Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2012
Литчасть
Борис МИНАЕВ
Билли “Выкидыш”
и другие ребята
Когда-то, в конце 70-х, британская панк-группа “Дисфункционалы” написала песню “Люди из пластика”. Через тридцать лет финансовая группа “Свободный мир” (так, кажется), выпустившая новый вид пластиковых карточек, решила использовать слова этой песни в своей рекламной кампании. Билли, солист группы, по прозвищу “Выкидыш”, написавший когда-то слова этой острой, революционной песни, давно завязал с рок-музыкой и работает в супермаркете учетчиком, учитывает банки с фасолью…
Так начинается эта британская пьеса, поставленная в “Современнике” Гариком Сукачевым (то есть тоже лидером рок-группы). Уф.
Как это иногда бывает, приходишь в театр, заранее настроенный против. Готовишь себя к худшему. Не ждешь ничего хорошего. И вдруг…
Ну казалось бы, что нам брит-панк? Что мы брит-панку? Да и… Это вообще что такое, что за название? Велика ли армия фанатов группы “Секс Пистолз” (приблизительного прообраза “Дисфункционалов”) и знатоков трагической жизни ее лидера Сида Вишеса, чтобы заполнить ими глубоко им чуждую площадку театра “Современник”? Да они и минуты в креслах не усидят! Пить нельзя, курить нельзя, орать нельзя. Да вы что, издеваетесь… Да и где же они, эти панки?
Я лихорадочно оглядывался в фойе “Современника” в надежде увидеть хоть одного. Признаюсь честно, совсем недавно одного милого молодого человека с зеленым ирокезом я видел – в консерватории, в Большом зале, на концерте симфонической музыки. Он был хотя бы отчасти похож на панка, но вдохновенно слушал Шуберта и Малера. Может, панкам это как-то ближе?
А тут, на премьере “Анархии”, была сплошь чинная, благородная театральная московская публика. Ни следа ирокезов, никаких шипов, никаких накрашенных лиц и ненормативной лексики. Все это было только на сцене. И в большом количестве.
Милые, уже в летах московские дамы. Солидные мужчины. Семейные пары. Дети. Творческие интеллигенты. Вот, например, Лия Ахеджакова с подругой. Зачем им это все? Неужели только из любви к Мише Ефремову, который играет тут главную роль?
Однако постепенно, втягиваясь туда, где британский панк-рок переживал свое неожиданное возвращение (и практически являлся нашему народу заново, уже в качестве культурного мифа), – я вдруг понял, о чем идет речь и почему нам всем интересно.
Дело в том, что речь в пьесе Майка Пэкера идет о проигранной войне. И вот тут, будь ты хоть негр преклонных годов, хоть панк, хоть анархист (на самом деле ближайший идеологический собрат панк-рока – это, конечно, и есть наш русский анархизм, до боли родной и знакомый, не случайно же спектакль так и называется), хоть трижды коммунист – тебе все будет понятно. Потому что война-то проиграна. Три товарища (в данном случае три товарища и одна подружка) собрались, чтобы помянуть и почтить свое боевое прошлое. А вокруг – иные времена, иные лица, и то, что казалось неминуемым и великим: идея революции, идея братства, идея любви, – все повержено в прах и развеялось как дым…
Поверьте на слово: это у нас в России – вот это настроение, вот эту идею – понимают практически все. Одни оплакивают монархию, то есть Россию до 1917 года, другие – великий СССР, третьи – нонконформизм 80-х, четвертые – светлые идеалы перестройки. Обязательно кто-нибудь что-нибудь оплакивает.
И брит-панк, как завершение Великой Молодежной Революции, – оказывается, тоже оплакивает сам себя и даже родил по этому поводу целую пьесу. Да что там пьесу – целую мифологию, народную легенду о когда-то знаменитой, но пропавшей в безвестности группе, которая вдруг вновь, через тридцать лет, взлетела на вершины чартов.
Если всю эту мифологию рассматривать сквозь строгую призму сюжета, то… знаете, как-то оно скучно. Как и любая подобного рода мифология успеха, она слезлива, мелодраматична и, по-моему, пуста. Сказка о том, что кто ищет, тот всегда найдет. Сказка о том, что нужно Быть Всегда Верным Самому Себе и Тогда Судьба Обязательно Повернется к Вам…
Но рассматривать ее так – конечно, не надо. Гораздо интереснее ставить эту рок-сказку, рок-мифологию в другой ряд – в ряд поколений, проигравших свою войну. И вот тут все гораздо интересней. Ну, взять хотя бы тех же трех товарищей. (Кстати, “Современник” давно и с большим успехом этот роман о ветеранах Первой мировой поставил.) Как и у трех товарищей, у наших четырех панков (три плюс одна) есть свои боевые раны – и они их нам предъявляют: клиническая смерть от передоза, вспоротый в пьяной драке живот, аборт, разрушенная жизнь. Как и у трех товарищей, у брит-панков есть свое боевое братство, и они тоже любят друг друга, и не бросят до гробовой доски, и готовы друг за друга хоть в тюрьму, хоть в продажный шоу-бизнес… Как и у трех товарищей Ремарка, есть у них мечта о тихой счастливой жизни и о высокой любви, да только она вряд ли сбудется – все отравлены этой самой маленькой славой, обрушившейся на них почти еще в детстве.
Но самое важное соответствие в другом. Ремарковские “товарищи” похожи на британских панков не только тем, что имеют нежные сердца и много-много вредных привычек, но и тем, что у них есть идеология проигранной войны. Они принципиальные антифашисты, пацифисты, они отрицают гитлеровскую идею реванша и тем самым они – очевидные антипатриоты в той послевоенной Германии, практически диссиденты.
