подземную часть чеченской столицы. Беседовать он отказался, мотивируя тем, что не хочет “снова становиться невыездным”. Тем не менее мою статью о тех боях прочитал, уточнив пару деталей и отозвавшись о ней положительно.
– Сколько же там было новобранцев! – произнес он, а на следующий день ушел в запой. А я понял – то, что интересно мне, вызывает острую боль у других. И потому с темой нужно обращаться предельно осторожно. Ведь это не набор слов в компьютерном файле, журнальной статье или документальной книге. Это все здесь, рядом. Люди, которые продолжают жить, вернувшись оттуда. Родственники и друзья убитых, до сих пор любящие их. Земля, не забывшая ни шагов, ни ударов. Воздух, сохранивший энергию происходившего, энергию умиравших, энергию кричавших (наяву или внутренним голосом) от физических и психологических мук. Сплошной тихий ужас, если задуматься. Но разве резня, стабильно, из года в год порождающая названные травмы, не ужаснее?
Как-то в Екатеринбурге проводился круглый стол на тему военной журналистики. Собрались представители ведомственных СМИ, сотрудники пресс-служб и гражданские корреспонденты. На предложение поразмышлять о том, почему чеченская, ингушская, дагестанская молодежь выбирает движение сопротивления, многие из присутствующих говорили: “Они бандиты!” “Ну знаете… Нельзя вот так навешивать на целое идеологическое, социальное и политическое явление криминальный ярлык…” “Нет, они – бандиты!” – звучало с еще большей категоричностью. Особенно “буянил” пожилой седобородый дядечка, гневно кричавший: “Вы знаете, что мы там защищаем?” “Лично мы?” – переспросил я. Ответа не последовало. Зато на ум пришли слова писателя-ветерана Аркадия Бабченко: “Тот, кто полагает, что в Чечне наша армия защищает Россию от какого-то зла, заблуждается. Я наблюдал все своими глазами, и поверьте – это не защита Отечества, а что-то совсем другое. И это точно не дело армии”.
В другой раз, на пресс-конференции, помощник областного военкома спокойненько говорил о том, что Россия не является воюющей страной. Также он упомянул об отправке команды уральцев в 17-ю и 18-ю мотострелковые бригады. Черт подери. Чинуша бесстрастно вещал, не думая даже уточнять наиважнейшую деталь – бригады расквартированы в Чечне и регулярно принимают участие в контрпартизанских операциях, несут потери. Наши “репортеры”, естественно, пропустили данную информацию мимо ушей. А уж я не отказал себе в удовольствии задать парочку уточняющих каверзных вопросов. Но и тогда пишущая и снимающая братия не отреагировала. Присутствующим “акулам пера” было абсолютно безразлично – кого из числа их земляков, в каком количестве и на какую войну отправляют.
28 сентября 2011 на окраине дагестанского аула Хаджалмахи рвануло заминированное авто. Подпольщики собирались отправить на тот свет проезжавшего мимо со своим кортежем главу Гергебильского района. Вместо него под смертельную волну попали трое полицейских и пятеро гражданских.
Кроме того, вернулся Виталя. Ему везде понравилось.
– Теперь планирую переехать в Новороссийск, – сказал он.
– Замечательно. В Грозный отправимся или как?
– Обязательно. Надо только определиться – когда именно.
∙