Британские панки, описанные в пьесе Майка Пэкера – Билли “Выкидыш”, Луис Гаш (это на самом деле женщина), Марк Фэсиз, Джон Смит, – точно так же, как люди, опаленные своей войной, имеют четкую систему взглядов на власть денег: весь этот треклятый глобализм, общество потребления и другие буржуазные ценности, включая рекламу, кредитные карточки и любую индустрию (в том числе массмедиа) – они все это глубоко и люто ненавидят. Ненавидя – пытаются с ними играть и взаимодействовать на их поле. Играя и взаимодействуя – терпят крах, потому что играют не на своем поле. Терпя крах – возвращаются к своим убеждениям. Причем убеждения эти показаны, извините за тавтологию, крайне убедительно: если для одного героя они – действительно жизненная позиция, работа ума и сердца, для другого – это просто судьба, гениальная в своей случайности (я вышел из дома на вечеринку в 1976-м и вернулся домой только в 1981-м, говорит он), для третьего и для четвертой – прежде всего итог отношений с людьми, с теми, кого любил и любишь, то есть результат человеческой органики, естества, а это поважнее, чем просто плод интеллекта или морали.
Да, открытие для нашего добропорядочного зрителя состоит в том, что вот эта Великая Молодежная Революция (битники разбудили хиппи, хиппи разбудили панков, панки развернули революционную агитацию), эта проигранная война – против кредитных карточек, против буржуазной морали и прочего, все то, что воспринимается нами, здесь, до сих пор как какая-то западная дурь, – ВСЕ-ТАКИ ВСЕРЬЕЗ. До крови. До резанья вен. До самой смерти.
И вот тут встает один маленький вопрос: пардон, но ведь мы-то понимали свободу совсем по-другому! Мы боролись с совсем другой Системой! Мы-то как раз хотели ее разрушить (свою Систему), чтобы она разрешила нам иметь пластиковые карточки, машины, диски (хотя музыку при этом слушали абсолютно ту же самую, просто иногда не понимали слова). Мы боролись ЗА общество потребления, а не против него. Как же так?
А вот так…
Оказалось, что война с системой (с той или с этой, какая разница) у нас и у них завершилась тем же самым результатом: полной и безоговорочной победой этой системы. Победой очень хитрой. Тактической. Система отступила. Система стала более гибкой. Более мягкой. Эластичной. Она позволила нам, казалось бы, все.
Но вот именно с тех самых пор, как она позволила, – она вновь заполнила собой все пространство, вновь не оставила людям даже маленькой щелочки для чистого воздуха.
Вот ради этого удивительного открытия стоило, конечно, идти в театр и смотреть спектакль Гарика Сукачева.
Я сейчас мог бы перечислять и множить целый сонм недостатков этого спектакля как целостного зрелища. Панки слишком многословно пересказывают нам свою панковскую карму и панковскую житуху. А также принципы великих панков, золотыми скрижалями выбитые на могиле все того же основателя группы “Секс Пистолз”. (Правда, у него нет могилы, его прах развеяли над аэропортом Хитроу, о чем мы тоже долго и подробно узнаем из их диалогов.) Мне кажется, они по сути своей не говоруны, не теоретики. Слишком много слов и о великой дружбе и потерянной любви, у Ремарка об этом как-то лучше. Ну и так далее.
Ну да, и слишком много мата. Кстати, вот удивительная вещь. Это безумное количество ненормативной лексики, которое вначале весьма коробит, в конце спектакля уже почти не замечается, звучит почти, извините, как музыка. Просто проблематика настолько непроста и вместе с тем настолько интересна, что перестаешь в какой-то момент обращать внимание, и даже как-то понимаешь задним умом – что со сцены звучит не просто уголовный русский мат (хотя это именно он), а как бы эквивалент того лондонского жаргона, на котором эти самые панки друг с другом разговаривают, – просто самый близкий к этому жаргону, хотя и слабо его передающий по смыслу, но близкий по интонации язык…
И тем не менее есть у этого зрелища – и очевидно сильные стороны, помимо самой философии. Это, конечно, актерская игра. Старые панки, вечные мальчики, ужасные забулдыги и страшные эгоисты, вечные романтики рок-сцены в исполнении Ефремова, Мищенко, Певцова, Марии Селянской (и на фоне замечательно подыгравшей им Ольги Дроздовой в роли циничного американского продюсера) – это на самом деле мощная, мировая банда. Смотреть, как они репетируют свои старые песни, – до слез здорово, до колик смешно и до боли в сердце печально. Что получилось, то получилось.
Диалоги, истории, принципы, полемика, выяснения отношений – все немного по-панковски занудновато, хотя и крайне содержательно (ну вот если вы слышали когда-нибудь группу Joy Division, или видели фильм о них, то вы все поймете).
Но есть зато эта удивительная смазка характеров. Склейка человеческих историй, темпераментов. Боль любви, я бы сказал.
И вот это вообще забирает по-настоящему.
Но я возвращаюсь к главной теме. Спектакль, извините за советский штамп, ставит вопрос: проиграли ли мы эту войну? И на Западе, и здесь, на нашем Востоке? Проиграло ли наше поколение эту великую войну с системой? Пора ли уже петь погребальные гимны идеалам Великой Молодежной Революции (что, собственно, и происходит в пьесе). Можно ли уже выкидывать белый флаг?
Я вот, если честно, не знаю. Я не уверен. Да, система оказалась великой, страшной, могучей, изворотливой, она победила. Да. Но ведь мы заставили ее измениться, заставили ее отступить? Мы нашли ее слабые места? Мы попробовали?
Так неужели не попробуем еще раз?
∙